Читать книгу Хелли - Андрей Фесенко - Страница 6

***

Комету я впервые увидел в конце декабря 1909 года. Отец отвез меня и Фриду в обсерваторию на Пресне. Там служил его знакомый астроном. Звали ученого Сергей Николаевич. Я никогда раньше не был в настоящей обсерватории и был просто потрясен огромным телескопом, который почему-то тихонько жужжал. Сергей Николаевич – человек средних лет с аккуратно подстриженной бородкой и усами – пояснил, что это жужжание издает специальный часовой механизм, медленно поворачивающий телескоп, чтобы следить за вращением небосвода.

– Вы знаете, что такое кометы? – спросил Сергей Николаевич.

Я и Фрида отрицательно покачали головами.

– Ядра комет – это ледяные глыбы. Их поперечник составляет несколько километров, а масса в миллионы, а то и в миллиарды раз меньше массы Земли. Льды или, скорее, снега́ кометы – это замерзшая вода с примесью замороженных газов и жидкостей. Когда такой межпланетный айсберг подходит ближе к Солнцу, он нагревается, возгоняется, и у кометы появляется хвост – длинный шлейф газа, который разметывается на многие миллионы километров от ядра кометы. Впрочем, давайте посмотрим в наш телескоп на самую знаменитую комету – комету Галлея.

Первой в окуляр телескопа заглянула Фрида. Посмотрев с минуту, она, не сказав ни слова, отошла в сторону. Потом прильнул к окуляру я.

На черном бархате морозного неба выделялось туманное зеленовато-серебристое пятнышко.

– А где же хвост? – спросил я, не отрываясь от окуляра.

– Подожди, Мика, пусть глаз привыкнет. И смотри как бы боком. Мы этот прием называем боковым зрением.

Едва Сергей Николаевич произнес эти слова, я увидел хвост кометы. Точнее, не хвост, а хвостик.

– Он такой маленький! – сказал я.

– Потерпи, весной мы увидим огромный хвост.

Я любовался этим серебристым пятнышком и думал о том, что сейчас всматриваюсь в такие бездны, о которых прежде и не помышлял. И почему-то в тот момент в голове у меня зазвучала музыка. Это был «Хорошо темперированный клавир» Баха, прелюдия и фуга ми-бемоль №8. Мама и Фредерика часто исполняют эту музыку на домашнем фортепиано. Так и стала эта комета ассоциироваться у меня с музыкой Баха.

Я отошел от телескопа и спросил:

– А кто такой Галлей?

И Сергей Николаевич рассказал о знаменитом ученом Эдмунде Галлее, упомянув, что Галлеем этого исследователя зовут в России, а англичане произносят его фамилию как Хелли.

– Он эту комету открыл? – спросила Фрида.

– Не просто открыл, – ответил Сергей Николаевич, – а совершил настоящий научный подвиг. Во времена Галлея, а это был XVII век, люди не знали путей и законов, по которым движутся в пространстве кометы. Считалось, что перемещаются они по прямым линиям: появляясь из глубин космоса, проносятся мимо Солнца в бесконечность, чтобы навсегда там исчезнуть. Галлей не мог объяснить, но чувствовал, что движение комет гораздо сложнее, чем может показаться. И тогда он задумал провести свое исследование, я бы даже сказал, осуществить настоящее расследование по вопросу движения комет.

Сергей Николаевич говорил неспешно, четко произнося каждое слово.

– Исаак Ньютон, учитель и друг Галлея, – продолжал он, – не раз высказывал мысль о том, что, по-видимому, существуют кометы, которые движутся вокруг Солнца и периодически появляются на наших небесах. Он даже предложил способ, как проверить эту гипотезу. Нужно было собрать старинные записи наблюдений различных комет и по ним определить их орбиты. Если у некоторых комет орбиты окажутся совпадающими, то, значит, они…

– Принадлежат одной и той же комете? – перебила Фрида.

– Молодец, Фрида! – воскликнул Сергей Николаевич.

– Фредерика, – тихо, но строго произнес отец, – если ты будешь перебивать, мы тут же поедем домой.

– Désolé, papa, – виновато мурлыкнула Фрида и приложила палец к губам в знак молчания.

– Так вот, – продолжил Сергей Николаевич, – по моментам прохождений через перигелий, то есть через самую близкую к Солнцу точку, можно определить период обращения этой кометы вокруг Солнца. За такое дело и взялся Галлей. Собрав сведения о наблюдениях комет за последние триста шестьдесят лет, он составил таблицу, в которой были числа, показывающие форму и расположение орбит этих комет. Ученого поразило совпадение величин, относящихся к трем из них. Это были кометы, появлявшиеся в 1531, 1607 и 1682 годах. Последнюю, кстати, наблюдал и сам Галлей. Оказалось, что они двигались по почти одинаковым орбитам. Могло ли это быть простым совпадением? Одно обстоятельство смущало Галлея. Дело в том, что от первого до второго появления этой кометы прошло семьдесят шесть лет и два месяца, а от второго до третьего – только семьдесят четыре года и десять с половиной месяцев. Почему же эти периоды неодинаковы? Но вскоре Галлей нашел этому объяснение. Двигаясь по своей вытянутой орбите, комета проходит вблизи гигантских планет – Юпитера и Сатурна. Эти планеты своим могучим притяжением отвлекли комету от ее обычного пути, сократив его, а потому она и пришла во второй раз раньше. Тогда-то Галлей и понял, что это были не три разные кометы, а одна, движущаяся вокруг Солнца по очень вытянутой орбите с периодом обращения в среднем в семьдесят пять с половиной лет. И Эдмунд Галлей с уверенностью заявил, что возвращение этой кометы состоится в 1758 году.

Сергей Николаевич замолчал.

– И она вернулась? – спросил я.

– Вернулась. За несколько лет до возвращения кометы французский астроном Алекси́ Клеро уточнил год и месяц сближения кометы с Солнцем. И этот прогноз оправдался. Комету заметили в декабре 1758 года. Это был настоящий триумф науки, друзья! А сейчас мы с вами являемся очевидцами, свидетелями очередного возвращения кометы Галлея.

– А когда она вернется в следующий раз? – спросила Фрида.

– Не скоро, – улыбнулся Сергей Николаевич, – в 1986 году.

Фрида шумно вздохнула.