Читать книгу Упавшие в Зону. В поисках выхода - Андрей Буторин - Страница 5

Глава 5

Оглавление

На сей раз все началось совершенно спонтанно. Как правило, выход на охоту планировался накануне. Охотники принимали решение, куда именно пойдут, в какое время, каким количеством и многое другое. Но случалось и так, что сидящие в засаде наблюдатели обнаруживали достойную добычу и посылали в селение гонца.

Спящего Плюха растолкал взволнованный Стенька:

– Вставай, голубок! Натягивай сапоги – и за мной!

– Что за спешка? – сладко зевнув, поднялся косморазведчик. – На нас напали?

– Типун тебе на язык! Сейчас мы пойдем нападать.

– На кого?

Обычно «рабовладелец» не вдавался перед рабом в подробности предстоящих операций, но в этот раз он изменил своим правилам:

– Глазырь засек неподалеку от нас «богомолов». Четверых точно видел, может, еще парочка-другая неподалеку пасется. Выходим все, прочешем местность. Так что давай, шевелись!

– Я-то зачем тогда? – проворчал Плюх. – Если всем скопом пойдете, наживка не потребуется. А ловить «богомолов» голыми руками у меня все равно не получится.

– Не тебе решать, что у тебя получится и что от тебя потребуется, – насупился Стенька, отвязывая от крюка веревку. А отвязав, дернул, заставив раба шагнуть к лестнице. – Идем, голубь лысый.

– Я уже не лысый, – провел разведчик по щетинистому затылку.

– Лысина, голубок, она не только на голове бывает, – философски изрек мужчина.


Впервые за все время, что Плюх провел у «рабовладельцев», охотники двинулись в ту сторону, где он еще не был. Разведчик подумал, но больше «по инерции», чем действительно с сожалением, что спрятанный пистолет лежит в другом месте. Реального смысла сожалеть об этом не было, все равно с таким количеством «присмотрщиков» ему бы не удалось извлечь из тайника оружие, а уж тем более – его применить. Так что теперь оставалось радоваться хотя бы какому-то разнообразию в его нынешней унылой жизни и любоваться видами местности, где ему еще не доводилось бывать. Действительно, каменистую равнину и впрямь вскоре сменил более живой и «веселый» пейзаж – сначала редкие кустики, а потом и более густой, временами выше человеческого роста, кустарник, похожий кое-где на рощицы молодых деревьев – не исключено, что именно они это и были.

Из-за куста выглянул незнакомый Плюху «рабовладелец» и поднял руку – тихо, мол, они рядом. Было ясно, что это и есть остававшийся в засаде Глазырь, заметивший «богомолов». Мужчина показал в одну сторону и поднял два пальца, затем махнул в другую, добавив еще один.

Охотники, также изъясняясь жестами, разделились на четыре группы. Две должны были следовать в указанных Глазырем направлениях, а еще две – исследовать местность поблизости. Стенька с Плюхом оказались в группе, которой достались три «богомола». Разведчику и так-то не сильно нравилась затея идти безоружному на встречу с трехметровыми быстрыми и сильными зверюгами, способными одними зубами и когтями легко разорвать человека пополам. А тут еще и риск увеличился в полтора раза. Наверное, не такой уж и большой риск – с ним рядом шли два десятка вооруженных «рабовладельцев» плюс три таких же, как он, раба с веревками на шеях, – но все-таки на душе было неуютно. Выпрыгни «богомол» прямо на него, клацни разок зубами – и гуляй потом по Зоне безголовым.

Впереди группы шел один из самых опытных охотников – Носатый. Мужчина и в самом деле имел весьма внушительный нос, обладавший, по слухам, исключительно тонким обонянием. Видимо, он что-то унюхал, поскольку замер вдруг, сделав остальным недвусмысленный знак: «Стоять!», и стал водить из стороны в сторону носом. После этого махнул рукой: «За мной!» и, ступая совершенно беззвучно, двинулся по направлению к одной из «рощиц».

И тут впереди, именно там, куда и повел группу Носатый, затрещало, затопотало, захрюкало!.. Из кустарника выскочил один «богомол», второй, третий, четвертый!.. А следом, даже не следом, а просто гурьбой, и пятый, и шестой, и десятый, и пятнадцатый…

Охотники принялись стрелять по надвигающейся на них темно-зеленой туче гигантских псевдонасекомых. Однако нападение оказалось столь неожиданным и быстрым, что в испуге и растерянности мало кому удавалось как следует прицелиться. Во всяком случае, за те три-четыре секунды, что потребовалось «богомолам» для стремительной атаки, только двое из них, истошно вереща, рухнули на землю.

А потом началась резня и бойня. Только добыча и охотники поменялись местами. Из разодранных тел «рабовладельцев» кровь хлестала фонтанами, воздух наполнился ее железистым запахом и вибрировал от непрекращающихся воплей страха и боли, и пронзительного верещания «богомолов». Еще три зверюги сверзлись с вывернутых «коленками назад» суставчатых ног. Но – и только. Больше по ним не стреляли. Те, кто еще мог бы это сделать, драпали без оглядки, не разбирая дороги, ломая кусты. Дернулась привязанная к ошейнику Плюха веревка. В кровавой суматохе он не смог понять, потянул ли его за собой удирающий Стенька, или его подтягивает к себе, чтобы порвать на части, разъяренный «богомол».

Когда разведчик увидел, что верным оказалось именно второе предположение, он невольно зажмурился. Странно, но ничего, напоминающего панику, он не чувствовал, хоть и понимал, что через секунду-другую умрет. Скорее всего, мозг, оглушенный происходящим, впал в ступор. А может, уже просто хотелось, чтобы этот кровавый кошмар поскорее закончился.

Плюха тряхнуло и подбросило кверху. «Все…» – вспыхнула короткая мысль. Разведчик сжался в ожидании боли. И снова почувствовал, как его хорошенько встряхнуло, а потом… потом так же и продолжало трясти. При этом он ощущал, что лежит, словно на двух толстых ветках, а по свисающим рукам и ногам хлещут другие ветки, более тонкие, то покрытые листвой, то колючие, словно елка. Сапоги на ногах не удержались, стало еще больнее. Доставалось от веток и лицу, поэтому, как ни хотелось Плюху открыть глаза, делать он это поостерегся.

Зато к нему худо-бедно вернулись умственные способности, что не добавило разведчику радости, поскольку его обуял настоящий страх. Плюху пришлось собрать в кулак остатки здравомыслия и воли, чтобы заглушить приступы паники и сообразить, что именно с ним происходит. Собственно, для этого не нужно было даже куда-то смотреть, хватило совсем незначительной работы освободившегося от страха немедленной смерти рассудка. Ее результатом стал простой вывод: его схватили и куда-то несут «богомолы». Куда? Вероятно, туда, где они живут. В свое логово, или, скорее, стойбище. Зачем? Скорее всего, чтобы потом съесть. Другие варианты выглядели слишком натянутыми, а то и откровенно глупыми: например, использовать его в качестве живой игрушки для молодняка. Хотя, почему бы и нет? Много ли он знает о привычках диких псевдонасекомых? Он и о разумности своего друга Блямса узнал совсем недавно, хотя провел с ним бок о бок довольно много времени. Ладно, допустим, он теперь – игрушка или еда. Но почему именно он? Схватили первого, кто попался под руку?.. Так вот, как раз и не похоже, что первого. Прежде чем его забрать, «богомолы» разорвали немало находящихся ближе к ним людей. Но, может, дело как раз в этом? Охотники были вооружены, представляли очевидную опасность, потому и уничтожались. Он же причинить им вреда не мог. Но если «богомолам» была нужна только пища, то почему бы им не взять уже мертвое тело? Его и нести удобней – не брыкается. Значит, все-таки не еда? Или еда, но «на потом», своеобразные живые консервы, чтоб не испортился? Плюх понимал, что получит ответ, лишь когда его доставят на место, но все равно продолжал терзать взбудораженный мозг идеями и версиями одна нелепее другой.

По лицу и конечностям перестали хлестать ветки. Прекратился и треск ломающихся кустов, теперь слышался лишь топот множества сильных и быстрых ног. Косморазведчик осмелился приоткрыть веки и увидел вокруг темно-зеленую массу десятков скачущих тел. Бросились в глаза сапоги, которые нес в похожих на руки лапах бегущий рядом «богомол». Это сначала удивило, а потом обрадовало Плюха: сами по себе сапоги не могли представлять для псевдонасекомого какой-либо ценности, выходит, заботу проявили к нему. А если так, то вряд ли съедят. Во всяком случае, сразу. Да и не сразу – тоже вряд ли. Какая разница, собьет себе о камни подошвы еда, или они останутся целыми? К тому же, вряд ли будущей пище полагались какие бы то ни было прогулки. А это значит… Это значит, во-первых, что можно перестать бояться быть съеденным, а во-вторых, подтверждалась гипотеза о зачатках разума у диких «богомолов» – бездумное насекомое не стало бы поднимать и нести сапоги.


Темп скачущего бега стал ощутимо снижаться. «Богомол», который нес Плюха, оглушительно застрекотал – «пленник» от неожиданности дернулся и едва не выпал из державших его лап. Впереди тут же послышался ответный стрекот. Разведчик решился открыть глаза полностью и приподнял голову.

«Богомолы» вновь мчались по лесу, но здесь отсутствовал подлесок, а деревья – в основном, дубы, – росли на приличном расстоянии друг от друга, поэтому окружение не казалось опасным и мрачным. Правда, впереди Плюх увидел что-то вроде отдельных высоких кустов, но когда они стали ближе, разведчик с удивлением разглядел, что это вовсе не кусты, а что-то вроде больших, под размер «богомолов», шалашей – кривых, грубо сложенных, но явно сделанных руками (скорее, лапами), а не случайно собравшихся в кучи веток. Да и как они могли тут собраться случайно? Ветра в Зоне практически отсутствовали, а чтобы отломать и «сдуть» хоть на какое-то расстояние такие огромные ветви, требовался не просто ветер, а, пожалуй, что и целый ураган.

А уж когда псевдонасекомые перешли с галопа на шаг и стали разбредаться к шалашам, сомнений не осталось – это было даже не стойбище, а настоящий «богомолий» поселок.

Косморазведчик ожидал, что его «носильщик» тоже остановится и ссадит его, наконец, на землю. Однако тот миновал последний шалаш и продолжал неспешно прыгать дальше. Не отставал от него и тот «богомол», что держал в лапах сапоги.

Однако долго удивляться этой странности Плюху не пришлось – вскоре он услышал журчание воды, а потом увидел петляющий в неглубокой ложбинке ручей. Только теперь пришло понимание, насколько ему хочется пить, и «богомол», будто почуяв его жажду, допрыгал до ручья и, коротко скрежетнув, опустил Плюха на землю. Рядом упали и его сапоги. Но разведчик не спешил обуваться. В паре шагов текла вода – чистая, призывно манящая мелодичным журчанием – и для Плюха перестало существовать все остальное. Настоящий косморазведчик ни в коем случае не должен был допускать подобного, но он сейчас не считал себя косморазведчиком, тем более настоящим, а потому рухнул ничком и, погрузив лицо в холодную воду, принялся глотать ее так, будто это был воздух, которого он был лишен несколько последних минут. И только напившись, Плюх продолжил неприятно царапнувшую мысль: если он сейчас не косморазведчик, то кто же тогда? Космосталкером он так и не успел стать. В рабах, вроде бы, перестал числиться. Едой, как подсказывали интуиция с логикой, быть ему не суждено. Не здесь и не сейчас, по крайней мере. Так кто же он? Пленник? Игрушка, забавная обезьянка? Или все-таки свободный человек?

Плюх сел, натянул сапоги и, поднявшись, встал перед псевдонасекомыми, которые тоже только что закончили водопой, и вопросительно перевел взгляд с одного на другого. Те застрекотали, но было очевидно, что «переговариваются» они между собой. Вскоре один из них – тот, что нес сапоги, – перепрыгнул ручей и, набирая скорость, поскакал вперед, скрывшись вскоре из вида. Оставшийся «богомол», скрежетнув, прыгнул в сторону шалашного поселка, обернулся к разведчику, снова скрежетнул и опять прыгнул.

У Плюха не осталось сомнений: ему предлагают идти следом. И то, что ему это именно предлагали, а не поволокли силой, выглядело обнадеживающим знаком. В том, чтобы поступить как-то иначе, разведчик не видел смысла, во всяком случае, пока. Ведь он по-прежнему не знал, в какой стороне находится Новоромановск, а сейчас, не до конца оправившийся от недавних испытаний, уставший, голодный и по-прежнему безоружный, далеко бы он ушел вряд ли. Да еще и вопрос: дал бы ему «богомол» сделать эту попытку.

Отбросив последние остатки сомнений, Плюх пошагал за «богомолом».

Войдя в селение, разведчик заметил, что псевдонасекомых возле шалашей стало больше. Кроме знакомых ему – высоченных, под три метра, – тут были теперь и особи поменьше, ненамного выше его – скорее всего, самки, – а также и совсем небольшие, беспрерывно стрекочущие, скачущие вокруг, словно заводные – это несомненно был молодняк, дети. Некоторые из них, увидев Плюха, тут же бросились к нему, но идущий впереди «богомол» сердито проверещал, взмахнул передними лапами, и зеленая мелюзга бросилась врассыпную, как стайка вспугнутых воробьев.

«Богомол», оглянувшись на Плюха, сделал несколько прыжков к ближайшему шалашу. Заглянул внутрь, коротко скрежетнул, и наружу выбрался хозяин жилища. Не издав ни звука, он поскакал к другой хижине, откуда уже выглядывала треугольная голова с фасеточными глазами. Затем она вновь скрылась внутри, и туда же залез его гость.

«Это что, для меня жилплощадь освободили?» – с удивлением подумал разведчик и оказался прав: сопровождавший его «богомол» отвел лапой закрывавшую вход в шалаш ветку и выдал негромкий стрекот, наверняка означающий приглашение.

Плюх забрался внутрь. Там остался запах хозяина – непривычный, но не противный. Разведчик кулем повалился на травяную подстилку. «Все лучше, чем в подвале на привязи», – мелькнула успокаивающая мысль.

Однако на этом заботы о госте не кончились. Вымотанный донельзя Плюх уже начал дремать, когда служившие входом ветви раздвинулись и все тот же «богомол» (впрочем, может, другой – отличать их разведчик пока не умел), согнувшись, вошел внутрь и положил перед ним несколько похожих на яблоки плодов, а еще – горсть совершенно земной по виду и запаху клубники. В животе призывно заурчало, и Плюх мигом смел угощение, откусывая сразу по половине яблока и глотая, почти не жуя.

Когда он закончил с нехитрой трапезой, «богомола» в шалаше уже не было. Глаза разведчика закрылись сами собой, раньше даже, чем он снова упал на подстилку.


Ему опять приснился сон. Приближенный, можно сказать, к текущей обстановке, но совершенно бестолковый. Плюху снилось, что «богомолы», в селении которых он и в самом деле находился, разговаривают с ним на чистейшем русском языке. Причем это не вызывало у него ни капли удивления, воспринималось, как нечто само собой разумеющееся. «Богомол», которого разведчик почему-то называл во сне Федором Андреевичем, пытался убедить его, что околачивается он тут совершенно напрасно.

«Ты пойми, – клал ему на плечо тяжелую лапу Федор Андреевич, – нам ведь для тебя пары яблок не жалко, живи ты здесь хоть до пенсии. Но что ты тут высидишь? Ты ведь с нами просто деградируешь – сам видишь, мы в первобытно-общинный строй только-только влезли. Тебе домой нужно, там твое место. И работа твоя там, и папа с мамой, и Маш…»

«Стоп! – прерывал Плюх «богомола». – Только вот этого не надо, ладно? Я тебя, конечно, уважаю, но моя личная жизнь в область твоей компетенции не входит, дорогой Федор Андреевич. А домой мне все равно теперь не попасть».

«Это почему же?» – скалил острые зубы «богомол».

«А то ты не знаешь? – начинал обижаться разведчик. – Корабля-то у меня больше нет».

«Это вот ты откуда знаешь, что его нет? Ты ходил к нему?»

«Не ходил, и тебе не советую. От моего корабля ничего кроме фонящих обломков не осталось. Чем туда идти, лучше сразу в гроб ложиться, чтобы ноги зря не стаптывать».

«Но ты же не ходил, – не отставал Федор Андреевич. – Откуда такая безапелляционная уверенность? Признайся уж, что просто домой возвращаться не хочешь».

«Хочу. Только это, во-первых, что бы ты ни говорил, невозможно, а во-вторых, у меня еще здесь кое-какие дела остались».

«А чего ты тогда тут развалился, если дела? – непонятно как умудрялся хмурить несуществующие брови Федор Андреевич. – Скушай на дорожку яблочко – и вперед!»

«Ты же сам утверждал, что я могу здесь жить хоть до пенсии! Кстати, почему только до пенсии? А что потом?»

«А потом пенсия, – печально вздыхал, разводя суставчатыми лапами «богомол». – Как сказал бы наш великий Вождь и Учитель, блямс!..»


«Блямс!» – эхом прозвучало в голове косморазведчика. А потом, уже явно извне, но все ближе и ближе: «Блямс-блямс-блямс!»

Упавшие в Зону. В поисках выхода

Подняться наверх