Читать книгу Снежные люди - Андрей Листишенко - Страница 2

Жизнь военного даже в мирное время непредсказуема. Ещё вчера ты нёс службу на Дальнем Востоке, а сегодня принимаешь её в горах Средней Азии и весь твой скарб умещается в один узелок… И никто не спросит, как ты переносишь жару и не боишься ли холода.

Зам по тылу капитан Ермоленко с семьёй в составе группы советских военных специалистов на судне «Иван Франко» покидал Кубу. Советский Союз прекратил своё существование, и капитан вернулся уже в другую страну, с «комками», «бригадами» и полным хаосом.

На родине ему повезло и после непродолжительного бардака в штабе, его перевели служить на Север, где сохранялся ещё хоть какой-то порядок.

Отправив семью к родственникам на Кубань, капитан прибыл в часть. Представившись и доложившись командиру, Ермоленко наспех разместился в казарме и направился «принимать хозяйство». В сопровождении прапорщика он методично обходил склады, столовую, гаражи, осматривал технику, запасы топлива, обмундирования и другие объекты и ценности, составляющие материальное и техническое обеспечение части, запоминал лица и фамилии ответственных, делал пометки в блокноте, давал поручения.

К вечеру осмотр достиг и состоявшей в вверенном хозяйстве свинофермы. Войдя в полутёмное помещение, предварявшее вход в собственно свиную казарму, капитан застал процесс кормоприготовления. Бойкий солдатик, оставив работу у котла на кормокухне, вытянулся в струну и доложил:

– Товарищ капитан! Рядовой …, приготовил корма для…! Готов приступить к раздаче корма!

– Ну так приступайте! – с улыбкой отреагировал капитан.

– Есть! Только Вы, товарищ капитан, не пугайтесь…

Не поняв, к чему было это предупреждение и выбросив его из головы, Ермоленко приготовился наблюдать за кормлением. Шустрый рядовой схватил два ведра и зачерпнул в них наваренную и остывшую уже в котлах кашу. Распахнув ударом ноги двустворчатые двери в цех свинофермы, солдатик влетел в помещение, разделённое на две половины широким проходом, по обеим сторонам которого размещались несколько больших клеток со свиньями. Кормушки располагались в клетках у прохода. Ловко плюхнув из ведра в кормушку слева, а потом справа, солдатик помчался к котлам. Снова зачерпнув в вёдра пахнущую хлебом кашу, он понёсся теперь в конец цеха. В это время, пробудившись от присутствия людей, звуков и запахов, означавших начало ужина, свиньи устремились по направлению к кормокухне. Так как корм достался только коллегам из первых двух клеток, остальных свиней постигла горькая обида и они подняли жуткий визг.

Рядовой подбежал к последним двум клеткам, плюхнул в кормушки кашу и понёсся обратно. Свиньи, находившиеся ближе к последней клетке, стали оттягиваться назад. Визг направился в другую сторону, заполнил собой всё помещение и достиг уровня звукового давления, производимого самолётом-истребителем. Капитан почувствовал себя тревожно, сердце ухнуло несколько раз о грудную стенку, боль пронзила голову как иглой. Стало дурно.

Солдатик, никак не реагируя на происходящее, летел за следующей порцией, которая предназначалась центральным клеткам. Челнок с вёдрами смотался туда-обратно ещё несколько раз и визг, производимый голодными животными, снизился до приемлемой для человеческого слуха величины. Свиньи жадно чавкали, прогоняли соперников угрожающим визгом, наносили друг другу удары рылом.

Вызванная резким звуком боль в голове капитана несколько утихла, способность адекватно мыслить и воспринимать окружающее вернулась к нему. Теперь предупреждение рядового не выглядело нелепым и бессмысленным. Ермоленко смотрел на опавшие бока животных, царапины на лопатках и шеях, нанесённые зубами других свиней в борьбе за корм, на лохматых авитаминозных поросят.

– Сколько голов? – зло спросил капитан, выйдя на улицу.

– 423! – отрапортовал прапорщик.

– Почему свиньи голодные?

– Кормов не хватает, товарищ капитан. Денег в части нет на это. Со столовой взять нечего – аппетит у солдат хороший, ничего не остаётся. Выкручиваюсь, как могу. То у нефтяников выпрошу просрочку, то с рынка загнившие овощи привезём. Перебираем, да варим. Комбикорм уже два года не видели.

На следующий день капитан доложил командиру о проделанной работе, о состоянии принятого хозяйства. Свежий и опытный взгляд нового зама по тылу быстро выявил недостатки и достижения в управлении материальной и технической базой части. Капитан сделал ряд предложений по улучшению управлением хозяйством. Отдельно остановился на свиноферме:

– Надо сокращать поголовье до количества, которое сможем нормально прокормить. Мяса получим столько же и его хватит для того, чтобы обеспечить столовую.

– Капитан, Вы же понимаете, что, если отправим на убой свиней, нам с Вами головы тоже поснимают? Как Вы обоснуете сокращение поголовья?

– Давайте объясним, как есть, нет кормов, средств на это нет!

– Получим ответ: «Изыскивайте» и взыскание. Так что, капитан, выкручивайся без убоя.

«Без убоя, – с горечью думал капитан. – Как можно сократить так, чтобы без убоя? Их же 423 рыла! И с каждым днём рождаются новые. А ведь точно! Надо, чтобы не рождались! Как они вообще плодятся без жратвы?». Мозг капитана, кажется, нащупал решение: «Убой нельзя, а свиную рождаемость снизить никто не запрещает!».

Ермоленко и прапорщик пришли на ферму, когда свиньи, уже привыкшие к недокорму, удовлетворились половинным пайком и вели себя спокойно, так, что можно было разговаривать в цеху без особого напряжения голосовых связок.

– Сколько свиноматок? – капитан быстро выяснял обстановку в свином войске.

– 22, – ответил прапорщик.

– Сколько приносят?

– В среднем 11-12, но есть и такие, что и по 14 и даже больше.

– Это в среднем 15-20 поросят в год?

– Нет, выдают по два опороса в год, так что, считайте 22-24. Сохраняем поросят хорошо. Следим.

– А хряков сколько?

– Один. Вон сидит.

Небольшой, такой же поджарый, как остальные свиньи, хряк, окликаемый по старой русской традиции Васькой, после ужина был в хорошем расположении духа, вылизывал кормушку, обнюхивал и грыз клетку, пол, в общем, занимался обычной хрячьей рутиной. Поводов для беспокойства не было: желудок не пустовал, соперников он никогда не знал, подруги сидели в соседних клетках и хряк по запахам и звукам определял их местонахождение и чем они заняты в этот период их жизни.

Васька был жизнерадостным и любил людей. Солдатики, которые кормили его и чистили клетку, отмечали это и относились к хряку с уважением и любовью. Неизвестно, знал ли Васька, что состоит на военной службе и вносит неоценимый вклад в дело сохранения обороноспособности великой державы, но служил он всегда на совесть. Время от времени к нему приводили подруг, он внимательно ухаживал за ними, тщательно нажёвывал пену, делал знаки внимания, сначала осторожные, потом более уверенные. Даже самые капризные дамы не могли устоять перед его обаянием и настойчивостью.

Он не был Казановой и не гордился своими мужскими победами. Возможно, производитель просто подчинялся инстинкту, который заложила в него природа, но хочется думать, что Васька был из тех мужчин, которые хорошо понимают женщин и относятся к их чувствам с глубоким уважением.