Читать книгу Настоящая фантастика – 2013 (сборник) - Андрей Бочаров, Андрей Дашков, Антон Первушин - Страница 22

Квартира встретила Рею аппетитными запахами. На столе в кухне стояла фарфоровая супница, плетёная корзинка с пирогом, завёрнутым в полотенце, порционная сковородочка с жарким и какой-то белый, нежный кексик с орехами, покоящийся в креманке с двойными стенками, промежуток между которыми был заполнен льдом. То были (Рея сверилась с карточкой меню на столе): Пирог со свежею капустой, Бульон с цветной капустой и кореньями, Курица фаршированная, Бланманже миндальное. Именно такой обед рекомендовала для этого дня года старинная кулинарка Елена Молоховец. Рея с удовольствием перекусила, не включая новостной канал и полностью сосредоточившись на вкусе пищи – ей сейчас были нужны позитивные впечатления. Суп оказался пряным и нежным, курица – острой и поджаристой, пирог плотным и сладковатым. Потом Рея открыла окно, вдохнула вечерний солёный бриз, убедилась, что песок на пляже по-прежнему красный, море по-прежнему оранжевое, планета Мир по-прежнему голубая и туманная, а солнце, погружающееся в море, вызолачивающее с изнанки облака на западе и протягивающее по волнам дорожку – золотую на оранжевом, по-прежнему прекрасно. Вот так, вот так. Ещё больше позитива!

Завтраки и ужины входили в немаленькую арендную плату за апартаменты с видом на море, которые Рея могла позволить себе лишь благодаря тому, что последние два года жила одна и была очень экономна. Но она считала, что комфорт стоит одиночества. На выбор предлагались двенадцать тематических меню по кулинарным книгам разных эпох и народов, и Рея выбрала «Молоховец», потому что Ева когда-то рассказывала, что у её мамы была старинная электронная копия этой книги, которой она очень дорожила, – это была память о маминой бабушке. «Нет, про Еву сейчас ещё не надо, – решила Рея, – лучше подумаем про маму и про память. Что-то я забыла сделать… Ах да, точно!»

Она включила голографического кота, свою собственную семейную реликвию, привезённую родителями еще из системы Деметры. Стройное кремово-белое, пушистое существо коснулось носом её пальцев, высоко поднимая хвост в приветствии, спрыгнуло на пол, прошлось восьмёркой, обтираясь об её ноги и бодая брючины лбом, и со вздохом удовлетворения устроилось на кресле. Рея фыркнула, вспомнив, как Ута Шёнберг – её последняя постоянная партнёрша, темнокожая программистка, прожившая вместе с Реей целых полтора года (своеобразный рекорд), уходя, покопалась в программном обеспечении Кота, и теперь его нежное тельце иногда ни с того ни с сего завязывалось морским узлом. Нечего сказать, оставила о себе память! Рея регулярно чистила программный пакет, управляющий поведением Кота, ругая бывшую подруженьку на чём свет стоит, но Ута была профи – проклятый баг через некоторое время всплывал снова. Хорошо хоть, сегодня обошлось, у Реи совсем не было настроения лезть в коды.

Она вернулась к десерту. Ей всегда нравилось, когда Кот начинал попрошайничать. Конечно, голограмма не могла съесть ни кусочка, но она, словно не зная этого, умильно приподнимала переднюю лапку в скромной мольбе и гипнотизировала сидящего человека солнечно-жёлтыми глазами. Однако сегодня Кот был не в настроении – он отвернулся от Реи и, устремив заднюю лапу в зенит, устроил генеральный смотр своему хозяйству.

Но всё равно его мнимое и всё же казавшееся таким материальным и даже обладающим собственной волей тельце в кресле, и бланманже, приготовленное по рецепту давно умершей женщины из продуктов, выращенных на планете, существование которой она даже не могла себе вообразить, – всё это как нельзя лучше помогало Рее верить в бессмертие человечества и в то, что она каким-то неизвестным ей способом (а для веры необязательно знать) разделит это бессмертие, пусть даже время властно над её телом и когда-нибудь изменит её, как изменило Еву.

У неё хорошие гены, она следит за своим здоровьем, и война не оставила на ней внешних отметин, а что до лучевой болезни – то она из семьи аграри, и врачи, благослови их бог, брали пуповинную кровь у всех рождающихся здесь младенцев, так что в её распоряжении неограниченные количества её собственного костного мозга для пересадки. И когда она смотрит на себя в зеркало, она видит ту же женщину, что и двадцать лет назад. Но Ева…

«Она мечтала о семье», – вспомнила вдруг Рея.

Вечерами в казарме, пока Лив просматривала учебники по антропологии, отрешённо уставившись в глубь видеоочков, Соня рисовала очередной комикс из серии «Невероятные пилоты грузовиков», а Рея просто валялась на койке, вспоминая страстные объятия и поцелуи очередного конвоира (так они прозвали лётчиков, водивших истребители сопровождения), Ева, разбросав по плечам длинные белокурые пряди и мечтательно уставив глаза в потолок, словно там был невидимый другим голографический экран, рассказывала, что вот кончится война и она «найдёт себе хорошего парня» (звучало так, словно хороший парень – это буй с радиомаяком, который нужно найти в скоплении астероидов), они объединят свои капиталы, снимут хорошенькую квартирку, она уйдёт с работы и родит детей: сначала девочку, потом мальчика. «А почему сначала девочку?» – лениво интересовалась Рея. «А потому что так легче…» – загадочно отвечала Ева, но Рея так ни разу и не спросила её, почему рожать девочку сначала легче. После этого Лив обычно задумчиво изрекала что-то вроде: «А у племени манус в куклы играют мальчики…» И разговор кончался сам собой.

Рея о детях не думала. Точнее, под влиянием рассказов Евы она тоже придумала для себя план: если доживёт до конца войны, то бросит предохраняться, забеременеет от очередного любовника и родит ребенка, а пока будет беременна, узнает всё для того, чтобы стать хорошей матерью. Теперь она была спокойна: план, как получить то, что Ева называла «женским счастьем», существовал и казался очень простым. Главное было – выполнить его первый пункт – дожить до конца войны, а дальше всё образуется. Лив собиралась учиться, Соня – заняться издательским бизнесом, так что они о женском счастье вообще не думали, само как-нибудь сложится… И вот теперь – прах Сони разлетается в космосе, Лив «замужем» за персонажем сказки «Красавица и чудовище», Рея наслаждается комфортом и одиночеством, а Ева, обрюзгшая, коротко стриженная, по-прежнему водит грузовики, и вокруг ногтей у неё заусенцы…

Это у Евы-то, которая плакала, если, удирая от вражеских истребителей, во время резких маневров ломала один из своих жемчужных ноготков. Один раз она даже набросилась на конвоира, пропустившего истребитель в глубь конвоя. «Защитник! Ты за задницей своей следи, а то потеряешь!» – и вдруг ойкнула, прижала ладонь к губам, покраснела и убежала с палубы. Её родители были фермерами на Деметре – очень добрыми (как рассказывала Ева) и очень строгих правил (как догадывалась Рея). Ева показывала голограммы их бывшего поместья, покинутого, когда её ещё не было на свете, – бережно пронесённую через миллиарды километров пустоты память о навсегда утраченном. Рею тогда поразили растения, высаженные в открытый грунт – десятки и сотни гектаров, отведённых под поля. Какой бессмысленный расход территории! Дочь двух агротехников, никогда в жизни не сажавшая даже горошины в горшок на окне, она строго выговорила Еве – нельзя истощать такое большое количество почвы, нельзя занимать такие территории культурными посадками, нужно оставить природе ресурс на восстановление. Ева вспыхнула – тонкокожая, она легко и густо краснела – принялась, размахивая руками, спорить: её родители производили элитные, экологически чистые продукты, люди приезжали за ними со всей Деметры, а ваша овощная плоть, которая растёт на веретёнах деления… «Ага, вы развлекали богатых, отнимая кислород, пространство и доступную еду у бедных, – поддела её Рея. – А как насчёт мяса? Твои добрые родители предпочитали мясу, выращенному на веретёнах деления, стейк из собственноручно зарезанной коровки? С кровью?» Тут Лив, помнится, даже сняла очки и спросила удивлённо: «Девочки, о чём вы спорите? Даже если Деметра уцелела, вы её никогда не увидите».

Ева тогда выбежала из комнаты. Соня привела её через полчаса, зарёванную, но уже успокоившуюся, они обнялись все вчетвером, попросили друг у друга прощения, хотя за что просила прощения Соня, было непонятно – так, за компанию. А утром был новый рейс, они тогда летали поодиночке, командование почему-то решило, что конвои уязвимы именно из-за того, что кораблей слишком много, и Лив подбили, но она всё же дотянула до корабля-матки, даже не отстрелив груз, только сильно обгорела, так что отдирала руки, оставляя на штурвале пластик перчаток вместе с собственной кожей – Рея никогда не забудет её удивлённые глаза, кресло успело уже вколоть Лив анестетик общего действия, так что боли она не чувствовала, только изумление, но успела уже на носилках, в полусне, завёрнутая в дезодеяло и похожая на мумию пилота Древних, шепнуть: «Передайте Еве, что мне теперь понадобится пудра!». У Евы в самом деле была чуть ли не единственная пудреница в казарме, которой она очень дорожила и по поводу которой Лив постоянно прохаживалась. Рея так и не узнала, шутила Лив тогда или бредила, потому что, когда они встретились в следующий раз, Лив уже ничего не помнила, но зато они все здорово напились на радостях и ныряли с барной стойки в толпу, а конвоиры их с удовольствием ловили, и это был едва ли не последний раз, когда Рея чувствовала на своём теле мужские руки…