Читать книгу Комплект книг: Дух времени. Введение в Третью мировую войну / Четвертая мировая война. Будущее уже рядом / Складка времени. Сущность и критерии - Андрей Курпатов - Страница 7

Любая критика безудержного цифрового потребления, бессмысленного и бесцельного времяпрепровождения в Сети, неизбежно сталкивается с негативной реакцией активных пользователей социальных медиа. Аргументы, которые они используют, основаны на классической логической ошибке – «приписывание утверждений», а именно, что «интернет – это плохо».

Неважно, кто говорит об опасности избыточного цифрового потребления – я, или профессор Ульмского университета, директор Психиатрической университетской клиники в Ульме Манфред Шпитцер (автор термина «цифровая деменция»), или доктор медицины, профессор Университета Спиру Харет в Бухаресте Мариус Замфир (автор термина «виртуальный аутизм»), или Джарон Ланье, которого я не буду вторично представлять, или, наконец, писатель, журналист, финалист Пулитцеровской премии Николас Карр.

Всё это не имеет ни малейшего значения: всех нас обвиняют в том, что мы против новых технологий, развития, прогресса и т. д. Разумеется, это не так, но никто из критиков не замечает логической ошибки в своей аргументации. С другой стороны, это и неудивительно, ведь зависимый никогда до конца не признаёт своей зависимости, а то и вовсе её отрицает.

Упомянутый мной Джарон Ланье в своей книге «10 аргументов удалить свои аккаунты в социальных сетях» спокойно и методично ставит диагноз «цифровой социальной реальности». Вот его аргументы, основанные на фактах: социальные сети подавляют свободу воли (1), умножают безумие нашего времени (2); превращают нас в тупых озлобленных типов[63] (3); создают фальшивые новости и фальшивых людей (4); из-за этого всё, о чём мы говорим, становится бессмысленным (5); они разрушают способность к сопереживанию (6), делают нас несчастными (7); покушаются на наше экономическое благополучие (8); они делают политику невозможной (9); они ненавидят и разрушают человеческую душу (10).

Цифровая зависимость – бич нашего времени, который приводит к печальным последствиям, прежде всего, в сфере мышления. Не исключено, что здесь срабатывает и печально знаменитое когнитивное искажение «эффект Даннинга – Крюгера»[64]: чем ниже интеллектуальный уровень аудитории, тем более простые и короткие сообщения она готова воспринимать, а это один из мощнейших факторов радикализации.

Надо сказать, что многие специалисты ищут ответ на вопрос, почему общество настолько быстро и радикально поляризуется. Например, ещё один американский активист Эли Паризер обратил внимание на, как он его назвал, «пузырьковый фильтр» (ещё его называют «идеологический фрейм», а также описывают как феномен «эхо-камеры»).

Первое наблюдение Э. Паризера было чисто эмпирическим – он увидел, что при одном и том же запросе в Google, который сделали на своих компьютерах два разных пользователя, поисковик предложил им разные подборки. Оба вводили «ВР», но один увидел в выдаче информацию об инвестиционных возможностях, связанных с компанией British Petroleum, а другой – статьи о разливе нефти в Мексиканском заливе, где та же компания представала в совершенно другом свете.

Эли Паризер предположил, что рекомендательные системы различных сетевых платформ – от поисковиков до социальных сетей – формируют своеобразные фильтры, ограждая конкретного пользователя от информации, которая лично ему может не понравиться, ну или просто покажется неинтересной.

В 2011 году книга Эли Паризера «Пузырь фильтров: что интернет скрывает от вас» стала бестселлером New York Times и вызывала всеобщую озабоченность. Что если и в самом деле каждый из нас живёт в своём личном «информационном пузыре», создаваемом для нас технологическими гигантами? «Большой брат» уже рядом?

Даже Билл Гейтс отреагировал на публикацию Паризера, сообщив журналу Quartz, что социальные сети провоцируют ситуацию, при которой «вы общаетесь с единомышленниками, поэтому вы не рассматриваете, не обсуждаете и не понимаете другие точки зрения». «Это очень важно, – добавляет Б. Гейтс. – Это оказалось куда более серьёзной проблемой, чем я или кто-либо другой мог ожидать».

Тут же было проведено множество исследований, причём по разным методикам, которые показали, что феномен «пузырьковых фильтров» хоть и имеет место быть, но не сильно влияет на уже сложившееся поведение человека, по крайней мере, если речь идёт о его политических предпочтениях.

Но в том-то, собственно, и дело, что социально активную публику в США больше всего интересовало, не может ли быть, что платформы создают пузыри под «демократов» или, например, «республиканцев», не является ли это своего рода скрытой агитацией. И поскольку худшие предположения конспирологов не оправдались, все глубоко выдохнули и вернулись… в свои «пузыри».

Поскольку правда состоит в том, что «пользовательские пузыри», конечно, в любом массиве данных существуют, определяя кластеры информации, в пределах которых вам предложено существовать[65]. Это что-то вроде личного информационного лабиринта, являющегося подмножеством более крупных множеств.

Двигаясь по этому замкнутому контуру, вы постоянно оказываетесь примерно там же, где были совсем недавно, что подтверждает ваши установки, ваше отношение к тем или иным процессам.

«Включился механизм, подобный обратной микрофонной связи, – объясняет уже российский активист левого толка Данила Уськов. – Когда слишком сильный сигнал от микрофона выходит на колонки, а потом через них возвращается в микрофон, а затем опять попадает на усилительную аппаратуру. В итоге сигнал постепенно начинает усиливаться до бесконечности, превращаясь в оглушительный свист, избавиться от которого можно только при помощи разрыва замкнутой цепочки между микрофоном и колонками.

Собственно, сегодня любой человек живет в атмосфере этого оглушительного свиста. Он не может жить в обществе, не пользуясь интернетными социальными сетями и время от времени не входя в соответствующую форму коммуникации. Но если человек сам по себе ещё имеет возможность прервать воспроизведение этого оглушительного свиста, отключив, например, мобильный телефон и тем самым выпав из социума на время, то что делать с обществом и культурой? То есть с самим характером сигнала?

Цифровые технологии и интернет, по большому счёту, подвергают общество тестированию. Они как бы говорят: „Мы можем усиливать любой сигнал, делая его главенствующей формой общественной жизни. Но сигнал подаёте вы сами. Если в вас нет никаких ценностей и вы рассматриваете себя и других только лишь функционально, для пользы, то и форма общественной жизни будет соответствующая. Уж не обессудьте. А если в вас есть ещё какое-то иное содержание и вы можете предъявить нечто альтернативное, то тогда и форма общественной жизни будет иной…”».

И вот удивительная вещь… Часто приходится сталкиваться с мнением, что пользователя можно в каком-то смысле зомбировать некой информацией, которую он получает из Сети, и затем именно она – эта информация – определяет его взгляды. Но вот результаты крайне интересного, на мой взгляд, и достаточно масштабного исследования, которое провела большая группа социологов из Университета Дьюка в Северной Каролине.

Лицам, участвовавшим в этом исследовании, с помощью специального дизайна эксперимента чуть-чуть изменили новостную повестку: «демократы» стали получали больше «прореспубликанской» информации, а «республиканцы» – «продемократической».

Оказалось, что это не привело к снижению политической поляризации между указанными группами, а, напротив, она только усилилась. То есть «демократы» стали ещё больше «демократами», а «республиканцы» – ещё больше «республиканцами».

Иными словами, никакого «зомбирования» противоположным дискурсом не произошло, никого альтернативные новости «не перековали». Наоборот, уже существовавший до этого у испытуемых дискурс лишь обретал новое дыхание, когда они сталкивались с тем, с чем внутренне, по каким-то причинам, не согласны.

После скандальных выборов Д. Трампа в 2016 году дискуссия о «пузырьковых фильтрах» получила второе дыхание. Так, Мостафа М. Эль-Бермави, работающий в технологической компании WorkZone, занимающейся программным обеспечением, вице-президентом по маркетингу, описал для Wired свой опыт участия в этой президентской гонке.

«В 2016 году, за день до выборов в США, я сравнил количество подписчиков в социальных сетях, эффективность веб-сайтов и статистику поиска в Google Хиллари Клинтон и Дональда Трампа, – пишет Мостафа. – Я был шокирован, когда данные показали степень популярности Трампа. […] Я заметил, что второй по популярности статьёй в социальных сетях за последние шесть месяцев „Почему я голосую за Дональда Трампа“ поделились 1,5 миллиона раз. Однако эта история так и не попала в мою ленту новостей на Facebook[66]. Я спрашивал многих своих либеральных нью-йоркских друзей, и все они говорили, что никогда её не видели. […]

Так как я либеральный житель Нью-Йорка, несколько месяцев назад моя лента Facebook была заполнена контентом #ImWithHer или #FeelTheBern в дополнение к заголовкам наподобие „Обама – величайший”, которые я был счастлив видеть. Меня изолировали, я видел только статьи из либеральных СМИ, таких как New York Times и Washington Post. Хотя я знаю, что важно скептически относиться к средствам массовой информации, даже критический взгляд становится менее острым, когда он попадает в засаду односторонней пропаганды. […]

Наше цифровое социальное существование превратилось в огромную эхокамеру, где мы в основном обсуждаем схожие взгляды с единомышленниками и никаким образом не можем проникнуть в другие социальные пузыри. […] Социальные пузыри, созданные для нас Facebook[67] и Google, формируют реальность вашей Америки. Мы видим и слышим только то, что нам нравится. До результатов выборов больше половины из нас не осознавали, что другая половина страны была настолько разочарована, что решила избрать Трампа. Мы все думали, что Клинтон легко сокрушит Трампа на этих выборах, учитывая, сколько чуши он наговорил. […]

Многие реальные сообщества уже разделены по цвету кожи, классу, политическим и культурным взглядам. Facebook, Google и другие сети – это наши онлайн-сообщества, и они также разделены. […] Интернет лучше способствовал межобщинному диалогу восемь лет назад, когда Обаму впервые избрали. Из-за этого Америка была в лучшем положении».

Всё это позволяет сделать и более общий вывод: индивидуальный новостной «лабиринт», в котором мы находимся, служит нам своего рода защитой от психологического дискомфорта при столкновении с чем-то незнакомым, непонятным, с тем, что вызывает у нас внутреннее неприятие.

То есть проблема глубже, чем могло показаться на первый взгляд.

Во-первых, само информационное пространство, которое изобилует политическими новостями со всех концов света, – а столько новостей, сколько потребляет современный человек, он не потреблял никогда, – создаёт эффект политической радикализации общества.

Причём, как выясняется, радикализация увеличивается и в том случае, если человек сталкивается с публикациями, которые вызывают у него негодование, и в том случае, когда он намеренно потребляет определённого рода политические «дискурсы» (так поступает, например, каждый третий американец – одни целенаправленно заходят на, условно говоря, «прореспубликанский» Fox News, другие – на «продемократический» CNN).

Во-вторых, проведённые исследования показывают: чем сильнее радикализация настроений в обществе, тем хуже восприятие одной конкурирующей социальной группой представителей группы-оппонента. То есть начинают срабатывать уже давно известные психологии эффекты – «свой – чужой» (М. Шериф), «мы – они» (А. Тэшфел), – вызывающие страх и взаимную агрессию.

В исследовании социологов из Пенсильванского университета и из центра по переговорным стратегиям Beyond Conflict в Бостоне была предпринята попытка понять, какие установки и намерения социальная группа, находящаяся в одной части политического спектра, предполагает у группы-оппонента на свой счёт[68].

Было установлено, что метапредрассудки и метагуманизация характеризуются сильным негативным уклоном: «Мы думаем, что у других групп более враждебное отношение и намерения в отношении нас, чем на самом деле». Причём этот эффект наблюдается как на индивидуальном, так и на групповом уровне – то есть по отношению и к конкретным людям из группы, и к группе в целом.

Если же к политическому метавосприятию добавляется ещё и этнический, а также религиозный фактор, что мы сейчас наблюдаем сплошь и рядом, то уровень политической агрессии, продиктованной этими метаэффектами, становится ещё выше.

Негативное метавосприятие усиливает агрессию со стороны тех, кого мы подозреваем в том, что они плохо к нам относятся, те видят, что мы недоброжелательны к ним, и включается эффект самоподтверждающихся прогнозов, провоцирующий реальные конфликты.

В-третьих, поскольку «пузыри-лабиринты» выполняют роль своеобразной психологической защиты от некомфортной для человека информации, значительная часть общества вообще дистанцируется от политики. Как следствие, чем активнее «элита» (в понимании В. Парето) пытается ангажировать потенциальный электорат в свою пользу, тем больше она от него отдаляется. По крайней мере, большая часть населения решает для себя игнорировать политические проблемы.

Так что наивно полагать, что современная политика – это то, что может всерьёз заинтересовать большие социальные слои, особенно если речь идёт о молодых людях, совершенно выпавших из исторического дискурса («кризис исторического сознания» отмечается как в России, так и во всём мире: разрушение памятников Колумбу в США, демонтаж в ряде европейских стран памятников советским воинам, победившим немецкий фашизм, и т. д.).

Напротив, в обществах накапливается усталость от «политических проблем», возникает специфическая отчуждённость, нежелание даже думать о том, что происходит в сферах, которые так далеки от реальных нужд конкретных людей, их интересов и просто понимания.

Политически «пассивное большинство» всё больше замыкается в своих «лабиринтах-пузырях», где благодаря тем самым рекомендательным системам царят котики, бугагашечки, красивые виды и откровенный идиотизм.

Кажется, что для политической стабильности это в каком-то смысле и не такое плохое развитие событий – граждане тихо-спокойно сидят по своим «цифровым квартирам» и никак не препятствуют ни политическому процессу, ни экономическим отношениям.

Однако всё большее количество исследователей склоняются к мысли, что пресловутая «социальная атомизация» парадоксальным образом ведёт к социальным действиям, но не организованным, без какой-то чёткой цели и замысла, а как «чистый протест», «бунт», «восстание толпы».

«Связи между людьми в арабских обществах значительно изменились за последние несколько лет, – пишет профессор политологии Каирского университета Нурхан Эль-Шейх. – Люди очень заняты своей повседневной жизнью. Они не знают окружающих, хотя и работают вместе. Они чувствуют себя неудовлетворёнными одновременно и работой, и семьёй. […]

В последние годы сегмент „невидимых”, которые чувствуют себя игнорируемыми обществом, в арабских странах значительно расширился. Это группа, которая не определяется возрастом, этнической принадлежностью или религией. Самая важная её характеристика – уход от общества и потеря интереса к общественным делам. Данное явление получило название „атомизация”. […]

В политическом плане теряется влияние организаций, которые обычно были своего рода посредниками между политиками и обычными гражданами; политические партии, профсоюзы и ассоциации слабеют. Это приводит к раздроблению населения на разрозненные группы. Всё чаще граждане обращаются к политическим вопросам на индивидуальном уровне.

Такое распыление стало результатом многих факторов. Среди наиболее важных – социальные сети и интернет. Предполагается, что социальные сети улучшают взаимодействие между людьми, и это отчасти верно. Однако, с другой стороны, они уменьшают прямой живой контакт лицом к лицу в обществе, институтах и даже в семьях. Сегодня семьи тоже раздроблены. […]

Одним из наиболее важных последствий „кризиса атомизации“ является кризис идентичности. Основные потребности человека включают семью и общество. Их нельзя чётко разделить. Тем не менее, когда мы вступили в атомизированный мир, что-то внутри нас изменилось. Создавая систему для отдельных лиц, а не для сообщества, мы коренным образом изменили способность людей жить неатомизированной жизнью, формировать здоровые связи и поддерживать их. Налицо психосоциальный конфликт, который включает в себя непонимание своей социальной роли и чувство изоляции. […]

Ещё одним из последствий является анархизм. Люди выходят на улицы и образуют огромные бурлящие толпы. Из-за того, что они раздроблены, их легко воспламеняют мелочи. При этом разрозненные массы населения могут объединяться через интернет в большие временные группы без какой-либо чёткой идентичности. Эти дрейфующие группы с большой вероятностью быстро распадаются или поглощаются другими группами.

Одна из главных особенностей недавних восстаний – это то, что они начинались спонтанно и распространялись как лесной пожар, охватывая всё общество. Поводы для самых бурных манифестаций в арабском мире были неочевидны. Это был спонтанный, неорганизованный выход на улицу. Многие из них были вызваны событиями, которые, как полагали правительства, совсем не должны были предполагать такого взрыва массовых эмоций. То, что начиналось как протест против относительно незначительных решений, перерастало в общенациональное движение. Атомизация – главный фактор, побуждающий так много людей присоединяться к волнениям и беспорядкам, вместо того чтобы участвовать в политических спорах и дебатах».

Сейчас, когда мы смотрим на карту мира, кажется, что на ней уже не осталось места, где бы не происходили подобные эксцессы – бунты, не имеющие смысла и цели. Зачем после абсурдного штурма Капитолия позировать на столе сенатора? Что это за абсурдные демонстрации против прививок и вышек 5G? Чего вообще хотят добиться «жёлтые жилеты»?

И так по всему миру, включая свержения правительств в Мали, Мьянме, Гвинее, Судане, Буркина-Фасо, Пакистане, Шри-Ланке, падение Кабула, и это не считая неудавшихся переворотов в Армении, Иордании, Гвинее-Бисау и множества других восстаний-беспорядков. Это только за последние два года.

Бунт, перефразируя А. С. Пушкина, «бессмысленных и беспощадных» не оставляет сомнений, что «цифровая эпоха» уже кардинально трансформировала человека и производит, по сути, совершенно новый тип психики.

И возможно, ключевой его особенностью является именно изменение самого характера «социального»: утрата социальных навыков, социальная атомизация, «пузыри-лабиринты» информационного потребления, радикализация и склонность к почти спонтанным протестам.

«Ты получишь то, что заслужил!»

Неслучайно такой фурор произвёл фильм «Джокер» (2019) режиссёра Тодда Филлипса с Хоакином Фениксом в главной роли. При рекордно низком бюджете для фильма, снятого по знаменитым комиксам (55–70 млн долларов), он собрал в прокате больше миллиарда. На Венецианском кинофестивале «Джокер» получил «Золотого льва», на «Оскаре» был представлен аж в одиннадцати номинациях, получил «Золотые глобусы», «Грэмми», премию «Гильдии киноактёров США» и т. д.

Главный герой фильма – отвергнутый обществом Артур Флек. Клоун-неудачник, которого увольняют с грошовой работы, и психически больной человек. В своём клоунском наряде он убивает трёх мужчин, которые издеваются над ним в вагоне метро. Самый богатый человек Готэм-Сити миллиардер Томас Уэйн выступает с видеообращением. Трое погибших – сотрудники его компании, которым отомстили за их успешность. Он называет убийцу «клоуном», и это даёт старт мятежу.

В одной из последних сцен фильма Артур появляется в прямом эфире на шоу Мюррея, который прежде высмеивал его в своей программе и даже назвал «Джокером». Они начинают спорить о том, что смешно, а что нет. Артур смеётся, рассказывая Мюррею в исполнении Роберта Де Ниро о своих убийствах. Тот в ответ, символизируя собой всю прежнюю культуру, отказывается продолжать этот разговор.

«А хочешь другую шутку, Мюррей? – спрашивает его Артур напоследок, пока они всё ещё в прямом эфире. – Что ты получишь, если смешаешь психически больного одиночку с обществом, которое игнорирует его и обращается с ним, как с мусором?! Я скажу, что ты получишь. Ты получишь то, что заслужил!» И стреляет Мюррею в голову.

После этого нам показывают Готэм-Сити, охваченный бунтом, – крики, погромы, насилие, выстрелы, всполохи пламени… И всё это делают люди в масках – в таких же, как клоунский грим Артура. Джокер переживает абсолютный триумф.