Читать книгу Контролер - Андрей Деткин - Страница 4

Весь оставшийся день они шли. Точнее сказать плелись. Энергетик какое-то время придавал Пижону силы, но потом усталость и слабость взяли свое. Шаг его замедлился, берца отяжелели, рот не закрывался в одышке.

Фаза подумывал взвалить парня на спину или хотя бы поддержать сбоку, но отказывался от такой мысли. Мало того что он тащил их вещмешки и ныла нога, приходилось постоянно помнить, они не в парке развлечений, а по-прежнему в злой, коварной, заселенной мутантами, аномалиями и человеком зоне. Да и сам он, честно сказать, прилично вымотался. Такой трудной ходки не мог припомнить.

Сержант остановился, нашел взглядом плетущегося следом Пижона: «М-да, все, что осталось от звена».

– Ты как? – спросил он, когда тот приблизился. Хотя можно было и не спрашивать, вид парня говорил сам за себя – голова, отягощенная шлемом, клонится на грудь, бронемаска болтается, плечи опущены, ноги – заплетающиеся макаронины. «Совсем как зомбяк», нехорошая мысль хлестнула сержанта.

На вопрос Пижон поднял голову: изможденное лицо, лоб в крупных каплях, расфокусированный мутный взгляд, слипшиеся волосы и бархатистое пятно под носом тут как тут, словно вытекшая белая кровь. Оно уже не казалось соплями и как будто расширилось. По верхней губе стекало к правому уголку рта. «Если он захочет, то сможет потрогать его языком и даже ощутить вкус», от этой мысли Фазу передернуло.

– Че? – спросил Пижон в узкую щель между запекшихся губ, едва ворочая языком.

Фаза смотрел на него тревожным, долгим взглядом: «Сто пудов придется тащить», повторил вопрос:

– Ты как?

– Таксе, – выдохнул Пижон. Его пошатывало словно на волнах.

– Делаем привал, – сержант завертел головой, выискивая местечко. Он уже больше не тратил время на осмотр стрелка и выявление новых очагов инфекции. Более того, не перевязывал свою ногу: «К чему лишние движения, волнения, вот доберемся до госпиталя, там уже спецы пристально, со знанием дела».

Думал, что такое, как у Пижона, вероятно, произойдет и с ним. Никто из тех, кто контактировал со Сверчком, не может быть застрахован. Он все чаще заглядывал в КПК и прикидывал расстояние до Кордона. Выходило не так далеко, но с той скоростью, с которой они передвигались, можно было в лучшем случае оказаться на месте во второй половине следующего дня, а если придется тащить, то вообще, под ночь.

Пижон отказался от перекуса. Едва коснувшись земли, он закрыл глаза и с усталым вздохом повалился на спину. Фаза покосился на него. Пока у того были закрыты глаза, смотрел на плесень и гадал, не увеличилась ли она.

Иногда, когда подолгу на нее вглядывался, к примеру, во время сна Пижона и его бдения на посту, казалось, увеличивается прямо на глазах, медленно ползет на губу и затекает в рот. Он тряс головой, избавляясь от наваждения, и тогда пятно вновь приобретало реальные границы, но неприятный осадочек оставался. Очень даже скоро так случиться на самом деле. Сверчок говорил эта зараза ухандокала жену и отца за несколько дней. Однако, его не тронула. Вирус по каким-то критериям выбирает носителя и оставляет его в живых, чтобы расселяться дальше. Умно придумано, ничего не скажешь.

– Мам, – губы Пижона шевельнулись. Фаза четко расслышал произнесенное слово, так как продолжал рассматривать плесень под носом. Кажется, парень заснул и говорит с видениями.

– Да, ма, это я, Паша, – в сонном бормотании Фаза разобрал каждое слово. Долгое время Пижон молчал, сержант взглянул на часы: «Пора идти». Он встал, осмотрел окружающие их деревья. Все было тихо и мертвенно неподвижно. Осенний лес, как ничто другое напоминал о тленности всего сущего и увядании жизни. Частично сбросивший листву, он позволял смотреть дальше, чем в полном одеянии. Фаза всматривался в просветы меж стволов, намеренно оттягивал время, позволяя подремать парню лишнюю минуту. «Ну, все»:

– Пижон, вставай.

Стрелок продолжал лежать неподвижно. Сержант подошел, легонько пнул берцем его по каблуку:

– Надо идти.

Ноль реакции. Как Фазе неудобно было приседать с двумя вещмешками за спиной, он это сделал. Потрепал Пижона за плечо:

– Вставай. Еще немного.

Когда и на этот раз тот не отреагировал, Фаза заволновался всерьез и шлепнул по шлему. Еле – еле, словно в грогги Пижон открыл глаза. Они были вялыми и мутными. Причем муть была нехорошая, не сонная и не пьяная, а предсмертная. Такие глаза сержант видел у Лавсы′, когда тот раненный в ногу истекал кровью. Стрелок смотрел на него и не мог узнать, кажется, так и не признал. Когда Фаза, наконец, перетянул ногу жгутом и остановил кровь, Лавса уже отдал Богу душу.

             Такой же непонимающий, отрывающийся от сознания взгляд был сейчас у Пижона. От испуга, что тот скоро откинется, Фаза треснул по шлему сильнее, чем хотел. От удара голова парня мотнулась вправо, он застонал:

– За что?

– Поднимайся, давай, – нарочито злым и громким голосом проговорил сержант, выпрямляясь на ногах, – идти надо.

Не переча, Пижон зашевелился. Как вареный с трудом перевернулся на живот, поднялся на четвереньки, а когда попытался встать, то упал,  подвернул ногу. Сморщился от боли и вновь заворочался, чтобы снова пробовать.

Сержант наклониться, взять его за руку, поднял одним рывком. Когда отпустил, Пижон зашатался, словно вместо ног торчали былинки.

– Копать, хоронить, – сквозь зубы выругался Фаза. Быстро подхватил за шкварник, начавшего рушиться стрелка. «Однако Карл не врал», мысли метнулись к нагрудному карману. Странное дело, сержант почему-то только сейчас по-настоящему, без предвзятости, без бравады взглянул на положение дел, на экспедицию, на всех, кого с ним не было, а, должно быть, на умирающего Пижона, на себя, в конце, концов. «Может, это и есть переломный момент? Кабздец всему? Мне в том числе. Я просто пока об этом не знаю». Покрутил эту мысль, словно бижутерию в пальцах, усмехнулся.

Он расстегнул второй шмотник, сунул руку, покопался, придирчиво всматриваясь в вещички, прикидывая, что может пригодиться. Пижон понимал, для чего это делается, лежал на боку и молча наблюдал за  действиями сержанта.

– Патроны, эргэшки есть? – спросил Фаза, рассматривая этикетку на банке консервов.

– Нет, все в разгрузке. Но… кажется, я уже не стрелок.

– Хорош ныть, – сержант кинул тушеную говядину обратно в вещмешок, продукт был ценный, впрочем, как и остальные консервы. Но сейчас ценнее были силы, которые расходовались в том числе и на транспортировку лишнего веса, – не ссы, еще побабахаешь.

Все имущество Пижона осталось под поваленным деревом, замаскированное ветками и листьями. На ПДА Фаза отметил место, больше для успокоения души, чем за надобностью. Возвращаться не собирался.

Повесив оставшийся вещмешок на грудь, сержант подошел к парню, поставил его на ноги, развернулся спиной, присел, сказал:

– Лезь.

– Я могу идти, – вяло возразил Пижон, – мне бы только отдохнуть еще немного .

– Лезь, сказал, – не обращая внимания на ропот, твердо произнес Фаза, – держись за шею и сцепи ноги, я их пристегну ремнем.

Скоро они шли по лесу неповоротливой массой, хромая, с пониженным боевым потенциалом, но быстрее прежнего. Сержант клонился вперед, он в полной мере ощущал тяжесть, пусть и щуплого парня. Теперь сказывалось все: и усталость от пройденных километров, и недосып, и боль в ноге, и вес шмотника, и автомата, и даже шлема. Единственное, что придавало сил, так это близость кордона.

Фаза отослал вэвэшникам сообщение о своем прибытии и просил помощи, хотя не особо на нее надеялся. Те знали, что база спецуры работает полулегально, является коммерческой организацией, к тому же приторговывает контрабандой.

Впереди между деревьев блестело и переливалось: «Никак стена? – подумал сержант, – значит, она все же кругом. Кругом вокруг чего?». Он остановился, завертел головой.

– Смотри, – просипел Пижон в ухо, – барьер. Растянулся не хило так. На картах он есть?

– Нет, – ответил сержант, ощущая дуновение ветерка. Снова двинулся вперед, но уже с предельной осторожностью. Остановился в шаге от аномалии. Несколько секунд рассматривал перетекающий муар, затем вытянул ногу, сунул в зыбкое вещество. Берц, а за ним и голень прошли сквозь пленку беспрепятственно. Сержант сделал шаг, пересекая границу «круга». Теперь он звал аномалию именно так.

Левая нога, правая, снова левая и вот опять правая. Шаги превращались в метры, метры в километры, силы таяли. Боль в стопе ощущалась сильнее и одновременно тупее, словно зараза ушла в кость.

По краю Фаза обошел «Топи». Ноги все же замочил. Вследствие чего, был вынужден останавливаться, выливать из ботинок воду, просушивать их полотенцем и менять носки.

Сержант старался не смотреть на больную ногу и не замечать сползших бинтов: «Ничего, только бы до госпиталя добраться». В это время Пижон лежал на спине с закрытыми глазами и молчал. Он уже давно молчал. Лишь тяжелое дыхание сигнализировало, что он еще жив.

Покончив с сыростью, Фаза вновь взвалил на себя парня и зашагал вперед. Чахлый, словно вяленый, лес осточертел и смазывался в одно серо-желтое пятно. Сержант чувствовал, что сил осталось немного, и старался их не расходовать понапрасну. Выбирал дорожку попрямее в ущерб безопасности.

– Послушай, Макс, – зашептал Пижон на ухо, – передай ма…

– Закрой хавальник, – прохрипел Фаза, резко остановился, грузно повернулся на месте, притиснул автомат к плечу. Он внимательно всматривался и вслушивался в лес, что-то там шуршало и вот совсем недавно, когда чертов нахребетник открыл рот, хрустнуло.

Он стоял неподвижно, и пристальным взглядом тралил заросли. В метрах двадцати по следу зашевелились ветви, среди пожухлой осенней листвы показалась, замелькала зеленая куртка, шлем. Хотя сержант знал, кому принадлежит такая одежда, все равно был удивлен, когда в наушниках услышал голос профессора. Тот говорил сбивчиво и отдуваясь:

– Ну… наконец-то… Я уж думал… Уф… Еле догнал.

Фаза был поражен не только прытью умирающего дока, но и его голосом. Вовсе не слышалась старческая скрипка, раздражительность, болезненная одышка. Он говорил, как вполне здоровый человек, только запыхавшийся.

– Что случилось? Почему вы здесь? Где остальные? – вопросы сами прыгали на язык, они были очевидными и важными.

– Сейчас…, – Олег Юрьевич остановился в нескольких шагах от сержанта, наклонился, упер руки в колени и тяжело, шумно дышал. Правой ладонью прижимал к ноге, подмигивающий зеленым огоньком, детектор. Берца, брюки до середины голени были сырыми и облепленные ряской.

Фаза спустил Пижона на землю. Парень молчал и напряженно всматривался в стекла бронемаски руководителя экспедиции.

Сержант терпеливо ждал, пока профессор отдышится и ответит на вопросы, внимательно осматривал лес кругом, особенно вглядывался в ту сторону, откуда пришел «нежданчик». Он не находил объяснение резвости ученого, кроме, как чудо, которое могло случиться вследствие исполнения заветного желания, либо использование какого-то артефакта. Беспокоило, что он был один.

– Ну, так, где остальные? – не выдержал Фаза.

Не распрямляясь, Олег Юрьевич повернул голову и снизу вверх посмотрел на сержанта:

– Они там…, – он кивнул назад. Говорил профессор с придыханием, ему по-прежнему не хватало воздуха, – Раму, Ссэра и Толика завалило… обломками… Мы нашли ШАР… но полтергейст обвалил пере…крытия, – Олег Юрьевич с трудом выпрямился. – Они, как увидели исполнитель, словно обезумели, – дыхание профессора выравнивалось, – бросились к нему, полтергейст тут их и накрыл. Рама с Толиком точно живы. Я слышал, как они кричали и звали на помощь. Кажется, мутант похоронил себя тоже, так как больше не проявлялся. После взрыва энергоблока конструкция сильно пострадала, он не предполагал, что колонна рухнет. Швырнул в них крупным обломком, задел колонну… В общем, потолок обвалился.

– Товаруга где, Чилим, Сверчок? Что с ними? – допытывался сержант.

– Чилим в перестрелке с монолитовцами погиб, наверное, слышали выстрелы? – Олег Юрьевич замолчал и посмотрел на сержанта. Фаза не ответил. – Сверчок в аномалию какую-то угодил, – продолжил профессор, – Ссэр ее «скальпелем» назвал, а проводник куда-то исчез. После перестрелки мы его не нашли. Звали, искали – без толку.

– А как это вы вдруг такими быстрыми и бодрыми стали? – в голосе сержанта сквозило недоверие.

– Я, – Олег Юрьевич махнул рукой, – держал до последнего спецраствор. Его можно употребить лишь единожды, а лучше и этого не делать. Зараза хоть и придает силы, гробит к чертям почки и остальное тоже. Анатолию дал инструкцию колоть лишь в экстренном случае, когда потеряю сознание. Но пришлось пользовать собственноручно.

– Ослик где ваш?

– Он там же, не смог пролезть в щель. Я говорю, перекрытия обвалились. Чудом выбрался. Нам надо спешить. Доктор серьезно ранен. Надо скорее к ШАРУ.

Взгляд профессора впервые за все время диалога оторвался от сержанта и переместился на Пижоне. Внимание сразу приковало белое пятно, уже скорее, не под носом, а на губе.

– Они сделали свой выбор, – угрюмо проговорил Фаза, – я предлагал идти со мной. Мне надо Пижона скорее в госпиталь, – он хотел сказать, что парень очень плох и долго не протянет, но не стал.

– Ты не понимаешь! – воскликнул Олег Юрьевич, резко дернул головой, переводя взгляд обратно на сержанта, – там не только твои товарищи в беде, там еще и ШАР! Понимаешь, ШАР! Это значит, Пижон спасен, он сможет загадать все, что душе угодно. Ты тоже сможешь. Он исполнит! Он всегда исполняет! – говорил профессор в отчаяние, – надо только завал разобрать. Там немного… В гаражах есть ломы, и таль я видел. Она десять тонн зараз двигает. Я тебе помогу, надо только…

– Стопэ, – остановил профессора Фаза нисколько не клюнувший на замануху, даже, наоборот, каменея лицом и голосом, – ваш «шар» это всего лишь ваши слова. Если он и на самом деле существует не факт, что исполнит именно то, чего попросишь. Я так понимаю, это вещица неизведанная, поэтому вы с собой тащили столько оборудования. Ведь так? Вы хотели его исследовать.

– Да, но он на самом деле…

Фаза поднял руку, останавливая профессора:

– Я недоговорил, – удостоверился во внимание, продолжил, – Пижону, – он мотнул головой на парня: «Все же придется сказать», – осталось совсем чутка и в случае осечки с «шаром», он труп. Не факт, что в госпитале помогут, но там шансов больше, к тому же моя совесть будет чиста. Мы идем на кордон. Если хотите, давайте с нами. Как только пристрою стрелка, повернем назад. Времени потеряем немного – два дня от силы. У тех, кого привалило, есть еда, вода и медикаменты – продержатся. Тем более, как вы говорите, полтергейст мертв. Заодно вас в госпитале заправят, думаю, у них найдется что-нибудь эдакое. Может, к тому времени и Товаруга проявится, если, конечно, живой. Вот такой у меня план. Решайте, проф, идете с нами или остаетесь?

– А Пижон? Он что думает? Почему ты ему не даешь высказаться? Это ведь его жизнь и здоровье, – зашел профессор с другой стороны.

– Если заметили, его тащу я. Я и выбираю, куда мне идти. Так что тема закрыта.

– Да…, – Олег Юрьевич было дернулся в очередном порыве уговорить сержанта, но остановился. Он склонил голову и с минуту напряженно думал, затем сказал:

– Хорошо, я иду с вами. Надеюсь, моего коктейля на два дня хватит, – снизу вверх он неотрывно смотрел на сержанта.

– Тогда ходу.

Фаза посадил Пижона на спину, для удобства стянул ремнем его ноги в коленях у себя на талии, а чтобы не соскальзывал, пропустил через петлю спереди на разгрузке. Хотел было отдать вещмешок профессору, но передумал.

Они снова шли, Фаза с Пижоном за спиной впереди, следом ученый. Сержант обратил внимание, что у того нет оружия.

Километров через семь вышли из леса. На заросшем сухом поле примерно в метрах двухстах от опушки стояла приземистая, почерневшая от времени изба, с покосившимся забором и рухнувшим сараем, от которого остался торчать лишь столб с петлями.

Прежде чем направиться к жилищу, сержант несколько минут рассматривал его в бинокль: старый бревенчатый дом, некрашеные венцы выгорели и почернели, жестяная крыша хоть и просела, но еще держалась, стекла в маленьком окне выбиты, верхний наличник отвалился, печная труба почти вся рассыпалась, двери с крыльцом не было видно. Никаких движений и признаков обитаемости Фаза не заметил.

– Пойду, гляну, что за хата. Вы не расслабляйтесь. Если все срастется, есть будем за столом.

Он расстегнул ремень, опустил Пижона на землю. Тот сел, попытался выпрямить затекшие ноги. Лицо скривилось от боли, прострелившей мышцы . Фаза сбросил вещмешок, направился к дому. Профессор остался стоять. Он пристально смотрел ему в спину, не обращая внимания на Пижона, который стонал и двигал ногами, словно паралитик.

 Со всеми предосторожностями сержант обошел дом, по пути заглянул в разбитое окно, прислушался. Постройка казалась брошенной: сломанная кровать, матрас на полу, на нем скомканное плесневелое покрывало, вещи разбросаны, повсюду сухие листья. Взгляд задержался на глянцевом журнале возле ножки столика.

Крыльцо под ногами скрипело, как проклятое. Заржавевшие петли двери провизжала: «Пришли гости, мля». Фаза остановился у порога, медленно обвел взглядом помещение: скромные пожитки, беспорядок, разруха, разбитые стекла, пыль, на покоробленном подоконнике пучок жухлой травы, кругом засохшие листья. По стене, где стекал дождь, бревна позеленели, покрылись язвами серого мха.

Тишина, мертвая стылая тишина. Сержант собрался проверить чердак, но вспомнил про глянцевую обложку. Она так блестела в пыли, словно его положили только что. Осторожно, поскрипывая битым стеклом под берцами, Фаза прокрался в спальную. Запустил от двери взгляд, словно ищейку по следу. Глаза замерли на полпути до журнала. Сержант сосредоточенно смотрел в разбитое окно. На опушке происходило что-то непонятное, какая-то возня.

Еще секунду он всматривался, а затем бросился назад. Бежал, как только мог, не обращая внимание на боль. При этом пригибался, старался до последнего оставаться незамеченным. Подогнанная амуниция почти не бряцала, руки крепко сжимали автомат. Фаза не сводил взгляда с борющихся людей. Судя по куртке и седому затылку, профессор побеждал.

С хода Фаза ударом приклада в голову, сшиб Олега Юрьевича с полумертвого Пижона. Профессор тряпичной куклой уткнулся Пижону в плечо, из ослабевшей руки выпал перочинный нож.

– Вот же, сука, – стонал парень, стараясь столкнуть с себя тело.

Легким движением, словно мешок с сеном, сержант отбросил ученого в сторону. Он сразу заметил кровоточащую рану на шее стрелка, опустился на колено:

– Ну-ка, подними голову, – сухо сказал он.

– Ща, – Пижон тяжело, порывисто дышал и старался сесть. Когда это получилось, тронул горло, где ощущалась боль. Отодвинул руку, пальцы были в крови:

– Вот же, гад.

– Дай посмотрю, – настаивал сержант.

– Да все нормально, просто поцарапал. Он ремень хотел срезать…

Фаза не дал ему договорить, взял за подбородок и поднял голову, внимательно посмотрел на рану. Там и, правда, была лишь царапина. Зато черный нейлоновый ремень держался на одной нитке. Сержант мельком взглянул на миниатюрный «туристический» наборный замок с циферками, который повесил собственноручно, кажется, уже сто лет назад, опустил руку.

– Сначала пытался расстегнуть, – продолжил Пижон, – когда понял, что на замке достал нож. Он с меня хотел снять шлем, перерезать ремень и стянуть.

– Он и есть наш контролер, – устало произнес Фаза.

Пижон минуту не сводил с него глаз, затем закивал, перевел взгляд за спину сержанту на бесчувственного профессора. Но его там не оказалось. От неожиданности парень вздрогнул, глаза полезли на лоб. Фаза резко обернулся, наводя ствол на воображаемого Олега Юрьевича. Но увидел лишь примятую трава. Сержант поразился, как старик смог так неслышно уйти, а затем по спине прошелся мороз, стоило представить, что случилось бы, окажись у того огнестрельное оружие.

Профессор ушел на своих двоих, а не уполз и его не утащили – в сухой траве угадывался одинокий след, которые вели к зарослям орешника.

– Давай поднимайся. Идем в дом, – сказал Фаза, подбирая вещмешок. Пижон с трудом, с кряхтением, словно ко всем напастям еще и заразился от профессора старческой немощью, встал. Он потратил много сил в борьбе с ученым, который оказался куда сильнее, чем о нем думал. Олег Юрьевич скрутил его в два счета. Чтобы скинуть с себя профессора и дать достойный отпор не могло быть и речи. Пижон лишь мешал просунуть нож под ремень и перерезать. Сила научника поражала. Только потому, что он сам слаб и болен, Пижон объяснял его превосходство. Кроме этого, еще думал о том, что сержант спас ему жизнь, причем дважды в одном моменте: первый – когда вырубил профессора, второй – когда повесил на ремень шлема замок.

По дороге к дому Фаза сильно хромал. Он не сажал на спину парня, а помогал идти, перекинув его правую руку себе через шею. Прежде чем разрешить Пижону переступить порог, забрался на чердак по приставной лестнице и все там осмотрел. Пыльный полумрак под крышей оказался тихим и неподвижным. После чего усадил парня на лавку у стола, зашел в комнату со сломанной кроватью, поднял с пола журнал. Им оказался февральский номер «Техники молодежи» за 1994 год. Фаза сел на столик, открыл первую страницу и тут же закрыл.

           Он хотел перетерпеть, дотянуть до кордона, но когда бежал на помощь к Пижону, казалось, наступает босой ногой на раскаленные угли. Подумал: «Хотя бы повязку поправлю, а то сбилась и складкой на болячку давит». Он расшнуровал берц, начал стягивать. Боль, словно озлобленная, что ее потревожили, впилась в плоть с особой жестокостью. Крепко сжав зубы, сержант  снял ботинок. Его взгляду предстала скверная картина. Как и предполагал, повязка сбилась и даже давила складкой. Но не это было страшным. Разъеденная плоть с темно-синими, почти черными краями оголила кость. Небольшой участок на подъеме стопы, примерно в сантиметр, полтора, но это была, черт ее дери, кость. Еще не до конца поверив глазам, Фаза шевельнул большим пальцем. Мышцы вокруг кости двинулись, он ощутил неприятную глубокую боль. Достал аптечку, из держателя выковырял шприц-тюбик с обезболивающим: «Должно хватить до кордона, – думал он, скручивая колпачок. Уже готов был кольнуть в бедро, но остановился. Секунду-другую колебался, затем накрутил колпачок на место. – Пижону, пожалуй, нужнее будет. У меня только нога, а он и помереть может. – Фаза вернул препарат в аптечку. Перед внутренним взором вновь возникла белая плесень на губе. – Не задохнулся бы». Повязку сержант менять не стал, лишь поправил старый пропитавшийся кровью бинт.