Читать книгу Наваждение - Андрей Бурцев, Кирилл Юрченко - Страница 3

6 июня 1981 года. Сибирск.

Тетка была из тех, всюду-сующих-свой-нос гражданок, которых участковый Анатолий Ляшко держал на особом учете. Терпеть он их, естественно, не мог, как всяких сплетниц, однако ценил за неусыпную бдительность. Впрочем, их желание добиться аудиенции иногда переходило границы.

– Римма Захаровна, я же вам сказал. Сегодня не принимаю. У меня с завтрашнего дня отпуск. Надо еще кучу дел сделать.

– Анатолий Иванович, миленький, дай рассказать! – не унималась тетка.

На голове сидевшей перед ним Риммы Захаровны красовалось что-то напоминающее скрученное махровое полотенце, как после мытья головы. Одета пожилая женщина была в туго обтягивающий полное тело сарафан с кружевными оборками, из разреза которого напоказ были выставлены голые покатые плечи. Еще бы добавить румянец на щеки и толстые золотые серьги – ни дать, ни взять, получилась бы кустодиевская «Купчиха за чаем». Конечно, постарше, чем на картине.

Ляшко присмотрелся в замысловатому головному убору тетки – это действительно было полотенце, и торчащие из под него волосы казались влажными, что говорило о деле неотложной важности, из-за которого она даже не успела привести себя в порядок и приперлась сюда, несмотря на то, что суббота.

Вздохнув, он отложил бумаги.

– Ладно, что у вас там стряслось?

– Не у меня. В двадцатой квартире, – наклонившись к нему, приглушенным голосом ответила Римма Захаровна.

– Там, кажется, профессор Леденев с семьей живет? – припоминая, нахмурился Ляшко. – И что с ними?

– А вот не знаю. Потому к вам и пришла. Вчера я сильный шум в их квартире слышала. А потом как будто звуки борьбы, и еще женские крики, и детский плач… – бойко докладывала тетка.

Ляшко усмехнулся про себя. Звуки борьбы, – скажет тоже.

– Я не постеснялась, конечно, сразу им позвонила. Никто не открыл. Ну, я настаивать не стала. Подумала, что застыдились. Это в час-то ночи трамтарарам устраивать! Хорошо, под нами магазин, сами никому не мешаем. Но Марковна с третьего этажа тоже слышала шум. А она как раз над ихней квартирой живет…

– Ну, а что вы от меня хотите? – нетерпеливо спросил Ляшко. – Один раз в приличной семье скандал устроили, так на них теперь милицию спускать?

– Да какой скандал, милый! Я же говорю – все очень странно. Ночью за стенкой я еще некоторое время слышала: «и-и-и, и-и-и. Сначала мне почудилось – будто крыса пищит, но слишком уж громко. Потом решила, это ноет кто-то. Я подумала, ребятенка забидели, вот он и плачет. Еле уснула. А сегодня прямо с утра к ним снова пошла. И опять никто не открыл. Я подумала еще, если Леденев на работу мог убежать даже в субботу, то жена-то его дома сидит, не работает, а у сынишки их, первоклашки, каникулы на прошлой неделе начались. Уж они-то оба дома должны быть. А не открыли! И подозрительно тихо у них теперь. Вот я к вам и побежала сразу! Что там случилось – разобраться надо! Ведь хорошая семья. Жаль, если бдительность не проявим. Жили себе спокойно, очень приличные люди, даже собачку на днях сынишке завели. Какая-то жутко дорогая псина. По мне, так она таких денег не стоит, мелкая больно и страшноватая, но сами знаете, чем бы дитя ни тешилось. Может, это она и пищала? Тоже ведь жалко животинку…

– Хорошо, Римма Захаровна! – Ляшко остановил тетку, готовую тянуть бесконечный рассказ. – Сегодня же я загляну к ним.

– Обещаете?! – обрадовалась она. – Вот и ладненько, у меня тут и заявленьице уже готово.

В руке ее, будто по мановению волшебства, откуда-то появился листок.

– Какое заявление, я же сказал, зайду.

– Анатолий Иванович, а как же установленный порядок? Я вам сигнализирую…

Ляшко резко вскочил, напугав тетку, и чуть не опрокинул стол.

– Разве я когда-нибудь не выполнял своих обещаний?! – не выдержал он.

– Хорошо, хорошо, как скажете.

Римма Захаровна не без сожаленья забрала бумагу.

– А как братец-то ваш, Олежек, что-нибудь о нем известно? – спросила она уже в дверях.

Упоминание всуе о брате, который отправился служить в Афганистан и вскоре пропал там без вести (это была больная тема для Анатолия и всех родственников), показалось совершенно излишним. Ляшко поспешил выпроводить тетку из кабинета.

– Так зайдете? – не унималась она.

– Загляну, вечером непременно загляну!

Лишь бы не забыть, подумал он. А, впрочем, завтра все равно его в городе не будет. Утречком к тестю в деревню! Первые дни отпуска он давно мечтал провести на рыбалке.

Убедившись, что посетительница ушла, Анатолий встал в коридоре у окна, глядя на буйствующий молодой зеленью двор, и мечтательно представил, как уже завтра они с тестем и еще одним хорошим знакомым загрузятся в вездеход-«буханку» и поедут на озера. В тамошних водах окунек на два килограмма – обычное дело. Это не какой-нибудь там недомерок, а самая настоящая рыбина. Если повезет, можно и щуку поймать.

Сладостные грезы Ляшко прервал голубь, неожиданно возникший перед окном. Он заставил Анатолия вздрогнуть и отступить. Птица захлопала крыльями, намереваясь усесться на карниз, но передумала и улетела. Качнув головой, Ляшко вздохнул. Стало так тихо, что он мог расслышать голоса из глубины коридора. Похоже, главный кому-то что-то выговаривает. Не желая лишний раз светиться перед начальством, Ляшко поспешил вернуться к себе. Впрочем, без ока старшего по званию все равно не обошлось. Дверь вскоре распахнулась, и в комнату вошел капитан Сухоногов.

– Молодым кадрам привет! Можно тебя поздравить с первым заслуженным отпуском? Пора, значит, на отдых?! Солнце, воздух и вода! А вот проставиться-то ты, Толик, забыл, и мы не доглядели… Ну, да ладно. Меня сейчас Смирнов напрягал, спрашивал, принял ли я у нашего отпускника участок. Так что я к тебе загляну попозже.

Сухоногов обвел взглядом кабинет, где, помимо рабочего места Ляшко располагались еще два пустующих стола.

– Ты сегодня один за всех?

– Да, – кивнул Ляшко, не склонный в данную минуту к разговорам.

Но Сухоногов не спешил уходить.

– Я тут в окошко старуху Бурносову заприметил. К тебе приходила? Опять чрезмерная бдительность?

– Да так, на соседей жалуется.

– Понятно, чем же ей еще заняться.

Сухоногов уселся на стол напротив. Развернул лежавшую на нем пустую папку и принялся играться скоросшивателем. Присутствие капитана немного напрягало Анатолия, но все же последний день, можно потерпеть.

– На профессора Леденева жалуется, представляете! – решил поделиться он.

– Леденев… Леденев, – задумался капитан. – Это тот, который в «генеральском» доме живет? Дважды лауреат Государственной премии? Везет же мужику, два раза банк снял. Подфартило!

– Чего ж сразу подфартило, – как будто обижаясь за жителя своего участка, возразил Ляшко. – Честно заслужил человек. Заработал.

– А ведь еще неизвестно, сколько тыщ он отхватил на секретных проектах. За них-то премии тайным порядком дают, – со знанием поведал Сухоногов. – Так, говоришь, скандалит научная интеллигенция?

– Не знаю. Его соседка так говорит.

Капитан снисходительно посмотрел на него.

– Небось, клятвенно обещал ей на сигнал отреагировать?

Ляшко кивнул.

– Распустил ты их. Ну, хорошо, можешь не напрягаться. Я сам завтра туда схожу. Значит, «генеральский» дом. Девятнадцатая квартира.

– Это у нее. Профессор в двадцатой живет.

– Будь спок, разберемся! Не забывай, когда-то я сам по твоему участку топтался. А с тебя бутылка.

Капитан усмехнулся, заметив, как нахмурился Ляшко.

– Ладно, шучу. Но отпуск ты все-таки зажилил…

Сухоногов оставил скоросшиватель и папку в покое, слез со стола и направился к выходу.

– Да, кстати, хотел спросить, – не дойдя до порога, он обернулся. – К тебе вчера визитеры приходили, это насчет брата твоего? Что, вести есть?

Второе, в точности такое же дежурное упоминание об Олеге вызвало у Анатолия Ляшко чуть не скрежет зубовный. Он непременно послал бы Сухоногова куда подальше, будь они равны по званию.

Его так и подмывало ответить Сухоногову в издевательски-раболепном тоне: «Как только что-нибудь станет конкретно известно, вам, товарищ капитан, я сообщу об этом в первую очередь…»

– Пока ничего, – вместо этого смуро ответил Ляшко.

– М-да, не повезло парню. И чего он в этот Афганистан сунулся?

– Сунули, не спросили, – немного зло ответил Анатолий.

– Ладно, не обижайся. Все образуется.

Кислая мина Сухоногова быстро сменилась на привычное выражение благодушности и беззаботства.

– Кстати, я тут с приятелем недавно встречался, – вспомнил капитан. – Он в командировку приезжал, сам в Ленинграде живет, в прокуратуре работает. Рассказывал жуткие истории про афганских крыс. Тебе рассказать? Не слыхал?

Ляшко посмотрел на него, как на безумца. Настроение было вконец испорчено. Ему уже не хотелось никакого отпуска и никакой рыбалки. Он и так старался лишний раз не думать о брате, который, скорее всего, погиб. Опять представил слезы матери, отлитый из печали взгляд отца, и стало так же тяжко на сердце, как в тот день, когда им прислали извещение. Только все начали привыкать к потере, а тут опять – какие-то вопросы, какие-то непонятные визитеры…

Анатолий мотнул головой, давая понять, что ему не интересен никакой рассказ, но Сухоногов деликатностью не отличался и понял его жест по-своему, как ответ на последний вопрос. Он вернулся обратно за стол и с воодушевлением начал рассказывать:

– Короче, у них там взяли шайку мерзавцев, которые под видом экзотических собачек продавали афганских крыс. Смертельно опасных, между прочим! Да не просто продавали, а нарочно семьи подбирали. Где в семью ученого подкинут, или деятеля культуры, даже одному министру перепала. И так все прокручивали, заразы, чтобы эти семьи меж собой знакомы не были, чтобы никто ничего не заподозрил и не предупредил, понимаешь? А эти крысы, жуткие твари, я тебе скажу, им глотку перегрызть ничего не стоит! Ученые говорят, у них генная память на человечину, специально воспитанная. А как их поймали, эту банду – отдельная история! Короче, одна дамочка пришла проведать родственника, а тот в кухне лежит на полу и кровища повсюду. Дома никого, одна только маленькая собачка по дому бегает. Поскольку дамочка эта уже спала и видела себя наследницей, она собачку-то эту в клетку – хвать! – и срочно к ветеринару. Вдруг бешеная, а если вылечить, так хоть продать можно, уж больно порода редкостная! А ветеринар-то эту собачку увидел, глаза как выпучил: откуда у вас, говорит, эта бестия?! Таких, мол, только в специальных вивариях держат. Это же афганская крыса, в сто раз агрессивнее нашей росомахи! Их кормят только мясом, а этих – как я говорил, специально на человечине взращивали!..

Ляшко не сдержался, усмехнулся.

– И вы во все это верите?

– Я тебе больше скажу, это попахивает форменной диверсией! – возмущенно выкатил глаза Сухоногов. – Видали: афганские крысы под видом домашних песиков! Собачки страшненькие, но, говорят, в них есть нечто такое, чем-то привлекающее, сами даже будто бы на таксу немного смахивают. Да и как от такой откажешься, если редчайшей породы, коль еще и деньги есть? Ну, вот скажи, какому работяге сдалась собака за пять месячных зарплат? А обеспеченные люди могут себе позволить! И ведь знали, сволочи, кому подселять. Не простым людям, а государственно важным, понимаешь? Вон, как академик твой. Леднев.

– Леденев, – поправил Ляшко. – Он профессор.

– Без разницы. Я-то тебе про диверсию толкую. Вот держит эту «собачку» человек – а она постоянно в полуголодном состоянии. Он-то не знает, что ее кормить надо раза в четыре больше, чем настоящую собаку. Она терпит, терпит. А потом у нее р-раз! Как переклинит! И готова хозяина слопать, лишь бы нажраться.

У Ляшко засвербило в голове – он вспомнил, как про собаку упоминала Бурносова. А еще – про шум, крики…

Он отчего-то поежился и тут же отряхнулся: да ну, какая ерунда!

Капитан Сухоногов наконец-то вспомнил о делах и поспешил к себе. Оставшись один, Анатолий подумал, что вечером все-таки придется сходить к Леденевым. Вовсе не из-за этого дурацкого рассказа. Просто Сухоногов никуда, разумеется, не пойдет, хоть даже и принял его участок на период отпуска. Больше треплется. Терять же лицо перед Риммой Захаровной Анатолию не хотелось вовсе. Надо выполнять свои обещания.

Вскоре в комнату заглянуло солнышко, и воробьи за распахнутой форточкой зачирикали вовсю. Сидеть в каменной клетке было невыносимо скучно и тошно.

«А чего откладывать. Да прямо сейчас пойду! Жена у Леденева не работает, скорее всего, дома сидит. Соседке не открыла, так я ведь – власть!»

Ляшко решительно собрался и быстро покинул кабинет.

Анатолий думал, что вечно бдящая Римма Захаровна в такой хороший день будет, как положено одиноко живущим старухам, торчать у подъезда, но лавочка под раскидистой акацией, только-только набравшей полную крону, оказалась пуста. И в окошко никто не выглядывал. Видимо ушла в магазин или в гости трепаться.

Рассматривая издали дом, Анатолий, как бы между прочим, вспомнил, что это четырехэтажное здание еще дореволюционной постройки когда-то проектировал его прадед, который и после революции оставался в городе известным архитектором. По рассказам деда, в первые годы здесь проживала и их семья, пока прадед сам не предложил новым властям свою огромную квартиру под уплотнение, а сам поселился в скромной постройке по соседству. А «генеральским» этот дом отчего-то называли в честь царского военачальника, некогда жившего здесь. Название так прилепилось, что сохранилось до сих пор, несмотря на то, что самого генерала шлепнули еще в гражданскую, причем в подвале этого же дома. Так что прадеду, который тоже был отнюдь не пролетарского происхождения, повезло несравненно больше.

По другую сторону подъездной фрамуги Ляшко нашел взглядом окна квартиры Леденевых. Ему показалось, что в окне мелькнула голова женщины, а в другом еще чья-то, вроде мужская.

Анатолий в сомнениях остановился посреди двора.

Да ведь дело-то зряшное. Выдумала все старуха. Приличная семья. Еще засмеют, если сейчас заявиться к ним с расспросами.

Он сунул руки в карманы, собираясь развернуться на каблуках, чтобы пойти обратно. Но внезапно что-то снова мелькнуло в окне, заставив его всмотреться. Бурое пятно разлилось по стеклу, немного отсвечивающее красным, как будто кто-то заехал банкой с краской изнутри. Крупные потеки залили чуть не половину створки.

– Еще скажи, что это кровь, – произнес участковый себе под нос и опять поежился, как совсем недавно в кабинете, выслушивая бредни Сухоногова.

Он решительно направился к подъезду. Однако, войдя, задержался в проходе первого этажа, прислушиваясь к звукам. Когда-то в просторных апартаментах помимо генерала и архитектора обитали еще четыре семьи, всего – шесть. Теперь же – раз в пять больше. Но и то, иметь здесь квартиру считалось престижным: все-таки потолки в три с половиной метра, и метраж не чета современным панельным «скоростройкам». Дом вообще поражал размерами (четыре этажа – как все восемь) и особым звучанием своего пространства. Если крикнуть хорошенько, то эхо долго не умолкает – это Анатолий запомнил еще мальчишкой. Но, естественно, кричать он не стал. Задрал голову вверх, оглядывая колодец лестничного марша. Потом всмотрелся вниз, в черноту подвального этажа. Где-то там скрывались тайны, которые они с пытались раскрыть в детстве. Подвал, в котором скрывается призрак расстрелянного генерала. Катакомбы с награбленными состояниями (генерал-то был ушлый), которых никто не мог найти.

Тоже, нашел время вспомнить! – подумал Анатолий.

Внезапно откуда-то снизу потянуло сквозняком. Он снова глянул вниз. Почудилось.

Этот дом с детства вселял в Ляшко страх. Особенно вечно черный подвал. Было в этом страхе что-то серьезное, подспудное, от чего не так просто избавиться, даже будучи взрослым.

– Перестань, – сказал он себе и тут же отругал за то, что говорит шепотом.

Через пустой лестничный пролет (за стенами был магазин) он поднялся на второй этаж. Здесь было две квартиры. Слева располагалась девятнадцатая, в которой жила бдительная тетка. Двадцатая состояла из трех огромных комнат, объединенных в одну квартиру, отданную в полное распоряжение заслуженного ученого. Вход в нее располагался прямо напротив лестницы.

Ляшко встал перед дверью квартиры профессора и нажал на кнопку звонка. Тот заверещал по-птичьи затухающей трелью. Никто не спешил открывать. Он позвонил снова.

Анатолий заметил вдруг, что щель у косяка со стороны замка слишком велика. Надавив пальцами, он толкнул дверь, и та открылась. Ляшко ступил в темный коридор и, постучав по косяку, громко спросил:

– Есть кто дома?

Не дождавшись ответа, он притворил за собой дверь. В квартире было чувствительно прохладно и очень тихо, если не считать приглушенных детских голосов, едва проникавших с задней стороны дома, где находилась игровая площадка.

Если здесь что-нибудь случилось, важно не затоптать следы, – подумал Ляшко.

Стараясь двигаться как можно ближе к стене, Анатолий направился в сторону кухни, на окне которой видел багровые потеки. Внезапно дунувший в затылок поток воздуха заставил его обернуться. Но дверь в подъезд оказалась закрыта, а в коридоре по-прежнему было пусто. Пока он стоял и раздумывал над источником мощного сквозняка (воздух казался стылым, как из морозильника, и Анатолий непроизвольно содрогнулся), дунуло еще раз, но теперь с другой стороны и снова в затылок.

Ляшко испуганно метнул туда взгляд. И там никого. Никаких звуков или скрипов, и непонятно, откуда так несет. Продолжая двигаться в сторону кухни, он прошел мимо трех комнат и заглянул в каждую – никого. Добрел до конца коридора.

К его удивлению, стекло просторной и светлой кухни оказалось идеально чистым.

– Что за хрень?!

Не веря, что ему могло показаться, Ляшко подошел к окну и потрогал пальцами стекло. Затем уставился на стол, который занимал место посреди кухни. В центре его возвышалась плетеная из лозы корзинка с нарезанным батоном, а вокруг нее расположились: сахарница, вазочка с вареньем, ложки и три кружки с чаем или кофе, над которыми развевался парок. Словно кто-то накрыл только что на стол, собираясь завтракать. На миг Анатолию показалось, что все предметы расставлены странно – как будто бы в попытке создать чересчур идеальный порядок, включая некую симметрию.

Ляшко выглянул в коридор и снова вернулся на кухню. Включился и заурчал холодильник, заставив участкового вздрогнуть. Он снова почувствовал затылком движение воздуха и испытал неприятную дрожь. Она прокатилась по телу, вызвав легкую испарину.

Взгляд его скользил по периметру – от кухонного окна (форточка вроде бы закрыта) переместился на правую стену, нашел решетку отдушины (дыры казались не настолько большими, чтобы создавать сквозняк), затем проследовал по шкафчикам, раковине, корзинке со свежими огурцами и помидорами (неплохо живут товарищи), вернулся к столу, холодильнику, и в отражении хромированной ручки Ляшко неожиданно заметил движение.

Он резко обернулся и увидел перед собой невысокого лысоватого мужчину, одетого по-домашнему, в трико и рубашку навыпуск.

– Профессор? – растерянно спросил Ляшко.

– Анатолий Иванович, здравствуйте! – скупо, без эмоций, произнес хозяин.

Ляшко был несколько удивлен тем, что профессор знает его по имени-отчеству.

– Здравствуйте, – ответил он. – А я…

И не нашелся, что сказать, так ошарашен был внезапным появлением хозяина. Он был уверен, что в квартире только что никого не было. Хотя оставалось единственное место, куда он еще не заглядывал – ванная комната.

В следующее мгновение на порог кухни вошла супруга Леденева. Очень красивая женщина – высокая, с крепким телом, холеным аристократическим лицом и длинными светлыми волосами, заплетенными в крепкую тугую косу. На ней было однотонное красное платье, оттенок которого заставил Анатолия вспомнить о пятне на стекле. Поглядев туда через плечо, Ляшко убедился, что окно по-прежнему чистое.

Когда он снова обернулся на хозяев, рядом с ними уже стоял ребенок. Как он протиснулся в кухню, Анатолий не слышал. Мальчика он видел не раз – это был довольно шебутной и веселый мальчишка. Сейчас же он казался таким же серьезным как его родители. Держа обеими руками перевернутую вверх ногами книжку, крепко прижимая ее к груди, он так же пристально, как родители, разглядывал участкового.

«Они что, прятались где-то?»

Вспомнив о причине своего прихода, Анатолий бегло осмотрел женщину и мальчика, пытаясь найти на их свободных от одежды участках тел какие-нибудь царапины или следы кровоподтеков, которые могли бы свидетельствовать о рукоприкладстве Леденева. Ничего такого он не заметил. У профессора тоже все было в порядке, хотя в таких случаях расцарапанные лица у мужей встречались довольно часто.

Он обратил внимание только на одну странность, которой не придал значения минуту назад. Женщина, ее муж, мальчик – все трое были с босыми ногами. Но, может, у них так принято в доме. Пол холодный – вот и закаляются люди.

Ляшко снова поежился. Здесь не только пол холодный. Как-то чересчур свежо. Даже странно. Будто из открытого ледника тянет.

– Извините за беспокойство, – наконец, произнес он. – Поступил сигнал. Я должен был отреагировать.

Он подумал, что следовало бы объяснить, откуда сигнал, и добавил:

– Ваша соседка, Римма Захаровна…

Анатолий не договорил. Его перебила Леденева. Так же однозвучно, как супруг, она произнесла: \

– Да, она заходила к нам только что.

Хозяйка улыбнулась. Ляшко показалось, что не так уж жизнерадостно, скорее механически. А следом за ней, по очереди, как по команде, изменились в лице муж и сын. Оба заулыбались, показывая чистые ровные зубы.

– Только что? – переспросил Ляшко. – Значит, она дома?

– Я не знаю, – монотонно ответила Леденева. Как и у мужа, все тело ее, и лицо, хранило неподвижность, даже губы почти не шевелились.

– Пожалуй, мне пора, – сказал он.

Шагнув к выходу, Ляшко тут же остановился. Никто из троих не собирался его пропускать.

Ляшко обескураженно уставился на них. Заминка длилась несколько секунд, прежде чем первым отреагировал Леденев. Он как-то странно посмотрел на супругу, затем на участкового, после чего сместился в сторону. Его жена и ребенок отступили в коридор.

Когда они втроем проделали эти шахматные движения, Ляшко быстро шагнул через порог кухни, заставив мальчика подвинуться еще. Он чуть подтолкнул ребенка, но почувствовал с его стороны неожиданное сопротивление, пришлось даже приложить силу, чтобы достаточно освободить себе проход.

Ему казалось, они специально решили поиздеваться над ним. Сначала спрятались в ванной или где-нибудь в шкафу, теперь комедию ломают. Да еще сынишку подговорили.

«Психи!..»

Впрочем, высказывать претензии Анатолий почему-то не решился, ему хотелось поскорее убраться из странной квартиры.

После светлой кухни в коридоре было мрачновато, и потому в пятне, устремившемся ему навстречу по темному полу, он не сразу распознал собаку. Вначале это пятно показалось большим чернеющим комком, похожим на обтекаемый, слегка поблескивающий сгусток чего-то живого и непонятного. Чуть позже Ляшко разглядел голову, лапы, хвост и облегченно вздохнул. В следующий момент снова испугался – что собака вдруг укусит его. Он всегда испытывал недоверие к хвостатым гавкающим созданиям и, в общем-то, недолюбливал их. Это чувство было взаимным.

Ляшко остановился и прижался к стене, ожидая, что будет дальше. Теперь он более четко видел животное. Да – собака, и несколько странная на вид. Как будто без шерсти, или она настолько короткая, что тело кажется вовсе лысым. Может, это и есть та безумно дорогая порода, про которую говорил Сухоногов? Вот только на таксу она совсем не похожа. Скорее на бультерьера – кажется, так называлась порода, о которых Ляшко читал только в справочниках, но в живую ни разу не видел. По всей стране Советов их, возможно, считанные единицы. Но в сравнении с этой страхолюдиной, даже похожий на крысу бультерьер, однажды увиденный на картинке собачьей энциклопедии, казался изысканным красавцем.

Глаза собаки немного светились в темноте. Она смотрела на Ляшко в упор, и участковый мог поклясться, что нутром чувствовал этот взгляд, его пронизывающую силу.

Он хотел крикнуть, чтобы хозяева придержали псину, но собака проковыляла мимо – к кухне, где остановилась. Вышедшие в коридор хозяева обступили ее. А она разлеглась у их босых ног, уверенно и настороженно посматривая на гостя.

– До свиданья, – сказал Ляшко.

Никто не произнес ни слова.

Проделав несколько шагов к выходу, Анатолий опять ощутил затылком движение воздуха за спиной и услышал звук, похожий на дыхание, почти у самого уха. Здорово перетрухнув, он обернулся. Но никто из четверых, как оказалось, даже не сошел с места.

Открыв дверь, Ляшко вышел в подъезд и захлопнул за собой дверь. Услышав щелчок замка, он поспешил отойти от квартиры Леденевых не меньше чем на три шага.

В подъезде было очень тепло и светло. Радовали даже оставленные хулиганами жирные надписи на стенах. Ляшко уставился на дверь профессорской квартиры и снова судорожно поежился.

«Что за ерунда. Чего я так испугался?»

Не найдя объективных причин к такой реакции, Анатолий вспомнил о соседке Леденевых и позвонил в ее дверь. Он звонил долго, пока Римма Захаровна не открыла. В щель, оставленную цепочкой, едва видны были ее нос и один глаз.

– Все у них в порядке, у Леденевых, – произнес Ляшко, чувствуя, как ему тяжело говорить: в горле пересохло. – Все живы, никто никого не убил. Нечего панику разводить.

– А ты поздно пришел, дружок! – прошипела старуха. – Там уже все порешено за тебя! И твово брата я видела. Он здесь был. Страшный, как смерть! И призрак генерала с ним! И Гога с Магогой!..

Старуха внезапно заткнулась, надув щеки, будто воды в рот набрала и просипела, прижав дрожащий палец к губам: тс-с-с!

Ляшко хотел накричать на нее, но тут же передумал, поняв, что старуха тронулась умом со своими вечными подглядываниями за соседями, оттого и несет бред. Он рассерженно махнул рукой и начал спускаться вниз.

Немного кружилась голова. Происшествие в квартире профессора по-прежнему казалось ему досадным и неприятным, но сейчас Анатолий готов был списать его на плохое самочувствие. Может, он банально простыл, и у него температура – еще не хватало заболеть перед отпуском.

Пройдя до середины двора, участковый остановился и посмотрел на дом. Нашел профессорское окно.

Сквозь чистое стекло три фигуры наблюдали за ним – отец, мать и сын Леденевы. Причем, голова мальчишки едва выглядывала над подоконником. И где-то там, с ними, была странная собака. Анатолий вдруг подумал, что и она, сидя на полу, тоже, наверное, смотрит в его сторону, как будто может видеть сквозь кирпич старых стен.

– Да идите вы на…! – резко выпалил он.

С напускной бодростью и насвистывая: «а нам все равно!..» он зашагал дальше, взяв с себя обещание думать только о завтрашней рыбалке, но вскоре не выдержал, вывернул голову через плечо.

Фигур в окне не было.