Читать книгу Дело всей смерти - Андрей Крюков - Страница 2

Весь день лейтенанта Зацепина в подземном учебном центре был расписан по минутам. Первое, что он видел после утреннего пробуждения, – листок с распорядком. Не будь этого списка – трафарета предстоящего дня – перед глазами, Зацепину гораздо труднее было бы вставать, включаться в жизнь. Просыпаясь, он вспоминал о своем фантастическом, невероятном задании и думал, что сон продолжается. Но листок на стене с многочисленными пунктами, скрупулезно отмеряющими время занятий и отдыха, говорил ему: нет, ты смотришь не сон, тебя действительно готовят к внедрению в рай.

Деловой, бюрократический вид расписания вносил в фантасмагорию струйку обыденности, и это настраивало Зацепина на будничный ритм. Он вскакивал с койки, натягивал тренировочный костюм, выбегал из своей комнатки и устремлялся по коридору – в дверь с круглым окошком, за которой был спортивный зал.

С раннего утра распорядок брал Зацепина в твердые руки и вел, словно по лестнице, пунктами-ступеньками к вечернему отбою. Отлаженный механизм, в который вставили Зацепина, ни на минуту не выпускал лейтенанта из своих шестеренок. Будь Зацепин предоставлен сам себе, его изгрызли бы сомнения. Снова и снова он терзал бы себя вопросами: «Не попал ли я в сумасшедший дом?», «В порядке ли с головой у всех этих генералов и полковников, будто сказочные гномы, обитавших под землей, которые натаскивают меня шпионить за Богом?», «Не заявить ли мне прямо, что я не желаю участвовать в фарсе, хочу ясности?»…

Интенсивная, всепоглощающая учеба отодвигала эти мысли на задний план. К тому же военная дисциплина, субординация не располагали к проявлению любопытства, призывали к сдержанности.

«Должно быть, разговоры о заброске на небо – только легенда, прикрытие для готовящейся операции, связанной с религией, церковью, – решил Зацепин. – Рано или поздно начальники перестанут шифровать свои намерения, откроют карты».

Он заставлял себя сосредоточиться на подготовке. Не мог не видеть: хоть в деле полно странного, штука затевается не рядовая. Ему уготована роль в операции стратегического масштаба. Это наполняло Зацепина энтузиазмом. Выходит, он все же не зря по полной выкладывался в чекистской школе. Теперь он не упустит удачу, в подземном городе тоже сумеет показать себя. Он будет и здесь первым учеником!

Кроме Зацепина, в райские разведчики готовили трех офицеров, имеющих солидный опыт оперативной работы. С капитаном Зуевым из Ленинграда, черноволосым, веселым красавцем, спортивная судьба год назад сводила Зацепина на борцовском ковре. Двое других, майор и капитан, тоже были спортсменами: рослые, отлично сложенные мужчины в расцвете лет. Зацепин гордился, что в подземном центре он на равных с этими заслуженными оперативниками, спортивными чемпионами. В одном вчерашний курсант школы Комитета государственной безопасности даже превосходил их: учиться для Зацепина было делом привычным, а они, чекисты со стажем, порядком подзабыли, что такое сидеть за партой.

Зацепин вызывал новых товарищей на откровенность, выспрашивал, что они думают о задании. Офицеры давали понять, будто не находят в охоте за Божьими секретами ничего удивительного, советовали не забивать голову рассуждениями.

– Приказы не обсуждаются, лейтенант. Меньше знаешь, крепче спишь, – посмеиваясь, говорил Зуев.

Однако их словам не хватало искренности. «Они, как и я, закрывают глаза на нелепость происходящего, прячут сомнения», – решил Зацепин…

Жизнь четверых слушателей – так называли будущих исполнителей операции «Борода Зевса» – протекала в маленьком периферийном секторе рукотворного подземелья, который Зацепин окрестил «кораблем». От остального города сектор отделяла бронированная, полуметровой толщины, плита-дверь. За ней через тамбур, где дежурила вооруженная охрана, путь лежал в неширокий длинный коридор с низким, в трубках люминесцентных ламп потолком, пластиковым полом. В облицованных деревом боковых стенах коридора располагались двери с круглыми застекленными окошками-иллюминаторами. Это напоминало палубу корабля.

Двери с окошками вели в жилые «каюты», два учебных класса, кабинеты начальника центра и руководителя программы, столовую, спортзал, в душевые и туалет, комнату караульного наряда. Все помещения – крошечные, тесные, как судовые кубрики.

Слушатели покидали сектор только на час в день для прогулки по подземному саду-оранжерее. Кроме них, на корабле постоянно находились врач и караульные. Преподаватели, инструкторы, уборщики, официанты появлялись в секторе и, выполнив свои обязанности, немедленно исчезали за бронированным валом входной двери. Лежащая под песчаным, волнисто барханным морем Каракумов, обитель слушателей своей закрытостью, автономностью была похожа не просто на корабль, а на подводную лодку.

Несмотря на столь уединенную дислокацию, команда разведчиков чувствовала себя в фокусе усилий множества людей, населяющих весь уникальный подземный объект – завод-крепость. Четверка офицеров, несомненно, была вершиной огромной пирамиды, где каждый кирпичик служил их подготовке. Работа цехов и лабораторий, мельком увиденных Зацепиным, обеспечивала существование глубинного гарнизона. В них же, очевидно, ковалось небывалое оружие для небывалой операции.

Руководитель программы Неелов намекал слушателям, что страна тратит на программу «Борода Зевса» почти столько же денег, сколько на космос.

– Вы – Гагарины тайного фронта! – ораторствовал Неелов. – Вы тоже покорите небо!

Вскоре выяснилось, что академик сравнивал подопечных с космонавтами не ради красного словца. Говорливый, щедрый на высокопарные фразы и патетику, всегда вдохновенно взвинченный, объятый творческим пламенем, ученый муж умел и в окружающих возбудить азарт познания.

Офицеры грызли чуждые науки, которыми их пичкали в катакомбном университете.

Первые недели подземных курсов были отданы теории. Слушатели собирались по утрам в классе, рассаживались за отдельные столики. Преподаватели – в форме и штатские – менялись через каждые сорок минут. Не верилось, что их лекции адресованы разведчикам, а не каким-нибудь семинаристам.

Ученики в погонах узнали содержание библейских Ветхого и Нового Заветов, познакомились с Кораном, откровениями Будды, иерархией античных богов. Слушатели поднаторели в догматах, постигли разницу между канонической религиозной литературой и апокрифами, разобрались в организации и управлении церквей.

К концу учебного месяца пошли уроки топографии и ориентирования. Офицеры запоминали рельеф ада и рая, рисовали планы небесных сфер. Ландшафты, архитектура потустороннего мира штудировались досконально, как карта района будущего разведпоиска. Преподаватель, водя указкой по развешанным схемам, бесстрастно приводил в цифрах расстояния от земли до рая, высоту окружающих его золотых стен, количество засовов на воротах небесного Эдема…

– Надо же, откуда такая точность! – не удержался от скептического возгласа Зацепин.

– Мы опираемся на последние научные данные, – наставительно сказал преподаватель-подполковник.

– Научные?! – Дух противоречия заговорил в майоре Круглове, старшем из слушателей. В группе его звали Дедом за основательность и тяжеловатый нрав, хотя деду было только тридцать шесть. – Наука отрицает религию. Вы говорите: Бог, рай – для конспирации, верно? Что вы скрываете?

Преподаватель, не ответив Круглову, продолжил лекцию. Когда подполковник вышел, разведчики переглянулись.

– Не помещается у меня все это в голове, – задумчиво поглаживая пальцем тонкие щегольские усики, проговорил капитан Зуев. – В непонятную игру с нами играют.

– А мы должны подыгрывать? Комедию ломать? – воскликнул порывистый, прямолинейный Непейвода, капитан. На его открытом, веснушчатом лице проступил румянец. – Я в органах не первый год, меня секретами не удивишь. Сколько можно тень на плетень наводить? Не доверяют нам, что ли?

– Правильно! – подхватил Зацепин. – Терпение наше испытывают. На дворе конец двадцатого века, а мы долбим это богословие, а зачем – не знаем.

Офицеры впервые позволили себе не скрывать чувств друг от друга. Они дали волю долго копившемуся раздражению, выплеснули наболевшие вопросы.

– Рай у них, видишь ли, научный факт, – ворчал Дед. – Глядишь, завтра скажут, что туда рельсы проложены, поезда ходят. А мы – глотай эту чушь… Или на самолете к Богу полетим, мужики?

– На ракете, – раздался голос от двери.