Читать книгу Галактический вихрь - Андрей Ливадный - Страница 3

Луна L-17, спутник планеты Эригон. 3727 год Галактического календаря.

…Интеллект, замурованный под толщей льда, который миллионы лет назад был океаном теплой планеты, постепенно приходил в себя.

Из имевшихся в его распоряжении крох информации он сделал два очень важных для себя вывода.

Во-первых, тотальное оледенение планеты было следствием внезапного изменения ее орбиты. В этом скорее всего был повинен тот самый гиперпространственный прыжок, который привел его транспортный корабль-капсулу в эту самую пещеру.

Во-вторых, он понял, что своим внезапным пробуждением он был обязан неким двуногим существам, проложившим в толще льда наклонный тоннель, протянувшийся в сотне метров от места его невольного заключения.

Тот факт, что этот самый тоннель был освещен и свет из него, проникая сквозь прозрачный лед и такую же прозрачную скорлупу корабля-капсулы, оказался достаточно ярким, чтобы, преломившись в полупрозрачных кристаллах, вновь вдохнуть в него жизнь, сначала удивил, а затем испугал Интеллект.

Они не были похожи ни на одну из четырех известных ему разумных биологических форм. По строению своего тела эти существа ближе всего подходили к инсектам, но они никак не могли быть их потомками, потому как свободно разгуливали в толще льда. Ни один инсект не прожил бы тут и дня.

Он начинал ощущать дискомфорт от множества накопившихся вопросов и явной беспомощности своего положения. Интеллект медленно приходил в себя, жадно впитывая исходящий из наклонного тоннеля свет и пытаясь осмыслить ту бездну времени, что лежала между сегодняшним днем и тем прошлым, которое он помнил.

А электромагнитные волны, транслируемые орбитальными спутниками двуногих существ, неслись в пространстве, и их обрывки, которым удавалось пробиться сквозь толщу льда, непроизвольно записывались кристаллическим мозгом.

Он оживал. И настало время, когда ему пришлось обратить пристальное внимание на эти самые сигналы, научиться прочитывать их, ибо он начал понимать, что прошлое безвозвратно кануло в Лету и теперь в Галактике господствуют именно эти маленькие двуногие существа.

От того, как он сумеет понять их психологию и мировоззрение, зависело будущее Интеллекта.

* * *

Над ледовой поверхностью крупной луны, имевшей собственную, хотя и сильно разреженную, но пригодную для дыхания человека атмосферу, холодный пронзительный ветер стлал поземку.

Здесь даже присутствовала жизнь. По белесой равнине под напором ветра катились крупные шипастые шары. Мхи и лишайники лепились к выступам ледяных торосов с подветренной стороны.

– Еще одна проклятая дыра в моем списке…

Голос Доминика, приглушенный аудиосистемой коммуникатора, все равно звучал необычайно резко. Клаус поморщился, уменьшив звук. Фон Риттер нервничал, и это уже само по себе было неплохо. Когда он начинает психовать и озираться, это значит, что ни одна мышь не проскочит мимо него незамеченной.

Клаус повел головой, и унылый ландшафт планеты, спроецированный на внутренний дисплей гермошлема, лениво пополз перед его глазами. Голубовато-серая равнина, освещенная тусклым, почти призрачным желтым светом, наводила жуть.

…Групповой корабль высадки пять минут назад исчез среди унылой пурги, и на душе у Доминика было муторно. Так всегда бывает сразу после выброски в незнакомый мир, когда, несмотря на шумное успокаивающее дыхание, наваливается чувство глобального одиночества и отчужденности, словно ты один во всей Вселенной и нет ни пути назад, ни твердого локтя рядом – вообще ничего, кроме враждебной серой мглы, стелящейся по земле метели и неизвестности.

Армейские медики очень точно назвали такие приступы «орбитальным синдромом». Десантник привыкает к тому, что на орбите его всегда ждут огневая поддержка, группы подбора, штурмовики прикрытия, а голос далекого координатора, сидящего в уютной тактической рубке, успокаивает не хуже боевых транквилизаторов…

Фон Риттер сглотнул сухой ком, вставший в горле.

Подразделение «Скарм» тем и отличалось от других, что было способно действовать в режиме полной автономии, но в данный момент Доминик, перестраивая свою группу из десяти человек, нервно подумал, что иногда лучше быть откровенным рядовым лохом и иметь над головой надежную «крышу» из штурмовиков, чем в одиночестве демонстрировать собственную крутость неизвестно кому…

– Лейтенант, как дела? – Голос Клауса прервал его мысли, резанув по натянутым нервам, вернул в реальность чуждого мира.

– Порядок, командир. Мои ребята готовы…

Боковым зрением Клаус видел, как массивная фигура фон Риттера сделала несколько шагов, пробуя лед на прочность, прежде чем поставить ногу. Судя по некоторым характерным признакам, сканеры его боевого скафандра работали на полную мощность.

– Ничего интересного, – спустя секунду сообщил он. – Чисто.

– Не говори «гоп»… – Клаус вызвал на оперативный дисплей карту окрестностей. – Включи каналы телеметрии, – приказал он.

Доминик коснулся кончиком языка нужного сенсора на миниатюрном пульте управления, смонтированном внутри гермошлема, и полупрозрачное забрало, представляющее собой сложный жидкокристаллический экран, соединенный с микропроцессором боевого скафандра, тут же разделилось на два оперативных окна. На правом по-прежнему транслировалась угрюмая картинка окружающего мира, а на левом появилась рельефная карта местности.

Клаус тем временем повернулся, придирчиво отсканировал расположение бойцов, но его приборы не показали ничего, кроме разбросанных тут и там наполовину занесенных поземкой бугорков. То, что это были спины солдат, закованных в мимикрирующую [2] под окружающий ландшафт фототропную броню, мог догадаться только специалист, и то лишь приблизившись на несколько метров.

Удовлетворенный осмотром, Клаус переключился на канал общей связи.

– Внимание! – сухо проговорил он в коммуникатор своего шлема. – Объявляю цель операции. В двадцати километрах отсюда расположена старая база. Десять горизонтов, вырубленных в леднике. Основные помещения изолированы изнутри специальным термопластиком, что позволяет предохранить массу окружающего льда от подтаивания. Все вспомогательные, мало эксплуатируемые штреки и временные горизонты просто вырублены во льду и лишены всякой термоизоляции. Для нашей операции этот факт имеет серьезное значение, потому как часть базы отдана правительством Эригона под Центр по исследованию низких температур и является стационарным подледным поселением. Там живут около тысячи человек, в основном ученые, обслуживающий персонал и их семьи. – Он выдержал паузу и продолжил:

– Нас интересуют три старых заброшенных горизонта, расположенные ниже и чуть севернее основного поселения. По оперативным данным, эти уровни в течение последнего времени использовались наемной террористической организацией для подготовки государственного переворота на Эригоне. В данный момент туда доставлены три автономных модуля аннигиляционной установки «Свет», которые, по некоторым данным, уже подключены к источнику питания и смонтированы в батарею.

Ответом на эту информацию была гробовая тишина. Бойцы ждали дальнейших инструкций.

Клаус отсканировал горизонт, убедился, что вокруг них все по-прежнему чисто, и продолжил:

– Наемники планируют нанести точечный удар из аннигиляторов по столице Эригона. Наша задача – предотвратить эту акцию и захватить установку. Операция осложняется тем, что комплекс «Свет» уже подключен к питанию. Поэтому атака сверху и последовательный захват горизонтов исключены. Почувствовав, что их загнали в угол, террористы досрочно задействуют установку, и тогда на Эригоне возникнут большие неприятности. Именно поэтому выбор пал на наше подразделение. – При этих словах Клаус криво усмехнулся и продолжил: – Мы пробьем наклонный тоннель, который выйдет на третьем нежилом уровне, в районе размещения аннигиляционной батареи. После захвата и деактивации установки нужно будет продержаться еще около часа до прибытия штурмовых групп с «Зевса». Все тактические данные по структуре горизонтов подледной базы уже заложены в компьютеры ваших скафандров. Файл 1-74-12. Пароль для доступа – буквенное сочетание «ТРЕНГ». Вопросы?

Доминик фон Риттер мысленно сложил длинное ругательство, но это было слабое утешение перед той перспективой, что так доверительно и спокойно обрисовал командир.

Просто взять и влезть в самую охраняемую и труднодоступную точку осиного гнезда, порешив по дороге столько профессиональных наемников, сколько того потребуют обстоятельства, а потом… Доминик скривился, отпустив очередное мысленное ругательство… О «потом» сейчас лучше не думать.

– Принято, – негромко ответил он. – Насколько я понимаю, тяжелое оружие можно исключить?

– Да, – спокойно ответил Клаус. – Никаких ОРКов [3] , только штатное стрелковое вооружение. Широкоапетурное лучевое оружие тоже… – напомнил он, зная, что в некоторых ситуациях Доминика нужно инструктировать буквально. – Под запретом все оружие, применение которого может вызвать критические смещения пластов льда и его массовое таяние. Не забывайте – в километре от нас будет расположено действующее подледное поселение.

– Принято… – машинально повторил Доминик. – Поехали, что ли?

Вместо ответа двухметровая фигура Клауса, закованная в камуфлирующую броню, повернулась и размашистым шагом начала уходить влево.

На рельефной карте фон Риттера тотчас же возникла россыпь маленьких зеленых точек. Он определил направление, развернулся и включил сервомоторы скафандра.

– Взвод, за мной! – проговорил он, делая первый шаг.

На ледовой равнине в радиусе трехсот метров часть снежных наносов внезапно пришла в движение. Двухметровые бронированные фигуры с тихим присвистом сервоприводов вырастали из-под снега, перестраиваясь в боевой порядок.

С легким жужжанием задвигались механические части внешнего эзоскелета, помогая фон Риттеру сдвинуть с места полтонны навешенной на него экипировки и брони. Лейтенант вскарабкался на ледовый откос, на мгновение застыл и, наконец, двинулся в заданном направлении, слегка раскачиваясь и постепенно набирая скорость…

* * *

Электромагнитные передачи двуногих, называвших себя людьми, достаточно легко поддались расшифровке. К сожалению, Интеллект, похороненный под километрами льда, мог воспринимать лишь обрывки, слабые отголоски спутниковых программ. Некоторое время он накапливал информацию, учился языку, пониманию видеообразов и постепенно складывал для себя общую картину того, что люди понимали под словом «жизнь».

Наибольший объем информации ему давало телевидение.

Следующим важным источником оказалась случайно принятая им эфирная перекачка информации из одной библиотеки на спутник для ее последующей записи на кристаллодиски какого-то космического корабля. Затем шли радиопередачи, частные переговоры и некоторое количество чисто технической информации, изредка появлявшейся в эфире.

Но был еще один существенный источник наиболее сильных и близких сигналов. Это были радиопереговоры той группы людей, что проложила наклонный тоннель, свет из которого продолжал подпитывать фотонный процессор Интеллекта.

По мере того как он накапливал внутри себя заблудившиеся в хитросплетении его кристаллов световые потоки, оживали все новые и новые сопроцессорные участки его спирали. Огромный фотонный мозг больше не чувствовал себя полумертвым, но ощущение ущербности сохранил – вся проснувшаяся в нем виртуальная мощь оказалась невостребованной.

Его создали, чтобы он управлял Сферой. Но Сферы не было. Даже собственная оперативная периферия оказалась для него такой же недоступной, как и любая из соседних галактик. Он ясно различал в полумраке пещеры контуры прозрачной оболочки космического корабля, видел стартовый желоб стационарной гиперпространственной установки, над конструкцией которой, как и над ним самим, не было властно время. Гиперсферный тоннель, связывающий этот схрон с покинутой Сферой, по-прежнему существовал, но он не мог воспользоваться им без посторонней помощи…

Ему был необходим Носитель.

Эта мысль, родившаяся одной из первых, разбудила в нем сложные и противоречивые процессы.

Интеллект проанализировал свое состояние и понял, что схема его логического восприятия изменилась. Она не была нарушена – все матричные кристаллы находились на своих местах, – изменения произошли не на физическом, а на виртуальном, программном уровне.

Он больше не являлся мертвой, рациональной машиной. В момент катастрофы, когда все основные функции уже были утрачены, Интеллект должен был прекратить свое существование, превратившись в конструкцию из холодных кристаллов. Однако этого не произошло. Сейчас даже он не мог определить, какая совокупность программ дала такой результат.

Родившееся в тот страшный миг осознание самого себя не позволило ему тихо сойти со сцены.

Он мыслил. Вне Сферы, вне своего предназначения. И этот процесс стихийно нарастал, с каждой наносекундой затрагивая все новые и новые участки кристаллического мозга. Его невероятно сложная структура требовала самоорганизации.

Интеллект не мог сопротивляться этому процессу, даже если бы захотел. Он уже стал существом, еще не понимая сути произошедших в нем перемен. Как брошенный в воду новорожденный щенок вдруг начинает плыть, бессознательно реализуя заложенный в нем потенциал выживания, так и он инстинктивно выжил, обретя способ мыслить вне своих основных функций…

Первыми чувствами, которые он обрел, были одиночество и страх.

Интеллект боялся тех существ, что, сами того не ведая, разбудили его от многовекового сна.

Пытаясь опровергнуть это иррациональное, разрушительное ощущение, он обратился к тем крохам информации, что успел собрать за время своего неторопливого возвращения в мир.

В основном это были группы видеообразов, которые орбитальный спутник посылал на поверхность оледеневшей луны.

Сам того не ведая, кристаллический мозг стал незаконным абонентом развлекательного канала весьма низкого качества.

Обработка полученной со спутника информации только усугубила положение.

Чем больше он смотрел различных фильмов, тем глубже закрадывался в него страх.

Космос принадлежал чудовищам… Они убивали, откровенно наслаждаясь кровавыми сценами мучений себе подобных, и все остальное блекло перед этим отвратительным извращением разума, и никакие гуманистические потуги не могли перекинуть мостик через ту бездну, которая разверзлась перед ошеломленным Интеллектом…

* * *

Луна-17. Окрестности подледной базы Центра по исследованию низких температур…

– Снайпера – вперед!

Наклонный тоннель, проложенный саперами Доминика, упирался в тонкую перегородку из мутного зеленого льда. Рядом с ней, припав на одно колено, застыли два бойца. Стволы их импульсных винтовок были направлены в сторону преграды.

Клаус подошел к переносному тактическому пульту, установленному прямо на льду. Вытянув из своего гермошлема тонкий кабель с разъемом на конце, он вставил его в гнездо, соединившись со сканерами, внедренными в ледовую перегородку.

Экран его шлема спроецировал контур пустого коридора, развилку, у которой ровным квадратом было уложено что-то темное, и пульсирующие силуэты двух человек. Один из них сидел, очевидно, за столом, второй прохаживался рядом с прямоугольным сооружением.

– Что это за квадрат? – негромко спросил Клаус у сидящего за пультом компьютерного техника.

– Стандартный бронепластиковый бастион, капитан, – ответил тот. – Внутри за бойницами установлена крупнокалиберная автоматическая турель.

– Управление дистанционное?

– Нет, – покачал головой техник. – Скорее всего стандартная схема опознания по радиосигналу «Я свой».

– Фрайг!..

Клаус отсоединил разъем и жестом показал Доминику, чтобы тот переключился на личный канал.

– Тихо войти не удастся, – проговорил он, услышав характерный щелчок в своем коммуникаторе. – Наши данные по их системам внутренней обороны, видимо, устарели. Будем прорываться с боем, – заключил Клаус.

Фон Риттер кивнул, полностью соглашаясь с мнением командира. Топтание на месте у ледовой перегородки уже начинало действовать ему на нервы. Когда предстоял бой, он предпочитал не тянуть волынку.

– Рванем? – полуутвердительно проговорил он.

– Давай, – согласился Клаус. – Отсюда до комплекса – двести метров. Это двадцать секунд бегом. По пути две развилки, не включая эту. Значит, по тридцать секунд задержки у каждого из бастионов.

Закончив свой нехитрый подсчет, Клаус что-то прикинул в уме и объявил:

– Через две минуты максимум ты со своими людьми должен отсечь верхние горизонты, понял? Будешь удерживать оборону, пока я не обезврежу установку. Без моей команды ни шагу вниз, но, как только я выйду на связь, рви оттуда. Лишние жертвы нам не нужны. Дожидаться ребят с «Зевса» будем там, где легче обороняться. Вопросы?

– Заметано, командир.

Фон Риттер развернулся к ледовой перегородке, из которой уже вынули сканеры и в проделанные для них отверстия, как в амбразуры, снайпера вставили стволы своих импульсных винтовок.

– За работу, парни, – не разжимая зубов, процедил Доминик.

Два негромких хлопка сопровождались двумя вскриками в коридоре базы, и буквально через секунду ледовую перегородку с оглушительным грохотом смело ураганным огнем автоматической турели, ударившей из бастиона.

Не успели все осколки отбарабанить по стенам, а лейтенант уже метнулся в пролом. Вслед за ним короткими перебежками попарно рванули бойцы его группы.

Клаус, пристроившийся у стены, медленно отсчитывал секунды в такт ударам своего сердца. В узком коридоре бесновался шквальный огонь, такой горячий и плотный, что инфракрасные сканеры его скафандра автоматически отключились, не в состоянии обработать все полученные сигналы.

Девять… Десять… Одиннадцать…

Секунды боя порой могут быть приравнены к годам жизни – этот парадокс Клаус не раз испытал на собственном сознании… Самое тяжкое в скоротечном бою – это торчать за стеной и отсчитывать удары собственного сердца.

Автоматическая турель заткнулась на пятнадцатом… Клаус непроизвольно вздохнул. Доминик фон Риттер хорошо знал свое дело.

– Вперед! – коротко приказал он пятерым бойцам группы захвата, выскакивая в проход.

* * *

Сразу за оплавленным бастионом, над пластиковым бруствером которого застыли два покосившихся, опустивших стволы автоматических орудия, тоннель раздваивался.

Группа фон Риттера ушла вверх, Клаус же повернул к нижнему тоннелю.

Фактор внезапности все еще действовал. Когда они выскочили на следующую развилку, двое часовых стояли возле укрепления и, задрав головы, напряженно вслушивались в доносившийся сверху гул.

Увидев возникшие в проеме тоннеля фигуры в керамлитовой броне и направленные на них стволы импульсных винтовок, они, совершенно ошарашенные таким стечением обстоятельств, безропотно подняли руки, даже не попытавшись задействовать автоматику бастиона. Оба понимали, что первыми окажутся на линии огня.

Клаус взглянул на таймер и мысленно выругался. Возиться с пленными было некогда.

– Эрик, – проговорил он в коммуникатор, – возьми их и запри внутри бастиона. Потом догонишь.

Один из бойцов его группы выступил вперед, указав стволом импульсной винтовки на узкий вход в металлопластиковое укрепление.

Оба пленных поняли его без слов, но Клаус уже не видел, как они со скорбным выражением на лицах прошествовали внутрь огневой точки, – в это время он уже удалился от развилки метров на пятьдесят.

Сразу за поворотом тоннеля был расположен небольшой, вырубленный во льду зал. Тут не было ни души. Одну стену помещения покрывали недавно установленные бронеплиты, среди которых четко выделялся овал внушительного люка.

Не останавливаясь, Клаус побежал прямо на преграду, на ходу задействовав оба плечевых орудия.

Снаряды впились в толстую броню, покрыв ее вспышками разрывов, и каждый, словно пиранья, выхватывал несколько кубических дециметров металла, уродуя люк, ломая арматуру каркаса и подрубая опоры.

– Заменить! – крикнул он, отскакивая в сторону, когда оба установленные на плечах бронескафандра орудия вхолостую щелкнули затворами.

Пока автоматика меняла боевомплект, его бойцы один за другим повторили действия командира. Наконец массивный люк не выдержал, и очередным снарядом его вышибло внутрь, открыв в стене широкий дымящийся проход.

Первым в смежный зал ворвался сержант Зотов.

– Включить видеокамеры! – услышал он в коммуникаторе голос командира. – Не стрелять!

Перекатившись на правый бок, он припал на одно колено, укрывшись за каким-то блоком аппаратуры, и исполнил приказ, включив видеозапись.

В глубинах обширного зала, имевшего, в отличие от предыдущих помещений, свежую облицовку стен, пола и потолка, высились цилиндрические установки, от которых вверх уходил толстенный, покрытый вздутиями, оплетенный связками кабелей и труб ствол аннигиляционного излучателя. Чуть поодаль были смонтированы пульты управления, на которых светились контрольные экраны и весело перемигивались датчики.

Несколько операторов, сидевшие в креслах за пультами, вскочили со своих мест, затравленно озираясь.

В покореженном проеме показалась бронированная фигура Клауса.

– Я командир спецподразделения «Скарм» Звездного Патруля Совета Безопасности Миров, – не останавливаясь, сообщил он через громкоговорящую связь своего скафандра. – Предлагаю всем сдаться, передать коды управления установкой и дать добровольные показания. Вы обвиняетесь в нарушении статей 2549 и 1745 Кодекса Безопасности миров…

Его речь была прервана жидким залпом импульсного оружия со стороны аккуратно сложенных в углу зала контейнеров.

Снаряды словно огненный вихрь прошлись по броне скафандра, с воем рикошетя от ромбовидных бронепластин. Фигура Клауса качнулась, в сторону отлетели несколько кусков брони и подрубленная выстрелом антенна.

– Огонь! – скомандовал он.

Через минуту все было кончено. Посреди зала подле пульта управления, закрыв голову руками, скорчились два оператора, с самого начала не принимавшие участия в перестрелке. Один из них, заслышав приближающийся вой сервомоторов, внезапно вскочил на ноги и с воплем бросился на ближайшего к нему бойца из группы «скармов».

Полыхнул ослепительный взрыв, погнувший нагрудные бронепластины скафандра; бойца опрокинуло, резанув осколками по забралу шлема.

Когда рассеялся дым, на полу остался лишь влажный отпечаток сумасшедшего шахида. Сержант Зотов уже был на ногах и с помощью товарищей пытался высвободиться из покореженного взрывом бронескафандра. Последний оставшийся в живых оператор, закрывая руками контуженую голову, полз по скользкому полу в животном желании забиться в какую-нибудь щель.

Пульты управления аннигиляционной установкой уже не сияли контрольными огнями, а печально взирали на мир пустыми глазницами выбитых экранов. Посеченные осколками трубопроводы и кабели плевались паром и искрами.

Клаус обвел взглядом развороченный зал, стараясь, чтобы в фокус укрепленной на шлеме видеокамеры попали прежде всего характерные цилиндрические накопители аннигиляционной установки и внушительный ствол ее излучателя, уходящий в потолок и явно оканчивающийся где-то на поверхности луны.

– Пять часов семнадцать минут по местному времени, восьмое июня 3727 года, – проговорил он в микрофон шлема. – Приступаю к деактивации установки «Свет»…

* * *

Борт космического фрегата «Зевс». Пять часов тридцать минут по времени Эригона…

Адмирал Кончини нервно мерил шагами тесный отсек координационной службы. Усидеть на месте в эти минуты оказалось выше его сил.

Полковник Иващенко – главный координатор «Зевса», прищурясь, смотрел на тактический монитор.

– Ну? – не выдержал адмирал, остановившись за спинкой его кресла.

В прицеле локационных систем под крупным увеличением завис невзрачный серо-голубой шарик Луны-17. Сейчас самая совершенная бортовая аппаратура «Зевса» пыталась отследить те события, что происходили глубоко под поверхностью луны, в недрах ее центрального ледника.

– Хорошего мало, – хмуро сообщил координатор. – Судя по инфракрасным сигналам, на верхних уровнях базы чуть в стороне от жилых горизонтов идет нешуточный бой. – Палец Иващенко скользнул по поверхности монитора, указав на красное пульсирующее пятно. – Сколько там наших? – осведомился он.

– Пятнадцать человек, – выдавил из себя Кончини. Он был отнюдь не дилетантом и прекрасно понимал значение этого зловещего пульсирующего пятна. Там шел бой с применением тяжелого оружия, и участвовали в нем, судя по рассеиванию тепловых сигналов, около сотни бойцов…

– Дерьмо… – выдавил он.

Повернувшись спиной к координатору, который хотя и был его подчиненным, но не отличался подобострастием и покладистостью, Кончини заглянул в отсек связи.

– Ничего нет, господин адмирал! – резво вскочил ему навстречу дежурный офицер. – Группа капитана Миллера на связь не выходила!

– Связь с Эригоном, живо! – приказал Кончини, грузно опустившись в свободное кресло. – Президента Эмолайнена.

Пока он ждал вызова, в отсек зашел Иващенко. Адмирал тяжело вздохнул, спинным мозгом почувствовав его появление. Не сидится ему на месте…

– Адмирал, кто планировал операцию? – раздался над его ухом тот самый вопрос, которого он мучительно ждал уже несколько минут.

– Полковник, не лезь, – насупился он, – это секретная директива…

– К Фрайгу твои директивы! – Голос координатора стал угрожающим. – Если их там всего пятнадцать человек, то я вообще удивляюсь, что бой все еще продолжается! – вспылил он. – Их надо забирать оттуда немедленно!

Кончини чувствовал себя так, словно ему под задницу вместо кресла подсунули раскаленную сковородку. Не мог же он в самом деле признаться, что операцию вообще никто не планировал! Никаких оперативных разведданных относительно численности наемников у него не было, но, во имя Дьяволов Элио, кто же мог предположить, что на старых подледных горизонтах скрывается больше сотни человек!

Его спас открывшийся канал связи. Появившееся на экране лицо президента Эригона Эрика Эмолайнена было ему хорошо знакомо, да и президент, в свою очередь, знал в лицо командира барражировавшего его систему фрегата.

– Всем выйти! – приказал Кончини.

Оба офицера беспрекословно подчинились.

… Через минуту адмирал вышел из рубки связи. Его лицо покрывал багровый румянец. На вопросительный взгляд координатора он только безнадежно махнул рукой.

Иващенко хотел что-то сказать, но в этот момент из рубки связи выскочил офицер.

– Господин адмирал! Группа «Альфа» вышла на связь!

* * *

За десять минут до описанных событий капитан Клаус Миллер спускался по наклонному плохо освещенному тоннелю. Сверху до него доносился отчетливый гул канонады. Сзади и сбоку командира окружали пять бойцов. Забрала их гермошлемов были подняты, чтобы прохладный воздух подледного лабиринта мог остудить злые, разгоряченные лица. Броня их боевых костюмов была покрыта выщерблинами, и ее верхний слой уже не мимикрировал, утратив глянец и покрывшись копотью от близких разрывов.

Дело было сделано, и им осталась сущая малость – выжить.

Коридор резко изогнулся, описывая петлю.

Клаус вошел в зал и прямиком проследовал к засыпанному ледяной крошкой пустому операторскому креслу. На его лицо было страшно смотреть. Один из окружавших его солдат успел смахнуть рукавом голубое льдистое крошево, осыпавшееся с потрескавшегося свода искусственной пещеры, прежде чем капитан занял место оператора.

На информационных экранах тактического пульта сменяли друг друга страшные картинки ожесточенного боя, грохот которого, рассыпавшийся в динамиках прямой трансляции на отдельные лающие очереди и трескучие, рвущие барабанные перепонки разрывы, со стороны потолка пещеры звучал отдаленным непрекращающимся гулом. Несколько секунд капитан пристально следил за изображениями на трех мониторах тактического пульта, словно пытался запомнить каждый сполох разрыва, каждый росчерк трассирующего снаряда… Его губы беззвучно шевелились.

Внезапно глубины одного из экранов разорвала ослепительная вспышка, и передающая камера отключилась. Монитор погас.

Те, кто стоял рядом с командиром, отчетливо видели, как его веко несколько раз вздрогнуло, сведенное нервным тиком.

Его рука медленно перемещала верньер настройки. Личный прибор связи капитана был поврежден, и огрызок срезанной снарядом или осколком антенны торчал из обугленной брони, словно корявый палец.

– Доминик, это Клаус, – проговорил он, поймав наконец нужную частоту и прижав к щеке тонкий коммуникационный обруч с укрепленным на нем миниатюрным микрофоном.

Сквозь грохот разрывов и треск очередей из автоматического оружия голос лейтенанта фон Риттера был едва слышен:

– Фрайг тебя побери, Клаус, нас тут уже убивают! Я потерял пять человек! Они прут из всех коридоров и мочат из орудийных комплексов, не считаясь ни с какими поселениями! Тот сукин сын, что составлял баланс сил для операции, может помолиться за наше возвращение!..

С каждым словом лейтенанта лицо командира группы бледнело, принимая оттенок окружающего его льда.

– Уходи, Доминик! – ответил он, зло сплюнув на пол. – Дело сделано. Я обезвредил «Свет»! Ты слышишь?! Оставь верхние горизонты! Пусть твои ребята установят пару автоматических пушек, и сразу же отступайте! Будем думать, как продержаться до прихода наших!

– Понял тебя! – Голос фон Риттера был едва слышен из-за грохота разрывов.

– Все. Жду внизу. – Клаус резко встал, швырнув коммуникатор так, что стальная дуга жалобно зазвенела, и повернулся к группе военных, застывших в почтительном отдалении от разъяренного капитана.

Один оператор, лейтенант в форме планетарной гвардии Эригона и сержант со знаками различия сапера… Это были те, кто предпочел сдаться, когда группа Клауса ворвалась в зал, оборудованный под пост управления аннигиляционной установкой. Как он и предполагал, все трое не входили в число наемников, а были из местных. Обыкновенные предатели…

Клаус чувствовал, что вот-вот сорвется.

– Кто даст мне код управления спутниковой антенной? – негромко спросил он.

Не дождавшись ответа, капитан сделал шаг вперед и схватил за лацкан стоявшего ближе других офицера.

Лицо лейтенанта мгновенно посерело от страха.

Ни слова не говоря, Клаус отволок его в сторону, подальше от группы своих солдат, чьи злые закопченные лица выражали полное согласие с действиями командира.

– Код управления! – повторил он, выхватив «гюрзу».

Лейтенант планетарной гвардии Эригона, совершенно случайно оказавшийся в этот час на лунной подледной базе, широко раскрыл рот, глядя в тонкое, покрытое вздутиями электромагнитных катушек дуло импульсного пистолета, и на его лбу медленно проступали бисеринки пота, несмотря на то, что в подледной пещере температура была чуть ниже нуля.

– Я… Я не знаю…

– Там вверху убивают моих ребят. – Дуло пистолета ткнулось в ноздри лейтенанта, пустив по его дрожащей губе струйку крови. – Мне нужна связь, иначе…

– Господин капитан, – вклинился между ними сержант Зотов, – тут с вами хочет поговорить оператор.

Клаус отвернулся, отпустив ворот ошалевшего от страха офицера.

– Тебе повезло, парень, – сквозь зубы процедил он.

Накоротко переговорив с оператором, он повернулся к саперу из персонала базы.

– Сколько понадобится времени, чтобы прожечь тоннель в сторону от жилых уровней? – резко спросил он.

– Не больше часа, господин капитан, – не задумываясь, ответил сержант. Ему вовсе не улыбалось знакомиться с методами убеждения Клауса поближе.

– Отлично. – Клаус сцепил за спиной руки, нервно меряя пространство ледяной пещеры широкими размашистыми шагами. – Пробьете тоннель под углом к поверхности луны, так чтобы он вышел за пределы жилых горизонтов базы. Выполняйте!

Он повернулся к своим людям

– Иван! – обратился он к сержанту. – Проследи за ними.

* * *

Бой медленно перемещался все ниже, словно по широким, вырубленным в толще льда тоннелям неторопливо полз бесноватый рокочущий дракон, сотрясая своим сдавленным автоматным кашлем вековую тишину подледных недр, пятная голубоватую поверхность льда багряными брызгами человеческой крови и оставляя после себя лишь стоны раненых, мертвые тела, покореженные механизмы да звонкую капель, срывающуюся с подтаявших от остервенелого огня сводов.

Доминик фон Риттер редко начинал психовать во время боя, но на этот раз проняло даже его. Боевики из неизвестной ему наемной группы, закованные в керамлитовую броню боевых скафандров, перли по коридорам, подметая пространство перед собой сплошной стеной огня из автоматических пушек и огнеметов. В гладких коридорах было абсолютно негде укрыться, лишь расположенные у переходов на другие уровни квадратные бастионы, где они успели установить приземистые автоматические пушки, ненадолго задерживали около себя атакующих боевиков.

Он упал, неудачно подвернув ногу на выщербленном пулями и испятнанном кровью полу тоннеля у развилки двух коридоров. Чиркнув бронежилетом по стене и вскинув «ИМ-200» с реактивным подствольником, лейтенант врезался головой в стену и на секунду расслабленно затих, прислушиваясь к звукам боя.

Из правого коридора доносилась остервенелая автоматная стрельба. В левом пока было тихо. Фон Риттер выругался сквозь зубы и привстал на одно колено.

Он надеялся, что те, кто уцелел после боя на верхних горизонтах, уже добрались до точки сбора. Сам он отходил последним, прикрывая спины своих ребят, пока они устанавливали автоматические орудия. Его бронескафандр пробило в трех или четырех местах, половину сервоприводов порвало и покорежило, так что ему пришлось скинуть эту груду металла, ставшую бесполезной неподъемной ношей, и отступать налегке…

Сзади, из магистрального тоннеля, послышался далекий, приглушенный расстоянием и гулом боя ноющий монотонный звук. Доминик резко поднялся на ноги и отпрянул в темноту левого тоннеля. Звук работающих сервомоторов он мог отличить от любого шума.

Не оглядываясь, он метнулся дальше, в глубину ледового лабиринта, припадая на неловко подвернутую ногу и беспричинно злясь на доставшие его обстоятельства. Ровно через пару секунд то место, где была развилка тоннелей, осветила нестерпимая для глаза вспышка пролитого широкой струей напалма, и из адского пламени, расплескавшегося в теснине истекающих водой и плюющихся паром стен, показалась двухметровая широкоплечая фигура, забранная ромбиками бронепластин. Закрепленный на дымчатом шлеме радар мгновенно уловил цель, и две расположенные на покатых плечах автоматические пушки злобно зарокотали, выплевывая в левый тоннель щедрую порцию разрывных снарядов.

* * *

Клаус в этот момент находился двумястами метрами ниже, сидя за терминалом дальней межзвездной связи. От нехитрого на вид блока с матовым экраном вверх сквозь многокилометровую толщу льда уходил титановый стержень, оканчивающийся где-то посреди бескрайней ледовой пустыни полузанесенной снегом спутниковой тарелкой.

Экран устройства, долгое время не подававший признаков жизни, наконец, осветился, и Клаус облегченно вздохнул. Изображение так и не появилось, но он знал, что абонент вышел на связь, просто тот был не таким дураком, чтобы демонстрировать свою физиономию на весь Эригонский сектор.

– Это капитан Клаус Миллер, – негромко проговорил он, глядя на миниатюрный прибор, соединенный с передатчиком. Шифратор сигнала работал по принципу генератора случайных чисел, превращая его слова в бессмысленный набор цифр, понятный только второй половине прибора, находившейся на борту фрегата «Зевс», за миллионы километров отсюда. – Сэр, мы отработали, и нужна срочная эвакуация… Повторяю: дело сделано. Вытаскивайте нас отсюда и поторопитесь.

– Сожалею, капитан, – посочувствовал ему невидимый абонент, не проявив никаких эмоций. – Подлет десантных модулей к Луне-17 вышел из графика по не зависящим от нас причинам. Возникли недоразумения с правительством Эригона.

– Сэр, – резко перебил Клаус этот равнодушный безликий голос, – я уже потерял четверть своих людей и не собираюсь терять еще. Думайте, как уладить свои проблемы и вытащить нас отсюда, потому что без применения тяжелого оружия мы продержимся не больше получаса. – В его голосе уже прорвалась тщательно скрываемая ярость. – Через тридцать минут мы начнем выбираться сами, и тогда у вас начнутся настоящие проблемы с правительством Эригона.

Экран погас.

– Ублюдок! – Кулак Клауса обрушился на прибор, с громким хрустом раздавив пластмассу. С ладони на тактический пульт закапала кровь.

Мир вокруг него вдруг начал сжиматься до размеров черной точки…

Похоже, наступал его судный день. Он встал, обведя помутившимся взглядом своих подчиненных. Все ожидали взрыва, но он вдруг негромко, но внятно произнес:

– Нас бросили. Орбитальной поддержки не будет.

Взгляд капитана скользнул по бледным лицам солдат.

– Фрайга с два мы подохнем! – хрипло прошептал он, обернувшись к расколотому прибору, словно его недавний абонент все еще висел на острие спутникового луча и мог услышать его приговор. – Я вернусь…

Он резко развернулся.

– Передайте всем: прекратить огонь! Будем отступать вниз!

В глазах Клауса было темно. Он поклялся себе, что вырвется отсюда, чего бы это ему ни стоило…

* * *

Впервые он ощущал настоящий панический страх.

У него не было рук, чтобы защитить себя, не было ног, чтобы убежать, не было ни одного Носителя, чтобы соединить потерявшие смысл составные части его громадного «Я», – был только страх, который толчками бил из подледных коридоров, словно кровь из перерубленной артерии…

Они шли к нему, и сознание Интеллекта вдруг принялось вытворять странные вещи. Оно пыталось схлопнуться, коллапсировать в маленькую точку, лишь бы избавиться от той неизбежности, что двигалась по направлению к нему, кроша голубой лед ослепительными вспышками, пятная его кровью и распространяя впереди себя животную волну ненависти и страха…

* * *

…Клаус шагал по полутемному коридору чуть впереди группы молчаливых солдат по направлению к непонятной пещере, обнаруженной саперами десять минут назад при прокладке тоннеля. Рядом с ним, прихрамывая на одну ногу, шел Доминик фон Риттер.

– Фрайг тебя побери, Клаус!.. – задыхаясь от быстрого шага и невольно морщась от боли в ноге, выговаривал он. – Нам надо пробиваться наверх, а не отступать в глубину этих ледяных кишок! Пока еще не поздно, пока нас не передавили, как вонючих зерангов!..

– Остынь, Доминик, – отрезал капитан. – Сдохнуть мы успеем.

Коридор, по которому они шли, внезапно оборвался, его стены раздались в стороны, образуя правильной формы зал, наполовину утопленный в базальтовом ложе ледника.

Посреди зала в глубоком желобе из синеватого металла стояло нечто похожее на десятиметровый каплеобразный сосуд с абсолютно прозрачными стенками. В данный момент они были расколоты на множество правильных сегментов, раскрытых в стороны наподобие лепестков невиданного доселе кварцевого бутона.

Внутри на прозрачной спиральной ленте росли тысячи кристаллов от нескольких сантиметров до полуметра в высоту, и тусклый свет, пробивавшийся сюда сквозь прозрачный лед из соседнего тоннеля, искрился в них, перетекая от грани к грани, словно живой фантастический огонь.

Доминик, поперхнувшись на полуслове, разинул рот.

– Что это, Клаус?!… – изумленно выдохнул он.

Капитан не отвечал, но и не спешил подойти к сверкающему, роняющему капли света чуду. Жестом подозвав к себе сапера, он повернулся и приказал:

– Повторите свой рассказ для лейтенанта…

Сержант в форме планетарной гвардии Эригона опасливо покосился на застывший в центре пещеры кристаллический сгусток света и судорожно сглотнул, наверное, уже в сотый раз подумав, что лучше бы ему быть сейчас подальше отсюда.

– Что рассказывать, господин капитан… – хрипло выдавил он и кашлянул, прочищая горло. – Мы с Эндрю жгли тоннель, но чуть просчитались и взяли слишком большой угол. Потом смотрим – вроде как снизу под нами пробивается свет. Ну, мы и полюбопытствовали… – сознался он, пожав плечами, – долго ли резануть пару кубов льда…

– Дальше! – нетерпеливо потребовал Клаус, следя взглядом за направлением еще пяти синеватых тусклых желобов, отходящих от основного углубления.

Сержант поежился.

– Сначала мы испугались, – продолжил он, – но потом я смекнул, что светится эта штука. Вокруг ни души, только на полу валяются вон те спущенные футбольные мячики… – Он жестом указал на сморщенные кожистые образования, тут и там разбросанные вдоль желоба, которые действительно чем-то напоминали спущенные футбольные мячи. Рядом с ними валялось то, что полчаса назад было его спутником, а именно рядовым Эндрю Тиликайненом.

– Что случилось с солдатом?

– Да он пнул один из этих… – через силу выдавил сержант. – И тут эта штука как засветилась, аж глазам стало больно. А Эндрю вдруг закричал, схватился руками за голову, глаза навыкате, словно там у него в мозгах закипело что-то… И упал… А у меня в башке, господин полковник, такой странный голос вдруг и говорит, да еще и с дурацким таким акцентом:

«Ты зверь. Не трогай. Носитель».

Пока он говорил, Доминик фон Риттер медленно поднял свою импульсную винтовку. Его палец лежал на гашетке реактивного подствольника.

– Остынь, – остановил его Клаус, для пущей верности отведя рукой ствол его оружия. – Прибереги для боевиков, – посоветовал он, сделав шаг вперед по направлению к десятиметровой кристаллической спирали.

Он шел, чуть сощурясь от режущего глаза света, и пытался понять, что же это перед ним такое? Произведение искусства? Какой-то новый хитроумный прибор? Или это…

«Не приближайся».

Голос, прозвучавший прямо в его рассудке, заставил капитана резко остановиться, словно он шарахнулся лбом о твердую прозрачную стену.

«Я не имею к вам никакого отношения. Идите своей дорогой».

Капитан, уже оправившийся от секундного замешательства, удивленно вскинул бровь. Какого дьявола эта штука влезает в его мысли?

Несмотря на подсознательный страх, он сделал усилие и шагнул вперед. Просто так. Потому что был упрям и тратил тут драгоценные минуты. Может быть, последние минуты своей жизни.

Когда капитана прижимали к стене, он действительно становился зверем, но не в извращенном смысле этого слова, просто все его существо вдруг начинало работать на выживание, руководствуясь больше интуицией и инстинктами, чем разумом. И это действительно уже не раз спасало его.

Он сделал еще один шаг.

Клаус, как идущий по следу свежей крови эреснийский «скарм», чувствовал – оно боялось его. Чем бы ни было это светящееся кристаллическое образование, но оно боялось и каким-то ведомым только ему способом пыталось во что бы то ни стало внедриться в сознание человека.

«Не подходи!»

Колени Клауса вдруг ослабли, когда чудовищный визг резанул по его рассудку; он пошатнулся, но устоял, удержав на краю почерневшего сознания мысль о том, что это действительно последние минуты его жизни, и если он сейчас не сделает что-нибудь, то…

Темнота отпустила, и капитан чуть не ослеп от бешеного света, что, перетекая из кристалла в кристалл, струился по спирали.

Эта пещера искусственная… Кто-то принес сюда эту сияющую штуку… Здесь должен быть выход…

Клаус не ощущал, что по его вискам ленивыми струйками стекает кровь, сочась из ушных раковин. Он вдруг потерял связь с реальностью.

За его спиной внезапно загрохотали выстрелы.

Здесь должен быть выход. Он обернулся лишь затем, чтобы убедиться в причине стрельбы.

Сержант-сапер лежал, нелепо выгнувшись, поперек входа в пещеру, и его пальцы судорожно царапали залитый кровью лед. Несколько человек из отряда Клауса, среди которых он успел узнать Доминика, вели ураганный огонь в дымную глубину коридора. Оттуда, как из жерла старинной пушки, вдруг полыхнуло нестерпимым жаром, и по пещере с заунывным воем понеслись осколки, рикошетя от стен и собирая свою страшную жатву. Два или три человека повалились на базальтовый пол, горячий кусок металла полоснул по щеке Клауса, наполнив рот солоноватой кровью.

«Уходите!»

Чужой голос ворвался в контуженое сознание капитана, заставив его прийти в себя и отнять руку от изуродованной щеки.

– Доминик! Взрывай тоннель! – собрав воедино всю свою волю, крикнул он, чувствуя, как кровавая пена пузырится на щеке, когда воздух проходит сквозь рассеченную осколком плоть.

За спиной рявкнул подствольник фон Риттера, и Клаус интуитивно ощутил, как реактивный снаряд с воем ушел в глубину ледяного коридора, обрушив на наступающих боевиков несколько тонн льда.

Наступившая за этим тишина показалась еще оглушительнее, чем взрывы, лишь где-то далеко ворочалось, перекатываясь из коридора в коридор, раскатистое эхо обвала.

Клаус сделал шаг вперед и оказался внутри кварцевого бутона, прямо у подножия спирали.

– Что ты такое? – спросил он, доставая тяжелый обоюдоострый десантный нож.

Ответом была тишина. Лишь ослепительный свет вдруг начал тускнеть.

«Уходите».

– Тебя заклинило? – Клаус уже окончательно вышел из себя. – Куда уходить?! Где выход?!

Он поднял руку и ударил тяжелой рукоятью по одному из кристаллов. Тот вдруг погас, выпав из общего хоровода огня, и с удивительной легкостью отлетел на пол, обнаружив под собой коническое углубление.

«Мне больно!»

– Говори, где выход?!

Рукоять ножа сшибла еще один кристалл, и целая секция спирали внезапно погасла. Движение света в остальных частях ленты теперь казалось конвульсивным и разорванным. Он умирал.

Волны ужаса неслись по его кристаллам, болезненно разрушая привычные связи.

Бог есть любовь… А любовь есть Бог…

«Животные!»

Он не мог ничего предпринять. Он был беззащитен. Тупая ярость загнанных в ловушку людей превращала его в калеку…

«Больно!»

Очередной кристалл с тихим звоном вылетел из гнезда.

«Уходите! Там! Желоб! Вход в гиперпространственный тоннель!»

Клаус вздрогнул.

Удивляться было некогда.

– Куда мы попадем? – сухо осведомился он, занося руку для следующего удара.

«Желоб! – орал в его голове холодный голос. – Уходите!!!»

Капитан криво усмехнулся покалеченным ртом. Сделав несколько шагов, он подобрал с пола пещеры выбитые кристаллы и зажал их в кулаке.

У него все равно не было выбора. Просто он никогда не сдавался.

– Доминик, бойцы, все за мной! – Он подошел к тому месту, где начинался синеватый желоб, и ступил на него. Потом обернулся к сияющей спирали и сказал: – Если я выживу, ты получишь назад свои кристаллы.

Он не видел, что над его головой покрытый трещинами ледяной свод пещеры начал медленно проседать. С потолка уже осыпались мелкие осколки.

Судьба в этот день явно была не на его стороне. Клаус успел сделать всего один шаг, увлекая за собой пятерых оставшихся в живых членов своей группы, когда часть свода с оглушительным треском обрушилась в пещеру.

Последнее, что он успел осознать, прежде чем потерять сознание, был глухой удар, ослепительная вспышка и искрящийся калейдоскоп колотого льда.

Когда отгрохотало эхо обвала, в полутемной пещере остался лишь покалеченный Интеллект. Его изуродованная спираль конвульсивно вспыхивала, периодически освещая горы льда, засыпавшего вход и часть впаянного в базальт желоба. Он умирал…