Читать книгу Тульские олимпийцы. От Хельсинки до Рио - Андрей Жизлов - Страница 11

На самом деле он должен был дебютировать на Олимпиаде четырьмя годами раньше, в Хельсинки. Туляк Евгений Гришин одинаково сильно выступал и в конькобежном спорте, и в велоспорте на треке – в начале 50-х он стал одним из лучших гонщиков СССР. Подвела прямота. Хотя нет – как она могла подвести, если эта самая прямота была сутью Гришина: иди он на компромиссы на каждом шагу – не добрался бы до таких вершин.

Когда до отъезда на Олимпиаду-52 оставалось совсем немного, вдруг пришло указание – советские спортсмены должны выступать только на советских велосипедах. К тому времени Гришин гонялся на треке на итальянском «Доницетти», который год назад ему вручил командующий ВВС Московского военного округа, большой поклонник спорта Василий Сталин, сын вождя.

– Это была лёгкая, изящная, какого-то немыслимого канареечного цвета машина с никелированной отделкой. Я влюбился в нее с первого взгляда, – вспоминал Гришин. – Когда садился на этот красавец велосипед, представить себе не мог, как можно проиграть. И никому не проигрывал. Выигрывал абсолютно все соревнования: внутренние, международные – все! И после серии отборочных был включен в состав советской команды для участия в Олимпийских играх 1952 года в Хельсинки.

Но первому секретарю ЦК комсомола Николаю Михайлову вздумалось заявить, что советские спортсмены должны пропагандировать советскую технику. Поневоле пришлось пересаживаться на наш велосипед, изготовленный в Харькове, из-за которого Гришин едва не погиб. На одной из тренировок он сделал максимальное ускорение, разогнавшись с верха трекового виража. И когда пик скорости был достигнут, лопнула цепь, сломалась педаль – и Гришин грянулся о бетонное полотно головой, затем несколько раз перевернулся, ободрал кожу со спины, рук, бёдер, повредил мышцы… До отъезда в Хельсинки оставалось десять дней.

Первое время после падения Евгений мог спать только сидя, но на Олимпиаду всё же поехал. Уже в Финляндии, пересев на «Доницетти», несмотря на травмы, стал показывать ещё более высокие результаты. Казалось бы, всё хорошо – остаётся только дождаться старта. Но Гришина вновь решили упрекнуть в отсутствии патриотизма.

Евгений Гришин с братом Михаилом на тульском стадионе «Зенит» в кремле, 1947 год © Из книги Е. Гришина «Годы триумфальных побед»

– Незадолго до старта меня вызвали к руководителю советской делегации Романову, – вспоминал он. – С ним в кабинете находился работник ЦК партии – важный, надутый. Разговор свёлся к тому, что я не выполняю указаний ЦК, обязывающих спортсменов демонстрировать советскую технику. Я сказал в ответ, что её, советскую технику, и дома-то стыдно показывать, зачем же на весь мир позориться? А потом снял рубашку и штаны, повернулся к ним задом и показал результаты тренировки на «советской чудо-технике». Предложил им самим сесть на этот велосипед и продемонстрировать его миру, хлопнул дверью и ушёл. Через несколько минут пришёл посланец Романова и сказал, чтобы я срочно собирался домой. Вот так закончилась моя первая и последняя летняя Олимпиада.

Правда, домой Гришин так и не поехал – досмотрел Игры в качестве зрителя…

Евгений родился в Туле 23 марта 1931 года. Жил в доме №20 по улице Металлистов, и жизнь эта вполне могла оборваться в военном 1942-м. Вместе с другом они попали на улице под немецкую бомбёжку. Ребята ринулись в укрытие, но тут позади них ударила бомба. Бежавшего следом друга изрешетило осколками. Двенадцать смертоносных брызг зацепили и Гришина. Два дня он провалялся в переполненной больнице, а затем ему попросту улыбнулась судьба: Женю и ещё нескольких ребят отправили в военный госпиталь, где хирург без наркоза вытащил все осколки. А потом сказал: ещё бы чуть промедлили – и ногу пришлось бы ампутировать.

И эта улыбка судьбы была не единственной. В конце 40-х, когда Гришин уже нашёл своё место в спорте, он, вернувшись домой со сборов, повстречался в Туле со старыми дружками с улицы Металлистов. Ребята эти промышляли кражами. Завязался разговор, и один из них сказал: есть, мол, наводка на фабрично-заводское училище, но проникнуть туда трудно, под силу только спортсмену. И Гришин решил уважить дружков: взял фомку, полез на чердак, сбил замок и… напоролся на сторожа. На следующий день будущего олимпийского чемпиона привели в милицию на очную ставку. Но сторож в нём взломщика каким-то чудом не опознал. Иначе отправился бы Евгений вместо очередных соревнований валить лес…

В целом же детство Гришина было обычным для тульских ребят той поры – катались на коньках, зацепившись крюком за едущую машину или повозку, дрались… И, конечно, занимались спортом. Благо стадион «Зенит» был под боком, в кремле. Здесь Гришин и начал заниматься в секции, которой руководил Яков Яковлев – терпеливый и всегда корректный. Здесь в 15 лет Евгений стал на коньки.

– Яков Иванович рассказывал, что повёз его в Ленинград на всесоюзные соревнования по лёгкой атлетике, – вспоминает глава Тульской федерации конькобежного спорта Валерий Прусов. – Гришин бежал стометровку: с листа, не изучая технику бега, в каких-то тапочках – и победил! Конечно, это был уникальный спортсмен, и он таким родился. В Государственном институте физкультуры нам читали отдельные лекции о Гришине как о редкостном феномене спортивного мира. Даже сердце его по структуре отличалось от обычного. Когда Гришин проходил медосмотр перед соревнованиями, врачи порой отказывались подписывать ему разрешение – боялись брать на себя ответственность, приходилось вмешиваться Политбюро.

Конечно, нельзя объяснять успехи Гришина лишь физиологией. Он отличался неимоверным упорством, огромной волей. А ещё Гришин был максималистом.

В 1947-м Евгений с ходу, в первом же забеге обновил юниорский рекорд СССР на 500-метровке. Летом того года 15-летний Гришин поехал на сборы сильнейших конькобежцев страны в Ригу.

«В Риге я впервые узнал, что такое вкусно есть. Раньше я ел только картошку в мундире и манную кашу, сваренную на воде. А здесь можно было выпить… две чашки компота, съесть настоящий кусок мяса!» – писал Гришин.

В 16 лет он попал в сборную Советского Союза, и профком ТОЗа выкупил для него купленные тульским конькобежцем Николаем Вяловым в Норвегии коньки «Хаген Осло». Вялов одолжил их Гришину, и они так понравились Евгению, что расставаться не хотелось. Эти коньки служили ему на протяжении всей карьеры.

Вскоре Гришин увлёкся лёгкой атлетикой – бегал стометровку за 11,1 секунды: по тем временам второй в СССР результат среди юношей. А на велосипед он сел лишь в 16 лет, но уже в 17 был чемпионом страны среди юношей. И через год его заприметил Василий Сталин, первый человек в нашей стране, которого можно назвать спортивным менеджером. Его детище – звёздный клуб ВВС, успешно выступавший и в футболе, и в хоккее, и в баскетболе, и в велоспорте. Да, у сына вождя был непростой нрав – но отличить спортивный талант от пустышки он умел безошибочно. Юного Евгения Гришина Сталин приметил, приехав в Тулу на матч велосипедистов СССР и Франции. Когда Гришину исполнилось 18, его призвали в армию – разумеется, в ВВС. Отслужив положенный срок, Евгений отказался писать рапорт о присвоении офицерского звания – решил вернуться домой, в Тулу. Сталин вызвал Гришина, но не стал давить – наоборот, похвалил за патриотизм, а после объяснил разницу в условиях для занятий велоспортом в Туле и ВВС. Доводы генерала оказались убедительными – с тех пор Гришин стал армейцем: и на треке, и на ледовой дорожке.

И всё же к Олимпиаде-56 Евгений уже оставил велоспорт. Правда, не по своей воле. Ходит легенда, что в 1953 году перед стартом спринта он сказал своему сопернику по финалу спринта – москвичу Станиславу Варгашкину: не выиграю у тебя – уйду в коньки. Красиво и по-гришински резко, но неправда: Евгений, в чьём активе было серебро чемпионата СССР и трекового турнира Всемирных студенческих игр 1953 года, очень хотел выступить на летней Олимпиаде-56 в гонке на тандемах. Пришлось конькобежному тренеру Гришина Константину Кудрявцеву пробиваться к главе Спорткомитета СССР Николаю Романову с просьбой не разрешать ему выступать в Мельбурне. Высокий чиновник просьбе внял – к большому неудовольствию Гришина. Но деваться было некуда. Да и сложно всё-таки было выступать на высшем уровне в двух индивидуальных видах спорта.

К зимним Играм-56 Гришин уже был обладателем двух мировых рекордов на дистанциях 1000 и 1500 метров, чемпионом мира на 500-метровке и трёхкратным чемпионом СССР. А за месяц до старта Олимпиады стал абсолютным чемпионом Европы. Местом подготовки советских скороходов к Играм стала Мальта – но не средиземноморский остров для изнеженных курортников, а суровая сибирская деревня в Иркутской области. На местном озере и тренировалась наша сборная.

Соревнования конькобежцев в Кортина д'Ампеццо проходили на озере Мизурина – в последний раз олимпийский турнир проводили на естественном льду: огромную глыбу, на которой находилась беговая дорожка, выпилили из основной массы льда. Для того чтобы опробовать альпийский лёд, Гришин 22 января, за четыре дня до старта Олимпиады, выступил на открытом чемпионате Италии и финишировал на 500-метровке с мировым рекордом – 40,2 секунды. А ровно через неделю, 29-го, стартовал на той же дистанции уже олимпийского турнира.

Гришину выпало открывать турнир в первом забеге вместе с британцем Джоном Кроншеем. Позже Евгений заявил, что недоволен тем, как пробежал – слишком уж скованными были его движения. Но, несмотря на это, он вновь финишировал с результатом 40,2 и привёз британцу 2,7 секунды преимущества.

– Мне повезло, что стартовал первым, ориентироваться мог только на мировой рекорд. Бить его во что бы то ни стало! – такую ставил цель. Только новый рекорд мог стать гарантией победы, – рассказывал Гришин. – Я смотрел на своих соперников и говорил себе: «Всё отлично. Пробежишь – и нечего волноваться. Важно ошеломить конкурентов – пусть они гадают, волнуются, сопоставляют. Им ведь ещё стартовать… А ты переодевайся в цивильный костюм и жди награды…

В следующих забегах результат Гришина не превзошёл никто. Ближе остальных к нему оказался другой советский спринтер Рафаэль Грач, но и он отстал на шесть десятых. Бронза досталась шведу Альву Гьествангу (41,0). Победа Евгения примечательна ещё и тем, что с 1924 до 1952 год никто на Олимпиадах не достигал мирового рекорда в коньках – и Гришин эту традицию прекратил. А кроме того, Евгений стал первым отечественным олимпийским чемпионом в коньках.

Евгений Гришин – олимпийский чемпион и рекордсмен на 500-метровке. Вместе с серебряным и бронзовым призёрами Рафаэлем Грачом и Альвом Гьествангом © Из книги Е. Гришина «Годы триумфальных побед»

Уже на следующий день, 30 января, были назначены соревнования на дистанции 1500 метров. И вновь первый забег принёс рекорд – на этот раз, правда, только олимпийский: финн Тойво Салонен пробежал дистанцию за 2 минуты 9,4 секунды. Результат продержался недолго: Гришин, стартовав в 11-й паре, побил и олимпийское достижение Салонена, и мировой рекорд, который 20 января обновил товарищ по команде Юрий Михайлов. Но Михайлов, стартовав в 12-й паре, остановил секундомер на той же отметке – 2 минуты 8,6 секунды. На высшую ступень пьедестала поднялись оба советских конькобежца, а Салонен довольствовался бронзой.

«Ждём на родине. Туляки», – такую телеграмму получил Гришин после того, как получил четыре золотых медали – две олимпийских и две от Международного союза конькобежцев за мировые рекорды.