Читать книгу Галинословие - Андрей Ч. - Страница 5

Церковный приход посетил профессор богословия, по многочисленным лекциям которого я воцерковлялся. Вообще наш заграничный приход обиловал культурными событиями. Частым появлением известных людей он походил на санаторий в Крыму – кто гастролировал, кто навещал родных, кто из-за оптимизации здравоохранения приезжал в Тюлерандию на лечение. В Доме Чайковского можно увидеть известных российских музыкантов, актёров, богословов.

Профессор во время литургии скромно стоит на правой стороне балкона, а я на левой мучительно пытаюсь как можно проще сформулировать вопрос для него. Рядом со мной с задумчивым видом присаживается Милана. Моя восьмилетняя подружка из тех созданий, с которыми можно не прощаться и не здороваться. Вместо приветствия шепчу ей на ухо:

– Седого старика в костюме видишь?

– А?

В первой половине дня Милана всегда далёкая-далёкая, отстранённая-отстранённая. Глухая тетеря, летающая в облаках.

– Дедушку видишь?

Милана виновато качает головой, а большие чистые глаза её непонимающе моргают. За ней подтягиваются Блонда и Лёва. Они толкаются, шумят, борются за удобные места на длинной свободной скамье, двигают сонную сестру в сторону, не боясь получить сдачи. Если Милана молчит как рыба, то их не угомонить, и со всех сторон в мой адрес летят замечания: «Уймутся они когда-нибудь?». Радость от присутствия детей перевешивает любые упрёки, и строгость моя к ним ограничивается показным «цыц».

Давно назревший к богословам вопрос никак не формулируется в одном предложении: «С развитием всемирной паутины и широким доступом к информации и архивам появилось много альтернативных взглядов на историю и географию. Традиционная наука подвергается пересмотру. Христианство слишком привязано к хронологии, чтобы остаться не задетым этой ревизией…». Если вступление кое-как получается, то сам вопрос нет: «Как отвязать веру от истории? Как сохранить веру, когда официальная история рухнет?».

Такая формулировка походит на разрыв с христианством. В самом вопросе заключается назревающее и неизбежное прощание с церковной историей. Под большим сомнением оказываются абсурдное трёхсотлетнее иго, дохристианская дикость славян и романовская династия. Требуют пересмотра и Смута, и Крещение Руси, и география евангельских событий. Как не формулируй вопрос, в нём остаётся ирония, и эту иронию никак не удаётся удалить.

«Святая святым!» – пропел священник, и люди внизу пришли в движение. Одни торопятся поставить свечи, другие скрещивают на груди руки и выстраиваются в очередь на причастие. Милана кротко наблюдает за ними сверху. Рядом с ней вопросы хронологии кажутся большой глупостью. Вот восьмилетняя девочка смотрит на людей, водит прожектором своего внимания по храму, и всякий, попадающий в поле её зрения, записывается в книгу её жизни. Кто как – каждый по-своему, и я в её книге далеко не на последнем месте.

А Галя? А Галя по всем канонам должна проплыть лёгкой лодочкой мимо моего чабрецового берега. Только вот зацепилась за камыши и уже три года перед глазами:

– Отпустите, а?

– Не могу, Галь. Не получается.

После литургии подавляющее большинство прихожан перебирается в Дом Чайковского на беседу с Алексеем Ильичём. Записки с вопросами подавать напрямую не разрешается – только под личный контроль отца Иоанна. На его одобрение можно не рассчитывать, и, возмущённый цензурой, я не иду на лекцию. Лишь когда профессор снова появляется в фойе, я подвожу к нему Милану и с просьбой дотронуться кладу её ладонь на профессорский рукав. Алексея Ильича такая выходка рассмешила.

– Словно к иконе! – прожурчал он и в сопровождении клира скрылся в кабине лифта.

– Милана, если на земле сейчас есть святые, то это один из них!

– А?

– Ты думаешь, святые только в книжках, а они живые.