Читать книгу Дневник одного путешествия. Девять кругов жизни - Андрей Козырев - Страница 38

…Но зачем, объясни мне, зачем

Я ищу, спотыкаюсь, терзаюсь,

Трачу жизнь на решенье проблем,

Что бессмертны, грешу, снова каюсь,

И мечтаю о странах иных,

Где мерцают нездешние пальмы,

Где бессмертен прозрения миг,

Где заря простирает к нам пальцы?

Там, в оазисах знойных пустынь, —

Тишь, прохлада, души очищенье,

Там – дыхание южных святынь,

Ярок свет, упоительны тени;

Там в шатре, под напевы веков,

Мне расскажет, как сводному брату,

Тайны жизни, секрет вещих снов

Император с руками в стигматах.

Но я – здесь, и поверь мне, поверь,

Мне не жалко, что я не сумею

В этом мире, где много потерь,

Вновь припасть к роднику чародея,

Не пройду по загробным пескам,

Не увижу миров, что чудесны…

Но Тебе посвятил я свой храм,

И к Тебе – слово, дело и песня.

Быть собой – значит жить для Тебя,

Потрясать своё сердце сияньем

С гор Твоих, и, в дороге скорбя,

За друзей восходить на закланье;

За отчизну, за ангельский дом,

Отдавать всё, что дорого, мило;

Только так сердце пышет огнём,

Только в этом – бессмертье и сила.

Я со шпагой своей выхожу

Против пушек и ядерных боен,

Взором смело и твёрдо гляжу:

Ты со мной – и я вечно спокоен.

Ты не бойся, Отец, за меня:

Не предам я Тебя, твердо знаю,

Ни в ночи, ни в сиянии дня,

Я, – поэт, человек, плоть земная.

Утоли мои печали

Светом солнечного дня,

Стуком маленьких сандалий

На дорожке у плетня,

Детским смехом, чистым взором,

Не спешащим разговором,

Красотой всея Земли

Жажду жизни утоли.

Дай мне, жизнь, поверить в Бога,

Что всегда сильнее зла,

И в придачу – хоть немного

Человечьего тепла.

Дай приют, что мне не тесен,

На столе – огонь свечи,

И ещё – немного песен,

Мной написанных в ночи.

Дай мне верные ответы

В споре памяти с судьбой,

И ещё – немного света,

Сотворённого Тобой.

Не знаю я, кто ты, не помню, кто я, —

Пастух? Псалмопевец? Воитель? Судья?

Охотник я или добыча?

При виде твоём сквозь простор бытия

Я вижу, как стая летит воронья,

Меня призывая и клича.

Когда я смотрю в эти злые глаза, —

Так в бездну, откуда вернуться нельзя,

Взирает архангел из рая, —

Я верю, зовет меня Божья стезя,

И я на неё уповаю.

Ведь, если я в этих очах утонул,

Внимая тот грозный и благостный гул,

Что слышат порочные души, —

Я верю: Господь и туда заглянул,

Чтоб я Его след обнаружил.

Цепочка следов сквозь столетнюю грусть

Протянется – ведаю я наизусть,

Кто сквозь эту душу промчался;

Темна, но прозрачна душа твоя, царь,

И я объясню, как дозволено встарь,

Что жил в ней Господь – и скитался.

Он ходит по нашим пустынным сердцам,

Он – нищ, Он – гоним, Он – тесним без конца,

Он ищет приют, словно сын без отца,

В твоём – и в моём бедном сердце.

Я пел, силясь горький твой дух побороть —

Струны моей тропкой прокрался Господь

Из совести – в разум, из разума – в плоть,

Из плоти – в меня, псалмопевца.

Да, отрок, пастух, псалмопевец, пророк,

К тебе перешёл мной накопленный Бог,

В тебе он поёт и рыдает;

Чтоб громче рыдал он, звучал в тишине,

Копьём я тебя пригвождаю к стене,

Как Бога, что прежде таился во мне,

А ныне – тебя опаляет:

Ты знаешь, как горько, страдая в пути,

В себе потаённого Бога нести,

Как всё выжигает он в сердце?

Он вечен, он нищ, он настолько велик,

Что каждый – младенец, и муж, и старик —

Вмещает его не в молитву, а в крик —

Крик жизни, крик страсти, крик смерти.

Не бойся копья, не рыдай у стены,

Не трогай напрасно последней струны, —

Ведь пальцы на струнах преступно пьяны

Судьбой бесприютных скитальцев…

И, чтоб возвеличилось дело твоё,

Пронзая ударом насквозь бытиё,

Я жизнь выпускаю, как будто копьё,

Из царских, из воинских пальцев.

Я звезда. Тебе пою я песню,

Мать Христа.

Средь извечной темноты небесной

Я чиста.

Спи спокойно. Ты узнаешь вскоре,

Что в веках

Будут, будут слезы, будет горе,

Будет страх.

Будет, будет чёрное распятье

Рваться ввысь.

Ты – терпи, и, утешая братьев,

Верь, смирись.

Вспомни, вспомни голую пустыню,

Ночь, меня.

Вспомни, как кормила грудью сына

У огня.

Радуйся и пой под шум метели,

Будь живой

И над гробом, как над колыбелью,

Тоже пой.

Век пройдет, пройдет тысячелетье,

Жизнь и смерть.

Так же будут плакать в мире дети,

Мамы – петь.

Так же будут жертвы приноситься

На крестах.

И в сердцах людей продолжит биться

Тот же страх.

Знаешь, в мире звёзд страданье то же.

Мы горим…

О, не дай нам, превратиться, Боже,

В горький дым!

Плачут реки, горы, океаны,

Небосвод…

«Или, или, лима савахфани!» —

Мир поет.

Пой младенцу, пой живую песню

В темноте,

Чтобы, к звёздам вознесясь небесным

На кресте,

Вспомнил он твои простые звуки,

Песнь небес,

Вынес все назначенные муки

И воскрес.

Волхвы не знали, кто ты и откуда,

Когда несли дары тебе, когда

На небосклоне времени, как чудо,

Зажглась твоя бессмертная звезда.

Тебе же предстоит расти душою,

Вбирать в себя всю мудрость прошлых лет,

Чтоб сделать жизнь прозрачною, большою,

Чтоб над людьми мерцал твой звёздный свет.

Живи. Расти. Когда-нибудь, о Сыне,

В саду стерев со лба кровавый пот,

Ты вспомнишь ночь в заснеженной пустыне,

Где ты рождён для бедствий и невзгод.

Да будет так. Свершится воля Божья.

И крест, и вознесенье – впереди.

Звезда, веди волхвов по бездорожью,

Открой им все грядущие пути.

Но лишь когда над каменной пустыней

Возвысятся кровавые кресты,

Волхвы увидят смерть твою, о Сыне, —

Да будет так, – они поймут, кто Ты.

Да будет так, как хочет Бог:

Суров скитания итог.

И ты, переступив порог,

Не зажигай огня.

Войди в тот дом, в котором ты

Узнал стремленья и мечты,

Взгляни в себя из пустоты

Законченного дня.

Во тьму, как в зеркало, вглядись:

Ты понял, что такое жизнь,

Замкнулся путь крестин и тризн,

На плечи давит ночь.

И в темноте не угадать,

Куда идти, к кому взывать,

Но тихой песни благодать

Способна всем помочь.

Взгляни на огонёк свечи,

Перестрадай, перемолчи:

Вот так сгорел и ты в печи

Прошедших буйных лет.

Но за границей естества

Твоя душа всегда жива,

И в памяти всплывут слова:

Да будет в мире свет.