Читать книгу Чисто царское убийство - Андрей Гончаров - Страница 5

Светлейший князь Александр Данилович говорил правду. Его дворец действительно знал каждый житель Петербурга. Усадьба князя Меншикова была построена даже раньше покоев самого царя и стала первым каменным зданием Северной столицы. Когда дворец был возведен, Петр так полюбил его, что проводил в нем больше времени, чем в собственных помещениях.

Княжеский дворец, занявший всю стрелку Васильевского острова, царь называл посольским домом. Он любил принимать там иноземных дипломатов.

Здесь же давались первые в России ассамблеи. В этом здании Петр праздновал свадьбу сына Алексея – кто же знал, что тот окажется изменником? – с Шарлоттой. Позже у Меншикова государь отмечал и бракосочетание своей племянницы Анны Ивановны с герцогом Курляндским.

Да и утверждение Меншикова о том, что дворец его весьма обширен и места в нем для гостей хватит, тоже было правдой. Помимо главного корпуса, где жил сам князь и проходили балы и ассамблеи, тут имелись еще два флигеля. Во дворе стояли многочисленные постройки для слуг и гостей. Многие помещения в них пустовали. Так что жилье для мастера сыскного дела Углова и его брата-живописца во владениях Меншикова вполне могло найтись.

Выполняя предписание князя, новоиспеченные братья на следующий день в десятом часу отправились на Васильевский остров. Постоялый двор «Амстердам», где они остановились по прибытии из-за границы, находился на Казанской улице, близ канала. Как мягко определил Углов в беседе с князем, там было нечисто, а говоря по правде, просто грязно. Поэтому путешественники во времени были рады предстоящему переезду.

В тот же день, что и братья, в столицу империи прибыл еще один Петровский пенсионер. Звали его Игорь Сергеев сын Дружинин. Он тоже приехал из Англии, где изучал инженерное дело и работал на верфях в Бирмингеме.

Он приплыл в Петербург на том же корабле, что и братья Угловы, и остановился на постоялом дворе вместе с ними. Разумеется, все это оказалось простой случайностью. В том, что трое русских людей, путешествовавших на голландском судне, познакомились и остановились вместе, не было ничего особенного.

Братья заняли комнату чуть побольше, инженер – другую, поменьше, но такую же убогую. Делать было нечего. С гостиницами в Петербурге в ту пору еще не сложилось.

Через несколько дней, прожитых на постоялом дворе, трое Петровских пенсионеров по-настоящему сдружились и много времени проводили вместе. Правда, в то утро, когда так называемые братья Угловы отправились во дворец князя Меншикова, инженер туда не пошел. Его никто не звал.

По пути к резиденции светлейшего братья не могли не заметить суеты на улицах. Все флаги возле присутственных мест были приспущены и перевязаны черными лентами. Владельцы многих лавок окутывали свои вывески темным крепом. Там и сям собирались кучки людей, которые что-то оживленно обсуждали.

Братья подошли к одной из них, чтобы послушать, о чем там говорят.

– Верно ли, что император Петр Алексеевич скончался? – спросил степенный купец с окладистой бородой у человека во фризовой шинели, по виду – мелкого чиновника.

– Да, сей слух верный, – подтвердил канцелярист. – Вон и пушки в крепости стреляли, и флаг над дворцом приспущен.

– Помяни, Господи, его душу! – с чувством произнес купец, сотворив крестное знамение. – Хотя был государь зело крут, но сколь держава при нем укрепилась! Будет ли так и впредь?

– Должно быть! – заявил третий участник разговора, судя по одежде иноземного кроя и короткой бородке, моряк. – Ведь преемницей Петра будет не кто-то другой, а его супруга, императрица Екатерина! Сегодня с утра все флотские экипажи ей к присяге приводили. И в Кронштадте, мне друзья сказывали, было то же самое.

– И что флотские? – осведомился Углов, тоже решив вступить в разговор. – Охотно ли присягали императрице?

– Не просто охотно, а с великой радостью! – ответил человек с бородкой. – Нам, военному да морскому люду, никого иного на троне не надобно. Все знают, что Екатерина о флоте радеет.

Узнав таким вот образом последние новости и послушав комментарии к ним, братья продолжили путь к дворцу. Дорогой они разговаривали, стараясь, чтобы никто не слышал их.

– Слушай, я только сейчас заметил, что мостовая-то деревянная, – проговорил Ваня.

По дороге он непрестанно вертел головой, оглядывался по сторонам.

– А какая она должна быть, по-твоему? – сказал в ответ Углов. – Каменные только спустя полстолетия появятся. Скажи спасибо, что такая есть.

– Мостовая деревянная, а дома каменные, – не унимался Ваня, рассматривая здание, строящееся на Гороховой улице, по которой они шли. – Я раньше, когда читал про каменные дома в Петербурге, думал, что речь о кирпиче идет. А это, оказывается, и в самом деле камень! Насколько же труднее с ним работать!

– Да, кирпича в империи в это время еще мало было, – сказал Углов.

Он в отличие от меньшого брата старался держаться степенно, головой не вертел.

Когда Ваня совсем остановился возле стройки, стараясь разглядеть все подробности, старший брат сделал ему замечание:

– Да не пялься ты так на все! Обращаешь на себя внимание! Все сразу увидят, что ты приезжий!

– Ну и что тут такого? – беспечно откликнулся Ваня. – Я и в самом деле приезжий. И потом, я ведь живописец, мне и положено по сторонам смотреть. Я, может, вид разглядываю, какой хочу писать. Вот сяду завтра на этом месте да начну рисовать, как Петербург строился.

– Вот тут ты заблуждаешься, – сказал Углов. – В это время в России на пленэре никто еще не работал. Так разве что эскизы делали, а картины писали в мастерских. Тоже мне, Ренуар выискался!

Когда братья прибыли во дворец, шел уже одиннадцатый час. Они доложили лакею, торчащему у входа, о своем прибытии, но тот велел им ждать.

– Светлейший князь подняться еще не изволил, – заявил он. – Ежели его сиятельство вам назначил, то ожидайте в гостиной.

– А что, князь всегда так поздно встает? – спросил старший брат. – Я слышал, что он, напротив, уже с утра на ногах.

Слышать об этом Углов, разумеется, не мог. В Лондоне, а тем более в Бирмингеме, где он жил месяц перед отъездом, мало кто знал о существовании князя Меншикова, а тем более – о его привычках. Но в книгах, которые подполковник изучал перед заброской, говорилось, что князь, как и царь Петр, встает рано.

– Да, по обычаю, светлейший князь раньше солнца поднимается, – подтвердил слуга. – Но то в обычный день. А тут вон какое печальное событие приключилась. Император Петр в эту ночь скончался. Светлейший князь с ним неотлучно находился, только под утро во дворец вернулся и спать лег. Так что ждите. Там, в гостиной, уже много просителей собралось. Вы ступайте туда и сидите.

Братья вошли в гостиную и обнаружили там десятка три мужчин разного звания. Больше всего было молодых дворян. Как видно, они пришли просить светлейшего князя о продвижении по службе. Тут сидели и стояли вдоль стен вельможи в камзолах, украшенных золотыми кружевами, люди в купеческих кафтанах, во флотских мундирах, даже в простонародных армяках.

Ваня по выработавшейся годами привычке уже открыл было рот, чтобы спросить, кто здесь последний и за кем надо стоять.

Но Углов догадался о его намерении, вовремя толкнул названого брата в бок и прошептал:

– Молчи! Здесь так не принято!

– Но как же мы узнаем, когда наша очередь? – недоумевал Ваня. – Ведь еще, наверно, люди придут, уже после нас!

– Может, и придут, – отвечал руководитель группы. – А спрашивать не надо. Тут, Иван, очереди нет. Хозяин сам определяет, кого первого принять, а кого вообще за дверь отправить.

– А нас он туда не выставит? Смотри, какие тут важные персоны сидят.

– Будем правильно себя вести, не выставит, – не совсем ясно ответил мастер сыскного дела и на дальнейшие Ванины домогательства уже не реагировал.

Ждать им пришлось не слишком долго. Не прошло и получаса, как дверь, ведущая во внутренние покои дворца, приоткрылась, и оттуда вышел молодой офицер, скорее всего, помощник князя.

Быстро оглядев зал и оценив посетителей, он произнес:

– Светлейший князь изволил пробудиться. Однако дела требуют его присутствия в других местах, поэтому приема сегодня не будет. Приходите в пятницу.

Офицер скрылся, а в гостиной поднялся гул. Посетители принялись обсуждать неприятное известие. Поговорив, они один за другим потянулись к выходу.

Однако Углов уходить не собирался.

Меншиков встал до полудня не потому, что выспался. Привычка к раннему подъему не позволила князю слишком долго оставаться в постели. Кроме того, светлейшего ждали важные дела, связанные с возведением на престол Екатерины Алексеевны.

Вчерашнее голосование Сената было лишь первым актом этой драмы. Вторым стало приведение к присяге Екатерине воинских и флотских частей. Этим весь остаток ночи занимались единомышленники князя, канцлер Головкин и вице-канцлер барон Остерман.

Но успокаиваться было еще рано. Следовало привести к присяге всех чиновных и служилых людей, а затем и простой народ. Требовалось организовать достойные похороны великого государя Петра, а затем готовить коронацию императрицы. Все это были дела неотложные.

Вот почему около одиннадцати часов Меншиков проснулся так резко, словно его кто-то толкнул. Он тотчас позвал лакеев и приказал, чтобы они одевали его для выхода.

Потом светлейший князь выпил кофею. Эту привычку, как и раннее пробуждение, он также позаимствовал у Петра.

Князь направился к выходу. В гостиной к нему навстречу неожиданно шагнул вчерашний щеголь со стальными глазами.

– Вы уже приготовили документы, ваше сиятельство? – спросил он.

Князь от неожиданности опешил. Так с ним разговаривали немногие. Человек в щегольском камзоле, имя которого светлейший забыл напрочь, изъяснялся с отменной учтивостью, однако тон его был лишен малейшего подобострастия, оказался исключительно деловым.

Да и какие документы? О чем речь?

Меншиков смутно помнил, как что-то обещал этому дворянину, приехавшему из-за границы. Тот предлагал ему что-то важное, интересное, но вот что именно?

Заморский щеголь словно подслушал мысли светлейшего и в тот же миг пришел ему на помощь.

– Я предлагал вашему сиятельству провести дознание относительно злодеев, которые могли отравить императора Петра, – напомнил он. – Вы это мое намерение поддержать изволили, обещали мне документ изготовить для содействия оному розыску.

– Верно! – вскричал Меншиков. – Правильно говоришь. Я вспомнил! Имя твое тоже. Кирилла Углов ты. Я еще обещал тебя у себя во дворце пристроить. Да, ты еще что-то насчет брата говорил, который с тобой приехал. Где он?

– Иван здесь, со мной, – отвечал Углов.

Ваня тут же выдвинулся из-за спины старшего брата и поклонился.

– Хорошо, идем в кабинет, – заявил князь. – Брат пускай здесь подождет, а мы с тобой пойдем. Скажи вознице, чтобы ждал, – приказал он, повернувшись к секретарю. – И как скажешь, тоже ко мне в кабинет ступай, нужен будешь.

Углов вслед за князем поднялся на второй этаж дворца, поражавшего своим великолепием. Стены кабинета, в который они вошли, были отделаны ореховым деревом. Между окон висели гобелены. По углам стояли аллегорические фигуры из мрамора.

– Садись, – сказал Меншиков. – Вот табак первостатейный, из испанских заморских владений. Попробуй.

– Спасибо, непременно воспользуюсь, – отвечал Кирилл, доставая короткую, но довольно дорогую трубку, специально приобретенную в Англии.

В обычной жизни подполковник Углов не курил. Однако ему предстояло отправиться в эпоху, где эта пагубная привычка была обязательным атрибутом служивого человека, особенно из высших сословий. Такая мода, введенная Петром, укрепилась, и противиться ей было нельзя. Поэтому одним из элементов подготовки к заброске в восемнадцатый век для Углова стало приобщение к этой пакости.

Меншиков достал свою трубку с длинным чубуком, чиркнул кресалом, разжег ее, дал прикурить гостю. Оба уселись в кресла и пару минут молчали, окутываясь облаками пахучего дыма.

Тут дверь открылась и вошел давешний секретарь князя.

– Ты, Никита, бери гербовую бумагу, перо и вставай за конторку. Я тебе документ диктовать буду, – обратился к нему Меншиков.

Молодой человек, не говоря ни слова, подошел к высокому шкафчику, достал из ящичков необходимые принадлежности и приготовился к работе.

– Ну и как будем писать? – обратился Меншиков к Углову. – Дан, мол, сей рескрипт служилому человеку Кирилле Углову – каков, кстати, твой чин?

Этот вопрос, как и многие другие, был рассмотрен в период подготовки к заброске. Начальство решило дать Углову тот же самый чин, который соответствовал его званию подполковника.

Поэтому Кирилл Андреевич уверенно ответил:

– При отправке на обучение за границу я имел чин седьмого класса, был надворным советником, ваше сиятельство.

– Намек твой понимаю, – заявил Меншиков. – Хочешь сказать, что теперь, когда ты обогатился изрядным опытом, негоже тебе столь малый чин иметь, к тому же статский.

Тут надо заметить, что согласно петровской Табели о рангах штатские чиновники занимали положение значительно ниже военных, если даже находились с ними в одном классе. В этом сказывалось предпочтение, которое царь-реформатор отдавал военной службе.

– Но я пока не могу твой чин менять, – продолжил Меншиков. – Вот проведешь свой розыск, тогда и посмотрим, какой тебе чин дать: коллежского советника или, скажем, полковника. А может, наоборот, до асессора понизить. Ладно, это я так, шучу. Уверен, что розыск твой будет успешен. Значит, дано сие надворному советнику Углову в том, что он имеет от светлейшего князя Меншикова и канцлера Головкина… Да, Никита, пиши так. Я канцлеру скажу, он возражать не станет, а бумага важней выйдет. Ага, имеет поручение учинить розыск относительно измены князей Долгоруковых, которые нашего императора Петра извести задумали. Так пойдет?

– Очень хорошо изложено, ваше сиятельство! – похвалил Углов.

Подполковник внимательно изучил по литературе характер своего собеседника, а также нравы той эпохи, в которой он сейчас находился. Кирилл знал, что лесть здесь являлась обязательным элементом общения с вышестоящими персонами. Отказ от нее запросто мог быть сочтен грубостью.

– Все хорошо, я бы только в конце немного поправил, – продолжал надворный советник. – Почему мы только князей Долгоруковых упоминаем? Словно нам все наперед известно и виновник уже найден. На заседании Сената сколько противников у Екатерины обнаружилось! И Голицын, и Репнин, и члены синода поддакивали. Может, там целый заговор имелся? Надо бы всех проверить. Потому я написал бы без имен, таким вот образом: «Надворный советник Углов имеет поручение учинить розыск относительно злодеев, которые нашего императора Петра извести задумали, невзирая на чины их».

– Ты так полагаешь? – Светлейший князь удивился, нахмурился и взглянул на надворного советника так, словно впервые его увидел. – Не пойму я тебя, – признался Меншиков. – Тебе злодея указывают, только бери под белы рученьки и допрос ему учиняй. Я уже и государыне шепнул про измену Долгоруковых. Так что тебе позволят арестовать сих вельмож и пытку им учинить. Тут они непременно признаются. Зачем же турусы на колесах разводить, других неведомых воров искать?

– Так меня по английской науке учили, ваше сиятельство, – смиренно ответил Углов. – Самые известнейшие аглицкие сыщики Шерлок Холмс и доктор Ватсон сию премудрость мне преподали. По той науке выходит, что нельзя заранее, до розыска, злодея указать. Так невинного человека можно осудить, а настоящего вора не найти.

– Наука, говоришь? – задумчиво произнес светлейший. – Ну, коли она так велит, то ладно. Только смотри, ежели за ненужными розысками упустишь Михайлу Долгорукова – головой мне ответишь. Не боишься?

– Нет, не боюсь, ваше сиятельство, – отвечал Углов.

– Хорошо, быть по сему, – заявил Меншиков. – Пиши, Никита, как он сказывал. Потом мне зачти.

Секретарь дописал бумагу и прочитал ее. Углов знал, почему светлейший князь не стал смотреть документ сам. Как и предполагали многие историки, Александр Данилович Меншиков так и не удосужился научиться писать и читать и оставался неграмотным.

Выслушав секретаря, князь решительно поставил под документом замысловатую закорючку, скрепил ее печатью и подал готовый рескрипт Углову.

– Вот тебе нужный документ! – сказал он. – Приступай к поиску злодеев немедля! О результате будешь мне лично докладывать. Да, а насчет покоев для тебя и брата – вот секретарь тебе покажет. Никита, и денег ему дашь. Сам знаешь, где малый кошель лежит. А мне ехать пора, и так задержался сверх всякой меры.