Читать книгу Восстание чуфриков - Андрей Фёдоров - Страница 3

Лето. Такое короткое и такое долгожданное. Лето – это каникулы, каникулы – это дача. А дача – это друзья, лес, приключения и велик. В этом году лето обещало быть самым классным, которое только можно было вообразить. Мне подарили новый велик, и Роська, мой лучший друг, приезжал в деревню на целых два месяца вместо обычных двух недель. Я ехал в Дубки, к бабушке и дедушке, и от нетерпения не находил себе места. Сидя на заднем сиденье автомобиля, постоянно наклонялся вперед, в просвет между сиденьями, и доставал папу одним и тем же вопросом: «А нам еще долго?» Наконец долгожданный указатель «Дубки», поворот, еще поворот, и вот уже видна зеленая крыша дедушкиного дома.

Через несколько дней мама с папой уехали обратно в город, и у меня началась практически полная свобода. Мы с Роськой целыми днями катались по лесным дорожкам, ездили купаться на озеро, лазали по заброшке, делали шалаши и помогали на скотном дворе фермерам кормить телят и ягнят. Я приходил домой поздно вечером, не чуя под собой ног. Дед, как обычно, ворчал, что я шляюсь целыми днями неизвестно где, а бабушка только качала головой и ставила передо мной большую тарелку самой вкусной на свете бабушкиной еды. А наутро были оладушки и все начиналось снова. Роська, велик, озеро и так далее.

Но в этой огромной бочке меда, как водится, не обошлось и без ложки дегтя. Роська сломал ногу. Перелом был не очень серьезным, но тем не менее гипс, который наложили Роське, ставил крест на озере, велике и других приятных моментах. Вдвойне было обидно, что эта неприятность случилась на ровном месте. В прямом смысле. Мы шли на заброшку по центральной улице. Роська дернул меня за рукав и, наклонившись, зашептал мне в ухо:

– Не оборачивайся. За нами хвост.

– Кто? – спросил я, с трудом подавляя желание обернуться.

– Коля Писечкин.

– Понятно. Опять нас предкам заложит, что на заброшку ходили.

Коля на самом деле был не Писечкин, а Пасечкин, но за свой скверный характер получил от нас такое обидное прозвище. Мало того что Коля был законченным нытиком и вруном, так еще он постоянно ябедничал и закладывал нас родителям. Естественно, мы со временем стали его избегать и, если только видели его на горизонте, делали все возможное, чтобы не встретиться. Это, конечно, злило Колю, и он прилагал максимум усилий, чтобы отравить нам жизнь.

Вот и сейчас Коля шел за нами на большом расстоянии, прячась за придорожными кустами. На заброшенные склады ходить нам запрещали. Старые кирпичные сараи были опасным местом, так как давно находились в полуразрушенном состоянии, и мы, конечно, понимали, что в любой момент и стены могли обрушиться, и балки свалиться на голову, но тем не менее это было классное место для игр в войнушку, и выслеживания всяких маньяков. Как только Коля засекал нас там, он бежал к Роськиной маме, чтобы рассказать. Та шла к моему деду, и они вместе шли на заброшку, после чего нас наказывали невыносимой разлукой до следующего дня.

Украдкой оглянувшись, я оценил расстояние, на котором шел Коля.

– Роська, значит, план такой. Мы сейчас заходим за поворот, разбегаемся в разные стороны и прячемся в кустах. Как только Писечкин добежит поворота, мы по кустам возвращаемся обратно и бежим на заброшку по старой дороге.

Роська молча кивнул. За поворотом мы, как и договаривались, разбежались по разным сторонам дороги и притаились в канавах на обочине. Через несколько секунд появился запыхавшийся Коля. Поняв, что мы его очередной раз провели, затопал ногами и принялся мерзко ныть, размазывая сопли по щекам. В это время из-за поворота показался автомобиль. Коля, не обращая внимания на транспорт, стоял посреди дороги и вопил на всю деревню, осыпая нас с Роськой проклятиями. Водитель, видимо, тоже на что-то отвлекся и не видел Колю, так как скорость не сбавлял. Первым сориентировался Роська и, выскочив из канавы, схватил нытика за шкирку, отшвырнув в сторону в последний момент. Машина пронеслась мимо, а Роська, потеряв равновесие, полетел в кювет и, зацепившись ногой за камень, рухнул в придорожные кусты. До дома я его тащил на себе, так как на ногу после этого кульбита наступать он уже не мог. Коля, естественно, слинял сразу, как только понял, что у нас неприятности. Никакой благодарности за спасение, конечно, не последовало, более того, на следующий день он пришел к маме Роськи и заявил, что видел, как мы оба чуть не попали под машину на главной деревенской дороге, тем самым поставив под сомнение нашу безупречную легенду о скользкой шкурке банана около магазина.

Надежда Николаевна, мама Роськи, учинила допрос с пристрастием, к которому привлекла моего деда. Мы держались до последнего и отрицали показания Коли.

– Значит так, Ростислав, – Надежда Николаевна подбоченилась и грозно поглядела на Роську, – ты и так уже наказан переломом ноги, поэтому дополнительных репрессивных мер с моей стороны не будет. Но отныне маршрут твоих прогулок будет ограничен от нашего дома до дома Тимофея. И, естественно, никакого озера и уж тем более заброшенных складов.

Мой дед, который все это время хмуро молчал, периодически покряхтывая в кулак, поднялся со стула.

– У тебя, Тимофей, теперь тоже только такой маршрут согласован. Мы с бабкой как чувствовали, что ваши похождения до добра не доведут. Где вы там себе на пятую точку приключений нашли, на дороге с машиной или у магазина с бананом, дело десятое. Но мне перед твоими родителями за тебя, шалопая, ответ держать. Так что, как и сказала Надежда Николаевна, у вас теперь только две дислокации: наш двор и участок Ростислава.

Спорить с ним было бесполезно. Как, впрочем, и с мамой Роськи. Мы понуро кивнули, и дед увел меня домой. Это был самый грустный момент лета. Я думал, что хуже того, что произошло с нами в этот злосчастный день, произойти уже не может. Как же я ошибался…