Читать книгу Мертвые и умирающие - Андрей Лоскутов - Страница 7

Помниться мне как в детстве с ребятами из класса я постоянно зависал на свалке за городом. Мы играли в кладоискателей и охотников за сокровищами и вечно рылись в грязи в поисках редких предметов. Будь то крышки из-под бутылок, редкие значки или монеты. Стоит ли говорить, что большую часть времени нам попадался лишь мусор.

В детстве на всё вокруг смотришь как-то по-особенному, пропуская всю окружающую тебя грязь через призму добра и наивности. Горы гнили, тряпок и мусора кажутся тебе непреступными скалами, твой друг – капитаном корабля, а ты – его штурманом, рабочие в комбинезонах и перчатках – пиратами, а охранник свалки – свирепым их предводителем.

Только спустя годы начинаешь понимать, насколько безрассудным и глупым ты был, когда лазил по этим мусорным горам, вдыхал пары гнили, грязи, пыль, и копоть от старых разваливающихся на части машин. Но разве в 12 лет задумываешься о своем здравии, конечно же нет. Мы молоды, полны сил и у нас еще столько неизведанного впереди. Со временем многое забывается, но история старого сторожа той самой свалки запомнилась мне надолго.

Того сторожа звали Семен Ильич, фамилия тоже была, но я её не запомнил. Мужик он был в принципе не плохой, разве что сидел один раз. По пьяни стукнул другого мужика в баре, тот упал, а подняться уже не смог. Считай Семен одним ударом убил сразу двух человек, того типа в баре, да и себя самого. В драках победителей нет.

Но это я выяснил гораздо позже, уже после его смерти. Мне казалось странным, что такой не глупый человек как он работает в таком месте. Но, увы, с подобным пятном на биографии мало куда берут, будь ты хоть трижды Эйнштейном.

Нам с ребятами он казался тогда жутко страшным, в городе про него ходило множество слухов. Его называли похитителем детей, пожирателем тел, но в основном просто убийцей. Он жил отшельником где-то на окраине города и все свое время проводил в большой железной будке посреди свалки.

В один из тех дней что мы проводили, бездельничая на свалке кто-то из ребят предложил забраться на самую высокую гору мусора. Ну и чтобы вы думали, лазили на нее все, а упасть умудрился лишь я. Прям с детства озарен везением, нечего сказать.

Ну дак вот, сдуру на спор забравшись на самый верх мусорной башни я оступился, покатился вниз и где-то на середине стал проваливаться внутрь. Я заорал, парни заржали, кругом все катилось, гремело и падало. Естественно, на образовавшийся шум прибежал сторож, едва завидев его с палкой наперевес ребята перестав смеяться бросились наутек никто из них конечно же про меня не подумал.

Я падал всё глубже. Чёрное море покореженного металла буквально поглощало меня сантиметр за сантиметром. Рядом не было ничего кроме ледяной, обжигающей стали. Старые покрышки, разбитые фары, проржавевшие насквозь двери и бампера машин.

Попытался встать, но ботинки лишь скользили по обломкам, затягивая меня всё глубже. Отчаянно царапаясь за жизнь, я хватался руками за всё подряд, изрезав пальцы в кровь о металлические осколки.

Чёрная дыра из металла, резины и пластика засасывала меня в свою даль. Темнота окутывала, запахи застывшего, застарелого масла, грязи и копоти забивались в нос и рот заставляя кашлять. С каждым вздохом лёгкие все больше насыщались газом, оставшимся в старых, выхлопных трубах.

И когда я решил, что это конец наверху мусорной горы послышалась возня. Чьи-то сильные руки разгребали завал прям надо мной, я почувствовал, как кто-то схватил мою руку и потянул на себя. Оцарапав по пути локоть, спину и бок, но всё же живой я вновь оказался на вершине горы. Передо мной стоял сторож, а за его спиной мерзко посмеиваясь стояли ребята. Никто их них даже не попытался мне помочь.

– Маленький идиот, – прохрипел Семен Ильич, вытащив меня из мусорной ловушки. – Ты знаешь, что где-то там, глубоко под землей лежит сторож. Он мог схватит тебя за лодыжку и утащить за собой, если бы я не подоспел.

Я не сказал ему тогда, что действительно какое-то время чувствовал стальную хватку холодных как лед пальцев, которые уцепившись тянули меня вниз. Так ли это было на самом деле? Навряд ли, скорее всего моя нога провалилась между стальных прутьев какой-нибудь радиаторной решетки или чего-то подобного. Со страху порой всякого навыдумываешь.

– Спасибо, – негромко пробурчал я своему спасителю, левой рукой потирая ушибленный локоть.

– Ты бы это, здесь не лазил больше, – прохрипел старик. – Иначе второй раз я могу не успеть.

– Пойдём, посмотрю твой локоть, – схватив за плечо он поднял меня на ноги и поволок за собой. – У меня в сторожке должна быть аптечка.

– Да нет, что вы, не стоит… – я начал было вырываться, но Семен Ильич схватился за плечо сильнее и слегка надавил, заставив меня поморщится от боли.

– Иначе может быть заражение! – гаркнул он так, что распугал всех ворон на свалке, а стоявшие чуть поодаль ребята даже подпрыгнули.

Делать нечего, пришлось послушаться старика и пойти вслед за ним к стоявшей у больших ворот будке. На самом деле локоть болел адски, кровь, сочившаяся из небольшой царапины, уже пропитала рукав футболки. И когда сторож, обмакнув грязноватый бинт в перекись прижал его к ране мне действительно стало полегче.

Поначалу было больно, перекись зашипела, останавливая кровь и обеззараживая рану, но через пару минут всё закончилось, и я почувствовал облегчение.

– То-то же, – хмыкнул вдруг не с того не с сего развеселившийся сторож.

Он улыбнулся мне своим полупустым ртом и направился к дальнему углу коморки кипятить чайник. Пока я сидел на жёсткой деревянной кровати у двери и осматривал скудное убранство сторожки.

– Ты же, наверное, в курсе про байки о погибшем здесь стороже, – заговорил тем временем Семен Ильич, разливая кипяток по грязным кружкам.

Руки у него тряслись с бодуна, и добрая половина горячей воды пролилась на пол. Он посмотрел на меня ожидая ответа, в его ярко-голубых глазах блеснули весёлые огоньки. Принимая кружку, которая слегка обожгла мне пальцы я покачал головой.

– Ну тогда я тебе расскажу, – усевшись на единственный стул, стоявший с другой стороны стола, старик вынул из кармана фунфырик, отвинтил с него крышку, капнул несколько капель горячительного себе в чай и начал свой рассказ.

Старика, работавшего сторожем здесь до меня, звали Фёдор Яковлев. Отставной военный, серьёзный мужик, один из тех, кто в детстве рогатками убивает на лету голубей, а в старости спит в обнимку с ружьём. В общем славился он мерзким характером, дурным запахом изо рта и грохочущим на всю округу храпом. Короче странный и страшный дед, врагу не пожелаешь жить его жизнью.

Дело было в ночь на Хэллоуин, у нас он ясно дело, не празднуется, зато в других странах в него верят и беснуются всю эту адскую ночь напролёт. В общем конец октября, на Урале, дубарина стоит страшная сам понимаешь, на улице хлещет дождина, волком воет ветрина, такая короче, картина.

Фёдор сидит в точно такой же сторожке жуёт сухпаёк, запивает водкой и пялится в ящик. Естественно смотрит боевик, крутанув громкость на полную чтобы перекрыть грохот на улице. Примерно к десяти вечера молния бьёт по проводам, в сторожке вырубается свет, а ящик начинает шипеть и искриться.

Старик, недолго думая хватает ведро в углу и заливает это дело водой. Телевизор мгновенно затихает, выпустив к потолку клубок едкого дыма. Тяжело вздохнув, Фёдор выглядывает в окно и видит, как среди темноты на улице одна за другой оживают гниющие на свалке машины. Фары загораются как огоньки на ёлке под новый год, и вскоре вся улица вокруг сторожки освещается ярче чем днём.

Пока сторож морщится от яркого света у него за спиной скрипит половица, а следом включается пустой чайник и начинает лихорадочно нагреваться. Обернувшись, старик чувствует, что в сторожке он уже не один. С невероятной для своих лет прытью он подскакивает к койке хватает ружьё и фонарик.

Часто дыша, как паровоз он держит ружьё перед собой и оглядывает пустую комнату. У чайника тем временем срабатывает предохранитель, он выключается, но в следующую секунду Фёдор слышит скрежет по ржавой крыше сторожки прямо над своей головой.

Громко вскрикнув, он жмёт на курок целясь в потолок и пробив в крыше дыру выскакивает наружу. Как только он оказывается на улице большой бульдозер без водителя в кабине на полном ходу сносит к хренам его ветхое жилище со всеми пожитками.

Оглушенный грохотом и ослеплённый со всех сторон фарами Фёдор бросается, наутёк пытаясь на ходу перезарядить ружьё. Ледяной ветер подгоняет его в спину, потоки небесной воды хлещут по голове и плечам.

Хлам, мимо которого он бежит оживает у него за спиной, тянет свои металлические грабли и громко лязгает. Бульдозер, раскатав сторожку в блин отправляется в погоню. Старик слышит шуршание гусеницы у себя за спиной, как пыхтит и фыркает позади эта грозная машина.

Он бежит до тех пор, пока не утыкается в огромную яму и едва в неё не свалившись останавливается у края. Огромная железяка также замирает, не доехав до него десяти метров. Казалось, что вот-вот эта дуэль должна подойти к концу. Столпившиеся вокруг них машины освещали место действия не смея шелохнуться.

Направив всё фары на старика бульдозер похоже ждал от него действий. Фёдору вдруг привиделась нахальная улыбка на металлическом лице. Стальное чудовище потихоньку посмеивалось над ним, очевидно ожидая, что сторож, всё понимая сам прыгает в яму. Но старик вовсе не собирался облегчать им работу. Он вскинул ружьё и в эту же секунду бульдозер сорвался с места. Выстрел угодил точно в гусеницу, машина слегка накренилась и разогнавшись ударила «совком» Яковлева.

Пролетев метра три, старик ударился спиной о грязь на дне ямы. Почувствовав, как хрустнули позвонки, он, застонав попытался подняться, но большой ком грязи прилетел точно в грудь буквально пригвоздив его к месту. Дергая руками и ногами, старик барахтался посреди ямы пытаясь выбраться из-под цепляющейся за него глины. Однако, следом прилетел следующий ком, а затем ещё и ещё. Под конец бульдозер хромая заровнял могилу, а сверху на неё положил развалившуюся сторожку. Конец.

Закончив, Семен Ильич, испустив хриплый смешок отхлебнул из чашки и негромко крякнув от удовольствия уставился на меня. Я сидел, вытаращив глаза, меня очень напугал этот старик и его жуткий рассказ. А старый хрен смотрел на меня слегка прищурившись, и улыбался.

Не знаю скольким людям он еще рассказывал эту историю после меня, но одно знаю точно, она превратилась в некое подобие городской байки, пересказываемой каждый раз на новый лад с более кровавыми и интригующими подробностями. Спустя годы старый сторож просто на просто не проснется после очередной попойки, его вынесут в черном мешке и так как родственников нет, город заплатит за похороны. Вот, собственно, и всё, люди умирают, а истории живут. И. Так. Было. Всегда.