Читать книгу Владитель. Пророчество - Андрей Ионцев - Страница 2

Боль… Первое что я почувствовал после пробуждения это резкая боль в плече и голове. Я, конечно, знал, что перебрать с алкоголем это не есть хорошо, и что природа даже придумала наказание для таких отчаянных людей, как я, – похмелье. И это может объяснить почему так адски раскалывается голова после вчерашней вечеринки у Кэт, но вот откуда появилась боль в плече? Вроде драться вчера никто ни с кем не дрался, а боль, будто половина плеча вырвана волколаком из Игры престолов преследует меня с самого пробуждения.

Возможно, будь мое состояние чуть лучше, я бы сразу открыл глаза. А так пришлось сначала протяжно стонать, с трудом пытаясь поднять голову в более удобное положение, чтобы можно было посмотреть не только на пол, где я лежу, но и окружающую комнату. Минералка! Точно, мне нужна бутылка прохладительной минералочки, и внутрь чтобы сразу полбутылки выпить, и после ко лбу приложить.

И вот с этими мыслями о скором спасении я, с дичайшим трудом, приподнимаю голову, открываю глаза и вижу больно странную картину. За окном странного кабинета, стены которого обтянуты деревом, а на полу красный паркет, творится странное шоу. Мигают вспышки пожаров, доносится крик людей, а судя по темнеющему небу – сейчас уже поздний вечер, а никак не утро. Это же сколько я провалялся в отключке после вчерашнего?

Но самое странное было не это, в кожаных креслах сидели двое, напротив стола, за которым сидел третий человек. И все трое странно смотрели на меня, пока я с не менее странным выражением лица смотрел на них. И было на что.

Начнем с того, что это были двое мужчин и девушка, которых я, хоть убейте, не помню на вчерашней тусе. Не могла Кэт общаться с такими личностями, ну никак не могла. Девушка слишком красива, с огненно-рыжей косой, миндалевидными глазами, пухлыми коралловыми губами, и смуглым оттенком кожи, могла соперничать в красоте с Кэт. А это значит, что столь явная конкурентка не могла быть на праздновании юбилея начальницы, которая в свои двадцать пять слишком ревниво относилась к мужскому вниманию, особенно, если оно доставалось не ей.

А мужчины, что были в кабинете вместе со жгучей красоткой – были слишком стары, чтобы обратить на себя внимание кокетки Кэт. Один обладал к тому же белыми волосами. длиной до пояса, собранные в тугой пучок на затылке, и выглядел лет на сорок. А второй был из разряда бывших военных, людей, в которых все еще чувствовалась мощь и внутренний стержень. Короткий ежик волос, грубые, обветренные черты лица, и пронзительный взгляд ледяных, ярко-голубых глаз.

А пожалуй тем, что их всех объединяло была их одежда. Складывается впечатление, что они сбежали с массовок фильма фэнтезийного жанра, только сдать реквизит в гардероб забыли, вон, у одного даже маленькая корона на голове лежит, а у девушки слишком уж блестят рубиновые серьги в мочках уха – не могут настоящие драгоценности так переливаться, явно стекло в них.

Или у меня первая в жизни белочка, что решила возродить Властелин колец в кабинете эпохи средневековья, или это какой-то не смешной розыгрыш. В любом случае я зажмурил глаза, досчитал до десяти, а потом, сквозь усиливающуюся боль открыл их.

Увы, видение никуда не исчезло, да и явный запах масла в лампах говорит, что это не сон. Поэтому единственное, что я смог сделать перед тем, как полностью потерять сознание, это сказать: – Попадос.

***

Боль… Какой же странный сон приснился мне. Решено, надо меньше пить, хотя бы просто по пятницам и выходным, ну и праздникам еще. А то если в двадцать четыре уже так больно и тяжело просыпаться после попойки, то что же будет дальше?

И сон мне снился слишком странный, будто я очнулся в постановке Гамлета под свет газовых фонарей, да еще и в луже собственной крови. Хорошо, что никаких других испражнений – уже радует. И с мыслями о бредовых снах, алкогольных возлияниях и бренности бытия я снова медленно открываю глаза. Моргаю. Снова их закрываю.

Мама, мне это не привиделось, или шоу разыграй меня и получи главный приз – пинок в глаз – еще продолжается. Ногу первого победителя, с набойками на каблуке ботинка я уже видел. Правда, остальные части тела в поле зрения не попали, их закрывал массивный диван с бордовыми разводами,ну да ладно. А что там с плечом то? И… Кровь?

Уже в третий раз, на этот раз, более осознанно, собрав всего себя в кулак, и открываю глаза. Ладно, один глаз, на второй сил не хватило. Поворачиваю голову направо и понимаю, что шутка об остальных испражнениях не такая уж и шутка. В полуметре от моего тела лежало другое тело. Без головы. Оная отсеченная часть лежала рядом, срезом вверх, выставляя напоказ ровный, обугленный срез строго по середине шеи. Кажется, я погорячился, когда думал, что эта девушка может соперничать в красоте с Кэт. Стоило ей только снять столь важную часть тела, как сразу уровень сексуальности достиг минусовой отметки. А ведь такое не только с головой бывает. Познакомишься с девушкой, вроде симпатичная, разговорчивая, даже иногда попадает в шутки и смеется, а на утро поворачиваешься, смотришь на даму без макияжа, и сумбурно ищешь способ выставить прекрасное чудо-юдо после третьего стакана, – за дверь.

Это, наверно, нервное, зато помогло подавить рвотные позывы, прям сразу почувствовал себя героем, остановил волну цунами из внутреннего океана силой мысли. Пора доставать Фрейда из могилы и в соавторстве писать новый томик открытий поведения человека.

Дальше, прямо за головой, лежало само тело, а после того, как я поднял взгляд чуть выше нашел еще одну отсеченную часть тела. На этот раз мужскую, и нет, не детородную. А также голова. А где, собственно, мешок? головы есть, команду найду, а в футбол поиграть можно хоть сейчас. Хорошо, что компания ООО "я попал в средневековую постановку продакшн" любезно предоставила мячи для игры. И в футбол, и в гольф, и даже в баскетбол можно будет поиграть, если найдется третья.

Осмотрев всю комнату, я понял, что баскетбол отменяется. В ходе поисковой операции третьей головы не было обнаружено, как и тела. Зато я смог разглядеть почему так адски болит плечо. И хорошего в этом было мало.

Прямо из плеча торчало черное оперение стрелы, в то время как наконечник насквозь прошил мою бренную плоть, и выглядывал со спины, обильно орошая кровью спину плаща, в который кто-то решил меня снарядить. Плащ почти красный есть, капюшон есть, а вот котомки с пирожками нет. Обидно. Или это не из той сказки? Точно, там же были волк и бабушка, а не стрела Робин Гуда, торчащая со спины как модное украшение племени Майя.

За этими не радостными размышлениями об ошибке сценариста, или костюмеров, я попытался подняться на трясущихся ногах и понять, что вообще происходит и как я здесь оказался.

После непродолжительной путаницы в ногах, я смог подняться и, облокотившись на спинку кресла стал изучать остальную комнату, что до этого была за моей спиной.

По середине последней стены, напротив двух больших арочных полуоткрытых окон, находилась плотно закрытая дверь, По обе стороны от которой были те самые газовые светильники, что давали стойкий запах, который сейчас был разбавлен привкусом железа во рту, от количества пролитой крови в помещении. И там же висел семейный портрет. На котором был изображен мужчина средних лет, в окружении четырех девушек. Одна стояла за спиной мужчины, и положила руку на плечо мужа, а три юные девочки сидели на полу, приветливо улыбаясь художнику.

От портрета веяло семейным теплом и уютом. И не нужно было оборачиваться на обезглавленных, чтобы понять, что они не являются хозяевами дома, которые были изображены на картине. Как и третий беловолосый мужчина, что был в первый раз моего пробуждения, а после куда-то убежавший, не забыв закрыть за собой дверь. Какой галантный.

Хмыкнув вслух и удивившись охриплости своего голоса, я медленно, толкая кресло перед собой кресло, стал двигаться к стене, чтобы дальше используя ее любезно подставленную поверхность выйти из кабинета.

За пределами комнаты мне открылся длинный коридор, в конце которого ярко освещалась лестница вниз. Значит я не на первом этаже, и предстоит путь вниз. Пора покинуть этот гостеприимный дом и, по возможности, больше не возвращаться сюда никогда. Это место не похоже на диснейленд, и не навевает радостные воспоминания о нахождении здесь.

Стараясь так же абсолютно не двигать поврежденной рукой, я, стиснув зубы, начал спуск по лестнице, отдыхая на каждом пролете и с тревогой отмечая ухудшение состояния и увеличивающуюся слабость во всем теле. Проверка карманов показала полное отсутствие ключей, кошелька, а самое главное – мобильника. То есть прямо сейчас и сюда нет не только желания вызывать скорую и бригаду швей для оставленных в кабинете наверху, но и возможности связаться с внешним миром.

После четвертого пролета я смог добраться до первого этажа, и так же, используя стены в качестве опоры, по краю холла начал двигаться к выходу из дома, проклиная его размеры. Весь спуск занял около двадцати минут, а если вспомнить кровопотерю, то вообще целую вечность.

Достигнув двери, не долго думая, я просто толкнул её и случилось чудо. Дверь распахнулось, а меня обдало жарким летним ветром, ароматом сотни цветов и вспышками пожаров, что только начали разгораться в полную силу.

И как застыв в дверях не гостеприимного дома, я так и простоял очень долго. Медленно соображая, когда я шел на вечеринку, был апрель месяц, и дело было в родном городе, а тут же самый разгар лета, а город продолжает ехидно шептать о прогрессирующей белочке, или помутнении рассудка. За территорией особняка, в дверях которого я стоял, шла широкая, мощеная брусчаткой дорога, на которую выходили воротами несколько десятков похожих семейных поместий, двух и трехэтажные здания гордо реяли различными флагами с флюгеров своих крыш. И при этом каждый дом выглядел не только обжитым, но и полностью новым, то есть это не реставрация построек тысячелетней давности, а дома, что были воздвигнуты совсем недавно, за территорией этих особняков, на параллельной улице горели, ярко освещая ночное небо, лавки, небольшие двухэтажные таверны, постоялые дворы и хозяйственные постройки, с огромной скоростью бегали люди в холщовых, серых одеждах, и снували стражники в голубых ливреях, что-то зычно крича простому народу.

А самый большой шок, и последнее что я увидел, перед тем, как снова отключиться, был огромный дворец, что возвышался над всем городом, стоя на холме. Вокруг белокаменного, воздушного сооружения, с тонкими башнями, что своими крышами пронзали, как наконечники копий, небеса, шли широкая стена из того-же материала, на которой сейчас скопилось множество людей, что с крыльца поместья выглядели как снующие муравьи по свежему холму листьев.

Сделав неуверенный шаг вперед, я понял, что это стало последней каплей для взбудораженного мозга, и не думая о будущем, снова потерял сознание, уходя в блаженные объятия тьмы и забвения.