Читать книгу Кодекс экстремала - Андрей Дышев - Страница 9

Я хотел пойти с судакского автовокзала пешком и по пути заглянуть на рынок, но на повороте меня обогнал желтый милицейский «уазик» и резко затормозил, подняв облако пыли. Я уже был готов увидеть выскакивающих из пылевого облака омоновцев в масках и бронежилетах, но все ограничилось лишь физиономией Кныша, выглянувшего из открывшейся двери.

– Подвезти? – спросил он.

– Дурной знак, – ответил я, нехотя подходя к машине.

– Сегодня пока предлагаю, – со свойственным ему черным юмором сказал Кныш, – а завтра, быть может, силой посажу.

Я без особого энтузиазма влез в машину. Володя сидел за рулем, больше никого в «уазике» не было.

– Как идет следствие? – спросил я, когда мы тронулись и понеслись по центральной улице вниз.

– Неважно, – ответил Кныш и поморщился, словно проглотил горькую пилюлю. – Допрашивали работников этой шарашкиной конторы – все только плечами пожимают. Никто не знает, где Милосердова хранила деньги вкладчиков. Такое ощущение, что она их сожрала перед смертью!

Кныш нервничал и делал слишком резкие движения, отчего машина юлила по дороге, как горнолыжник на трассе слалома. Чтобы не припечататься носом к лобовому стеклу, мне приходилось крепко держаться за сиденье обеими руками.

– Видишь, что творится? – кивнул он на перекресток и притормозил.

Толпа людей заполнила тротуар и проезжую часть улицы. Машины, осторожно протискивающиеся сквозь заслон митингующих, протяжно сигналили. Стволы деревьев и угол близлежащего дома были обклеены плакатами с грозными надписями, ругательствами и восклицательными знаками. Несколько немолодых женщин, увидев милицейскую машину, кинулись прямо под колеса. Кныш выругался, остановил машину и приоткрыл дверцу.

– Это кто там в изоляторе отдохнуть хочет? – рявкнул он.

– Верните наши деньги! – крикнула одна из женщин и стала хлопать ладонью по стеклу.

– Сейчас! Разбежались, – ответил Кныш и на всякий случай захлопнул дверцу. – Я, что ли, заставлял их вкладывать деньги в это «Милосердие»? – пожал он плечами и стал нервно стучать кулаком по кнопке сигнала, но митингующие не реагировали.

– Почему они здесь собрались? – спросил я.

– А здесь филиал «Милосердия» и пункт продажи акций, – ответил Кныш и с удивлением спросил: – А ты разве не вкладчик?

– Было бы что вкладывать…

– Да я бы тоже сюда не сунулся, – махнул рукой Кныш, – да моя дура заставила. Иди, говорит, купи акций, так все делают. Купил!

Он чертыхнулся и слегка надавил на акселератор. Машина медленно поехала через толпу.

– Здесь еще спокойно, – сказал Кныш. – А в Феодосии по всей набережной движение транспорта и поездов остановлено. В Коктебеле вообще пункт продажи разнесли вчистую. Окна выбили, переломали мебель. Милиция в воздух стреляла, чтобы толпу утихомирить.

– Не могу поверить, что только Милосердова имела доступ к деньгам, – сказал я.

– Никто в это и не верит. Потому народ и возмущается.

– Кого-нибудь из сотрудников арестовали?

– Коммерческого директора. Он в день убийства был на побережье и не смог вразумительно объяснить, чем занимался. У главбуха – железное алиби, он в Запорожье. А остальные клерки – кассиры, экспедиторы, инкассаторы – вообще не были посвящены в дела акционерного общества и саму Милосердову никогда в глаза не видели.

– Но налоговая инспекция как-то должна была контролировать прибыль «Милосердия», значит, ей известно, в каких банках находятся счета.

– Знаешь, я в этом деле не сильно волоку, – признался Кныш. – Сейчас финансисты из Симферопольского УВД с документами работают. Дождемся их вывода. – Он замолчал, выруливая на свободную от людей полосу, рванул рычаг передач и быстро набрал скорость.

Он мельком взглянул на меня, словно давал понять, что в его последней фразе скрыт намек.

– Ты дашь мне домашний адрес главбуха? – спросил я.

– Ничего ты у него не выпытаешь, – ответил Кныш. – С частным сыскарем он вообще разговаривать не станет.

– Это уже мои проблемы.

– Твои проблемы сейчас заключаются в другом, – сказал Кныш и круто повернул руль. – Ах ты, собака! – выругался он. – Так и норовит под колеса сигануть… Так ты понял, что я хочу тебе сказать?

– Не совсем, – ответил я, хотя скорее всего понял.

– Твои проблемы в том, чтобы добыть себе алиби. Ты сейчас должен не спать, не есть, не трахать женщин, не ходить на море, а только думать о том, как объяснить, что в твоей лодке была найдена накидка убитой с твоим письмом…

– Это не мое письмо! – попытался перебить я Кныша, но он не обратил на мою реплику внимания.

– …и обеспечить себе алиби. Иначе попадешь на нары. А там придумать себе алиби значительно труднее. Понял?

– Понял.

– Вот и молоток… Где тебя высадить?

– Где-нибудь подальше от милиции.

* * *

Наверное, в кабинете у Нефедова стоял телефон с определителем номера, потому как он, подняв трубку, сразу перешел к делу:

– Значит, так, слушай меня. Хозяин «Ассоли» – Артур Пиков, директор фирмы по продаже автомобилей иностранных марок, тысяча девятьсот сорок седьмого года рождения. В восемьдесят третьем сидел за валютные махинации, вышел досрочно, работал маклером, затем перегонял автомобили из Тольятти в Москву, в девяносто первом организовал фирму. Женат трижды, детей нет, постоянно проживает в Москве. Записывай адрес и телефон, но имей в виду – он вряд ли станет с тобой разговаривать.

Нефедов оказался прав. Пиков разговаривал со мной просто по-хамски:

– Кто вы такой? Какой еще Вацура? Не знаю никаких Вацур! Откуда у вас мой телефон? Не знаю ни о каком убийстве! Меня это не интересует!

– На вашей яхте обнаружен труп директора акционерного общества Милосердовой, – спокойно повторил я. – Капитан же по неясным причинам исчез. Вы можете знать, где сейчас находится Караев.

– С чего вы взяли, что я могу это знать? Если я буду думать о каждом пьянице, у меня не останется времени для решения своих вопросов.

– Я мог бы расследовать это дело без излишней огласки, – сказал я, уже понимая, что Пиков ничего полезного мне не сообщит.

– Если я сочту нужным, я сам воспользуюсь услугами частного агентства. Пока же я не нуждаюсь в вашей помощи. Желаю здравствовать. Постарайтесь не звонить мне больше.

И короткие гудки. Я опустил трубку. «Отрицательный результат – тоже результат», – подумал я, чтобы как-то утешить себя. А впрочем, кое-какие выводы можно сделать. Во-первых, Пиков переиграл. На сообщение об убийстве даже самый замшелый бюрократ отреагировал бы иначе. Пиков же слишком усердно подчеркивал свое безразличие – так может делать человек, которому известно больше, чем мне. Во-вторых, его фраза о том, что у него нет времени думать о каждом пьянице, вообще абсурдна. Речь шла не о постороннем человеке, а о капитане его собственной яхты, которому доверено содержание дорогостоящей техники. Пиков лукавил. Он не только не нуждался в услугах частного детектива. Он боялся, что к розыску убийцы подключится дополнительная следственная структура.

Я ходил по квартире, раздумывая над тем, куда теперь воткнуть свои выводы в отношении Пикова. Мне не пришлось долго ломать голову, потому как ничего другого не оставалось, как сбросить эти выводы в общую копилку фактов, которые пока не удавалось ни систематизировать, ни выстроить в логическую цепь. Чем больше я занимался делом об убийстве Милосердовой, тем более запутанным мне оно казалось.

Мне было известно, что около полудня девятнадцатого числа капитан «Ассоли» Караев на мысе Ай-Фока сошел на берег, предоставив яхту в распоряжение неизвестных пассажиров, одной из которых была Милосердова. «Ассоль» взяла курс на Дикий остров, где около четырнадцати часов директор АО была зверски убита, возможно в голом виде, после чего ее труп был одет в костюм и сброшен в трюм яхты. Убийца (или убийцы) покинул остров, предварительно подбросив накидку Милосердовой в мою лодку и столкнув последнюю в воду. Письмо-подделка, оставленное в кармане накидки, говорило мне пока лишь о том, что убийство было тщательно спланировано. Вероятно, за мной следили, выясняя, в какие часы и дни я бываю на Диком острове. Это, на мой взгляд, сделать было гораздо проще, чем добыть образцы моего почерка. Писем я никому не пишу, созданием мемуаров не увлекаюсь. Единственное, что мне в последнее время приходилось писать от руки, – так это всевозможную документацию своего сыскного агентства. Но большая часть этих бумаг хранится у меня дома, где не бывает посторонних, оставшаяся часть – в архивах отделения милиции. Как бумаги попали в руки убийцы – оставалось загадкой.

Что мне еще было известно? Что главбух и коммерческий директор «Милосердия» утверждают, что не знают, в каких банках и на каких счетах находятся деньги вкладчиков, и, таким образом, снимают с себя всякую ответственность перед многочисленными держателями акций. Диме Моргуну наверняка кое-что известно о Караеве и его последнем рейсе, но он держит язык за зубами. Владелец яхты Пиков тоже хранит какую-то тайну. Словом, эти четыре человека знают по делу убийства больше, чем говорят.

Очень условно можно предположить, что в наибольшей степени были заинтересованы в смерти Милосердовой главбух и коммерческий директор АО. Один из них сейчас сидел в следственном изоляторе, а второй пропадал где-то в Запорожье.