Читать книгу Битва героев - Андрей Левицкий, Андрей Юрьевич Левицкий - Страница 5

Сумерки быстро сгущались. Город остывал, в низинах и над руслом повисла серая дымка. Наблюдатели на верхних этажах башни включили прожектора, луч одного выхватил из полутьмы мост над болотистым руслом. С реки доносилось громкое кваканье. Крыша Арены стала похожа на низко плывущую платформу, когда по краю вспыхнула гирлянда огней, замкнувшаяся в огромный эллипс. На острове в палаточном лагере торговцы разожгли костры, и звезды на башнях Цитадели заиграли багровыми отблесками. Храм Ордена будто воспарил над рекой, туман скрыл берег под ним.

Оглобля опустился на лавку под окном, сунул между колен винтовку и стал наблюдать, как на складских галереях суетятся башмачники: стаскивают к лебедкам мешки с фуражом, получают оружие в арсенале. К нему подкатился Панк с каким-то вопросом, но, напоровшись на колючий взгляд, отошел.

Иногда сквозь кваканье, бряцанье и гул разговоров прорывался скрипучий голос Гуго. Сапожник метался от склада к складу, пытаясь уследить, чтоб никто не стащил лишний ящик патронов или консервов, не умыкнул канистру с бензином.

Беготня и сборы всегда раздражали Оглоблю. И помогать Гуго, принимая во всем этом участие, он не собирался. А что до приказа хозяина… перебьется хозяин. Архип со своими властными манерами, привычкой контролировать все в башне и ко всему придираться надоел старшему бригадиру. Его давно сменить пора, Архипа. У Оглобли есть несколько парней, рядовых бойцов, готовых пойти за ним. Хотя он пока не вел с ними речей о бунте, опасаясь предательства, но знал, что в случае чего они поднимут стволы против главы клана, если пообещать каждому будущее бригадирство и ослабление дисциплины. При Архипе-то вон все как строго. А Оглобля посулит, что при нем вольности больше будет, вот и пойдут за ним люди, особливо те, что помоложе. А после, став хозяином, он им свободы, конечно, не даст, наоборот, прижмет так, что и пикнуть не посмеют. С кем-то из бывших приспешников разделаться сразу после захвата власти надо будет, вон с тем же Копытом – слишком наглый и строптивый, да и сам потом станет метить на место нового хозяина.

Оглобля подпер подбородок кулаками, размышляя. Теперь-то, конечно, придется повременить. Поход этот неведомо куда, неведомо зачем… Главное – выжить в нем да себя во всей красе показать. Тогда по возвращении получит в распоряжение летучую бригаду, «тевтонцев», ракетометы. И в бригаду ту людей будет отбирать, ясное дело, он сам. Не понимает хозяин, что под себя копает! Именно бригада и станет костяком бунтовщиков. Тачки, оружие… Конец Архипу.

Он повернулся к окну и уставился во двор, залитый светом прожекторов. Конюхи готовили телеги, смазывали ступицы, подбивали гвозди на бортах. Под навесами возле мотоколясок копошились механики клана. Тарахтел двигатель бензовоза, недавно купленного Архипом у нефтяников за бешеные деньги. Машина ценная и незаменимая в дальних походах. Цистерна длиною в сорок локтей имела внутри две секции, в одну заливали воду, в другую бензин. На бока спешно навешивали броню, если на караван нападут, то подорвать бензовоз зажигательными пулями будет нелегко. Опять же поди угадай, в какую половину стрелять – где вода, где бензин?

В кабину бензовоза забрался сухопарый Гаврила в засаленном комбезе, крикнул что-то стоящему возле переднего колеса Паскалю, хлопнул дверцей. Мотор взревел, вонючий дым вырвался из выхлопной трубы, машина дернулась и покатила к выезду со двора.

Часовой распахнул ворота, цистерна, покачиваясь, выплыла на дорогу по широкой дуге и поползла вдоль решетчатой ограды к автозаправке, которую Южное братство поставило на съезде с эстакады.

Оглоблю окликнули с галереи, но он не пошевелился – в свете фар под забором мелькнула знакомая фигура в безрукавке и коротких штанах. Каспер! Куда это он намылился, его ж Архип под замок посадил? Старший бригадир выпрямился, перехватив винтовку, но тут кто-то взял его за локоть. Оглобля хотел двинуть прикладом, однако вовремя остановился.

– Чего сидишь? – спросил Архип. – Я тебе что сказал? Вниз давай.

– Иду, иду. – Повесив оружие на плечо, Оглобля быстро зашагал к лестнице.

* * *

Перемахнув через забор, Вик присел, оглянулся – на складских галереях кипела работа. Чего это они? В поход, что ли, собираются, о котором переговорщик Дюк обмолвился? Это сейчас только на руку, не до беглеца им будет.

Он бросился под эстакаду, к старой дороге, ведущей в Сетуньскую пойму. Вскоре башня клана осталась за спиной; слева раскинулось русло реки, зашитое в гранит, справа высились горы мусора, из них торчали бетонные опоры моста.

Набережную под эстакадой перегородили по распоряжению Архипа пару сезонов назад. Притащили ржавый автобус и навалили кучу покрышек, оставив для машин и повозок съезд возле бензоколонки.

Забравшись на гору старой резины, Вик пробежал по крыше автобуса и спрыгнул на потрескавшуюся мостовую.

Прислушался к рокоту бензовоза, поправил патронташ и пошел к холму, поросшему терновником.

Когда эстакада осталась далеко позади, он пересек старую дорогу, за которой раскинулись нищие кварталы, и начал спускаться в ложбину, все дальше уходя от людных мест. Кварталы – место убогое и опасное. Днем здесь процветает торговля краденым, ночью же легко заплутать да и сгинуть где-нибудь в помойной яме, получив камнем по голове или ножом под ребра.

Через ложбину протекал неглубокий ручей. Миновав его, Вик остановился. Скинул с плеча дробовик, услышав шорох за спиной, присел. Мутафагов тут давно монахи истребили, а мутантов можно встретить только за Разломом – может, сурки в терновнике драку затеяли или лисица забрела с пустырей? Оглянувшись, он замер. Все стихло, только издалека доносилось гудение бензовоза. Вроде нет никого – и быстро зашагал по оврагу в сторону холмов, за которыми стояли лагерем бурильщики.

* * *

Сбежав по лестнице на нижнюю галерею, Оглобля едва не сшиб идущего навстречу Гуго. Старик проворно отскочил, выругался. Увидев, что выход на следующий лестничный пролет забит людьми, которые по цепочке спускают во двор ящики с боеприпасами, старший бригадир кинулся на южный балкон. С разбегу перемахнул ограждение и приземлился перед Паскалем. Круглолицый верзила отпрянул, схватившись за пистолет, но разглядел в сумерках знакомое лицо.

– Ты чего, старшой?!

– Дорогу! – прорычал Оглобля. Оттолкнув Паскаля, он подбежал к мотоциклетке возле навеса, где суетились механики. Хотел было завести, но передумал. Куда гаденыш мог пойти? В ночь-то? Может, в том месте на машине не проехать будет, да и урчание двигателя Каспер услышит. Нет, пехом надо.

Сжав кулаки, Оглобля повернулся кругом, посмотрел в сторону набережной, кинул взгляд на мост, под которым лежал ржавый автобус и гора старых покрышек.

В нищие кварталы? Нет, его замочат там, пикнуть не успеет. Тогда куда? К Арене? Через мост не пройдет, посты. Хотя смена не знает, что Каспера под замок посадили, а у него хватит ума запудрить головы часовым и перебраться на остров.

Рокот бензовоза на автозаправке стих – Гаврила вырубил двигатель, когда началась перекачка топлива в цистерну. Отвлекшиеся при появлении старшего бригадира механики опять взялись за инструмент. Звякали гаечные ключи, булькал бензин, который переливали в баки из канистр. Взгляд Оглобли зацепился за кирпичную коробку у ворот. В будке часового есть телефон, Гуго прокинул линию между нею и постом на мосту, когда Архип захотел, чтобы с часовыми была связь. Необычное это устройство, телефон, ручку там надо крутить, как на патефоне, к уху трубку железную прикладывать, говорить в микрофон, а слышимость плохая, трещит что-то внутри, слов не разобрать…

Оглобля подбежал к будке, распахнул дверь и крикнул с порога:

– Самогонку жрете, гады?!

В комнатке, озаренной тусклой лампой, за маленьким столиком сидели двое. Они оглянулись на дверь, старший бригадир вошел внутрь и с ходу съездил кулаком в челюсть доходяге Киле. Светловолосого Шмидта ухватил за ворот, вытащил из-за стола и прорычал:

– Крути патефон, тьфу, телефон! С мостом говорить буду.

Шмидт потянулся к аппарату в черном металлическом корпусе, висевшему на стене рядом с окном. Крутанул ручку, что-то пробубнил в трубку и передал Оглобле.

– Козьма на связи.

– Козьма! – рявкнул старший бригадир в микрофон. – Каспер на эстакаде был?

В трубке затрещало, пикнуло, хрюкнуло…

– Че?

– Я те чекну щас! – вконец озверел Оглобля. – Прям щас приду и по морде прикладом чекну! Каспера видали на мосту?!

– Под мост… – в трубке захрустело. – …холму почесал.

– Чего?

– К ручью Каспер побег…

Оглобля швырнул трубку Шмидту. Посмотрел на стол, смахнул железную кружку, та со звоном отлетела в угол – на столешнице остались два желтоватых костяных кубика с черными точками на гранях.

– В кости режетесь! Один к воротам, второй на порог. Вернусь, душу вытрясу!

Он выбежал на улицу.

Значит, гаденыш в Сетуньскую пойму пошел. А дальше… куда дальше? А за город по старой дороге! За северный фронтир уйти хочет. Если к каравану какому прибьется, ищи потом.

Оглобля сплюнул и кинулся к воротам.

* * *

Сетуньскую пойму заливал лунный свет. Затон со всех сторон окружали облепленные мхом развалины – торчащие из воды балки и части стен служили естественной границей водного бассейна. Такие затопленные поля бурильщики создают при помощи особых установок, сначала взрыхляют землю плугами, которые волокут сами либо впрягают мутафагов, после забуривают скважины и наполняют бассейн. На осоке, растущей между балок, живут улитки с крепкими серебристыми панцирями. Ферма снабжает Москву улиточным мясом и панцирной крошкой, пока не превратится в болото, – тогда бурильщики перебираются в другую низину, чтобы начать все заново.

Вик пробирался между кустов, удивленно озираясь. Почему так тихо? И темно – ни огня. Чтобы уменьшить запах, он достал из заднего кармана платок, который всегда таскал там, и завязал на лице. Хорошо, что эта ферма старая и улиток тут уже нет – иначе поле благоухало бы, как целая плантация дурман-травы. Испарения улиточной слизи вредны: если ими дышать изо дня в день, мозги превращаются в проходной двор для всяких странных мыслей и диковатых видений. Поэтому большинство бурильщиков, особенно те, что давно занимаются своим делом, люди, мягко говоря, чудаковатые. Глаза у них блестят, и они часто напевают себе под нос всякую ерунду.

Он сделал еще несколько шагов и наконец понял: фермеры съехали! Уже! А ведь еще позавчера были здесь. И киборг Георг, местный механик, помогавший наладить топливный насос в мопедке, говорил, что хозяева фермы собираются сворачивать не раньше чем через два дня. И вот на тебе – уехали!

А как же мопедка?!

Вик рванул вперед. Улиточный дух усилился, и в голове словно ветер подул. Ветер, несший странные запахи и нечеловеческие, далекие голоса. Они перекликались на чужеродном наречии, постепенно становясь все громче. Вик сжал зубы и помотал головой, пытаясь отделаться от наваждения. Как же так, почему Георг не предупредил? Да нет, как он мог предупредить – киборг на ферме простой механик, если решили старшины срочно уехать, то он тут ничего поделать не мог, да и работы на него во время сборов много свалилось, как бы он с фермы отлучился в башню башмачников?

Каспер перешел на шаг, внимательно глядя под ноги, опасаясь змей. Что теперь делать? Возвращаться в башню? Но ведь там Грива уже в себя пришел или вот-вот придет, шум тогда поднимется, и если сейчас назад заявиться к Архипу под горячую руку, так тот беглеца вообще пристрелить может на месте! Что там «может» – наверняка и пристрелит! Вик остановился возле старого сарая, где держал свое хозяйство Георг, заглянул внутрь, потом вошел. Здесь было совсем темно. Ведя ладонью по стене и царапаясь о сучки, он пересек сарай и под дальней стеной в совсем тусклом свете звезд, льющемся сквозь окно, разглядел кучу ветоши. Присев, разгреб вонючие тряпки, расшвырял в разные стороны… Вот она, мопедка!

От облегчения и радости у него даже голова слегка закружилась. Взявшись за рулевую вилку, Вик вывел машину наружу. Любовно оглядел мопедку и широко улыбнулся. Он сам поменял тросик сцепления на новый и поставил топливную иглу. Ну, не совсем сам, Георг помог… Вик отвернул кран подачи топлива, немного прокатил легкую машину. Сел, зажал левый рычаг на руле, поставил ноги на подножки. Мотор завелся с пол-оборота. Он крутанул ручку газа, подъехал к воротам в покосившемся плетне на другой стороне фермы. Выключив сцепление, топнул по рычажку скоростей; двигатель заурчал на холостых, мопедка остановилась.

Вик глубоко вдохнул сырой воздух. На небе ни облачка, мерцают звезды, темная прохладная ночь раскинулась над Москвой. Ночь, полная звуков, быстрых силуэтов, шелеста… полная опасности. К своим возвращаться нельзя. Да и какие они теперь ему свои? Расправив плечи, Вик включил скорость, газанул и выехал на старую дорогу за фермой.

* * *

Метис и Юл, отправленные Хэнком Губой присматривать за старой дорогой и заставой Ордена, спустились в подлесок по склону холма и остановились. Оба, пока кружили на лошадях возле Сетуньской поймы, быстро сошлись во мнении, что лучшего места для наблюдения за смычкой дороги и тракта не найти. Спешившись, бандиты привязали коней к деревьям и уселись под кустом волчьей ягоды.

С косогора открывался хороший вид на залитую лунным светом долину. Вдоль старой дороги чернели остовы автомобилей, между ней и подлеском раскинулось целое кладбище ржавых машин. Груды искореженных кузовов и горы покрышек привлекали механиков московских кланов, приезжавших сюда днем на самоходах в поисках запчастей. Справа светилась огнями древняя крепость. Преподобный Гест превратил ее в заставу северного фронтира и дал имя – Октагон.

Коренастый, с квадратным подбородком и перебитым в драке носом Юл неспешно размотал скатку, постелил на траву, лег. Сунув под голову котомку с припасами, обнял карабин и сказал:

– Разбудишь, если чего вдруг.

Метис кивнул. Он был жилист и смугл и носил шапку курчавых волос. Дождавшись, пока напарник засопит, Метис достал из котомки кисет, папирус и сноровисто забил самокрутку. Вынув огниво, хотел прикурить. Юл громко шмыгнул носом, приподнявшись на локтях, раздраженно бросил:

– Не вздумай зельем шмалить. Ветер с холмов, хочешь, шоб с заставы по нам с пулеметов лупанули?

Юл годился Метису в отцы. Он считался среди медведковских одним из самых опытных следопытов-разведчиков и лучше всех в клане знал Большую Московию. По молодости сопровождал сцепки с горючим до самого Минска, бывал пару раз в Киеве, после служил диверсантом в отряде Южного братства и жег вышки конкурентов топливных кланов за Разломом. Но, повздорив однажды со старшиной – поговаривали, что спор у них вышел за дешевую шлюху, – Юл зарезал того в поединке и сбежал из клана.

– Гляди-ка, – Метис указал самокруткой в долину. – Кто ето там?

Сев, Юл поджал ноги, положил карабин на локтевой сгиб, выцеливая рослую фигуру на старой дороге.

– А здоровый мужик, да? – не унимался Метис. – И, похоже, ружье у него.

– Заткнись, – шепотом приказал Юл. – К нам чешет, раствори его некроз. – Он обернулся. – Лошадей отвяжи, если этот мутант в подлесок полезет, надо кончать его. Только тихо. Я все сам сделаю. Та´к вот.

Метис, подхватив котомку, поднялся на ноги. А Юл, повесив карабин за спину, вынул из-за пояса электродубинку, встал на четвереньки и начал спускаться по склону к зарослям терновника.

* * *

Оглобля бежал долго и в конце концов, выдохнувшись, перешел на шаг. Впереди мерцали огни на стенах Октагона. Оглянувшись, башмачник прикинул расстояние от крепости до поворота, за которым скрылся обоз бурильщиков, и скрипнул зубами от злости.

Вот мутафагово семя! Надо было таки догнать щенка в затоне, но старший бригадир всегда плохо переносил улиточный дух. Сообразив, что беглец именно к бурильщикам идет, Оглобля ферму обошел, чтобы подстеречь Каспера за ней, и лишь потом понял: нельзя тут щенка брать в оборот. Монахи неподалеку – стрельбу точно услышат, прожекторы зажгут и патруль вышлют, чтобы дорогу проверить.

У обочины чернела бесформенная масса. Пройдя мимо останков искореженного автомобиля, старший бригадир остановился, размышляя, стоит ли пересекать кладбище машин или все-таки тут напасть на Вика. Беглец по-любому здесь появится. Не станет же он на ферме отсиживаться – какой смысл? Видать, щенок хотел с бурильщиками в Пустошь идти, не знал, что те сегодня днем съехали. Значит, что делать будет? За фронтир побежит, нет у него других вариантов. Оглобля, если в этом подлеске на холме укроется, его и кончит. А если без стрельбы не обойдется, сам по холмам выберется обратно в пойму…

За спиной раздался негромкий рокот, как от мотоцикла. Нет, тише как-то, слабее. Это еще что такое?

Перехватив оружие, Оглобля побежал, огибая ржавые остовы, перепрыгивая покрышки, изредка бросая взгляд на заставу. Вдруг на стенах оптические трубы имеются, луна светит, как фара у сендера, – заметят из крепости, тогда не до щенка будет: пулеметами срежут. А ведь у них там шестиствольный харьковский «гатлинг», который кирпич в труху молотит, за ржавой машиной уже не спрятаться, крупнокалиберная пуля старую железку навылет бьет. Надо скорей до подлеска добраться, там деревья.

Он снова обернулся, но тень от высокого кустарника вдоль дороги мешала рассмотреть, кто это там выехал из поймы. Неужто щенок на мотоцикле? Откуда взял? Или на ферме прятал, у киборга, а бурильщики машину с собой не увезли, ему оставили?

Тяжело дыша, Оглобля взбежал по склону, выставив перед собой винтовку, вломился в терновник и тут же повалился на землю за кустом. Успокоив дыхание, перевернулся на живот.

Внизу показался Каспер на небольшой мопедке. Фару он предусмотрительно не зажег. Съехав с дороги, медленно покатил к холму, лавируя между искореженных кузовов, иногда пропадая из вида. Преодолев кладбище машин, прибавил скорость, чтобы влететь по склону одним махом.

На стене Октагона включился прожектор, толстый луч мазнул по дороге, скользнув в долину, перекинулся на косогор.

Когда луч выхватил из темноты мопедку, Оглобля выпрямился, вскинул винтовку, но тут за спиной раздался щелчок, треск, потом что-то твердое ткнулось под лопатку, и тело скрутила судорога.

* * *

Вик пересек низину, стараясь сильно не газовать, выехал к подножию холма.

На заставе вспыхнул прожектор – таиться дальше не было смысла.

Выкрутив газ до упора, Вик пригнулся к бензобаку. Мотор взревел, пружиня амортизаторами, мопедка рванулась вверх к подлеску. В пальцах кольнуло, ладони обожгло, будто он схватился за оголенный провод под напряжением. Ощущение было такое, что рядом вот-вот разрядится конденсатор. Вскрикнув, Вик отпустил руль. Мопедка подпрыгнула на кочке, вильнула. Он слетел на землю, больно стукнувшись плечом, приклад дробовика за спиной саданул по затылку.

Рядом в терновнике раздался треск электрического разряда и гортанный возглас. Жахнул выстрел. И тут по кустам хлестнули трассы пуль. Через мгновение долетел сухой стрекот «гатлинга», а на вершине холма заржали лошади.

Монахи не скупились, поливали из пулемета подлесок, выкашивая кустарник, валя молодые деревца. Повсюду свистели пули, рыхлили землю. Рикошеты светлячками взлетали в небо и таяли.

Несколько комочков свинца со звоном врезались в мопедку, продолжавшую реветь мотором в двух шагах от Вика. Почуяв запах бензина, он прикрыл голову, зажмурился. В следующий миг взорвался бензобак. Плечи и спину окатило волной горячего воздуха, по правой руке будто наждаком прошлись. И пулемет смолк.

Вик лежал, уткнувшись носом в траву, боясь посмотреть. Он открыл глаза, только когда в низине загудел двигатель. Вокруг стало светло как днем, лучи прожекторов скрестились на изрядно поредевшем подлеске. Вместо кустов вверх торчали кривые ветки высотой до колена, чадила едким дымом мопедка.

Ветер донес с вершины удаляющийся стук копыт.

Встав на четвереньки, Вик обернулся. Лавируя между остовами автомобилей, по ухабам к склону неслись скоростные «тевтонцы» Ордена. Широкие колеса, усиленные рессоры, вместо корпуса сваренная из труб рама и двигатель впереди. Никаких стекол, водителя прикрывает сетка, по бокам – броня. За спиной у него площадка, над головой изогнутая рама, на которой в ряд закреплены фары, в кузове три кресла, там стрелки. Глушителя нет, поэтому грохот такой, что за версту слышно.

Рядом скользнула тень. Отпрянуть Вик не успел, лишь прикрыл ребра локтем. Удар отбросил его на спину, из груди с шумом вылетел воздух. Сильная рука сцапала за ушибленное плечо, оторвала от земли. Вик хрипло вдохнул. Его швырнули вниз по склону. Он упал плашмя. Громко щелкнули челюсти, на зубах заскрипел песок. Вик потянулся за спину – пальцы схватили пустоту, дробовик исчез.

Сил едва хватило на то, чтобы перевернуться. Он увидел застывшего перед ним человека в бойцовой стойке. Одна рука повисла плетью, рот перекошен, кожа на лысом черепе сморщилась.

– Ты! – выдохнул Вик.

Снизу бахнул штуцер, еще один: монахи на «тевтонцах» открыли огонь. Отскочив, Оглобля упал на землю и больше не поднимался.

Ревя моторами, машины взобрались по склону. Первая остановилась у подлеска, водитель заглушил двигатель, другая устремилась к вершине холма.

Вик попробовал шевельнуться. Правая рука плохо слушалась, в боку кололо, в голове шумело от стрельбы и рева моторов. Кругом метались тени.

– Замри!

В грудь ему ткнулся широкий срез ствола.

– Не убивать! – раздался властный голос из машины. – Связать – и в крепость.

– Я бригадир ба… – Оглоблю саданули в лоб прикладом, добавили ногой по ребрам, и он обмяк.

Не церемонясь, Вика перевернули, треснули по затылку, набросив по кожаной петле на кисти, туго стянули руки за спиной. Рванув за плечи, приподняли и поволокли к «тевтонцу», кинули на жесткие сиденья сзади, рядом погрузили Оглоблю, который пришел в себя после ударов и что-то мычал. Оглушительно взревел двигатель, и «тевтонец», развернувшись, покатил вниз.

Когда машина въехала во двор заставы и остановилась возле одинокого фонарного столба, их выбросили на землю. Похоже, столб использовали еще и как дыбу или виселицу. На высоте груди к нему был приварен поворотный механизм, от которого вверх уходил железный трос, пропущенный через роллер-блоки, а под тускло светившей лампочкой болталась петля.

– На колени, нечестивцы! – скомандовал все тот же властный голос.

Поставленных на колени пленников окружили монахи.

– Кто такие? – спросил подошедший жрец в желтой тоге. Он был на голову выше Оглобли и шире в плечах.

– Думаю, этот, – начал отдававший команды монах, указав на Вика, – мопедкой рулил. А другой из братвы Креста будет. Вели пытать их, брат Рут, они вмиг нам…

– Нет, Федор, – оборвал жрец. Шагнув к пленникам, ткнул Оглоблю толстым пальцем в лоб, и тот качнулся. – Ты! Я знаю тебя, башмачник. Что делал здесь?

Вик покосился на старшего бригадира, который что-то пробурчал бессвязно.

– Федор, чего он бормочет? Эвона его перекосило.

– Не ведаю, брат Рут. Он уж был таким, токмо мальчишку пытался поколотить. Ну, мы пресекли.

На заставу вернулся второй «тевтонец». Подбежавший к жрецу монах доложил, что на холме был еще кто-то, но ускакал на лошадях, и протянул электродубинку. Рут кивнул, покрутил в руках дубинку, взглянул на Оглоблю.

– Теперь ясно, – обратился он к Федору, – почему он едва языком ворочает, током долбанули.

– Я… – вдруг произнес Оглобля, задрав голову, – я з-за щенком гнался.

– Странно ты как-то гнался, друже, – взирая на него сверху, сказал Рут. – Ты на склоне хоронился, где люди Ильмара Креста были. Они за Октагоном слежку вели. Ты в сговоре с ними? Лучше отвечай честно. А потом и мальца послушаем, – Жрец бросил взгляд на Вика. – Чтоб установить, как дело было.

– Н-не знал я, что там… е-е-еще кто-то, – прохрипел старший бригадир. Громко сглотнув, тряхнул головой. – Щенка Дюк утром должен в Храм забрать. – Он наконец справился с заиканием, и кожа на лысине разгладилась. – А тот сбежал. Не хочет в Канториум…

– Дюк? Канториум? – Жрец повернулся к Вику, потом переглянулся с Федором.

– Слишком взрослый для бурсы, – сказал последний.

– Переговорщик его в старшие классы определил, – вставил Оглобля.

Заложив руки за спину, Рут спросил Вика:

– Кто таков?

Тот опустил голову.

– Сын Каспера, – ответил за него старший бригадир.

– Странника?

– Да.

Вик подумал, что слишком часто за сегодняшний день вспоминают отца. Украдкой глянул на жреца – лицо вытянутое, нос тонкий, густые волосы зачесаны назад.

– Продолжай, башмачник, – произнес жрец после раздумий.

– Дюк Абен с нашим Архипом договорился, что утром за шакаленком приедет. Ведь с вами оговорено, что завтра караваном совместным выступаем.

Рут кивнул.

Вик хотел открыть рот, оправдаться, но понял: доказывать что-то бесполезно. Одно хорошо, Оглобля теперь до него не доберется. А ведь преследовал, чтобы убить. И на холме прикончить его пытался.

Слушая вполуха рассказ старшего бригадира, Вик думал, как тот снова лихо повернул дело в свою пользу. И лучше сейчас помалкивать, а если жрец все-таки пожелает ему слово дать, то сразу повиниться, мол, испугался храмовых порядков, некроз мозги разъел, потому и решил пуститься в бега.

– Складно поёшь, – хмыкнул Федор, когда Оглобля закончил рассказ.

Рут, напротив, был серьезен.

– Вышли людей прочесать холмы, – приказал он, и усмешка исчезла с лица монаха. – Действовать скрытно. На стенах караулы усилить, наблюдать. Этих двоих с рассветом к башмачникам отвезешь. Мальчишку передашь Архипу и дождешься брата Дюка. Когда убедишься, что он забрал послушника, на заставу возвращайся.

– Ясно, брат Рут. Яшка!

Жрец развернулся и зашагал к крепостной стене.

– Тут я, Федор. – В круг света ступил молодой монах.

– Пленников в курятник, и охранять, чтоб не поцапались там. Утром с Акимом поедете со мной до башмачников. Будите сменщиков. В дозор назначаю…

Вика и Оглоблю подняли, ткнули в спину стволами штуцеров и погнали к приземистой постройке, примыкавшей к крепостной стене.