Читать книгу Паладины - Андрей Муравьев - Страница 1

1096 год. Окрестности Флоренции

Дождь лил уже вторую неделю. Дороги благословенной Италии, которые ни разу не ремонтировались со времен цезарей, превратились в хлюпающие, вязкие, залитые водой трясины. Путешествовать по ним могли заставить только крайняя необходимость, нужда или приказ – все то, что порой заводит нас туда, куда никто и не думал попадать сам или посылать другого…

По самому краю древней брусчатки, уже полуразобранной на хозяйственные нужды сметливыми местными жителями, едва тянулся небольшой кавалерийский отряд. Прикрытые водой ямы на теле старой римской дороги могли стать настоящей ловушкой, грозившей переломать ноги животным и шеи их горемычным хозяевам. Всадники старались держаться менее опасной обочины.

Лошади брели, обреченно вытягивая копыта из чавкающей грязи. Люди в потертых кожаных шапах[1] устало поглядывали вверх. Свинцовые облака закрывали небо до горизонта, не оставив садящемуся светилу даже щелочки.

Ехавший первым рыцарь недовольно вздохнул. Быстро темнело, ветер усиливался, вот-вот моросящий дождик сменится канонадой ливня, превратит дорогу с забитыми стоками в бурлящую реку, а до ближайшего селения еще два часа пути.

В этом месте дорога петляла, обходя холмы. Заросли кустарника, оккупировавшего склоны, выглядели стеной. Над кустарником кружили птицы.

Всадник нахмурился, остановил коня и поправил перевязь меча.

Увидев его озабоченность, подтянулись остальные. Только замыкавший кавалькаду толстяк на упитанном муле все так же меланхолично подгонял двух гужевых лошадок с тюками по бокам.

Колонна остановилась, и тут же из кустов ударил арбалетный залп.

Будь путешественники поближе к опасному месту или видимость получше, и можно было бы поставить крест на судьбе небольшого отряда, но провидение внесло коррективы в план налетчиков. Плохая погода и нервозность предводителя нападавших подарили путникам шанс на спасение.

Из семерых всадников трое были убиты на месте, у двух пали лошади, но когда из зарослей на дорогу хлынула толпа налетчиков, ее встретили не испуганные торговцы, но воины, готовые продать свои жизни дорого.

Двое их них спешились и, пока их товарищи выбирались из-под павших скакунов, поставили лошадей таким образом, чтобы прикрыться от стрел. В руках замелькали клинки. Убитые лошади, одна из которых еще дергала ногой, служили дополнительной, хотя и недолговременной защитой.

Первый бандит, попробовавший с разбегу перепрыгнуть труп животного, рухнул с проломленной головой. Тут же наземь полетел второй, получив в живот короткое копье. Дальше путешественникам пришлось совсем туго. Две дюжины разбойников мешали друг другу, создавая тесноту на узком участке дороги, но их было столь много, что о контрударе не приходилось и мечтать.

Сверкающая восточная сабля, как яркая лента базарной танцовщицы, мелькала среди частокола копий и мечей. Высокий грузный рыцарь в дорогой германской кольчуге, ухая и приседая, как будто танцевал среди волн смерти, накатывавших на него. Сталь в его руках легко находила близкие цели. Вот один из врагов осел, держась за вспоротый живот, второй отпрыгнул, зажимая рассеченное плечо, третий завертелся на земле, оглашая округу животным криком: рыцарь отсек ему руку по самый локоть.

Слева золотопоясного воителя прикрывал суровый бородач в норманнской одежде. Большой круглый щит его быстро покрылся насечками от ударов, но за это время здоровенная лангобардская секира норманна отправила к праотцам четырех врагов. Справа оборону держал невысокий рыжий крепыш с длинным сакским боевым топором. Его дела обстояли хуже. Выбравшись из-под убитого коня, он не успел снять щит – его кольчугу уже в некоторых местах окрасила первая кровь, а из предплечья торчал обломок стрелы. Но воин еще крепко стоял на земле, окружив себя смертоносной каруселью. Топор на длинной рукояти то зависал в воздухе, выбирая цель, то обрушивался вниз или скользил вбок, круша ближайших противников. Постоянно меняя хват на древке, раненый путешественник внезапно увеличивал или уменьшал радиус действия своего оружия, чем сеял сумятицу в рядах неприятеля.

Четвертый из путников в начале боя взялся было за меч, но через несколько мгновений отошел за спины товарищей. Нагнувшись к своему павшему жеребцу, он несколькими ударами кинжала освободил притороченный у седла сверток. Промасленная холстина разошлась, открывая вороненый ствол.

– Sbrigatevi, stronzi! O finitegli, oppure dategli il posto alle lancette![2] – несмотря на перевес, предводитель нападавших заметно нервничал, срывая голос в бесполезных приказах. Оставаясь у подножия холма, окруженный полудюжиной телохранителей, он пробовал руководить боем… Получалось плохо.

Когда грохнуло и запахло серой, те разбойники, которым не нашлось места в первых рядах, еще успели бросить взгляд на небо. Но гром ударил не с небес. Вынырнув из-за спин товарищей, четвертый путник сжимал в руках небольшой, странного вида арбалет с толстенным болтом на ложе, извергавшим огонь и гром.

Оторопевшие от необычного оружия, оглушенные разбойники потеряли вмиг почти половину отряда и тут же обратились в бегство. Автоматчик перевел огонь на командную группу противника.

Щиты оказались слабой защитой. Тяжелые пули шутя прошивали их.

Под свинцовым дождем полегли рослые телохранители, грудью закрывшие своего патрона от невиданной напасти. Глава налетчиков, закутанный в длинный плащ, пытался скрыться в зарослях, но стрелок был беспощаден. Экономная, в три выстрела, очередь отбросила бездыханное тело в канаву.

Бой был закончен…

Рыцарь присел, утирая пот. Лангобард, у которого даже дыхание не сбилось, деловито прикончил нескольких раненых врагов и начал срезать их кошели. Сакс опустился на круп убитого коня, зажимая рану. Его пошатывало.

Автоматчик некоторое время еще держал под прицелом кусты, но врагов больше не появлялось. Подождав немного, он вернулся к телам спутников, выбывших из боя в самом начале. За ним молча наблюдал рыцарь.

Убедившись, что жизнь покинула всех троих, автоматчик глубоко вздохнул. Он поднял взгляд на командира отряда и отрицательно покачал головой.

Рыцарь выругался сквозь зубы, встал и двинулся в сторону канавы, на дне которой упокоился предводитель нападавших. Следом подтянулись остальные.

Наконец-то небо разродилась тем, что давно обещало. Будто кто-то наверху повернул ручку, и на землю вместо легкого моросящего дождика хлынули потоки, реки, океаны воды, смывая с лиц мертвецов грязь и кровь, разглаживая гримасы боли и отчаянья, унося с собой все то, что давало представление о последних мгновениях их жизни.

Рыцарь нагнулся над телом, перевернул его и, отбросив закрывавший лицо мертвеца капюшон, громко выругался. Все его сомнения исчезли. В налитые серой влагой небеса смотрели большие глаза с неправдоподобно вытянутыми огромными черными зрачками.