Читать книгу Среди индейцев центральной Венесуэлы - Андрей Матусовский - Страница 7

В бакалейной лавке в Сан-Хуан-де-Манапиаре Аксель покупает пачку сигарет.

– Зачем тебе сигареты, ведь ты не куришь? – спрашиваю я его.

– На реке Парусито есть несколько порогов, через которые мы должны будем пройти на каноэ. Около них всегда стоят индейцы ябарана – они и помогут нам перетащить наше тяжелое каноэ через пороги, а мы их отблагодарим за это сигаретами.

Так и оказалось. Через двадцать километров движения вверх по реке Парусито дальнейший путь нам преграждает сильный и бурный поток. Это порог Рудольфо Саломон. Перед самой стремниной к берегу пришвартовано длинное узкое выдолбленное из цельного древесного ствола индейское каноэ. Рядом с ним стоят его хозяева – индейцы ябарана. В каноэ у них лежат ружье и явно совсем недавно подстреленный на охоте тапир.

Равнинный тапир (Tapirus terrestris) широко распространен в лесах Южной Америки, от лесов бассейна реки Ориноко до Северной Аргентины. Это крупное непарнокопытное животное с длиной тела около двух метров, высотой в холке около одного метра и массой до двухсот килограммов, отличительной чертой которого является небольшой подвижный хобот, завершающийся пятачком. Тапир – один из главных объектов охоты для индейцев тропических лесов бассейна рек Ориноко и Амазонки. На него охотятся, прежде всего, из-за вкусного и питательного мяса.

Детеныши тапира легко приручаются, поэтому домашних тапиров можно часто видеть в индейских деревнях.

Ябарана, и правда, знают, зачем они здесь. За несколько сигарет индейцы действительно готовы помочь перетащить нашу лодку через порог. Пока ябарана с моими проводниками медленно тянут каноэ через бурлящую стремнину, я пробираюсь через джунгли вдоль берега, попутно делая несколько снимков событий, происходящих в этот момент на реке.

Порог остается позади, мы благодарим ябарана за помощь и продолжаем свой путь вверх по реке Парусито. Но река не дает нам расслабиться – впереди бурлит новый порог. Помошников ябарана не видно. Нас остается только трое, поэтому Аксель надрывно кричит мне: «Снимай штаны, прыгай в воду, ты сейчас нам нужен – поможешь перетащить лодку через порог!» Я раздеваюсь и быстро прыгаю за борт. Не без усилий мы протаскиваем тяжелое выдолбленное из цельного древесного ствола каноэ через опасные буруны.

По материалам переписи индейского населения Венесуэлы 1982—1983 годов, все ябарана проживали в федеральной территории Амазонас. Их общая численность оценивалась в 150 человек, что составляло лишь 0,11% от всего индейского населения Венесуэлы.

Деревни этих индейцев, удаленные друг от друга на несколько километров, расположены по берегам рек Манапиаре – Парусито – Каньо-Бандарита. Они ведут оседлый образ жизни и поддерживают дружественные отношения как с креольским населением Венесуэлы, так и со своими ближайшими соседями – индейцами пиароа, панаре и хоти. Ябарана практикуют подсечно-огневое земледелие, выращивая горький маниок, различные сорта бананов, сладкий перец, ананасы, манго, содержат кур. В тех местах, где лес переходит в льяносы, разводят крупный рогатый скот.

Маниок (Manihot esculenta) – растение из семейства молочайных, одна из важнейших сельскохозяйственных культур тропической Америки. Размножается черенками. В пищу используются большие клубнеобразные корневища, которые можно выкапывать по мере надобности. Наиболее ценная в пищевом отношении разновидность, так называемый горький маниок, содержит синильную кислоту. Чтобы ее удалить, клубни очищают, вымачивают в воде, затем растирают на терке, и из получившейся массы отжимают ядовитый сок. Маниоковый крахмал допускает длительное хранение и служит для выпечки лепешек, которые в венесуэльской Амазонии и индейцы, и креолы называют касабе.

В отличие от маниока, деревья манго исторически не росли в Южной Америке. Родина манго в Индии. В Южную Америку манго завезли европейцы, и сейчас манговые деревья широко распространены по всему континенту. Их активно культивируют индейские племена. В бассейнах рек Манапиаре и Парусито плоды манго созревают в апреле-мае, и если их не срывать, то переспевшие фрукты, срываясь с веток, падают на землю. Находясь под кроной мангового дерева, можно получить болезненный удар по голове увесистым плодом.

Для ябарана характерна высокая дисперсность расселения, и это обстоятельство отнюдь не способствует сохранению культурной идентичности этого малого народа. Более или менее компактно они проживают лишь в нескольких небольших деревнях, расположенных на берегах реки Парусито. Помимо этого, региона некоторые ябарана также живут в городках Сан-Хуан-де-Манапиаре и Сан-Фернандо-де-Атабапо.

Материальная культура ябарана близка как культуре индейцев пиароа, так и сельского креольского населения Венесуэлы. Современные ябарана не ходят в набедренных повязках, а носят одежду креольского типа. Говорят как на языке ябарана, относящемся к карибской группе языков, так и на испанском.

В первый день нашего путешествия по реке Парусито останавливаемся в деревне Махагуа, где совместно проживают около пятидесяти индейцев пиароа и ябарана. У них мы должны взять помощника для дальнейшего похода к хоти.

Пользуясь случаем, решаем раздобыть у местных жителей фруктов в дорогу.

Мужчина средних лет ведет нас на плантацию, которая находится в лесу недалеко от деревни. Тропа уходит вглубь леса. За нами бегут двое любопытных мальчишек, которые с интересом разглядывают меня.

«Надо бы им что-нибудь показать или подарить», – думаю я. Но что?

Под руку попадаются деревянные зубочистки. Показываю, как ими надо пользоваться, ковыряю в зубах и демонстративно сплевываю условно извлеченные остатки пищи. Мальчишки завороженно смотрят. Получают в подарок несколько штук зубочисток. Тут же повторяют мои движения, точно так же деловито сплевывают, – на их лицах гримаса разочарования и недоумения – зачем все это, и тут же выбрасывают никчемный подарок.

Дети ябарана деревни Махагуа

Плантация ябарана представляла собой классический пример ведения подсечно-огневого земледелия. Среди джунглей была сделана расчистка размером сто на тридцать метров: большие деревья срубили и после того, как они высохли, их сожгли. В беспорядочном нагромождении повсюду валялись обугленные недогоревшие стволы. Среди этого древесного беспорядка индейцы посадили бананы и другие культурные растения.

Расчистка густого леса под возделываемое поле – тяжелый трудоемкий процесс, поэтому при ведении подсечно-огневого земледелия характерна система, при которой на небольшой площади обрабатываемого пространства одновременно, в целях экономии места, на ограниченном участке высаживают сразу несколько культивируемых растений.

Автор книги в деревне Махагуа

На деревьях почти нет плодов.

– Сухой сезон – все высохло, – поясняет Аксель.

Возвращаемся обратно в деревню. Сопровождающий нас индеец предлагает нам взять с собой копченое мясо тапира. Над слабо тлеющими углями сооружена решетка из прутьев, на ней лежит мясо.

– Хочешь попробовать? – спрашивает Аксель.

Еще бы нет! И тут я вижу, как он протягивает руку к лежащим кускам, а от них с жужжанием разлетается целая стая зеленых мух. Сам кусок с коричневатой не то шерстью, не то щетиной. Ябарана наблюдает за мной. Делать нечего, сохраняя спокойствие, двумя пальцами отламываю маленький кусочек. Да, действительно, вкусно. Но мухи, щетина, жара… Тут же отворачиваюсь и тайком проглатываю сильнодействующий антибиотик. Берем в дорогу у ябарана спелые плоды манго и немного мяса тапира.

Эктор и Аксель оживленно беседуют с хозяином дома, который попутно предлагает выпить забродившего пива местного производства. Аксель берет калебас, зачерпывает в деревянном корыте хмельного напитка, с удовольствием пьет.

Калебас – миска, может быть различной формы и емкости, изготавливаемая из твердой скорлупы различных видов тропических плодов и фруктов. В качестве повседневной кухонной утвари широко используется во всех индейских племенах, проживающих в бассейнах рек Ориноко и Амазонки.

– Андрей, хочешь пива ябарана? – вновь спрашивает меня Аксель.

Подхожу к корыту, заглядываю. В пиве, видно невооруженным глазом, плавают не то инфузории-туфельки, не то еще какие-то каракатицы. Старательно сдерживаю эмоции – нельзя обидеть гостеприимных хозяев дома – отказываюсь. Так мне никаких антибиотиков не хватит!

Жилище пиароа в деревне Махагуа

Среди традиционных индейских построек с крышами, крытыми пальмовыми листьями, стоит какое-то небольшое недостроенное заброшенное каменное строение.

– Что это за постройка? – интересуюсь я.

– Власти из Сан-Хуан-де-Манапиаре решили построить здесь школу для детей ябарана. Здесь нет дорог. Кирпич для строительства завозят в сезон дождей, когда поднимается уровень воды в реке, на большой лодке из Сан-Хуан-де-Манапиаре.

Для себя я делаю вывод, что школу, видимо, достроят к концу следующего сезона дождей, в большую воду.

Ябарана во многом утратили свою культурную идентичность, поэтому сегодня представляется достаточно проблематичным судить об исконной форме их традиционного жилища. В разные годы мне довелось наблюдать различные типы жилищ у этих индейцев.

В 2001 году у ябарана мной были зафиксированы прямоугольные хижины под двускатными крышами, крытыми пальмовыми листьями, не имевшие стен либо имевшие лишь продольные стены, сделанные из расщепленных пальмовых стволов.

В 2006 году, вернувшись в Махагуа во время проведения своей четвертой экспедиции, я увидел построенную ябарана хижину в форме овала со стенами из перекрещенных жердей, обмазанных глиной.

В Махагуа стоит и традиционное, хотя несколько и видоизмененное, жилище индейцев пиароа – круглое в плане строение с высокой конусообразной крышей.

Аутентичной формой жилища у пиароа является остроконечный круглый в плане постепенно расширяющийся к низу и спускающийся до самой земли купол, крытый пальмовыми листьями. Под влиянием креольской культуры пиароа стали возводить дома с решетчатыми стенами, обмазанными глиной, сохраняя при этом куполообразную форму крыши. Лишь в немногих наиболее удаленных и изолированных от цивилизации местах пиароа продолжают строить традиционное жилище с крышей, спускающейся до самой земли и служащей одновременно стенами.

Ябарана и пиароа используют для покрытия крыши большие длинные пальмовые листья. На их стеблях расположено множество осокообразных длинных листочков, расходящихся в противоположные друг от друга стороны. Перед тем как начать их укладывать на каркас крыши, заготовленные заранее листья тщательно высушивают особенным способом.

Внутренняя сторона крыши жилища ябарана

Осокообразные листочки одной стороны стебля загибают, поворачивают на 180 градусов параллельно листочкам другой стороны. В таком сложенном пополам состоянии пальмовый лист оставляют под гнетом на солнцепеке. После того как листья полностью высохнут, получаются готовые заготовки. На жерди крыши их укладывают, начиная снизу вверх, параллельно земле, очень плотно подгоняя одну заготовку к другой таким образом, чтобы осокообразные листочки шли плотным настилом один на другой сверху вниз. При этом каждую заготовку аккуратно привязывают лианами во всех местах ее пересечения с жердями – получается надежная водонепроницаемая крыша, которой не страшен ни один тропический ливень и которая прослужит своим хозяевам несколько лет.

Идем дальше вверх по реке, проплываем очередную деревню ябарана. Плывем мимо, не останавливаемся. На шум мотора выбегает почти все население деревни – чумазые дети, мужчины, женщины. И вдруг вижу за ними одинокую белую женщину, блондинку, печально глядящую нам вслед.

«Кто такая, откуда она здесь одна среди индейцев»? – думаю.

Аксель тоже не знает и не понимает. На обратном пути мы сделали остановку в этой деревне. Никакой белой женщины уже не было. Мои проводники разговорились с индейцами. Оказалось, что белая женщина недавно уплыла – она польский антрополог. В Сан-Хуан-де-Манапиаре расположена католическая миссия, где есть польские миссионеры. Видимо, оттуда она и пришла в отдаленную деревню ябарана на реке Парусито.

На ночлег останавливаемся в доме ябарана, который помог нам перебраться через пороги. Хозяин остался на порогах, а в доме хозяйничают его родственники. Дом креольского типа, под рифленой металлической крышей, стоит в льяносах у подножия гор Сьерра-де-Маигуалида. Рядом с домом расположен открытый навес, опорные столбы поддерживают конусообразную крышу, крытую пальмовыми листьями, – это гостевой дом, где гости могут развесить свои гамаки. Чуть поодаль – загон для скота.

Хозяева гостеприимны – угощают нас супом из пираньи. Он приправлен таким количеством перца, что даже я, любитель острого, начинаю кашлять – перебивает дыхание. Отдельно подается маниоковая крупа, которую по вкусу добавляют в суп. Она разбухает в горячей воде – получается сытная похлебка.

Из Махагуа пешком приходит молодой ябарана – он пойдет с нами дальше и будет помогать готовить еду, пока мы будем жить у хоти.

Завязывается разговор с хозяевами ябарана. Рядом, прислоненная к стене, стоит длинная духовая трубка хозяина – мужчины средних лет, как выясняется, он купил ее у индейцев екуана. На земле лежат стрелы для духовой трубки. Молодые родственники убирают с глаз долой оружие, заботливо укладывая его на низко свисающую кровлю крыши.

Торговый обмен широко развит между индейскими племенами тропических лесов и льяносов Южной Америки, в значительной степени способствуя взаимопроникновению культур.

Вокруг нас вьется маленький сын хозяина, всячески пытаясь привлечь к себе внимание гостей. У него странная прическа – ото лба до середины головы все волосы аккуратно выбриты. Показываю на прическу мальчика и спрашиваю Акселя: «Это традиционная прическа ябарана»?

Аксель как-то странно отвечает, ничего не поясняя при этом: «Это его отец так подстриг. Его все считают немного сумасшедшим».

Я так ничего и не понял – то ли это традиционная прическа ябарана, то ли во всем виноват неуравновешаенный характер отца мальчика. Угощаю мальчугана витаминами С, которые я прихватил с собой из Москвы для поддержания сил. Он ест их как конфеты и старается повторить незнакомое ему слово по-русски: «Витаминá».

Эктор – наполовину индеец барé, он часто сопровождает Акселя в его путешествиях. С Эктором я решаю разведать ближайшие окрестности, и мы отдаляемся с ним от приютившего нас дома ябарана.

Здесь у подножия гор Сьерра-де-Маигуалида раскинулась широкая равнина. Кругом ни души. Вдруг я замечаю на земле следы множества босых человеческих ног.

– Чьи это следы? – спрашиваю на русском, показывая на отпечатки.

– Индейцев панаре, – понимает он мой вопрос и отвечает на испанском.

– Куда они ведут? – продолжаем изъясняться на ломаном испанско-русском эсперанто, помогая себе жестами.

– В их деревню, – показывает за горы, – идти туда всего два часа, – показывает на часы.

На следующее утро ябарана помогают нам донести наши вещи до реки и уложить их в каноэ. Мы прощаемся с ними и отправляемся дальше в путь вверх по реке Каньо-Бандарита. Сегодня мы должны увидеть индейцев хоти.

– Аксель, ты видел анаконду?

– Я – нет, ее очень сложно увидеть.

– А ты, Эктор?

– Я видел, но только один раз. Я был в лодке на реке и вдруг смотрю, подняв голову над водой, совсем рядом вдоль берега плывет анаконда. Очень большая, на меня даже внимание не обратила.

Сильный тропический ливень неожиданно застает нас на реке. Наше каноэ начинает быстро заполняться водой. Чтобы окончательно не намокнуть, мы причаливаем к берегу и прячемся под крону тропического леса. Но дождь настолько сильный, что уже через пару минут на мне вымокает вся одежда, кожаные ботинки сыреют, становится попросту холодно. Стоять на одном месте, пережидая дождь, скучно, и Эктор начинает обходить ближайший подлесок. Через минуту он подзывает нас к какому-то дереву и указывает на его плоды, говорит, что их можно есть.

Наше каноэ на реке Парусито

Такого прежде я никогда не видел, даже на фотографиях. Плод этого дерева представлял собой круглый ярко-желтый шар размером со средней величины яблоко и имел плотную оболочку-кожуру. Съедобным было то, что находилось внутри.

Необходимо было взломать оболочку. Под ней находились шесть крупных симметрично расположенных косточек, по форме и величине напоминавшие финики. Сами косточки располагались в густой плотной киселеобразной слизи. На вид все это выглядело не очень-то приятно, но съедобной была именно слизь. Надо было взять косточку в рот, сосать и обгрызать ее до тех пор, пока полностью не проглотишь всю эту слизистую массу – она обладала приятным тонким сладким и тонизирующим вкусом.