Читать книгу Иллюзия - Андрей Кадацкий - Страница 21

На сей раз юноше удалось добиться смущенной заинтересованности. Шорты полетели в собравшихся. «Он не пойдет до конца», – громко шептал пятикурсник на ушко раскосой подружке. В Дукаревича полетели трусы.

Дальнейшее Забаровский помнил смутно. Проснулся голый, поверх одеяла. На соседних кроватях глубоко спали Малышев и Помазан. Из-под накидки посапывающего Олега выползла обнаженная татарочка.

– У-у ты какая! – Руслан пронаблюдал приятную округлость груди, обабившийся таз.

Брюнетка прошла на «кухню», выпила воды из бутылки, заглушая сушняк. Платье через голову налезло на голое тело. Стыдливая улыбка, хлопнувшая дверь.

– Опять угадал. – Земляк косился на Глеба, силясь подняться.

К обеду кунгурец объяснился с брянцем:

– Ты отрубился. Не бросать же девку? Пришлось отдуваться за тебя. А ты не переживай, секс – дело наживное.

Но нажил Дукаревич. Ромашковая первокурсница наградила хламидиозом. Больше всего досталось астрологу.

– Предупредить не мог?! – Пятикурсник уверовал во всезнайство «пророка».

– Не разглядел. Да и чему быть, того не миновать.

Олег лечился долго. Постоянные партнерши отвернулись. Взаимно избегались тогдашние первокурсницы, остроносая лисичка – за компанию. Девчонки вскоре сняли квартиру в городе, в общагу ни ногой. С тех пор кунгурец всегда носил двойной запас презервативов, грустно шутил:

– Береженого Бог бережет, хотя презик не дает стопроцентной гарантии, особенно рваный.

Удостоверившись в окончательном излечении, пятикурсник принялся за старое.

– Малыш, у тебя дар, только его необходимо направить в мирное русло, – обрабатывал соседа ловелас со стажем. – Сейчас приведу девчонок, ты блондинке тоже нагадай, мол, сегодня будет секс.

Глеб заикнулся для отказа, но Дукаревич опередил:

– Не в службу, а в дружбу. К тому же, ты не врешь. Ты ж не говоришь, что со мной.

И «астролог» нагадал. Блондинка задумалась, через пару рюмок засобиралась. Обломавшийся Олег проследил побег – постучалась в комнату парней-земляков.

В следующий раз кунгурец продуманней увещевал оракула-самоучку:

– Давай также завуалированно, но более конкретно. Например, обрисуй меня или озвучь первую букву имени.

Ради эксперимента на очередной пьянке Малышев уточнил:

– Вас ждет сегодня интим с человеком… на букву… «О». Точнее разглядеть не могу.

– Наконец-то! – У разбитной черноволоски, поступившей с опозданием на несколько лет, заблестели глазки. Она взяла подругу за руку. – Пойдем, Олечка, нам нужно переговорить. Мальчики, не скучайте!

Когда за девчонками закрылась дверь, пятикурсник сплюнул:

– Тьфу ты! Лесбиянки. Зря только вино перевели. – Он лег на кровать, закинул руки за голову, обиженно уставился в потолок. – Никакого толку от твоей хиромантии!

В аудиторию корпуса «В» вошла сухая дама под шестьдесят. За очками сквозила строгость. Кофта, задраенная, будто скафандр, юбка, подметающая пол. Ни намека на косметику, вместо парфюма прель стареющего тела, разбавленная тусклостью студенческих помещений.

– Забудьте всему, чему вас учили на курсе начертательной геометрии. – Грозный голос, пробирающий до костей. – Инженер должен мыслить мгновенно, а не думать, как конус пересекается с тором. Чертеж – это главный документ производства. Это ваш роман, «Война и мир». И написать вы его должны без единой фальшивой буквы.

Алевтина Ипатовна Яценюк наслаждалась произведенным эффектом. О преподавательнице инженерной графики ходили легенды. Старшекурсники предупреждали молодежь: попадешь на Яценюк – вешайся. Поговаривали, двое студентов так и поступили, не выдержав издевательств. Сдать предмет на «четыре» считалось подвигом.

– А как же извещения? – попробовал препода на зуб выпускник авиационного техникума, успевший постажироваться на «Пермских моторах».

– Кто это там вякает?

Гробовая тишина. Отчетливо слышный писк комара. АД-94 убрал глаза в пол. Яценюк вычислила сама, приблизилась вкрадчивой коброй. Серега Рыбкин растерянно улыбался. Перед кучерявой головой распушился ядовитый «капюшон».

– Извещения – для таких бездарей, как ты. Неумеющих продумывать свои шаги сосунков, возомнивших себя инженерами. – Алевтина Ипатовна окатила студента презрительным взглядом, выслушав трусливое молчание, провозгласила: – Записываем тему занятия.

Она вдалбливала знания указкой, группа сидела по стойке «смирно», боясь вздохнуть. Как-то проверяя чертежи, преподавательница прошипела:

– Кто здесь студент Забаров?

У Руслана сердце упало в пятку, жаром загорелось лицо, внутренний «гироскоп» пошел к гортани. Подавив першение, второкурсник пробормотал:

– Вообще-то, Забаровский… Там не вмещалось клеточку.

– «Клеточку», – передразнила Яценюк. – Иди сюда.

На подкашивающихся ногах юноша доплелся до учительского стола, по энергозатратам путь показался кругосветным странствием.

– Это основная надпись, молодой придурок, – изливала желчь Алевтина Ипатовна, – здесь нет клеточек. Когда в цехе по твоему чертежу изготовят брак, потому что твоя тупая башка неверно образмерила деталь, начнут искать автора. Забарова, а не Забаровского! Забирай свою филькину грамоту!

Ватман влепил по лицу, упал на дощатый пол, по бумажной памяти свернулся в рулон. Чертеж виновато покатывался, белая сторона заметно серела. Руслан подобрал, вернулся на место.

– Дешево отделался, – шепнул Панасенко, прикрыв рот рукой.

Целое занятие второкурсник выводил родную фамилию в основной надписи. Стирашка протерла дыру, буквы то писались до мелкоты, то долговязо вытягивались. Длинная фамилия не вписывалась в отведенное пространство.

– Допускается заступать за границы, – сжалился на перемене Рыбкин. – Пиши до конца.

Забаровский рискнул. Прокатило без замечания, на ватмане отчеканилась красная «тройка».

За малейшую провинность Яценюк разносила в пух и прах, обзывая заборными словами. Перевернутая парта – мягкое наказание за пустяк.

– Я преподаю для человека мыслящего. Особый подвид гомо сапиенс. Вам далеко. Вы – мелкие насекомые, твари дрожащие.

Отходя от уроков, Руслан пытался находить мазохистское удовольствие: «По крайней мере, она читала Достоевского». Только двух человек с потока Алевтина Ипатовна выделяла со знаком плюс: Рыбкина и Малышева. Первого – за знания, второго – за инцидент.

От тотального безденежья Глеб искал любую подработку. В общаге посоветовали пойти в сторожа студенческих корпусов – рядом с домом и учебой, какой-никакой а привесок к мизерной стипендии. Взяли сразу, данные с паспорта списали в формуляр, поставили в корпус «В» с кафедрами инженерной графики и физики. Ночные вахтерши объяснили работу: каждые два часа – обход всех пяти этажей с заглядыванием в аудитории.

Лучше спускаться, чем подниматься. Новоиспеченный охранник поднялся на последний этаж, включил коридорное освещение. Люминесцент, поморгав, неохотно разгорелся в части ламп. Местами прятался полумрак. Малышев опасливо шел по гулкому бетону. Шорохи пробежали по крылу. Взвыл ветер. Хлопнула фрамуга. Глеб замер. На днях вломились в корпус «Б», унесли компьютеры. Здесь красть нечего, единственный комп находится на первом этаже в лаборантской, но мало ли. Брянец подошел к аудитории, где слышал хлопок. Полуоткрыта. Внутри темень. В груди похолодело. Малышев осторожно протянул руку, намереваясь толкнуть дверь. Та с грохотом закрылась. Глеб, словно окаменел, стоял неподвижно, тело отказывалось повиноваться. Дверь с пугающим скрипом приоткрылась, будто заманивая в ловушку.

– А-а-а! – заорал сторож и с силой толкнул опасную деревяшку.

Он вбежал, пошарил по стене, нащупывая выключатель. Глаза обостренно вглядывались во тьму, рука прикрыла голову в ожидании удара. Ноги подкосились, мышцы напряглись, мысли улетучились. Отчаянный страх колкими мурашками сновал по коже. Пальцы нащупали выключатель. Свет озарил аудиторию. Фрамуга покачивалась в такт завываниям потустороннего ветра. Брянец осмотрелся, протяжно выдохнул. Подошел к окну, закрыл фрамугу на шпингалет, продолжил работу.

Со временем Малышев привык к безобидным шорохам, звучащим страшно для человеческого уха. Перешел на хождения по два раза за ночь, потом и вовсе на один, перед закатом. Пройдет, закроет все окна, форточки и читать в неиспользуемый по назначению гардероб. Когда сморит сон, Глеб раскатывал грязный матрас с подушкой без наволочки. Вместо одеяла сторожа использовали старую штору, зимой спали в куртках.

К астрологии приходило охлаждение. Гороскоп на день набрасывался за пару минут. Но прогнозы выходили общими, а как добавить конкретики, «наука» скрывала точный ответ. Перелопатив всю имеющуюся литературу, студент в новейших изданиях находил лишь рефераты известного. Перешел просто на чтение исторической публицистики, радовался малейшим упоминаниям Урбана Второго, Готфрида, Танкреда. Настоящей удачей считалось предложение с именем Адемара Монтейского.

Окончательно освоившись на ночной работе, Малышев повадился в лаборантскую, изучать компьютер. Благо преподаватели сдавали ключи на вахту. Включать машину Глеб научился быстро – достаточно нажать на кнопку, беда – выключал также. Отчего в следующее дежурство вахтерша выговаривала:

– Опять приходил этот учитель, с лаборантской… Ругался на тебя, говорит, снова ты ему накрыл там что-то.

– Операционную систему, – подсказывал молодой сторож.

– Во-во, говорит, сорвал занятие. Ты уж в следующий раз поосторожней, Глебушка.

Любопытство тянет на эксперименты. Прочитанные книжки по информатике научили правильно выключать, но в результате проделываемых упражнений, операционка накрывалась вплоть до переустановки. Раздосадованный завлаб ругался с вахтершами, обязанными сидеть днем и ночью, строго-настрого запрещал давать доступ нерадивому сотруднику. Забирать ключ домой нельзя – техника безопасности. Женщины обещали, но шли навстречу молящему знаний. История повторялось: незагружающаяся Windows, срыв занятий, гнев лаборанта. Он грозился серьезно поговорить с Малышевым, специально интересовался графиком дежурств, но времени на встречу так и не нашел.

Это постоянное недоразумение прибавило Глебу «вистов» в глазах Яценюк. Грозная дама входила в аудиторию, начиная занятие политинформацией:

– Вчера кто-то из студентов-сторожей… – Она точно знала кто. – …вновь сломал компьютер. Группа не смогла на нем чертить, так как не запускался не только AutoCAD, но и некая Windows. И поделом! Только черчение от руки, с помощью бессмертных карандаша и линейки уподобляет инженера художнику! Только так можно вдохнуть душу в чертеж, ощутить себя настоящим творцом!

И завышала Малышеву оценки на один балл. За тройку теперь не стоило беспокоиться. Женщины кафедры «Инженерной графики» вели непримиримую борьбу с единственным мужчиной и техническим прогрессом. Бочкин, Галайда и Забаровский исправили «тройки» только летом девяносто шестого с другой преподавательницей, воспользовавшись отпуском Алевтины Ипатовны.

Осенним вечером девяносто пятого Помазан пришел мрачнее тучи, точно потух внутренний свет. Он достал холщовую сумку, используемую челноками для перевозки шмоток. На дне осела курта, простыня для доти, из шкафчика внутрь сумы полетели индуистские регалии, с подоконника – фимиамы. Зло вжикнула молния, закрывая увлеченную жизнь.

Соседи глядели с недоумением.

– Ты чо? – нарушил удивление Олег.

– Все. – Сашка тяжело вздохнул. – С религией завязал.