Читать книгу Кейнс и левое кейнсианство для России - Андрей Леонидов - Страница 5

[Глава 1 книги 3]

[Главы 3-7 являются изложением и цитированием глав 1-5 глав книги 3

«Трактат о денежной реформе» (Кейнс, 1923)

[Прошло еще 2 года. Мир в конце 1920 пережил экономический кризис и почти весь 1921 наблюдалась депрессия и дефляция. Кейнс осознал, что дело не в частных просчетах отдельных министров финансов, а в ошибочности общих принципов экономической политики, рассчитанной на восстановление прежних довоенных уровней национальных валют. Он сформулировал программу глобальной корректировки денежной системы.]

«Мы доверяем дело сбережения частным лицам и побуждаем сберегающих помещать свои средства главным образом в денежные документы. Мы возлагает ответственность за производство на предпринимателя, побуждаемого преимущественно стремлением к получению прибыли, которую он пожинает в форме денег. Те, кто не является приверженцем коренных преобразований современного социального уклада, полагают, что указанные начала как отвечающие человеческой природе имеют большие преимущества. Но они не могут правильно функционировать, если то мерило, которое они предполагают устойчивым, – деньги, является неустойчивым.» [1, c. 86]

«Часто полагают, что издержки производства сводятся к трем элементам: вознаграждению рабочей силы, предпринимателя и прибыли на капитал. Но существует еще и четвертый элемент – риск; и вознаграждение за риск является самым тяжелым, но вместе с тем наиболее легко устранимым бременем для производства. Момент риска сказывается наиболее сильно при неустойчивости денежной единицы. Денежные реформы, которые привели бы здоровым принципам денежного обращения в Англии и во всем Мире, уменьшили бы элемент риска, от которого в настоящее время мы терпим непомерный ущерб.»

«Часто утверждают, что научное изучение вопросов денежного обращения невозможно. Чего нам не хватает, так это скорее ясного анализа реальных фактов, чем способности понять уже проведенный анализ. Если новые идеи, всплывающие в разных местах, здоровы и верны, то они рано или поздно пробьют себе дорогу.»

«Значение денег заключается в их покупательной способности. Изменение стоимости денежной единицы, влияющее единообразно и равномерно на все хозяйственные явления, не влечет за собой никаких последствий.» [1, c. 87]

«Отсюда следует, что изменение стоимости денег, или, что то же самое, изменение уровня цен, приобретает социальное значение лишь постольку, поскольку его влияние неодинаково… Изменение стоимости денег, наблюдаемое с 1914 года, приняло такие размеры, что оно вместе со всеми своими последствиями является одним из самых примечательных феноменов хозяйственной истории современного мира.»

«Во время наполеоновских войн и в непосредственно следовавший за ним период наибольшее колебание цен в Англии в течение одного года равнялось 25 %, а наиболее высокий уровень цен в первой четверти XIX века которую мы привыкли считать самым длительным периодом в истории английского денежного обращения, был едва лишь вдвое выше прежнего уровня цен,» и этот подъем длился целых 13 лет. Сравним с этим невероятные колебания последних 9 лет.» (табл. 4)

Табл. 4. Индексы оптовых цен в процентах к 1913 [1, c. 88] [У Кейнса таблица погодовая, но общие тенденции хорошо проглядываются и при пропусках]

* – Первое полугодие.

Кейнс отмечает, что, как видно из таблицы, независимо от стран, нет части света, которая была бы избавлена от сильных ценовых сдвигов: в Соединенных Штатах, где золотой стандарт остался в прежней силе; в Японии, которой война принесла больше выгод, чем затрат; в нейтральной Швеции – в этих станах изменения стоимости денег оказались сопоставимы с таковыми в Англии. С 1914 по 1920 годы имела место инфляция. С 1920 года страны, сумевшие стать хозяевами своего финансового положения, сократили предложение денег и испытали все последствия дефляции.

Кейнс обратился сначала к исследованию влияния инфляции, но затем и дефляции. Дефляцию он считает более вредной.

3.1. Влияние изменения стоимости денег на распределение благ

[1.1 книги 3]

Кейнс принял тройственное распределение общества: класс рантье (инвестирующий класс), класс предпринимателей и класс получающих заработную плату, понимая, что эти классы могут и пересекаться.

I. КЛАСС РАНТЬЕ

«Договоры об уплате денежных сумм в определенные сроки должны будут существовать до тех пор, пака деньги вообще ссужаются, или даются взаймы.» [1, c. 90]

К началу XX века какие договора привели к разделению имущего класса на две группы – «предпринимателей» и «рантье» – нередко с противоречивыми интересами, хотя часто это пересекающиеся группы.

«Класс предпринимателей имеет возможность привлекать к поддержанию своих предприятий не только свое собственное состояние, но и сбережения общества в целом… В течение ста лет эта система действовала в Европе с небывалым успехом и способствовала накоплению средств в небывалой до того степени. Сберегать и капитализировать было одновременно обязанностью и наслаждением весьма многочисленного класса… Мораль, политика, литература и религия этого времени заключили тесный союз для поощрения сбережений. Бог и Мамон были примирены. Мир на Земле людям состоятельным! Богатый мог попасть в царство небесное, если только он был бережлив. Новая гармония снизошла с небесных сфер» [1, c. 90]

«Помещение капиталов ширилось и умножалось… И весь счастливый опыт XIX века создал убеждение, что так будет продолжаться и впредь, а предостерегающие катастрофы прошлого были забыты. Казалось, забыли про отсутствие исторической гарантии того, что деньги всегда останутся одинаковой массой определенного металла или что их покупательная способность останется неизменной. И все же деньги представляют собой не что иное, как время от времени обнародуемое государством законное платежное средство для выполнения денежных обязательств… Нет страны с историческим прошлым, где, начиная с зачатков хозяйственного развития, мы не наблюдали бы неизменного падения реальной стоимости следующих одно за другим платежных средств, игравших роль денег. И это прогрессивное падение стоимости денег в процессе исторического развития не является случайностью; оно может быть сведено к двум моментам – нужде в деньгах правительств и решающему влиянию класса должников.» [1, c. 91]

«Печатание законных платежных средств являлось и является последним резервом, крайней мерой всякого правительства; и ни одно государство или правительство не согласится объявить себя банкротом и не позволит низвергнуть себя прежде, чем прибегнет к этому средству, находящемуся в его расположении.» [1, c. 92]

«В силу обычной роли денег в повседневной жизни это слишком легко забывают, и деньги как таковые рассматриваются как абсолютное мерило стоимости… События всего XIX века благоприятствовали созданию подобных иллюзий. В первую четверть этого столетия на смену очень высоким ценам периода наполеоновских войн пришло быстрое повышение стоимости денег. В последовавшие за этим 70 лет, не считая немногих кратковременных колебаний, цены обнаружили тенденцию к падению и в этом отношении достигли своего низшего предела в 1896 году.»

«Приблизительно одинаковый уровень цен был в 1826, 1841, 1855, 1862, 1867, 1871 и 1915 годах, равно как на одном уровне были цены в 1844, 1881 и 1814 годах. Если индекс цен в 1914 году принять за 100, то за промежуток времени с 1826 по 1914 наиболее сильное отклонение вверх и вниз составило всего 30 пунктов, то есть индекс цен никогда не поднимался выше 130 и не опускался ниже 70. Нет ничего удивительного, что создалось убеждение в устойчивости денежных обязательств с длительными сроками. » [1, c. 93]

«Покупательная способность годового денежного дохода в общем возрастала. С 1826 по 1896 годы … капитальная стоимость консолей [т.е. облигаций консолидированных инвестиционных фондов,] неизменно, за исключением кратковременных отклонений в обратную сторону, возрастала с 79 до 109 пунктов, в то время как покупательная способность годового дохода … повысилась на 50 %. Но, помимо улучшения курса консолей, они доказали свою устойчивость. В царствование Виктории, если не считать годов кризиса, консоли никогда не падали ниже 90, и даже в 1848 году, [году всеевропейской революции,] когда зашатались троны, средняя годовая цена упала только на 5 пунктов… Что же удивительного, если наши отцы считали покупку консолей прекрасным помещением капитала!»

«Так в течение XIX века образовался обширный, могущественный, уважаемый класс людей, зажиточный в отдельности и очень богатый в целом, не владеющий ни недвижимостью, ни землей, ни предприятиями, ни благородными металлами, но только свидетельством на получение ежегодного дохода в деньгах, определенных законом. К такому помещению капиталов прибегали в особенности люди среднего сословия – это своеобразное явление и гордость XIX века. Привычка и необдуманный опыт создали для подобного помещения капиталов неоспоримую славу полной безопасности.»

Во время и после войны реальная стоимость денег понизилась в Англии приблизительно наполовину, во Франции – в восемь раз, в Италии – в двенадцать раз, почти всякую ценность деньги потеряли в Германии, в государствах, образовавшихся на месте бывшей Австро-Венгерской монархии, и в России.

«С 1896 по 1914 год положение рантье ухудшалось: капитальная стоимость его ежегодной ренты снизилась примерно на треть и покупательная стоимость его доходов также понизилась на треть… Между 1914 и 1920 капитальная стоимость ренты снова упала на треть, а покупательная способность доходов – примерно на две трети. Кроме того, основная ставка подоходного налога возросла с 7 с половиной в 1914 до 30 % в 1921.» [1, c. 94]

«Потери класса рантье частично компенсируются его социальной и родственной близостью к классу предпринимателей, нажившему огромные состояния, что сделало возможным частичное возмещение суммы потерь.» [1, c. 95]

«Но события не становятся от этого менее примечательными. Влияние войны и денежной политики, ей сопутствовавшей, выразилось в поглощении значительной доли реальной стоимости богатств класса рантье… На всем континенте сбережения среднего класса, поскольку они были помещены в ипотеки, облигации или банковские вклады, были по большей части уничтожены, и это опыт, впредь, несомненно, изменит сложившиеся взгляды на сбережения и помещения капитала. То, что считали наиболее прочным, оказалось наименее устойчивым. Тот, кто ничего не расходовал, но и не спекулировал, кто был примерным отцом семейства, кто пел гимны постоянству и следовал неуклонно морали созидательных и почтенных предписаний опытных людей, как раз тот именно, кого Судьба, казалось, меньше всего могла захватить врасплох, пострадали больше всех. Какой же урок для будущего мы должны извлечь из всего этого? Главным образом тот, что при господствующей социальной организации в области денежной политики нельзя рекомендовать принцип lasser faire.»

[Напомним, что lasser faire – главный принцип либеральной экономической доктрины – «пусть все идет, как идет»), – иносказательно, «дозволено всё» (что не запрещено) («предоставьте делам идти своим ходом», что предполагает полное невмешательство государства в вопросы экономики. «Невидимая рука» рынка обеспечит оптимальное распределение ресурсов. Изначально, девиз французских распорядителей рыцарских турниров «Пусть все идет, как идет!»]

II. КЛАСС ПРЕДПРИНИМАТЕЛЕЙ

«Как деловым миром, так и наукой о народном хозяйстве давно признано, что периоды повышения цен подогревают предпринимательский дух. При повышении цен получаемая предпринимателями выгода является обратной стороной потери рантье. При падении стоимости денег лица, обязавшиеся платить определенные суммы из прибылей предприятия, извлекают выгоду благодаря тому, что твердо установленные денежные платежи составят меньшую, чем прежде, часть их денежного оборота… Так, например, сельские хозяева в Европе, получавшие путем ипотек [залога земли] средства для содержания своих хозяйств, теперь почти совершенно освободились от своей задолженности за счет своих кредиторов.» [1, c. 96]

«В период, когда цены из месяца в месяц повышаются, у деловых людей появляется дополнительный и более значительный источник дохода – конъюнктурная прибыль. Будь это торговец или фабрикант, каждый покупает раньше, чем продает… Тот, кто может получить в кредит деньги и не является совершенным неудачником может извлечь прибыль, не прилагая со своей стороны больших усилий. Повторение успеха вызывает ожидание таких успехов в дальнейшем… Даже одного ожидания повышения цен достаточно, чтобы путем спекулятивных сделок вызвать это повышение.»

«Каждый, кто мог бы получить ссуду от своего банкира и на полученные деньги купить какое угодно сырье, мог бы получать прибыль и с среднем заработать в течение года 46 % [годовых]. Банки же давали брали [за ссуду] не выше 7 % и давали всякому, кто позволит унести себя потоку, возможность получать от 30 до 40 % чистой прибыли в год, не проявляя при этом особых таланов. Насколько же велики были шансы тех людей, которые по своему хозяйственному положению и по своему опыту в деле могли наверняка предвидеть невероятное изменение цен отдельных товаров. А в таком положении был каждый торговец и каждый оптовый потребитель сырья, хорошо знакомый с отраслью… Состояния сколачивались в течение нескольких месяцев.» [1, c. 97]

Банки в 1919 давали под 7 % годовых, а цены за год выросли в 1,5 раза, т.е. на 50%. Поэтому все, кто в это время занимался производством и торговлей, выручили за год около 43 % от вложенных средств.

«Экономисты различают так называемые денежные [номинальные] проценты и реальные.»

[ R = N – I – Реальный % равен Номинальному % за вычетом Инфляции в %.

Если кредит оказан из 5 % годовых, а стоимость товаров через год возросла на 3 % за счет инфляции, то фактический процент кредита составил 2 %. 5-3=2 %.

Если кредит оказан из 10 % годовых, а стоимость товаров через год возросла на 6 % за счет инфляции, то фактический процент кредита составил 4 %. 10-6=4 %.

Если же кредит оказан из 5 % годовых, а стоимость товаров через год возросла на 15 %, то фактический процент кредита составил -10 %. 5-15=-10 %.

Если кредит оказан из 10 % годовых, а стоимость товаров через год снизилась на 5%, то фактический процент кредита составил 15 %. 10-(-5)=15 %.

В первых двух случаях кредит легче из-за инфляции. В третьем случае, когда номинальная ставка ниже инфляции, кредит супервыгоден, так как кредитор «подарил» ссудополучателю 10 %. Причем чем выше инфляция, тем лучше кредитополучателю. В четвертом же случае кредит стал суперневыгоден получателю, так как за счет дефляции (снижения цен) реальная ставка кредитования возросла и стала ростовщической, неподъемной.]

[Для третьего случая из рассмотренных четырех,] «когда цены повышаются, должник покроет свой долг кредитору суммой, которая в своем реальном выражении не только не будет включать процентов, но будет меньше первоначально взятой ссуды. Реальный процент понижается до отрицательной величины и должник соответственно обогащается. Правда, поскольку рост цен вызывает ожидание роста цен, попытки использования повышения цен путем расширения кредита влекут за собой повышение процентных ставок на кредит. Уже по этой причине, наряду с другими, высокий учетный процент должен столкнуться с периодом падающих цен [т.е. дефляцией].» [1, c. 98]

[Случай 4 становится суперубыточным для должника. Инфляция становится спекулятивной, вызывает рост ставок кредитования, а затем, после исчерпания спроса «быков», резко проваливается в дефляцию, из-за чего реальные ставки подскакивают и становятся убыточными. Если не перекредитоваться в этот момент под новый, уже минимальный процент, убыток ссудополучателя может стать катастрофичным.]

«Тем не менее в периоды резких колебаний цен денежные процентные ставки не в состоянии правильно или достаточно быстро приспособиться к тому, чтобы воспрепятствовать ненормальному образованию реальных процентных ставок. Ибо денежный [номинальный] процент определяется не [только] фактом повышения цен, но ожиданием [дальнейшего] повышения цен. [При этом] падения цен или совсем не имеет места или наблюдается так редко и в такой форме, что может определять процентных ставок в точном соответствии с данным положением. [Банкир в изменениях номинальной процентной ставки всегда консервативен, и не всегда может правильно решить,] повышать ставки до 10 % и выше, или понижать их до 1 %.»

[При этом необходимо помнить, что речь идет не о долгосрочных кредитах, а о краткосрочных, т.е. на месяц-два.]

[Изменения процентной ставки всегда меньше, чем изменения цен, отстают от них. А если цены проваливаются в дефляцию, то ставка не может составить меньше 1 % для краткосрочных ссуд, да и то, только для доверенных «своих» клиентов.]

Кейнс пишет: «Германия недавно показала пример того, в какой невероятной степени может повышаться денежный процент, если он стремиться идти рука об руку реальной процентной ставкой, когда цены быстро растут в течение долгого времени и у каждого, оправдано или неоправданно, появляется уверенность в дальнейшем их повышении. Но и здесь денежные [номинальные] процентные ставки не успевают за повышением цен. Осенью 1922 года стало сказываться влияние истекшего длительного периода, когда реальный процент в Германии достиг значительной отрицательной цифры. Это значит, что каждый, получивший ссуду и обративший ее в товар, по истечение определенного времени мог убедиться, что стоимость товара в марках значительно выше процентов, уплачиваемых им за кредит. Таким путем на почве общей нужды создавались большие состояний; и больше всего нажились те, которые первыми поняли, что единственный путь для присвоения разницы между реальной и денежной ставкой – это кредит, кредит и кредит.» [1, c. 99]

«При официальной ставке процента Имперского банка в 8 % годовых, за деньги при обеспечении ценными бумагами платили 22 %. В течение первой половины 1923-го учетный процент Имперского банка возрос до 24 % в год, затем до 30 % и, наконец, до 108 %, между тем как на «черном» рынке процент доходил до 3 % в неделю. В момент окончательного крушения денежного обращения, с июля по сентябрь 1923-го ставки «черного» рынка достигли 100 % в месяц. Но по сравнению со степенью обесценения денег даже эти цифры были недостаточны, и тот, кто имел возможность их взять, все-таки наживался.»

«С другой стороны, если средние годовые цены падают на 30-40 %, как это было в Англии и Соединенных Штатах в 1921, то даже банковский процент в 1 % является помехой для сделок, ибо он соответствует высокой реальной процентной ставке. Каждый, кто мог хоть частично предвидеть подобное движение цен, выиграл бы, если бы распродал все запасы и воздержался временно от дальнейших дел.»

«Понятно, что предпринимателю не позволяли сохранять чрезмерные выгоды, извлекаемые им в периоды подъема. Огромное количество «целительных» средств напрасно пускались в ход, чтобы излечить «болезнь времени, средств, которые (как например, борьба против высоких цен и высокой заработной платы, преследование за спекуляцию, налог на сверхприбыль) сами причиняли не меньше зла.» [1, c. 100]

«В дальнейшем приходит депрессия с падающими ценами, которая влияет на положение обладателей товаров в направлении, как раз обратном повышению цен. Чрезмерные потери, абсолютно не соответствующие рентабельности дела, сменяют [прежние] конъюнктурные выгоды; стремление каждого свести к минимуму запасы товаров точно так же приводит промышленность к застою, как прежде стремление к увеличению запасов – к бурному развитию промышленности.»

III. ПОЛУЧАТЕЛИ ЗАРАБОТНОЙ ПЛАТЫ

«Общим местом всех учебников политической экономии является положение, что заработная плата имеет тенденцию отставать от цен, то есть реальный доход получающего заработную плату уменьшается в период повышения цен. Это часто бывало в прошлом и может повторяться сейчас у известных категорий трудящихся, которые попали в неблагоприятную ситуацию или плохо организованы для того, чтобы улучшить свое положение. Однако в Англии, а также в Соединенных Штатах значительные группы рабочих не только смогли воспользоваться своим положением для получения заработной платы, соответствующей прежней ее покупательской силы, но обеспечили себе реальные улучшения, связав его с сокращением рабочего времени.» [1, c. 101]

Железнодорожные служащие, горно-промышленные рабочие, рабочие на верфях, коллективными действиями и твердой организацией повышения заработной платы. «В армии, пожалуй в первый раз в военной истории, во многих отношениях повысился уровень потребностей – солдат был лучше одет, обут и часто лучше питался, чем рабочий, а его жена, получавшая во время войны пособие, в связи с открывшимися новыми возможностями заработка также расширила круг своих потребностей.»

«Тот факт, что предприниматель, помимо обычной прибыли, часто получал значительные конъюнктурные барыши делало его более восприимчивым к требованиям рабочих.» [Да и дефицит рабочей силы в связи с призывом в армию.]

«В этих условиях страна может, не сознавая того, израсходовать в текущем потреблении сбережения, предназначенные для будущего, и может даже «проесть» свой капитал или же не восстанавливать его при прогрессирующем уменьшении его стоимости… Одно из зол обесценения валюты заключается в том, что общество может проживать свой капитал, не замечая этого.» [1, c. 102]

«Период депрессии сказался на рабочем классе скорее в форме безработицы, чем уменьшения реальной заработной платы, но государственная помощь безработным существенно смягчила это зло. Денежная [номинальная] заработная плата следовала за падением цен.»

3.2. Влияние изменения стоимости денег на производство.

[ 1.2. книги 3]

Кейнс обобщает. «Инфляция приводит к перераспределению имуществ, которое очень неблагоприятно для получения ренты, очень выгодно для предпринимателей и при современных промышленных условиях в целом благоприятно для рабочих. Ее очевидное влияние – это несправедливость по отношению к тем, кто предпочел свои сбережения поместить в денежной форме, а не обратил их в материальные ценности.» [1, c. 103]

«Указанное выше свидетельствует о том, что сокращение производства благ, наблюдающееся в Европе со времени войны, в значительной мере связано не с увеличением потребления какого-либо класса, а сокращением накопления капитала… Кроме того, инфляция не только уменьшила склонность рантье к сбережениям, она уничтожила и атмосферу доверия, являющуюся необходимой предпосылкой готовности к сбережениям… Чтобы поддерживать возрастающее количество рабочей силы на прежнем уровне жизни, необходимы не только новые рынки, но и увеличение капитала.»

«С другой стороны, дефляция угрожает в период существования огромного национального долга, выраженного в законных деньгах, нарушением равновесия в пользу класса рантье в такой степени, что бремя налогов для созидающих классов общества окажется нестерпимым.»

«Когда деловой мир правильно или ошибочно находится в ожидании падения цен, производство имеет тенденцию к сокращению, а когда ждут поднятия цен, производство имеет тенденцию к оживлению.» [1, c. 104]

Если ожидается понижение цен, то для предпринимателей выгодно сокращать производство, хотя такая вынужденная бездеятельность обедняет общество в целом. Если же ожидается повышение цен, то выгодно расширять кредит и выводить производство за те пределы, при которых реальный доход является достаточным лишь для возмещения обществу в целом его трудовых затрат.

«Риск связан с недостаточной устойчивостью денежной единицы. В процессе производства необходимы расходы в денежной форме, поскольку выплата заработной платы и производственные затраты осуществляются в денежной форме, и эти суммы через некоторое время возвращаются при обмене готового продукта на деньги. Следовательно предприниматели всегда при повышении цен выигрывают, а при понижении – теряют.» [1, c. 106]

Опасение падения цен вынуждает предпринимателя затормозить производственный процесс, сокращая производство. При этом ожидание изменения цен, если оно всеми разделяется, имеет тенденцию влиять кумулятивно. Когда ожидают повышения цен, то хозяйственная жизнь реагирует на это повышением активности и некоторым повышением цен, а когда ожидания оправдываются, повышение еще более усиливаются. То же и при ожидании падения цен. Относительно слабый толчок часто вызывает значительное понижение.

Кейнс отмечает, что три поколения экономистов признавали, что одни причины вызывают прогрессивное и длительное изменение стоимости денег, другие – колебательные движения в пределах первых. Но изучение периодических колебаний денежной единицы ограничивалось изучением причин, которые вызывают первый толчок. Одни экономисты исходили из того, что причина одна. А другие (и Кейнс представляет это более правдоподобным) придерживались взгляда, что в одних случаях действуют одни причины, а в других – другие.

[Даже в инфляции ее уровень может превышать исходные причины, что задает предпосылку ее будущего снижения, когда рынок осознает свой просчет.]

[Связано это прежде всего с влиянием спекулятивной составляющей, которая формирует разрыв между объемом продаж и объемом потребления, его относительным насыщением относительно завышенных цен. Благоразумные спекулянты начинают сокращать и сбрасывать свои резервы товаров, не дожидаясь резкого разворота тенденций. Неблагоразумные спекулянты, запаздывая, теряют часть своих доходов на понижении цен, вынуждены «сбрасывать» запасы и усиливают тем самым понижающую тенденцию. Но об этом Кейнс умалчивает, лишь намекая всем предшествующим материалом, чтобы не получить обвинения в «социалистических» наклонностях и покушении на свободу рынка.]

«Одна из главных задач настоящего труда состоит в том, чтобы добиться признания, что наилучший метод лечения этой смертельной болезни индивидуалистического строя заключается в том, чтобы устранить саму возможность появления случайного ожидания повышения или понижения цен, а при наступлении такого изменения цен во избежания риска не допустить того, чтобы оно приняло значительно большие размеры…Если бы даже подобная политика и не имела полного успеха ни в пресечении ожидания, ни в избежании действительных изменений, то все же это было бы шагом вперед по сравнению с политикой полного невмешательства…» [1, c. 107]

Кейнс блестяще показал, «что как повышающиеся, так и падающие цены имеют свои специфические недостатки. Инфляция, вызывающая повышение цен, означает несправедливость по отношению к отдельным индивидам и к целым классам, в особенности к получателям ренты, и является неблагоприятной для сбережений. Дефляция, обуславливающее падение цен, неразлучна с обнищанием рабочего класса и потерями для предпринимателя, поскольку она толкает последнего в его стремлении избежать потерь к сокращению производства и является поэтому губительной для рынка рабочей силы… Дефляция не щадит должников, а инфляция ведет к промышленной гипертрофии… Инфляция является несправедливой, а дефляция – стесняющей хозяйственную жизнь…Из двух зол худшим является дефляция, если оставить в стороне гиперинфляцию, как , например, в Германии, ибо для обедневшего мира вызвать безработицу вреднее, чем разочаровать класс рантье.»

«Легче согласиться с тем, что обе представляют зло, которого нужно избегать. Индивидуалистический капитализм сегодняшнего дня (именно потому, что он отдал накопление на откуп индивидуальному раньте, а производство – индивидуальному предпринимателю) основан на предпосылке устойчивой денежной единицы и без нее не может преуспевать, а может быть, даже и существовать.» [1, c. 108]