Читать книгу Огонь, вода и бриллианты - Андрей Дышев - Страница 7

Я только сейчас увидел вкопанный посреди пляжа шест, на котором, подобно пиратскому флагу, развевались на ветру знакомые мне черные плавки. Вокруг шеста из камней был выложен овальный бордюр, к нему были привязаны надувные круги. Постройка здорово смахивала на фрегат. Внутри него играли дети.

– Откопали! – ахнула Лисица.

Через меня словно ток пропустили.

– Что откопали?!

– Пока только плавки. Но эти веселые детишки… Они все что хочешь откапают.

– Я не представляю, как мы сейчас будем работать! Десятки глаз кругом!

– Ты можешь предложить что-нибудь другое?

А что я мог предложить? Мы съехали на пляж. Мне казалось, что все смотрят на нас и думают: "А вот и убийцы приехали! Сейчас станут труп откапывать!" Лисица переживала подобные чувства. Она вжалась в сидение, исподлобья глядя по сторонам. Вдобавок, к машине вдруг подскочил пузатый дядька с обожженными плечами и, брызгая слюной, заорал на меня:

– Ты куда едешь?! Куда едешь, баран?! Не видишь полотенце?!

Теперь на нас, в самом деле, смотрел весь пляж. Я лихорадочно крутил баранку, объезжая раскиданные по песку тапочки, соломенные шляпы, людей и подстилки. Метров за пятьдесят перед барханами пришлось остановиться – колеса стали увязать в песке.

Несколько минут мы неподвижно сидели в машине, не решаясь выйти наружу.

– Может, соревнования отменили? – с надеждой спросил я.

– А если не отменили? – вопросом на вопрос ответила Лисица. Логика ее была убийственной.

Мои эмоции хлынули наружу.

– Но я не знаю, не знаю, как мы будем его сейчас выкапывать!!

– Давай для начала выйдем из машины, – ответила Лисица. – А то привлекаем внимание уже только тем, что сидим здесь, как два шпиона.

Мы стали выходить. Мне казалось, что у меня руки и ноги – деревянные, как у Буратино, шея вообще не поворачивается, глаза вот-вот выпадут, как голубиные яйца из гнезда, а выражение на лице такое, будто я не выдавал военную тайну в плену у врага.

– Лопатой не маши, – сквозь зубы произнес я. – Да что ты ее на плечо…

– Мешки не забудь! – ничуть не таясь, прикрикнула Лисица.

На деревянных ногах я приблизился к багажнику, открыл его и взял мешки. Лисица, в отличие от меня, бодро шагала по дюнам с лопатой на плече, будто на субботник. Я плелся за ней, словно на расстрел, не смея поднять глаза и выяснить, все ли уже догадались о наших намерениях, или же еще осталось пару-тройку несведущих дураков. Я был уничтожен, раздавлен страхом. Впервые в жизни я понял, какой же я все-таки трус, и какие все-таки идиоты смельчаки.

Наконец, мы зашли под прикрытие бархана и сели на песок. Теперь нас никто не видел. Перед нами грелся на солнце могильный холм. Люди не обращали на него внимания. Муравьи покоряли его вершину. Чайки отбрасывали на него тень. Ветер шлифовал неровности на его поверхности. Но никто, кроме нас с Лисицей, не знал, что таится под толщей песка. Эта тайна принадлежала только нам, и потому я испытывал к покойнику странные, едва ли не родственные чувства.

– Если присыпать хлоркой, – произнес я, – или залить керосином… А лучше всего молотым перцем…

Это было пустое сотрясание воздуха, выбрасывание идей в атмосферу. Не дослушав меня, Лисица решительно схватила лопату, мешок, затем поднялась на вершину дюны и стала яростно наполнять мешок песком. До тех пор, пока до меня не дошел смысл ее деяний, я полагал, что она взбесилась от безысходности. Несколько минут подряд она безостановочно пахала, выставив свой круглый энтузиазм на обозрение всему пляжу. Я тоже залюбовался ею, но мое общение с прекрасным продолжалось недолго.

– Что ты пялишься на меня?! – зашипела она. – Иди держи мешок!

Я на четвереньках взобрался на подиум.

– Ты не там копаешь, – сказал я, окидывая застенчивым взглядом побережье. В самом деле, почти все обитатели пляжа глазели на нас.

– Делай вид, что мы набираем песок! – произнесла Лисица и очень недоброжелательно взглянула на меня.

– А зачем нам песок?

– Жрать будем! Олигофрен…

Я держал мешок за горловину, а Лисица наполняла его песком. Вскоре пляжники утратили к нам интерес. Когда мы тащили мешок к машине и укладывали его в багажник, за нами с интересом следил лишь голопопый мальчуган с чупа-чупсом во рту.

Однако котелок у нее варит, подумал я про Лисицу, когда мы вернулись к нашей дюне. Теперь, когда мы понесем мешок с покойником, никто не задастся вопросом: а что в мешке?

Наступила моя очередь махать лопатой. Медлить было нельзя: с минуты на минуту могли приехать собачники. Сначала я разровнял холм, а когда показалась скрюченная рука, принялся осторожно, как археолог, снимать песок слой за слоем.

Лисица стояла на шухере. Она крутила головой, и все время шипела на меня змеей. Я работал, как землеройная машина, и пот градом катился с меня. Уже через десять минут я освободил от песка ноги, задницу и часть спины покойника. Он напоминал курицу, обвалянную в сухарях. Его скрюченная, как у зародыша, поза, которую он принял благодаря тесной яме, оставляла надежду, что его удастся полностью запихнуть в мешок.

– Ты скоро? – спросила Лисица. Она стояла ко мне спиной на вершине дюны и, млея на солнце, играла с волосами. Медленно приподнимет руки, загребет пальцами локоны и давай их перебирать да мять, как мочалку. При этом то так ножку поставит, то сяк.

– Ты доиграешься, что мужики прибегут! – предупредил я и, поплевав на ладони, схватился за ногу покойника.

Этот охлажденный цыпленок шел очень тяжело. Закоченевшее тело не разгибалось, и с успехом могло исполнять роль якоря. Пришлось расширять яму. Я пару раз махнул лопатой и вместе с песком выудил из ямы шорты несчастного. Кинул их рядом, чтобы не забыть закопать снова, и тут увидел, что из кармана выглядывает край кожаного портмоне.

Я мельком взглянул на Лисицу. Она по-прежнему стояла ко мне спиной и позировала вуайеристам. Я быстро наклонился, вытащил портмоне и затолкал его себе в карман.

– Иди помогать! – проворчал я.

Лисица обернулась и тотчас скривила лицо.

– Миленький! – произнесла она. – Умоляю! Я не могу! Пожалуйста, пощади! Давай сам! Ты же такой мужественный, такой сильный!

Вот же сучка! Знает, как мне польстить, то есть сказать заведомую ложь. Мужественный, сильный!.. Я сплюнул, с трудом подавляя выражение свинского счастья на лице, и с удвоенной энергией схватился за ноги. Рывок – и мы вместе с покойником падаем на песок. Я немедленно принялся натягивать на туловище мешок. Тут уже Лисица присоединилась ко мне. Мы быстро упаковали покойника. Я уже хотел завязать горловину мешка шнурком, как Лисица увидела шорты, покачала головой, взяла их двумя пальцами и кинула в мешок.

– Серьезная улика! – строго сказала она.

Я кое-как разровнял место эксгумации.

– Какой тяжелый! – взвыла Лисица, пытаясь сдвинуть мешок с места. – Я не могу! Женщинам вообще нельзя носить тяжелое.

– Конечно! Я понесу его один! Вприпрыжку и с улыбочкой! А ну быстро взяла! – скомандовал я.

– Не надо грубить! – попыталась поставить меня на свое место Лисица. – И оставь свою дурацкую лопату!

Мы взялись за мешок. Лисица принялась стонать и охать. Толку от нее было мало. Получалось, что вместе с мешком я тащил и ее. Мы бросили ношу на песок.

– Может, потащить волоком? – предложила Лисица.

– Протрется… Закинь-ка мне его на спину.

Кое-как я взвалил мешок на себя и побрел к машине. Лисица гордо шествовала впереди. Меня шатало из стороны в сторону, ноги глубоко увязали в песке, в спину давило что-то твердое – то ли локоть, то ли колено.

Я едва дошел до машины и бросил ношу в багажник. Машина сразу просела под тяжестью.

– Крышка не закроется, – сказала Лисица.

– Давай его на заднее сидение!

Мы снова взялись за мешок. Лисица топталась на полусогнутых ногах рядом с задней дверью, не зная, каким боком затащить мешок салон.

– Какая гадость, – всхлипывала она от жалости к самой себе. – Я не могу дышать…

– А ты хочешь, чтобы он благоухал! – огрызнулся я.

Наконец, мы кое-как пристроили мешок. Я закрыл дверь и опустил крышку багажника. Лисица уже занесла ногу, чтобы сесть в машину, как я схватил ее за руку.

– А плавки?

– Какие плавки? – заморгала глазами Лисица.

Я кивнул на "пиратский флаг".

– Черт с ними! – легкомысленно махнула рукой Лисица.

– Ты что! – произнес я, гневно сверкая глазами. – Может, его уже объявили в розыск! А эти плавки семафорят на всю округу!

– Нам надо сваливать! – начала упрямиться Лисица. – Тысячи мужиков носят такие плавки!

Но я твердо стоял на своем, давая понять, что без плавок покину этот пляж только в мешке из-под сахара.

– Тогда сам снимай их оттуда! – обозлилась Лисица, села в машину и демонстративно скрестила на груди руки.

Я решительно направился к "фрегату", перешагнул через борт, взялся за мачту и стал кренить ее на себя.

Что тут началось! Все дети, занятые в игре, одновременно завизжали. На сигнал бедствия отпрысков тотчас отреагировали мамаши и папаши. На меня обрушился град упреков. Я отпрянул от мачты, словно по ней пустили ток высокого напряжения, и принялся оправдываться. Я нес какую-то ахинею о том, что эти плавки принадлежат мне, и я забыл их здесь вчера вечером, и они очень дороги мне как память о бабушке, подарившей их мне. Потом я стал клясться, что принесу взамен другие, почти новые, тоже очень-очень похожие на пиратский флаг…

Но эти увещевания не возымели никакого действия. Родители грозились милицией, детишки продолжали истошно вопить. Какой-то особо гневный пацан швырнул в меня песком. Я понял, что команда корабля намерена бороться за свой флаг отважно и бескомпромиссно. В довершение всего Лисица принялась сигналить из машины, и пляж окончательно превратился в дурдом. Поверженный, я кинулся бегом к машине под свист и улюлюканье.

Когда я запрыгнул в машину, Лисица тихо всхлипывала и вытирала слезы. Ее лицо при этом было счастливым и глупым, и я понял, что она только-только справилась с истерическим смехом.

Но лично мне было не до веселья. Вечером все равно приду за плавками, твердо решил я.