Читать книгу Огонь, Воды, и Медные Трубы. из романа «Франсуа и Мальвази» - Андрей Иоанн Романовский-Коломиецинг, Анри Коломон - Страница 7

Английские солдаты, после нескольких пресеченных попыток более не собирались проявлять свою инициативу, но уже и потому ей неоткуда было взяться, когда за спиной командует офицер и уже не один, отыскавшийся.

Офицеры сошлись в групку подальше от поля обстрела, за завесой дыма и сараем; обсуждать тактику и кое-что решив оттянули в свою сторону большую часть, из под обстрела, очевидно собираясь пустить их через боковую сторону, но не сейчас, когда это бы просто ни к чему не привело.

Оставшиеся, тем временем, начали потихоньку разносить ограду. Один пролет был с корнем ли выдернут и опрокинут. Ворота же так и не были открыты. Англичане так или иначе очистили середину, постарались найти себе хоть какое-нибудь укрытие, под основанием ли ограды или даже залезли в соседний дом и оттуда с высоты, несколько большей, чем глазницы крепости повели стрельбу. Некогда блистательного положения засевших осажденных как не бывало, с момента как сержант Теодюль только произведя выстрел, дернулся телом и даже не вскрикнув свалился навзничь. Пуля пробила лоб. О мгновенной смерти говорило еще так же и то, что кровь, выплеснувшаяся на лоб более не сочилась из отвратительно – бурой дыры. А еще только что он смотрел с высоко поднятой головой, как она вдруг невольно приподнимается, как когда возникает желание посмотреть повнимательнее или же задуматься.

Кончались патроны, Рошен все еще не возвращался и капитан де Фретте уже склонен был к решению послать еще одного, но отвлекся наблюдением. Несомненно готовилась атака, ему подсказывало об этом его чутье, опытного, стреляного вояки, по возне определившего не только намерения, но и кое-что конкретно полезное.

Заметно поубавилось пустопорожней пальбы, под завесой все усилявшегося дыма на ветерок, начались перегруппировки. Откуда ни возьмись, появилась откуда-то притащенная лестница. Дым начинал щипать глаза, когда ветерок дул на крепость.

Кто понимал, что готовится, отчаянно стрелял, стараясь сорвать атаку и внести в ряды противника как можно больше замешательства и урон. Кто воевал, понимает насколько это важно, и, если выразиться вернее, насколько важно чувствовать себя в бою в отношении ослабленного противника, пусть даже во многом превосходящего.

Кто же считал, что это бесполезно оглядывался налево, высматривая в темноте выход. Со склада все еще не возвращались, хотя и пули и порох были экстренно необходимы… на носу штурм. У кого кончались пули, но оставался порох, выстреливали его, хоть и впустую. К приближающемуся ответственному времени все больше становилось тех, кто начинал экономить, или вообще прекратил стрельбу, от чего шум, со стороны осажденных начал стихать. Но кое-кто делился с той непосредственной солдатской взаимовыручкой, которая присуща военному делу и отношению.

Фернандо, запасливый малый, ни в чем недостатка не испытывал. По-прежнему карманы его штанов оставались набиты различным, чего напихал еще в квартире. И у прохода он мало что оставил: так что обнаружив в своих карманах целый склад столь необходимый в текущий момент, когда пороховая сумка была опустошена и поделена с Рамаданом, принялся вытаскивать все из карманов и даже делиться с теми у кого вообще ничего не осталось.

Вмиг вокруг него собрались берущие без особого на то соизволения. Да и как можно было отказать тянущимся жадным солдатским рукам в порохе. Фернандо только и успел, что вытянуть себе полную жмень. Не сетуя долго на свою невоздержанность, принялся за свое прежнее дело, заряжать: углубить в дуло с патроном шомпол и подавать, взводя курок.

От его новой порции пуль выстрелов стало значительно больше, но намного бы их не хватило: и каждый кто это чувствовал понимал насколько безрассудно выстреливать все сейчас, надеясь на подвоз, и с пониманием возникало желание остановить от пагубного шага, и остановиться самому. Но молчать вовсе было невмочь, выстрел за выстрелом, и вот уже невозможно себя остановить, подчиняясь общей настроенности.

Неожиданно из-под низу появились англичане вместе с лестницей. И в то же время, вставая на каменное основание, подведенное под решетку, «красные раки» как на пружинах запрыгивали выше и держась за шпили ограды перелазили через него. Чуть только они спрыгивали, сзади них, почти над ними, появлялись дула ружей и старались подавить огонь напротив, но все равно с решеток падали и стрельба еще более усилилась, даже не смотря на то что из-под самого низу уже не давали высунуть и краешек ствола для более лучшего прицела.

Уже приставляли лестницу… Патроны были на исходе и как раз в этот самый момент услышали сзади:

– Патроны!

Рошен и посланный с ним притащились очень не вовремя, немного бы пораньше. И многие растерялись оставшись в нерешительности: то ли стрелять по бегущим, то ли сбегать к мешочку и боченку – запастись. В сей каверзный момент капитан де Фретте вовремя оценил ситуацию и нашелся что крикнуть:

Рошен, разнеси!

Рошену еще предстояло взламывать и разрывать. А что было бы если б сейчас возле него столпились в ожидании? Так же каждый, успокоившись, с остервенением, вызванным при виде бегущих, без сожаления, тратили в них последнее. Количество выстрелов было уменьшившееся до минимума возросло до залпово-шквальной слышимости, да и как было не принажать, когда через решетки уже валом валило. А в пустой пролет между решетками в маршевом беге вносилась двухрядная толпа, несущая вторую лестницу.

Первую же, с большими трудностями, но удалось приставить к большому оконному пролету в самой середине и шевалье д’Обюссон занялся ей. Прислонившись к стене между пролетами, то есть выбрав почти не досягаемое место, оттуда под резким углом, почти прильнув к холодному кирпичу стал прицеливаться по одной из продольных рей лестницы, прогибающейся под тяжестью ступающих ног.

Первым же выстрелом он перебил рею с ближайшего края, но лестница держалась, и заходя по ней смельчаки у самого пролета ввязались в схватку. Предстояло перебить второй дальний и самый неудобный край. Не сразу, но и во вторую ему удалось попасть, от чего английские бои5 с треском загремели вниз. Но радость тут же омрачилась подставленной к пролету другой, невесть откуда взявшейся лестницей, которая была словно настил из-за частых перекладин по которым можно было ступать не сомневаясь, и длинны она была такой, что составляла к подоконнику не сильный уклон. Ее конечно же невозможно было разбить пулями, но в неимоверных усилиях, рискуя жизнью солдатам ударами прикладов удалось выпихнуть конец лестницы, уже зацепившейся краями, загнутыми для зацепа.

Лестница тяжеловатая упала на политый кровью булыжник… И в рядах или тогда уж ряде испанцев и французов заметно поубавилось людей. Кто был убит как сержант Теодюль, кто тяжело ранен, что даже не мог заряжать.

Скинутую лестницу снова подхватили и сильные руки снова водрузили ее на прежнее место, не понятен был только порыв молодого юноши вставшего, что называется грудью и оттащенного товарищами.

На смену ему и другим встали расправившиеся со своими делами Рошен и кто-то второй, что был с ним. Капитан де Фретте так же устремился к тому самому опасному пролету, организовал защиту, и напрямую, и особенно по боковым бойницам, на которые так же возлагалась большая надежда… они и подстреливали на первом этапе лезущих, насколько им это удавалось. Но видно все уж англичане любители и знатоки мореходного дела, с выучкой канатолазца кто смог и под сильнейшим обстрелом добежал к самому верху там уже ввязавшись в драку. Того первого ранили, но не так-то просто было совсем свалить. Этот крупный малый казалось со всех сторон принимал на себя выстреленое, но продолжал проворно орудовать шпагой, когда падали другие. Но места тотчас занимались и на смену одному, подстраховав пышногривого удальца, появлялся другой. Он-то и выстрелил первым в того, кто смело высунулся в окно… Поступок смелый и самоотверженный, но героя сразу же нашпиговали свинцом и как всегда с героями бывает, он поплатился жизнью.

И в тот же момент, воспользовавшись неудачей внутри, туда устремились двое – трое со шпагами наперевес. На них в свою очередь так же накинулись и особенно в этом преуспел граф де Сент-Люк, скрестивший шпагу со здоровяком и сильно сбив, проткнул тому живот. Рошен с д’Обюссоном так же налетели на другого и «загнув» накинулись на новых желающих, еще стоявших на лестнице. Несколько прямых резких ударов: скинут один, другой, повалился третий, Фернандо вдобавок выстрелил из обоих пистолетов почти одновременно, и лестницу перевернули, скидывая оставшихся; попытались вообще скинуть, но она была зафиксированна снизу и опять новый ряд взбирающихся: срывающийся вниз, пополз неизменно вверх.

Снова завязалась схватка, защищающиеся старались не допустить противника вовнутрь и прилагали к этому все усилия. Не приводя все подробности, а они были порой ужасны.. для того, кто упал вниз с пронзенным горлом, обратим внимание на то, чем все закончилось. Шевалье наклонившись в очередной раз к Фернандо за заряженным и не дождавшись такового за то время остановился взглядом на одном предмете. И неожиданно сорвался, побежал. По его бегу чувствовалось, что он не сбегает и окончательно де Гассе успокоился, когда его друг схватил полуопорожненный боченок с порохом, в два прыжка оказался у горящей пакли /с ней капитан вошел/.

Неожиданно перед англичанами возник этот самый боченок и факел над ним. Намеревались ли его скатить вниз, сунув в него прежде огонь, что смело бы их и пожалуй на половине двора никого бы в живых не оставив. Паника мгновенно передалась со сбегающих вниз на остальных, от чего двор вмиг очистился. Но в тоже время по бочонку повелся жаркий огонь и его пришлось скатить по лестнице и за нее. Теперь уже можно было и поменяться ролями.

Горстка осажденных выдержала натиск многочисленной английской части. С нижних бойниц портового замка даже прекратили стрелять, переводя дух и оттаскивая раненых, заряжали свое оружие и конечно же внимательно наблюдали за врагом. Их разделяло щербатое ровное булыжное пространство, по которому разложились тела убитых, особенно их много валялось за решеткой.

В этой стороне крепости наблюдалось затишье, не стреляли и англичане, что нельзя было сказать о другой стороне портового замка. Но что там происходило невозможно было понять, а на этой противник как-будто к решительным действиям не готовился. Чего было выжидать? И обман с пустой бочкой раскрылся вместе с тем как деревянную посудину расстреляли до совершенного излома, и посмеивались над тем, как штурмовиков напугали.

Со стороны защитников галерей так же не проявляли никаких признаков, агрессивности, даже наоборот желали чтобы временное затишье продлилось насколько можно дольше; после напряжения всех нервов так приятно было расслабиться. Но вместе с тем нарастало непонятное тревожное чувство чего-то готовящегося за всей этой тишиной.

Вскоре все выяснилось, почему затихли англичане. Те кто наблюдал заметили, что к переднему участку подтащили артиллерийское орудие и поставили как раз так, чтобы стрелять через прореху в ограде, напрямик. И те, кого это непосредственно касалось отпрянули от центральных пролетов. За ними потянулись и некоторые другие, к примеру Фернандо, вкровь изранивший свои пальцы и признаться явно подумывавший отпроситься по причине заячьей болезни.

Капитан де Фретте не сдавался, определяя вид пушки, новенькой, что и вселило в него надежду… Тонкий ствол, который, заряди его неправильно, главным образом переложив пороху, мог разорваться в слабом месте, только бы нанеся большой урон и рассеяв надежду на успех.

Он обернулся и крикнул Рошену: бежать к де Эльяну за подкреплением! И прогремел первый, разразившийся неожиданно рядом, чем объяснялись и снесенные по пути выстрела ворота. Последние надежды рухнули. Пушкарь оказался как будто толковый, раз так, умел не только заряжать, но и точно попадать в цель, в бойницу, которая превратилась в брешь в стене. Со следующим разом брешь угрожала вырасти в пробоину в теле крепости, но дожидаться этого никто не стал; хватая раненых, каждый кто как мог быстрее убегал прочь от возможного кошмара, не только от разрывов, сколько из-за пороха раскиданного по полу, попадание в которого хоть искры, грозило бы неминуемой гибелью.

Но взрыв и возможный обвал потолка мог произойти лишь в дальней части галереи, а в узком проходе куда все забежали их спасли относительно мощные стены, а по сему они и остановились там, наблюдая, что будет дальше. Чувство солдатской ответственности и здесь не покинуло маленький отряд, они наблюдали за тем, когда же в проломе появится лестница и первые люди, а капитан де Фретте пошел даже дальше, сколько его не уговаривали, он с большим риском для жизни наблюдал из ближайших зарешеченных пролетов о передвижении противника. Но все же упустил момент, когда после очередного взрыва, небольшая группа с лестницей пробралась у подножия к бреши…

Лезут! – заметил с коридора, но было уже поздно что-либо делать. Это понимал и капитан, отстреливаясь, отходивший по проходу.

Ну его к черту! – проговорил шевалье д’Обюссон в разочарованном тоне, – Отходим, ребята.

Его обыкновенные слова были восприняты если не как приказ, то побуждение к действию, и захлопнув за собой дверь… и закрыв на задвижку, устремились дальше.

Через дверь стреляли и кто знает, если бы узкий коридор скоро не завернул бы в сторону, чьи бы жизни угасли в темноте прохода из убегающих последними французов.

Ближе к окончанию сего коридора, смахивающего по глухоте больше на тоннель, они столкнулись с Рошеном и еще несколькими, судя по всему отнюдь не являвшимися подкреплением, а так себе… сбившимися и даже безоружными.

Ужаснейшая неприятность:

– Англичане ворвались вовнутрь, многие сдаются, отходите!

Напавшие англичане действительно совершили то, что говорил Рошен. Проделывая чудеса храбрости и воинской доблести, не дожидаясь зашедших с тыла, обошлись без них. После сильнейшего натиска, сметя цепкую оборону переднего края, теперь вырвались вовнутрь и все больше наводняя собой внутренности портового форта вытесняли испанский гарнизон с его позиций.

Нашим «тыловикам» было как раз необходимо туда, в самую гущу, чтобы слиться, смешаться. Противостоять тем, кто их преследовал, словно израненый ими же зверь было опасно, втройне было опасно попасть им в плен; кто знает, чтобы они могли им в отмеску устроить? Логическим завершением заваливших двор и улицу тел был расстрел на месте, как часто на войне случается, к стене и все, в расход. В разгоряченном воображении спасающихся рисовались именно эти картины со взбешенными исполнителями; и может быть поэтому держась вместе и поддерживая за руки раненых они группой попали в поток бегущих и на перекрестке, в одном из выходов, столкнулись уже с другими англичанами, с переднего края.

Они сразу же были оттеснены превосходящей численностью противника к углу, но не собираясь так просто и покорно сдаваться, принялись защищаться. Конечно никто из них не ставил специально целью повернуть события вспять, сопротивление было безполезно, началась массовая сдача в плен. Но пока нераспалённые англичане «любезничали», можно было продержаться подольше, хотя бы для того, чтобы не сдаться первыми. Поэтому, улучив возможность они даже сами потеснили англичан, получив свободу отступить.

Однако чувствовалось, что долго так продолжаться не могло, судя по тому как рьяно на них стали нападать выбирая из общей массы дворян, которых здорово было обчистить по традиции ли, или закону, установившемуся с давних пор, но с той лишь разницей, что сейчас любой пленный шел в счет общих трофей. При таком настроении уже необходимо было думать о собственной жизни.

Что касается Фернандо, то тот давно уже за спиной раскидал пистолеты, очистил от пороха и пуль карманы, /но все равно пахло и руки почернели/, стал заниматься удалением черноты и избавлением от запаха. Наконец похлопал руками друг о друга. Все, он не воевал!

Неожиданно раздался сильный голос с акцентом.

– Бросьте дурить, господа мушкетеры!.. Да я к вам, д’Обюссон, обращаюсь, сдайте оружие.

Д«Обюссон и де Гассе сначала замерли, разглядывая того, кто говорил и разглядев оторопели от самой неожиданной встречи.

– Лорд… Уилтон, или нет бароне…

– Барон. Все равно, сдавайте оружие!

И с этими словами Уилтон, их жертва в заброшенном саду в Лилле недоброй памяти, смело подошел к ним обоим и обезоружил, но шевалье не понадеялся на великодушность старого знакомого, кто знает, что у него на уме. А втыкательным жестом воткнул кончик шпаги в пол, дабы не вкладывать ее в руку врагу. Граф де Гассе последовал его примеру.

И я пожалуй вам сдаюсь, лорд. – проговорил он.

Кто это? – спросил лорд Уилтон у д’Обюссона как у посредника, находя выход своим сомнениям.

Познакомьтесь, граф де Гассе, тогда вы не удосужились как следует познакомиться, сейчас самое время.

Какая удивительная встреча. – проговорил Уилтон сухо, даже с какой-то суровостью или вернее нежеланием. – Не хватает лишь де Колдера, но вы его больше не увидите!

Однако вы здорово улизнули!

Как!?…Спросите потом, у меня сейчас еще продолжается бой, прощайте.

В среднем корпусе портового форта и даже в тюрьме еще продолжали тлеть очаги сопротивления. Но в основном сопротивление уже прекратилось и каждый с легким сердцем сдавался под звуки последних сопротивляющихся.

«Где-то там Рено, убили уже может быть?».

С падением оплота обороны – среднего корпуса прекратили сопротивление и в тюремном корпусе, и засевшие на верхних этажах административной части.

Последних пленных отвели к остальным в средний корпус, где уже оружие безоружных было сброшено в большие кучи, а самих пленных держали под охраной небольшими группками, пока не разберутся с тюрьмой.

С ней разобрались весьма скоро: дабы не смешивать одно с другим, оккупационные власти приняли мудрое решение выпустить весь чистоган воров, мошенников и убийц /так неудобных прежним властям/, все равно потом разыщутся. Главное же, что после амнистии, в освободившиеся камеры стали отводить выборочные группы пленных; и пошли колонны одна за другой.