Читать книгу Найди то, не знаю что… - Андрей Ланиус - Страница 14

Еще минут сорок в доме царила обычная утренняя суета.

Было слышно, как Ключник заваривает чай на веранде, к которой, очевидно, примыкала кухня, как хлопает дверцей холодильника.

Сиделка носилась взад-вперед по лестнице, как угорелая.

Но вот Ключник вышел из дома, очевидно, через парадное крыльцо, и вскоре оказался в поле зрения Пережёгина, направляясь к тыльному забору по узкой тропинке мимо кустов сирени, за которыми притаился незваный гость.

Внезапно Ключник замер, как вкопанный. Создавалось впечатление, что он учуял чужой запах, и сейчас пытается определить его источник.

Но на самом деле он смотрел на ту грядку, откуда Пережёгин умыкнул табурет.

– Майя Григорьевна! – крикнул Ключник на такой высокой ноте, что его надтреснутый басок перешел в подобие визга.

Из окошка второго этажа высунулась перепуганная сиделка.

– Зачем вы убрали мою табуретку? – сварливо выговорил ей хозяин. – Я же просил не трогать ее.

– Больно мне нужно трогать вашу табуретку! – осмелев, ответила сиделка. – А то у меня других забот мало.

– Куда же она подевалась?! Мы с вами в доме вдвоем. Тетушка не в счет. Что, у табуретки ноги выросли?

– Почем мне знать! – отрезал сиделка, которая на этот раз, похоже, не чувствовала за собой никакой вины. – Говорила ж вам: собаку надо завести. А то ведь в ваш двор кто угодно ночью может залезть. Хорошо еще, что в дом не забрались – окна-то нараспашку. А табуретку мог какой-нибудь ранний рыбак прихватить. Для удобства.

– Ладно, ступайте, – махнул рукой Ключник.

Он потоптался на тропинке еще немного, бормоча:

– Совсем обмельчал народ. Надо же, уперли с участка мою любимую табуретку! А ведь Дина тоже советовала завести пса, непременно свирепого, чтобы мог на куски разорвать, и спускать его на ночь с цепи. Ладно, вот покончим с этим делом, тут же присмотрю подходящую собачонку.

Он двинулся дальше и вскоре свернул за угол, где еще через пять метров в штакетнике была устроена калитка. Толкнув ее, Ключник вышел на неприметную тропинку между участками и направился по ней в сторону станции.

Выждав для верности еще пяток минут, Пережёгин выбрался из своего укрытия, разминая затекшие мышцы.

Табуретку он водрузил на отмостку перед раскрытым окном и в два приема забрался в коридор.

Убирать табуретку с глаз посчитал излишним занятием. Ведь Ключник, почти наверняка, вернется через парадный вход. А если и заметит невесть откуда появившуюся табуретку, то решит, что это дело рук Майи.

Помня те строгие наставления, которые Ключник давал сиделке, Пережёгин не особенно осторожничал, твердо ступая по скрипучему полу. Для начала осмотрел помещения первого этажа, заглянул на просторную летнюю веранду, к которой сбоку действительно примыкала кухня с газовой плитой.

Затем поднялся по витой лесенке на второй этаж.

Чуть правее виднелись ступеньки, ведущие в мансарду.

Они скрипели гораздо меньше старой лестницы.

К удивлению незваного гостя, дверь Ключник оставил открытой.

И вот уже Пережёгин внутри помещения.

Мансарда занимала всё пространство от одной до другой боковой стены дома и наводила на мысль о домашнем варианте картинной галереи.

Правда, холст здесь экспонировался только один, зато внушительных размеров. Пожалуй, два на три метра, определил на глазок визитер. Холст был заключен в массивную золоченую раму, к нижней горизонтали которой крепилась табличка с четкой надписью: «И. Айвазовский. Шторм в заливе».

Так вот о каком шторме говорил Ключник!

Собственно, даже без таблички Пережёгин догадался бы, что перед ним полотно Айвазовского. Точнее, подделка под него. Но мастерская подделка.

Очевидно, именно эту картину шайка намеревалась продать простодушному покупателю под видом оригинала.

Пережёгин хоть и позиционировал себя как дилетанта в живописи, но о творчестве Айвазовского представление имел. Много лет назад, по случаю, «генерал» Морозов просветил его на этот счет.

Айвазовский считается автором более шести тысяч художественных произведений, правда, в это число входят его эскизы, наброски, рисунки и прочее.

Непревзойденный мастер морского пейзажа, Айвазовский – один из наиболее «похищаемых» художников, кроме того, он держит своеобразный рекорд по количеству подделок его работ.

Да и могло ли быть иначе, если на его картины, особенно крупноформатные, существует устойчивый спрос?

Не последнее место среди покупателей, жаждущих заполучить «настоящего Айвазовского», занимают состоятельные армяне. Ведь подлинная фамилия живописца – Айвазян, так как же уважающему себя армянину не иметь дома хотя бы одной картины прославленного земляка? Перед соседями неудобно…

Ну, ладно, Айвазовский – Айвазовским, но где же «Банковский мостик»?

А ведь холст, скорее всего, находится где-то здесь, в ожидании своего покупателя.

Пережёгин огляделся.

Вся мебель в мансарде скучилась у дальнего окна, оставляя свободным остальное пространство.

У стены стояла старая металлическая кровать с никелированными шарами на спинках. Постель была застлана кружевным покрывалом, которое свешивалось почти до пола. Над изголовьем возвышалась целая гора подушек и подушечек в таких же кружевных наволочках.

Не иначе, тетушкино наследство, являвшееся для рецидивиста Ключника эталоном комфорта и хорошего вкуса, подумалось Пережёгину.

Напротив кровати, у другой стены, высился вместительный современный холодильник, рядом с ним громоздился шкаф, несомненно, перекочевавший сюда, как и кровать, из пятидесятых годов прошлого века.

Несколько поодаль стоял обеденный стол, а вокруг него – с полдюжины плетеных кресел.

Как говорится, ничего лишнего.

Стены и потолок были обшиты свежевыструганными сосновыми досками, всё еще источавшими легкий запах смолы.

Пережёгин открыл шкаф и заглянул внутрь.

Нет, «Банковский мостик» здесь определенно не поместился бы.

На многочисленных полочках выстроились тесными рядами баночки с красками, растворителями и еще какими-то химикатами, а также стаканчики с кистями, ножичками и прочими инструментами, требовавшимися для художественного творчества либо реставрации старых полотен.

Нечто подобное Пережёгин уже видел, причем совсем недавно.

Ну, конечно, в комнате профессора. Так он, значит, не только химик, но еще и художник? Любопытно…

Пережёгин аккуратно закрыл дверцы шкафа, и в ту ж секунду его слух уловил легкое поскрипывание ступенек. Кто-то поднимался в мансарду, находясь совсем рядом. Но только не Ключник, у того была куда более тяжелая поступь.

Впрочем, «народному эксперту» не оставалось ничего другого, как немедленно спрятаться в единственном подходящем для этого месте – под кроватью.

Что он и проделал не без лихости.

По счастью, кружева на покрывале имели то же свойство, что и ветви сирени.

Пережёгин мог наблюдать через многочисленные мелкие просветы за событиями вокруг, сам оставаясь невидимым.

Дверь скрипнула, и в мансарду ступил Вадим Эдуардович. В руках он держал тубус коричневого цвета.

– Уф! Добрался, наконец, – выдохнул отставной профессор. – Нет, что ни говори, а всё же дальняя дорога утомляет. Хорошо бы немного взбодриться… Ну-ка, глянем, нет ли чего в холодильнике? – Он открыл дверцу: – О, армянский коньяк! Продегустируем, пожалуй. – Усиков сделал глоток прямо из горла и поставил бутылку на место, после чего расположился в одном из кресел, пристроив тубус на коленях.

– Что же мне делать с этим сюрпризом? – подняв глаза к потолку, вопросил он кого-то, ведомого лишь ему одному. – Сказать им сразу или после? Нет, сразу нельзя, ведь они должны привести покупателя. Нельзя портить спектакль импровизацией, которая может еще и сорваться. Ладно, пока я его спрячу, но куда? В холодильник? Нет, они же будут его открывать. В шкаф? Но там всё заставлено. Ага, положу на шкаф… – Он поднялся, примостил тубус сверху, затем отошел к центру мансарды: – Нет, так тоже не пойдет. Его хорошо видно со всех точек. Брат спросит: «Что это такое?» А после меня же обвинят в том, что я сломал им всю игру. – Усиков вздохнул и снова огляделся: – Ага! Спрячу его пока под кроватью, а после достану.

Профессор хотел наклониться, но вдруг заохал и схватился за поясницу:

– Ох, старость – не радость, верно говорит народная мудрость.

После довольно продолжительной паузы он уронил тубус на пол и катнул его ногой вглубь, прямо на Пережёгина.

– Ладно, может, Гена сподобится его достать. Но ведь и у него радикулит. Ба! Да мы попросту передвинем кровать, она же на колесиках…

Перспектива для наблюдателя была малоприятной, притом, что внезапно возникшую ситуацию теперь предстояло постоянно держать на дополнительном контроле.

Между тем, Вадим Эдуардович уселся в другое кресло, лицом к двери, мурлыча под нос какой-то бравурный мотивчик.

Прошла еще минута-другая, и в нижнем коридоре послышались громкие голоса нескольких человек. Кажется, один из голосов принадлежал Дине.

«Значит, вся шайка в сборе, – подумал Пережёгин. – Вот и хорошо. Однако же, здесь столько пыли! Как бы мне не чихнуть вдобавок ко всему. Вот тогда будет весело».