Читать книгу Умирать подано - Андрей Кивинов - Страница 6

– Подождите, подождите, где еще вы найдете такую «тачку» за такую сумму? Вы проверьте, проверьте. Крылышки новенькие, стоечки… Подвесочка – конфетка.

– Начинка у вашей конфетки подпорчена.

– Зря, вот это вы зря. Пятьдесят тысяч на счетчике, движок в Германии собран, а у них говна не делают.

– Что, движок не родной?

– Почему не родной? Просто собран в Германии. Берите, берите машину. Завтра ее уже не будет, впрочем, я могу для вас придержать, если решите подумать. Четыре тонны за такую красавицу – это просто даром. Да-ром.

Покупатель покачал головой, уперся в капот, несколько раз качнул машину и, ничего не ответив, отправился дальше.

– Не лох, – кивнув на него, сказал Витька Плахову.

– Может, «бабок» просто нет.

– Не было бы «бабок», суетился бы, меньжевался. Прикидывал бы, где взять. А тут сразу отвалил. Просек, что дерьмовая «тачка».

– Почему?

– Видите, она в тени стоит, а не на солнце. После аварии. И чтобы не менять стоечки, их пластилином обмазали да закрасили из баллончика. Полчаса на солнце, и потечет крыша. Ха-ха… Тут еще и не такие фокусы мастрячат.

– И что, покупают?

– ~ А то. Не будь лохов, не было б и кидал. Плахов еще раз посмотрел на публику автомобильного рынка. Никакого принципиально-г0 отличия от того же продуктового базара.

Предложения, торги, споры, деньги, суета. Карманники, лохотронщики… В автомобильном ряду девять машин, с виду довольно пристойных. Две иномарки, остальные – наши. Плакатики на лобовых стеклах. Пробег, год выпуска, цена. На травке, в тени воздвигнутого навеса, человек десять продавцов. Как только в глазах посетителя промелькивает хоть искорка интереса, и стайки выскакивает человек и очень располагающим голосом предлагает помощь. Человечку не надо выполнять социалистические обязательства, делать план и соблюдать КЗСЛ. Он работает на себя. Рынок. Надо – спляшет голым на крыше «Жигулей».

Чуть подальше от входа протянулись лавки с запчастями. Наверное, здесь можно купить все, более или менее имеющее отношение к транспорту. Отдельно – автомобильная радиоаппаратура. Постоянный музыкальный фон.

Рынок начинает работу рано, первые продавцы появляются в шесть утра, хотя официальное открытие – в девять.

Игорь, сев на ящик, прислонился к стене. Ночное удалось на славу, поэтому сейчас башка трещала как после трепанации и слипались глаза.

Незатейливый рецепт Виригина от сердечной боли был хорош для таких же незатейливых ситуаций. Плахов же мучился-маялся серьезно. Ночные похождения эту боль притупили, сделав ее из острой ноющей.

Красоток подцепили быстро и без хлопот, благодаря умельцу Виригину. Плахов молчал и изображал грустного героя. «Хата» оказалась притонистого вида, да еще однокомнатной, но все неудобства устранило приворотное зелье. Виригин читал какие-то жлобские стихи, девчонки смеялись. Игорь рассказывал страшилки. Ментами не представлялись. Плахов работал железным дорожником, Илья – фальшивым монетчиком.

После – традиционные танцы, традиционные поцелуи-обнимашки, традиционный… В общем, «либе-либе». Сейшн. На душе не просветлело. Правда, и совесть не мучила, когда утром Игорь пытался вспомнить, как зовут партнершу. Спросил шепотом у Ильи, но тот только загоготал ответ: «Ах, столько, столько сердец разбилось, ах, столько, и сколько их будет, сколько – она не знает сама…»

Перед тем как появиться в отделе, Плахов завернул к своей общаге, принял душ. дернул сто грамм из дежурной бутылки и более-менее пришел в себя.

В отделе нарвался на начальника райуправления Вдовина, заехавшего по каким-то делам.

– Помятый ты какой-то, Плахов.

– Никак нет, товарищ полковник! Ништяк-с.

Ильюха на службе не появился. Игорь для конспирации спросил у сидящих в «красном уголке» оперов из его бригады, где их старший. «Встреча с „барабаном“ у него, после обеда будет».

Отсидев сходку, Игорь собрался с силами, напился воды и пошел на авторынок поболтать с Витькой, знакомым торгашом. Загулы – вещь нужная, даже необходимая, но мокруху раскрывать надо. Не потому, что начальство рано или поздно спросит, а просто потому что надо.

Витька уже ждал на рынке, накануне Плахов по телефону договорился с ним о встрече. Фамилия у Витьки была Монахов, соответственно и кликуха подобралась сама собой: Монах. Витька торговал на рынке мелкой автомобильной чепухой – лейблами для «иномарок», брелоками, игрушками, свечами зажигания. Лоток он ставил не в дальних рядах, а рядом с автомобилями. Человек, только что купивший машину, как правило, сразу становится щедрее и тратит деньги на всякую ерунду типа талисманов на зеркало заднего вида.

Пару лет назад Витька активно практиковал мелкие кражи. С брошенных во дворах «тачек» он снимал эмблемы, дворники, скручивал антенны, которые впоследствии толкал на рынке, но однажды был пойман хозяином «опеля», бит и доставлен в участок.

Плахов, разбиравшийся с материалом, понимал, что за подобные кражонки Монахову не дадут даже условно, но мозги парню прочистил. А после сдал Витьку стоявшей за дверью и плакавшей матери.

Семья Монаховых была вполне достойной: отец – кандидат наук, мать – заслуженный педагог. Родители очень переживали случившееся, искренне удивлялись, не желая верить, что их сын, которому ни в чем никогда не отказывали, мог заняться подобными проделками. Мать после этого несколько раз по собственной инициативе приходила к Игорю, докладывая, что сын взялся за ум и ничего подобного впредь не совершит.

Плахов, твердо помнивший оперский принцип, который гласил, что получать информацию надо отовсюду и использовать для этого следует любую возможность, Витьку в покое не оставил и иногда дергал для «консультаций».

Витька тоже пользовался знакомством, так, по мелочам – повесточку выписать на работу любимой девушке, чтобы не уволили, совет юридический получить бесплатно.

Как обычно и бывает в подобных случаях, «консультации» плавно перешли в стукачество, правда в стукачество не явное, а, если можно так сказать, пассивное. Монахов сам никогда не прибегал к Игорю и не сдавал всех налево и направо удовольствия или выгоды ради. Когда у Плахова возникал информационный голод на автомобильную тему, он дергал Витьку и тонко, уклончиво намекал: «У нас, Витенька, вчера „шестерочку“ голубую увели, не знаешь ли ты случайно, кто?» Иногда Витенька случайно знал. Иногда нет. Все знать не может никто.

Сам Монах после влета не приворовывал, пристроился на рынок, а товар ему поставляли малолетки. Та же лейбла для «иномарки» уходила за пятьдесят рэ, торговля приносила определенный доход, и весь риск теперь сводился к умению быстро свернуть столик при появлении на рынке налоговой полиции или ОМОНа. Впрочем, о предстоящих рейдах на рынке знали как минимум за два дня.

Витьке шел двадцать третий, армию благодаря родительским связям он профилонил.

– На прожиточный минимум хватает? – Плахов кивнул на столик с товаром.

– Мало, конечно, а где сейчас другое найдешь?

– Сколько в месяц выходит?

– Когда как, но баксов двести делаю.

– Как и я, даже больше… Ну ладно, я чего от тебя хотел. Ты человек, знающий рынок, может, подбросишь идейку. Слыхал про трюки в парадняках?

– Еще бы. Мужики каждый день про это трендят. Кто-то свой фигачит.

К столику подошел молодой парень, покрутил брелок, спросил цену. Двадцать.

Игорь подождал, пока покупатель рассчитается с Монаховым, затем поднялся с ящика.

– Давай-ка отойдем. Минут на пятнадцать. Неудобно тут, суета. Попроси мужиков барахло покараулить. Ларек за выходом знаешь? Я там жду.

Витька сменил табличку с угрожающей надписью «В долг и милостыню не даю!» на более мирную «Ушел на базу» и направился следом за Плаховым, озираясь по сторонам, словно опытный шпион.

– Ну и о чем еще мужички трендят? – продолжил тему Игорь в уединенной, секретной обстановке.

– А чего? – Витька сунул в рот сигарету, прикурил. – Все грамотно. «Бабки» на кармане, встреть в подъезде да отбери. Продавцов вон сколько, на кого думать?

– На последнего. На того, кто останется.

– Ну, можно и так, – усмехнулся Монахов.

– Ждать долго, а у меня пенсия скоро. Поэтому соображай, чего я от тебя хочу. С мужичками вашими я, как ты, наверное, знаешь, встречался, не со всеми, конечно. Пытался, как мог, серьезность ситуации объяснить. Еще буду встречаться и еще буду объяснять. Но мужики на откровенность мою плевали и никаких подозрений не имели.

– Понятно, не на того ментовку наведешь, потом вместо машин инвалидные коляски рекламировать будешь.

– Правильно соображаешь. Может, действительно никого не подозревают, но вряд ли. Подозревают и подозрениями делятся. Тьфу, блин, башку ломит.

– Отдыхали, Игорь Романович? Плахов прислонился к ларьку.

– Нет, рейдовали. Ты понял, к чему я?

– Рейдовать вредно. Были, конечно, базары. Есть наметочки, только, Игорь Романович…

– Я тебя умоляю.

– Нас вместе видели. Надо было где-нибудь в другом месте стрелку забить.

– Не дрейфь. Я каждый день тут отсвечиваю и постоянно с кем-то беседую. Не подставлю я тебя, не переживай. Хоть раз подставил когда? Ты от меня ничего плохого не видел. Так что толкуй, какие мыслишки у народа?

Витька наморщил лоб, не решаясь начать.

– Раз заикнулся, выкладывай. Я ж теперь не слезу. Тут мокрухи, а посему подход жесткий. Захочу – завтра ни тебя, ни твоих пацанов-уродов на рынке не будет. А если придется, весь рынок к чертям собачьим разгоним.

– Вообще-то есть мыслишка… Вы будочку слева от входа видели? Там «тачки» оформляют. Ну, куплю-продажу. Там же покупатель хозяину «бабки» передает, а посредник свою долю получает.

Витька прервался, раздумывая, не слишком ли он смел в своих предположениях.

– Дальше, дальше, комрад.

– Чувак-то, который справки-счета выписывает, он же все видит. Хозяева «тачек» одни никогда не приходят за «бабками», только с сопровождением, их не очень-то опустишь, а посредника – запросто. Мужики, короче, на этого оформителя грешат. Либо сам, либо сливает кому.

– Что за злодей?

– Прелов, Димой, кажется, звать. Но все его так – Прелый да Прелый.

– Ну и почему на него мужички думают?

– Во все дни, когда стреляли, он работал. И вообще, не любит его народ.

– Ты прям как на выборах. Народ не любит… За что не любит-то?

– Он год назад на рынке появился, сначала тоже посредником работал, потом борзеть начал, клиентов переманивать, цены сбивать, а тут это не принято, не по правилам. Мужички ему раз объяснили, другой. Он их послал. Это тоже не по правилам – посылать. Ну и получил промеж рогов за борзоту. На время исчез с рынка, а потом в конторке появился. По слухам, Матвеев-Пионер, авторитет, который рынок держит, сам туда его пристроил. Смотрящим. А Прелый – говно по натуре, злопамятный. Он еще тогда мужикам грозился.

– Судимый, не знаешь?

– Не спрашивал. Наколки вроде есть.

– С Прелым понятно, проверим. А еще?

– Я больше не знаю ничего, честно. Вам лучше с Мотылем перетолковать. Длинный такой, в белой футболке. Он вроде бригадира, профсоюзного босса, все непонятки решает.

– Он и Пионеру отстегивает?

– Наверное.

– А кто твой налоговый инспектор?

– Вам-то не все ли равно?

– Было б все равно, не спрашивал бы. Мне хотя бы так, факультативно. Кто владеет информацией, тот владеет рынком.

Витька кисло усмехнулся:

– Вашим же и плачу.

– Каким нашим?

– Ментам. На рынке которые.

– Постовым, что ль?

– Видимо. Сержантам. Плахов зевнул.

– Этим можно. Пайковые срезали, санитарно-курортные убрали, кроме почетных грамот, никакого материального интереса. А жрать надо. Да семьи кормить. Согласись, не грамоты ведь женам таскать? А так они мужики хорошие. Ты плати аккуратно, не уклоняйся.

– Уклонишься тут.

– Значит, больше ничего не знаешь… Плохо, Виктор, моя на твою надейся, а твоя мою больно огорчать.

– Я ж говорю, у продавцов своя тусовка.

– Как часто «тачки» уходят?

– Ну, это угадать невозможно. Иногда за неделю ни одной, а бывает, в день по три.

– Ты понял, к чему я это спросил?

– Примерно. Просигналить?

– Именно. По возможности сразу, как только засечешь, кто взял «бабки». Телефон видишь? Из него и просигналишь.

– Тот телефон только жетоны жрет, специально для этого и поставили.

– В общем, найдешь, откуда брякнуть. Поможешь – озолочу. Постовым, по крайней мере, платить не будешь. Да, и по возможности обойдись без рекламы. Молодых людей, жующих «Риглиз», можно встретить где угодно. Лады?

– Мне только рекламы не хватало. И так полрынка косилось, как я за вами уходил.

– Лучше идти за мной, чем со мной. Так и передай, если спрашивать будут. Все, ступай к народу, поход на базу закончен. Жду звонка. Очень жду.

Казино «Голден Бокс», что в переводе с иноземного означает «Золотой коробок», неделю назад радушно распахнуло свои скрипучие двери новоблудскому гегемону. От многочисленных заведений подобного рода, имевшихся почти на всех центральных улицах города и ориентированных на денежных клиентов, «Голден Бокс» отличался тем, что был рассчитан на публику категории «Б», то есть униженных и оскорбленных. Вместо пришедших с Дикого Запада бильярда, рулетки и покера здесь культивировались родные развлечения – «коробок», «колпачки» и «очко». Никаких жетонов не было в помине, на кон ставились живые «бабки» либо вещи. Если у посетителя лишних «бабок» или вещей вдруг не оказывалось, он не чувствовал себя обделенным – ему предлагалось сыграть на щелбаны, которые пробивал специально натренированный «щелкунчик», тихо сидящий в дальнем углу рядом о носилками. При входе в казино гегемона встречала служба безопасности в ватниках, перепоясанных солдатскими ремнями, – пара конопатых рыжих амбалов с не обезображенными интеллектом добродушными мордами. Обстановка радовала глаз нарочитым отсутствием роскоши. Изрезанные ножами игровые столы, закопченный низкий потолок, крашеные стены с ржавыми разводами от тянущихся вдоль них труб. Крупье – не слащавые мальчики с бабочками, а разухабистые небритые мужики в потертых пиджаках на голое волосатое тело, сжимающие зубами потухший «Беломорканал» и могущие при случае без лишних церемоний закатать в рожу.

Вместо бара со всякими там виски-мартини – буфетная стойка с греющим душу простоо человека репертуаром: самопальная водяра с мухами, разбавленное пиво, крепленая бормотуха. На закусь – селедочка, соленые огурчики и столовские котлетки. Обязательная ностальгическая табличка: «Помоги, товарищ, нам – убери посуду сам». На эстраде изводил душу баянист, наигрывая шлягеры типа «Степь да степь кругом».

За входом – строгая надпись: «Казино „Голден Бокс“ является частным заведением, и администрация вправе не пускать посетителя без объяснения причин. Посещение казино в галстуке не рекомендуется». Рядом с табличкой красовался портрет основателя и содержателя притона-казино – Аркадия Викторовича Боголепова.

Несмотря на злобные выпады скептиков, «Голден Бокс» за первую неделю существования побил все рекорды посещаемости, что и понятно: кто не любит приобщиться к цивилизации? И кому не хочется, находясь в приятной компании гегемонов, небрежно бросить: «Вчера в казино банк сорвал, чисто-конкретно, шикуем, братишки!» Братишки шиковали, поднимая стакан за здоровье нормального мужика Аркаши Боголепова.

Нормальный мужик Боголепов завернул сегодня утром в свое заведение, находясь в скверном настроении. Для начала в автобусе, куда кандидат втиснулся для сближения с народцем, ему резанули карман и увели трубку-телефон. Там же, в автобусе, он увидел передовицу свежего «Новоблудского вестника», являющегося рупором нынешней администрации. Заголовок до крайности взволновал Аркадия Викторовича – забыв про уведенную трубку, он выскочил из общественного транспорта, пересел в ползущий следом джип и велел гнать к «Золотому коробку».

Купив на лотке газету, он зашел в казино, но был остановлен не признавшими хозяина мудаками-охранниками, которые предложили ему снять «селедку», то есть галстук. Рассвирепев, кандидат Растолкал дуболомов и поднялся в свой кабинет на втором этаже. Прочитав передовицу, он сунул было руку за пазуху, но, вспомнив, что трубка подарена народу, грязно выругался и принялся давить кнопки стоящего на рабочем столе телефона.

– Муха-бляха! Ты видел? Ты, говорю, сегодняшний «Вестник» видел? Херово, что не видел! Тебе, козлу, кто информацию по бесплатным похоронам слил? А ничего! Слушай вот. «Оценив ситуацию и проведя ряд экономических расчетов, я пришел к выводу, что, начиная со следующего месяца, могу гарантировать малоимущим горожанам, а также пенсионерам похороны за счет городского бюджета. Выбирайте – гарантированные ритуальные услуги или кладбищенский беспредел! Мэр города Новоблудска». Я тебя спрашиваю, кто тебе подсунул идею с похоронами и за сколько? Так… Так… За сколько?!! Слушай теперь сюда. Эти вот деньги, которые ты просрал, вернешь в десятикратном размере. За моральный ущерб. Потому что если помощник лох, то и хозяина считают лохом! Мне мои деньги достаются потом и кровью. Какая разница, чьей кровью, я тебе повыдрючиваюсь! Карасев принес статью? Как нет? Он охренел? Чего резину тянет за яйца? Найди его и напряги. Выборы через две недели! Даю тебе час и жду в штабе.

Боголепов швырнул трубку и мрачно уставился на афишу «Золотого коробка». «Народное казино! Работает круглосуточно. В программе любимые народные игры, стриптиз, дискотека, выступления звезд эстрады. Для женщин вход бесплатный, для остальных – тоже».

Аркадий Викторович, вспомнив что-то, резко вскочил со стула и вышел в зал. Заметив директора заведения, кивком подозвал его к себе.

– Когда стриптиз будет?!

Директор виновато показал на двух мужиков, ползающих по сцене.

– Сцена не готова, Аркадии Викторович. Покрытие плохое, скользкое. Вот как ребята сделают…

– Мне плевать на ребят, понятно? Народу нужен стриптиз! У тебя что, «бабок» нет? Найди нормальных рабочих, а не этих забулдыг. Они уже неделю ковыряются. Чтоб сегодня вечером был стриптиз. Девок нашел?

– Нашел. Первоклассные танцовщицы, работали в лучших стриптиз-барах Европы…

– Стоп! Никакой Европы. Не надо нам слепого копирования заграницы. У нас должен быть свой, русский, народный стриптиз, а не гнущиеся на палках тощие размалеванные обезьяны. Под хрен знает какую музыку! Подбери нормальных, дородных баб, и пускай раздеваются под «Мурку» или «Коробейников».

– Хорошо, попробуем.

– Я вечером заеду, проверю. Не будет стриптиза – заставлю самого раздеваться и «Барыню» плясать.

Окинув придирчивым взглядом свое детище, Боголепов буркнул что-то нечленораздельное и вышел вон.