Читать книгу Счастливый финал мы уже пропустили - Андрей Дорогов - Страница 12

– Дэн, Дэн, – Витёк, перегнувшись через стол, тряс Дениса за плечо, – тебе поплохело, что ли?

– Нет. – Денис потрогал языком ямку от выбитого зуба. Он специально не стал его вставлять, оставил глубокую выемку в мякоти десны, как напоминание о побоище у разросшихся кустов жимолости.

– Махач вспомнил, тогда за кустами. Помнишь?

Витёк плюхнулся на диван и радостно заулыбался.

– А то! Лихо тогда Боров со своей шайкой нам пиз..лей навставляли. Мне нос сломали. Сане руку, Серому чуть башку не проломили, один Саня легко отделался, он здорово махаться умел, уже тогда к армейке готовился.

– Так и мы некисло им прикурить дали. – Денис ещё раз притронулся к дырке в десне. – Борову челюсть сломали, а Браге чуть глаз не выбили.

Витёк весело закивал.

– Ага, помню, и как потом перелеском от них удирали. И как две недели от них шкерились, когда они нас по одному вылавливали и били. Пока твой батя к отцу Борова не пришёл.

Денис улыбнулся воспоминанию. Он помнил, как тётя Оля, матушка Санька, ставшая свидетельницей визита отца к папаше Борова, рассказывала об этом его матери. Отец терпел его синяки, побои и порванную одежду, терпел, терпел, а потом не вытерпел и пошёл разбираться.

– Твой-то, твой-то, – улыбаясь говорила тётя Оля, тогда ещё стройная болтушка-веселушка, – взял Толика за яйца… Вот прямо натурально за самые причиндалы…

Она звонко расхохоталась.

– Толян аж побледнел весь и затрясся, даром что здоровый, что твой конь, и сидел не раз. Твой его приподнял и говорит, мол, если твой ублюдок не прекратит кулаки чесать об его сына и его друзей, то он и ему, и его балбесу-переростку яйца открутит и сожрать заставит. А если и это не поможет, то он шепнёт словечко своему другу – Кручинину, оперу местному, и пойдут они с сынком по этапу вместе, так сказать, семейным подрядом.

С тех пор Боров и сотоварищи трогать Дениса и его друзей перестали.

Веселье вдруг слетело с Дениса. Он обвёл взглядом убогую обстановку Витькиного жилья. Что он тут делает? Почему пьёт палёную водку, а не сидит сейчас дома? Денис поднялся.

– Ладно, Вить, пойду я, поздно уже. – Он кивнул на сгустившийся за окном мрак августовской ночи.

Улыбку, словно тряпкой со школьной доски, стёрло с лица товарища. Он вскочил, чуть не опрокинув стол, жалобно звякнула, ударившись о край банки, пустая бутылка водки.

«И когда только успели бутылку уговорить?» – вяло удивился Денис.

– Нельзя сейчас уходить, – Витёк затряс головой, – никак нельзя.

И столько – даже не страха, а ужаса было в его лице, столько отчаяния в голосе, что Дениса против воли пробила нервная дрожь.

– Опасно по ночам ходить, очень.

Витёк протиснулся мимо стола и, надавив на плечи Дениса, усадил его обратно в кресло.

– Ты чего, Вить, с дуба рухнул? – Он попытался высвободиться из цепких рук друга.

– Нельзя, когда темно. Дела у нас странные творятся. – Дыша на Дениса смесью лука, водки и застарелой блевотины, лихорадочно зашептал Витька.

Не закричал, зашептал – вот что больше всего удивило Дениса.

– Да ладно, братуха, – попытался он успокоить товарища, – ты чего, я же немаленький. Да тут идти-то минут десять от силы.

– Люди пропадают по ночам. – Всё тише и тише бормотал Витёк. – Ты разве не заметил, как мало людей на улицах? Все бегут из города, боятся.

И этот полный потаённого ужаса шёпот напугал Дениса сильнее, чем если бы Витёк кричал.

Тук. Тук-тук-тук.

Звук, донёсшийся от входных дверей, заставил Витьку замолчать. Он замер, навалившись всей тяжестью на Дениса.

И опять – тук.

Тук-тук-тук.

Денис пошевелился, от навалившегося на него Витька у него заныла спина.

– Тихо! – в самое ухо шепнул тот.

– Кто это? – также почти беззвучно проартикулировал Денис.

Витька вытянул руки – комната была небольшой – и толкнул межкомнатную дверь. Та, повинуясь его движению, бесшумно закрылась.

– Коллекторы. – Прерывисто на полувдохах зашептал Витёк. – Когда мама умерла, я… Чтобы по-человечески похоронить… Денег нет… Кто я – сторож в школе… Занял… Потом ещё… Из школы выгнали… Я пил два месяца… Опять занял…

И снова – тук. Тук-тук-тук.

От этого вкрадчивого, никак не вязавшегося с образом коллекторов, стука – не деликатно они должны были постукивать в дверь, а барабанить, громыхать, ломиться – у Дениса, и так испуганного, бешено заколотилось сердце.

– А потом они пришли… Я дверь не открыл… – всё так же прерывисто и еле слышно шептал Витёк. Денису приходилось напрягаться, чтобы понять, что говорит старый товарищ. – На улице отловили… Бумаги совали… Грозили… Ладно, участковый мимо проходил… Я убежал… Они по вечерам стали приходить… Стучат… Я не открываю… Потом уходят.

И опять, на этот раз приглушённо из-за закрытой двери – тук. Тук-тук…

Стук оборвался и сменился скрежетом.

Ш-р-р-р. Ш-р-р-р. Ш-р-р-р.

Словно кто царапал филёнку двери ногтями. Какими там ногтями – когтями! Денис словно наяву представил их – огромные, тупые, с растрескавшимися вдоль ногтевой пластины и острыми заусенцами по краям, покрытые липкой гадостью и засохшей кровью, с диким мясом на кутикулах. У Дениса от ужаса встали дыбом волосы. Только зажавшая его рот, остро пахнущая чем-то противным, ладонь Витька не дала издать дикий вопль ужаса.