Читать книгу Легенда о Безголовом - Андрей Кокотюха - Страница 4

Удивительно, но с утра от Жихаря не разило пивом. Правда, одеколон, которым он пользовался после бритья, смердел еще хуже и серый свитер он так и не бросил в стирку, однако идти рядом с выбритым мужчиной куда приятнее, чем с заросшим зачуханным мужиком. Во всяком случае, я так считаю.

…Тамара, выслушав мои теории под утренний кофе, только кивнула. Гостиница в городке небольшая – два этажа, двадцать номеров. Если сюда приезжают туристы, то не останавливаются на ночлег: зайдут в музей, поглазеют на руины имения Ржеутских, выпьют чего-нибудь в «Пауке» и дальше – на Каменец, там интересного больше. Кто и с какой целью останавливается в гостинице – загадка даже для Томы. Местные – те тусуются в гостиничном баре, это разумная альтернатива «Пауку». Все, как и там, даже можно потанцевать, а цены не такие заоблачные.

В течение недели никто из приезжих, поселившихся в гостинице, бесследно не исчезал. Выезжая, все они добросовестно расплачивались и освобождали номера, ничего не забывая. Причем все это Тамара выяснила еще позавчера после полудня, даже не выходя из кабинета. Набрала номер директора гостиницы, поговорила и успокоилась. Ну, а потом закрутилась эпопея с задержанием Хмары…

У меня не было никаких причин идти в гостиницу вместе с Жихарем. Больше того – я не имела формального права вмешиваться в процесс расследования. Зато Стас принял мое желание пройтись с ним как нечто само собой разумеющееся, а то, что формальности для него просто не существуют, я заподозрила еще вчера. Гостиница называлась «Подолье» и оправдала все мои ожидания. Когда-то, еще до революции, этот особняк принадлежал какому-то местному богачу. Затем здание использовалось в самых различных и порой совершенно противоположных целях. Жихарь успел мне поведать, что там размещались уездный комитет комсомола, детский дом, немецкий военный госпиталь, позже – тоже госпиталь, но для советских военнослужащих, пока туда не заселилась куча районных контор и мелких учреждений.

Собственно гостиницей особняк стал где-то в шестидесятых, когда часть контор упразднили, а часть – переселили в специально возведенное административное здание. С тех пор здесь практически не было ремонта, а номера и сегодня не имеют элементарных удобств: на каждом этаже – один туалет и один умывальник, а за отдельную плату гостей пускают в душ.

Номера в основном на двух или четырех постояльцев. Исключение – «люкс», в котором две комнаты и новый телевизор, и «полулюкс» – отдельная комната со старым телевизором. Есть там и умывальники, но отдельный туалет для жителей «люксовых» номеров не предусмотрен.

Вслед за Жихарем все это повторила и директриса, довольно симпатичная женщина лет пятидесяти. И добавила:

– Знаете, мы иногда и так делаем: поселяем гостя не в «полулюкс», а в обычный двухместный. И если народу мало, гость платит только за себя, а живет в номере на двоих. Мы же люди, все понимаем…

– Выходит, Юрьевна, никого подозрительного на прошлой неделе у тебя не было? – уточнил Стас.

– Да ну тебя, Стасик! Кто тут у нас подозрительный? Мы никого ни в чем не подозреваем, – пожала плечами директриса. – Максимум – могут среди ночи в бар за бутылкой сбегать. Ты же знаешь, у нас спокойно. Даже в баре за все время, что я на должности, никому ни разу в морду не дали. Все культурненько, – произнося это, женщина почему-то не сводила с меня глаз.

– Давайте конкретно: кто заселялся в промежутке с шестого по десятое? Это ж не секретная информация?

– Какие секреты? А шестого я даже сама селила… Погоди, не шестого – пятого. Точно. В прошлую среду Людка, администраторша, мужа повезла к бабке в село – от водки заговаривать. Пьет в глухую, а человек хороший! – Она снова переключилась на меня.

– Это ж какая Людка? Саливониха? Так Саливону уже все, дрова, куда его еще лечить? – авторитетно возразил Жихарь. – За ним, правда, никогда ничего, но уж если запил – все, считай на два-три месяца. Мужик тихий, оба они с Людкой на рынке у нас торгуют.

Сведения об этой чете показались мне явно излишними. Но я терпеливо слушала, все еще надеясь, что мы не впустую тратим время в гостинице.

– Ты его, Стасик, давно не видел. Людка говорит – он и сам не прочь, только не знает, к кому обратиться. Все уже перепробовали. А тут ей бабку кто-то присоветовал, она и отпросилась… Точно, это я его селила!..

– Кого?

– Ну, того, киевского. – Директриса произнесла это так, будто мы обязаны знать всех киевских, которые наезжают в Подольск и снимают номера в ее заведении. – Лет сорок ему, может, сорок пять. Я почему запомнила: предложила ему тот же двухместный на одного, так дешевле выходит. А он уперся: подавай ему «люкс». Ну, а мне что: «люкс» только что освободился, какие-то молодожены съехали, я ему и открыла. Один раз не ночевал, – она на секунду наморщила лоб, – с пятницы на субботу, ага. Вещи оставлял и каждое утро продлевал проживание, у нас порядок такой. Платил, значит, за следующие сутки. А в понедельник после обеда выписался, вещички собрал и куда-то подался.

Мы с Жихарем переглянулись.

– А чего это ты, Юрьевна, его так запомнила? Потому что в «люксе» жил?

– Прописка киевская, а у нас киевляне не часто – это раз. А вторая причина, – директриса подмигнула мне, выдержала паузу, – не знаю, тут с тобой молодая девушка, и не наша вроде… Вы тоже приезжая?

– Из Киева, – кивнула я.

– Не тяни, Юрьевна, что там с твоим постояльцем?

– Ну, как бы это сказать…

– Как есть, так и говори.

– Девок он водил, – вздохнула директриса. – Сама не видела, девчонки-администраторши сказали…

Ничего нового я не услышала. Тоже мне, тайна природы. При гостиницах всегда пасутся проститутки, и чем дальше от столицы и других крупных городов, тем дешевле их услуги. Я сама знаю с десяток директоров фирм и успешных адвокатов – словом, не самых бедных мужчин в этой стране, которые специально выбираются на уик-энд подальше от Киева, чтобы поселиться в недорогом одноместном номере затрапезной гостиницы и снять девчонку за треть суммы, которую пришлось бы заплатить в столице.

Удивительный народ – эти мужики!

– Ну, водил, – согласился Жихарь. – Крутится тут у вас в баре парочка любительниц этого дела. Я даже их в лицо знаю. Но они ж страшные, как смертный грех…