Читать книгу Моя тень убила меня - Андрей Дышев - Страница 3

– Тебе надо создать яркий и эффектный имидж.

Я давно заметил, что большинство женщин, в число которых входила и Ирина, обожает менять привычки мужчин и одевать их на свой вкус. Мы шли по мягкому от зноя асфальту в сторону вещевого рынка. Я был невесел. Покупать одежду я не любил и не умел. Точнее сказать, я покупал ее редко и легко, выбирая из великого множества тряпок то, что первым попадало в поле моего зрения. Летом я, как правило, носил джинсы и футболку, коих у меня дома было не меньше дюжины и цветов полного спектра. Зимой к футболке и джинсам добавлялся короткий пуховик с капюшоном – в нем удобно было ходить, бегать, подниматься в горы и, конечно, управлять машиной. Обувь тоже была всего двух видов: летняя и зимняя. Кроме пляжных тапочек, я располагал парой кроссовок, да высокими армейскими ботинками на толстой подошве. Вот и весь гардероб. Этой одежды мне хватало на все случаи жизни. Выступление в летнем театре оказалось нестандартным случаем, для которого у меня не нашлось подходящего наряда.

– Кто такой частный детектив? – вслух размышляла Ирина, подталкивая меня к прилавку, вокруг которого, словно повешенные, болтались на веревках джемпера, свитера и рубашки. – Это человек творческой профессии, тонкий исследователь и знаток человеческой души. Сыщик сродни писателю или режиссеру… Значит, стиль должен быть легким, раскрепощенным, умеренно ярким, но не пошлым, обозначающим интеллект и независимость… Дайте-ка нам вот ту льняную рубашечку!

Продавщица протянула Ирине бесцветную тряпочку, напоминающую холщевый мешок, в котором я обычно перевозил с продуктового рынка на дачу картофель. Отличалась "рубашечка" от мешочка тем, что в днище была проделана прорезь для головы.

– Очень, очень мило, – бормотала Ирина, оглядывая меня со всех сторон. Я стоял перед ней как пугало и не знал, куда деть руки. – Ну что ты весь скукожился? Расслабься! Повернись ко мне боком. Теперь спиной… М-да…

– Сидит великолепно! – расхваливала товар продавщица. – Прямо как по нему сшито! И выгодно подчеркивает фигуру!

– Не фигуру, а задний карман, из которого торчит бумажник, – негромко произнесла Ирина и сама принялась стаскивать с меня "рубашечку".

Мы прошли несколько торговых рядов, лавируя между висельниками.

– А ну-ка, покажите нам вот тот бежевый джемпер! – сказала Ирина, заметив своим цепким взглядом очередной шедевр модельного искусства, который я мысленно окрестил "презервативом".

– Последний крик моды. На всем полуострове всего два экземпляра, – шепотом заверил чернявый продавец и подал джемпер так, как если бы это был крупнокалиберный пулемет последней модели.

"Крик моды" едва натянулся на мой торс. Ирина отошла от меня на шаг, склонила голову на один бок, на другой… Продавец начал цокать головой от восторга и сравнивать меня с Арнольдом Шварценеггером.

– Глиста с копченой головой, а не Шварценеггер, – вынесла резюме Ирина. На сей раз одежку стягивала с меня не только Ирина, но и продавец. Джемпер трещал по швам, продавец беспокоился.

– Я устал, – сказал я, когда Ирина повела меня по шестому ряду. Наконец, она остановила свой выбор на плотной тренировочной майке с широкими рукавами и глубоким вырезом на груди, а еще час спустя мы подобрали к ней светлые брюки с многочисленными молниями и карманами. Бежевые мокасины из тонкой кожи я примерял уже в сумерках.

– Теперь тебе не стыдно выходить на театральную сцену, – сказала она, любуясь мною настолько откровенно, что мне стало не по себе. – Осталось только постричься… Вот я думаю, а "шапочка" тебе пойдет?

Я взбунтовался, и мы, объявив тайм-аут, зашли в прибрежное кафе.

– Может, тебе не бриться? – вслух размышляла Ирина, разглядывая меня в то время, как я изучал меню.

Водки мне не хотелось. Я заказал два бокала виски с пепси-колой. Виски в это кафе поставлял из "дьюти фри" аэропорта Шарм эль Шейх мой знакомый летчик Славка Савельев. Нигде больше я виски не заказывал, потому как здесь были приемлемые и цена, и качество.

– Что ты будешь кушать? – спросил я, водя пальцем по лощеной странице меню. – Шашлык из рапанов или плов из мидий?

– Из мидий? – растягивая гласные, спросила Ирина, не сводя с меня глаз. – Нет, пожалуй бородка тебе не пойдет. Она тебя состарит…

Я вспылил:

– Из-за какого-то дежурного мероприятия ты забиваешь себе голову всякой чепухой! Моим имиджем будут любоваться в лучшем случае два сонных пенсионера!

– А может не два, а десять! – возразила Ирина. – Все равно ты должен показать себя во всей красе!

Мы долго спорили об имидже, несколько раз гоняли официанта за очередной порцией виски и, в конце концов, пошли купаться в ночном море.

– Ты думаешь о бороде и цвете моих носков, – сказал я, разгребая перед собой черную и маслянистую, как нефть, воду, – а я до сих пор не решил, о чем буду говорить.

– Мы составим план выступления, – ответила Ирина. Она перевернулась на спину, широко раскинула руки и замерла. Ее грудь, два озябших бугорка, выступала из воды. Вялые волны трепали лунную дорожку, перебирали серебристые чешуйки. – Сначала ты должен заинтриговать публику каким-нибудь сногсшибательным заявлением. Например, выходишь на сцену и сходу заявляешь: "Выборы выиграли мы с мэром!" Или так: "Дюжина трупов – вот цена обыкновенных, на первый взгляд, выборов на пост мэра!"

Я взглянул на Ирину с интересом.

– Слушай, а может вместо меня ты выступишь?

– Не смеши народ, Кирилл! Ты же у нас национальный герой!

Черная вода мерцала фосфоресцирующими звездами. Мы отплыли прилично от берега. Я поглядывал на тонкий профиль Ирины, хорошо заметный на фоне фиолетового неба. Ирина любила красиво одеваться, выращивала на своем балконе красивые цветы, и на своем рабочем месте в агентстве создала красивый уют. Она привыкла обитать среди всего красивого, стильного, и все, что попадало в сферу ее обитания, она стремилась переделать под свой вкус. Меня тоже. И вовсе не желание покататься на яхте стало причиной того, что она поддержала бредовую идею Макса. Ирина нашла удачный повод изменить мой имидж. Одеть меня в другую одежду. Вложить в мои уста хлесткие фразы. Поставить меня на сцену летнего театра, словно на подиум. Словом, сделать меня объектом своего творчества и сорвать аплодисменты.

– Чего ты хмыкаешь? – спросила она.

Мы выбрались на берег, изрядно озябнув. Полотенца не было, и я дал Ирине свою футболку. Пляж выделялся в темноте светлой полосой. То там, то здесь кучками сидели люди. Слышался смех, звон бутылок. Мне почему-то пришла в голову мысль, что это смеются мои будущие зрители. Сейчас я был с ними на одной линии, на равных высотах, а послезавтра они будут смотреть на меня из партера, слушать мои слова, следить за моей мимикой, жестами и воспринимать меня как избранную субстанцию, приподнявшуюся над массами.

"Хоть бы Макс позвонил завтра и сказал, что все отменяется!" – подумал я, вынимая из шуршащего пакета новенькую, едко пахнущую красителями и складом тренировочную майку, и отрывая от нее ярлык.