Читать книгу Молли - Андрей Дудин - Страница 2

ПРЕМ КОКУС

На одной из улочек города Гилара издалека бросался в глаза необычный дом. Все соседские строения походили друг на друга как две капли воды: круглые, приземистые, с крышами, которые можно было принять за островерхие шляпы великанов. Но этот дом возвышался над остальными и напоминал памятник архитектуры, возведенный на пригорке. Несмотря на облупленные стены и покосившиеся башенки, дом сохранял остатки былого величия. Каждому становилось ясно, что когда-то здесь либо вершились государственные дела, либо жил важный государственный человек. А может быть, и то и другое.

Перед домом с утра крутилось много детишек в голубых кафтанах. Прокатился слух, что старик Прем Кокус показался на крыльце. Старик редко выходил из дома, соседи, бывало, не видели его по две-три недели. Дети старались не пропускать каждый его выход на солнце, у старика в запасе всегда было множество историй из прошлой жизни жевунов и Волшебного мира. Хоть местные мальчишки и девчонки выучили все истории наизусть, всякий раз от желающих послушать не было отбоя. Дело в том, что самые терпеливые слушатели в конце щедро вознаграждались сладостями.

Вот и сейчас группа детишек стеснилась вокруг крыльца величественного здания. Старик сидел на излюбленном пенечке, оглаживал длинную, до пупа, бороду. Подслеповато щурясь, он поднял голову на вновь прибывшую кроху.

– Кто это там у нас подошел, не вижу? – спросил он скрипучим, как несмазанная телега, голосом.

– Фиона, – отозвалась девочка, вынув палец изо рта.

– Фиона? Разве твои родители не на ярмарке?

– Они еще собираются.

– А, ну подходи, подходи. – Старик снова огладил белую бороду, задумчиво пожевал скомканным ртом. – На чем я остановился, запамятовал?

– Как жевуны меняли продукты с подземными рудокопами, – подсказал тонкий голосок.

Старик закивал часто:

– Было и такое, было. Вы уж и не поверите, а ведь не так давно изумруды в Волшебном мире не стоили ничего, они буквально лежали под ногами. Ими украшали мостовые, стены, крыши домов Изумрудного города. Мы относились к ним, как к просто красивым камням, и это было правильно. Раньше среди жевунов не было ни богатых, ни бедных, мы занимались сельским хозяйством, все, чего нам не хватало, выменивали у соседей на продукты… – Он глубоко задумался, причмокивая жующим ртом. – Да, хорошо было, хорошо…

– А что случилось потом? – напомнили о себе дети.

– Потом? Ну что потом, потом все пошло наперекосяк… Они думают, старый Прем Кокус ничего не понял, думают, он вконец выжил из ума, но Прем Кокус все видит, все понимает. Всему виной наша с вами общая слабость. Кто знает, в чем главная слабость жевунов?

– Цветы? – хором предположили те, кто неоднократно слышали историю.

– Верно, – похвалил старик, – цветы. Ваши папы с мамой любят свои цветочные сады?

Дети с серьезным видом кивнули. И действительно, в любом городе Голубой страны все улочки выглядят одинаково: вдоль дороги тянутся резные голубые изгороди, а за изгородями на всеобщее обозрение выставлены клумбы с цветами.

– Так-то вот, – продолжил старик, – нашлись люди, которые этой любовью воспользовались. Знакомы вам такие имена как Барент Хол, Лин Гилар?

– Как наш город, – заметил один мальчик.

– Как наш город, правильно, да. Как бы мы с вами ни относились к этим двоим, а нельзя не признать, это великие цветочники, настоящие таланты. Какой это был успех, какой популярностью пользовались выведенные ими гибриды. Да и сейчас пользуются. Чего стоила одна Гилария многодушная, которая способна была менять аромат по дням недели! Уж конечно каждому жевуну хотелось завладеть такой. А вот теперь скажите мне, разве случайно эти двое вдруг решили начать продавать свои творения исключительно за изумруды? Разве случайно отказывались они продавать семена? Ведь получается как, через три-четыре недели цветы вянут, и жевуны идут за новым букетом! Многие пытались хитрить, высаживали черенки, но ни один из них не укоренялся. Небось и это случайно?.. В общем, чтобы разжиться букетом из новых сортов, жевунам оставалось раздобыть изумруды. И вот тут они столкнулись с неожиданным препятствием: шахты оказались перекрыты новым правителем Изумрудного города. Кто догадается, что произошло дальше?

– Лин Гилар предложил работать на него! – вскинув руку, выкрикнул курносый мальчик.

– Молодец, очень хорошо! Из тебя вышел бы дальновидный правитель! Жевуны стали не только ухаживать за их цветами в теплицах, они стали делать для них все: строили здания, мельницы, паромы через реку, нанимались носильщиками, выгуливали их экзотических питомцев, в конце концов! Но самое главное, – старик выдержал многозначительную паузу, – самое главное, они стали засеивать для них поля! – Прем Кокус обвел детей таким взглядом, будто тех известие должно было потрясти. – А я им говорил, я предупреждал, но никто больше не хотел слушать старого ворчуна Кокуса, все хотели слушать блестящих цветочников. Они и название себе придумали такое же блестящее: «Лига Цветочников». Никто больше не хотел работать на общих полях, когда цветочники за ту же работу обещали платить изумрудами. Никто не пришел на прокладку новой дороги, которую я задумывал давно, ведь «цветочники» везде и всюду открывали свои стройки. И не помогли никакие заверения в важности дороги для будущего страны. Куда уж там против заверений Лина Гилара, что каждый жевун сам себе хозяин, и как будет выглядеть его палисадник, зависит только от него. А однажды утром, через какое-то время после сбора урожая, вот здесь вот, где мы с вами сидим, со всего города собрались растерянные, напуганные жевуны. Продукты на прилавках вдруг стали платными. «А что нам остается, – говорили на это представители «Лиги», – за работы в поле было уплачено, было уплачено и пекарям, у нас теперь нет возможности раздавать хлеб задаром!..» Вот так вот! Все, конечно, сразу бросились расхватывать наши продукты, с наших полей. Они-то оставались бесплатными. А я знай себе за голову хватался, когда мне докладывали, сколько зерна осталось в амбарах. Что было делать, пришлось идти и занимать денег у «Лиги», людей-то нужно было возвращать к работам. И что вы думаете, дали они?

Дети молчали, многие начинали откровенно позевывать. Они уже перестали понимать суть рассуждений старика. А тот, казалось, забыл, что перед ним всего-навсего дети. Не дождавшись ответа, он сам заключил:

– Дали, а как же. Только взамен, потребовали выплачивать им часть с будущих продаж. Понимаете, что это значит? Это значит, что жевуны навсегда обрекались на платные продукты. Нужно было срочно наполнить казну, чтобы перестать зависеть от ухватистых дельцов. И вот тут я совершил свою главную ошибку – ошибку, которую все последующие годы я мечтал исправить. И сейчас мечтаю. Я сделал платными и наши продукты!..

Старик надолго умолк, глядя поверх голов куда-то в далекое прошлое. От стайки детей начали отделяться первые крупицы. Сегодня Прем Кокус рассказывал на редкость скучно, даже награда в виде сладостей стремительно теряла убедительность.

– Что тут началось, вы даже не представляете, – неторопливо проговорил старик. – Уже на следующий день глашатаи на каждом углу с пеной у рта обвиняли меня в несусветных вещах. Они говорили, что я решил нажиться на бесплатном труде подданных, называли меня алчным, спятившим от жадности стариком. Один глашатай стоял прямо передо мной и городил одну ложь на другую, даже не краснея! Знаете, что я тогда сделал?

– Плюнули ему под ноги! – заявил тот же курносый мальчишка.

– Да еще как плюнул! – оживился старик. – Мое имя не Прем Кокус, если мерзавец не запомнил этот плевок на всю жизнь! В тот день я даже не посчитал нужным оправдываться. Каждый жевун знает, что Прем Кокус готов жизнь отдать за своих подданных, каждый знает, что Прем Кокус все сознательные годы посвятил служению стране! Неужели, думал я, после стольких лет непорочной службы кто-то поверит в эту смехотворную ложь? Да не тут-то вышло… На следующее утро со мной перестали здороваться. Даже старые друзья, знавшие меня десятки лет, при встрече отводили глаза и делали вид, что не заметили меня. Это был настоящий удар, врагу такого не пожелаешь. Жевуны в знак протеста стали покупать только продукты «Лиги», хоть те и стоили дороже, а наши оставались гнить на прилавках. С тех пор каждое мое действие, каждая попытка наполнить казну нагло перевиралась и высмеивалась. Последний раз я еще пытался сопротивляться, когда изумруды в быту заменили вот на это… – Старик порылся в кармане, продемонстрировал детям граненый камушек размером едва ли с полноготка на мизинце. Камень тоже был зеленым, но куда бледнее изумруда. Он скорее походил на чуть подкрашенное стекло. – Кто скажет, что это такое?

– Четвертак.

– Правильно, это четверть стеклянной меры. Нам тогда пытались объяснить, что это вынужденный шаг и что это удобно для мелких покупок, ведь одна изумрудная мера равняется нескольким десяткам стеклянных. Удобно-то может и удобно, но я и тут заподозрил обман. Почему же шаг этот вынужденный, если больше года вполне себе справлялись и так? Разве в Волшебном мире вдруг стало меньше изумрудов? Испарились они, что ли? – Старик вздохнул, убрал камень. – Мнение старого Кокуса было уже никому не интересно. Меня только еще больше подняли на смех. На площадях появились плакаты, на которых старик с бородой – то есть, я – сидит на горе изумрудов и никого к ней не подпускает. С тех пор я уж и не пытался вмешиваться в жизнь города и совсем отошел от дел. Дал слабину, чего уж скрывать. Вы вот что запомните: мужчина способен вынести почти все, а вот чего он вынести не в силах, так это презрения собственного народа. Так-то вот…

Прем Кокус посидел, глядя в землю, потом хлопнул руками по тощим коленкам.

– Ну что, утомил я вас своей стариковской болтовней? – После чего добавил с хитрым прищуром: – Вы тут постойте, мне нужно кое-что проверить в доме. Сейчас вернусь…