Читать книгу Ночная песня - Андрей Николаевич Георгиев - Страница 3

Неделя не предвещала ничего хорошего, правда, в конце ее маячили майские праздники. Я как раз раздумывал, как их провести, когда на столе зазвонил телефон. Сняв трубку со старого дискового телефона, услышал знакомый голос. Меня разыскал мой старый университетский друг Дима Мирошниченко. Он сказал, что Василий Митин приглашает нас к себе в Кострому на охоту.

У кого не было никогда настоящих друзей, вряд ли поймет моих чувств. С Васей и Димой я не просто жил в одной комнате в общежитии, я делил с этими людьми один хлеб. Мы вместе сидели на лекциях, таскали байдарки и рюкзаки в природоохранных рейдах, орали биофаковские песни у костров, зарабатывали и тратили деньги. Пуд соли съели вместе точно. За время учебы много раз провожали друг друга в армию, различные экспедиции, а потом встречались снова. Окончив университет, разъехались по России-матушке, но общаться не перестали.

Годы идут, и здесь мы, к сожалению, бессильны. Семья, работа, проблемы потихоньку делают свое дело, как бы мы ни хорохорились. Но есть еще пока порох в пороховницах, поэтому Димин звонок и Васино приглашение я принял на ура. В четыре часа утра, прихватив двух подсадных уток, палатку, ружья и десятка два кассет для автомагнитолы, мы неслись на Диминой «девятке» по безлюдной дороге к Костроме. Начались майские праздники. Машин на дороге было очень мало. Из динамиков Юрий Шевчук задушевно пел: «Это все, что останется после меня, это все, что возьму я с собой». Над трассой в северном направлении пролетали клинья гусей, призывно крича с высоты. Весенний ветер влетал через открытые окна машины, будоража свежестью.

Не бойтесь быть самим собой, даже если вы покажетесь себе несерьезным или смешным. Стоит ли излишняя напыщенность и чопорность того, чтобы прятать беззаботного безусого мальчугана под бородатым важным дядькой, когда вас никто не видит или почти никто? Давно забытое ощущение полной ясности своего существования снова захватило мою голову. Я орал песни вместе с музыкантами, а Димыч терпеливо это выслушивал, хотя, как говорится, в детстве мне медведь на ухо наступил, а может, даже сразу и на оба.

Утро было теплым и безоблачным. Весеннее солнце грело почти по-летнему. Весна – лучшая пора года, так как каждой новой весной с пробуждением природы пробуждаешься сам. Весна становится оплотом новых надежд. Хочется дышать этим пьянящим воздухом бесконечно, но, как известно, за бодрящей весной наступает знойное лето.

Быстро позавтракав у моего родного брата в Иванове, мы снова поспешили в Кострому, к Василию, который для нас с Димой тоже вроде брата. К полудню мы прибыли к нему домой, и, хотя Митина дома не оказалось, нас уже ждали. Стол ломился от яств и напитков. Вскоре появился и хозяин. Отобедав, мы отправились собираться на охоту.

Решив не брать Васин двухместный «уазик», мы стали упихивать вещи в «девятку». А вещей, надо сказать, было много. Основное место заняла байдарка. Затем дошла очередь до продуктов. Взяв с собой пять ржаных ярославских батонов, кучу консервов и ведро картошки, Василий начал вынимать из гаража припасенное спиртное. Когда он загрузил пару бутылок водки, наливку и бутылку домашнего вина (запивать), я спросил: «А, собственно, на сколько дней мы едем, так как я больше, чем на четыре, не могу». Вася невозмутимо ответил: «Пока не выпьем». Дима добавил: «Четыре дня? Маловато будет». Купив в ларьке бутылку минеральной воды разлива Костромской епархии с обязывающим названием «Святой источник», мы отправились в путь.

Место, куда приехала наша машина, было очень живописным. Старые рыборазводные пруды заросли тростником и камышом. По весне в них скопилось много воды. На эти заросшие водоемы и собирались сотни пролетных уток и гусей. Дима, несмотря на все наши с Васей протесты, заехал в самую глубь прудов. Колея, по краю которой он ехал, была проторена «уазиками». Если бы машина съехала в нее, пришлось бы искать трактор, а так не хотелось тратить время на подобное времяпрепровождение. На наше счастье, стояла вторая неделя сухой погоды, да и водитель у нас был не промах.

Егеря, проверив наши документы, предупредили, что охотиться можно только на утренней и вечерней заре. Бросив машину на обочине, прихватив ружья, уток, выпивку и продукты, мы отправились вглубь угодий строить шалаш из сухого местного тростника. Его светло-желтая стена шуршала при порывах ветра. Изрядно ободрав о него руки, вместе построили большой шалаш. Надев ногавки на уток и посадив их на канал, что тек в десятке шагов от нашего тростникового жилища, мы уселись ужинать. Нам было о чем поговорить, а особенно – что вспомнить. Быстро захмелев от усталости, все-таки успели заметить, что подсадные утки, видимо тоже устав с дороги, совсем не крякали. На самом деле мы забыли простую истину – если утки видят друг друга, то крякать они не будут.

Оставив их на волю провидения, охотники разошлись в разные стороны на разведку, чтобы рассмотреть местность. Отойдя метров двести от шалаша, я неожиданно поднял гусей, которые в сумерках подпустили меня метров на сорок. Промазав первым патроном, вторым все-таки свалил ближайшего взлетевшего гуся. Это был красавец белолобый гусь. Гордый такой добычей, счастливец уже не обращал внимания на взлетающих уток. Было слышно, что друзья тоже стреляли. Когда же мы почти одновременно подошли к шалашу, то выяснилось, что каждый из нас принес именно по белолобому гусю.

Счастливые удачным началом охоты, покормив уток, которые, к слову, в эту ночь так и не начали крякать, мы продолжили задушевную беседу. Хоть машина и стояла всего в ста метрах от нас, мы не стали доставать ни спальников, ни палатки. Возможно, наша встреча повлияла на то, что к нам вернулось прежнее студенческое разгильдяйство.

Караулить подсадных уток от шустрых селезней было все-таки нужно, поэтому, расположившись в шалаше, порешили нести вахту по очереди. Когда наступил мой черед, не очень надеясь на свое зрение, я расположился на полиэтиленовой пленке прямо рядом с ручьем, в котором плавали наши птицы. Всю вахту благополучно проспал. Только однажды, проснувшись неизвестно по какой причине, заметил, что к одной из подсадных подплывают утка и селезень. Демонстративно пошевелился, после чего пара улетела, а я продолжил спать. Ночь стояла теплая. На ясном небе светил гигантский прожектор – луна. Запищал будильник, моя смена закончилась. Разбудив Васю и передав ему вахту, свернувшись калачиком в шалаше, со спокойной совестью я заснул.

Утром нас разбудил мелкий назойливый дождь, который, впрочем, настроения не испортил. Подкрепившись тушенкой и ярославским ржаным хлебом, стали высиживать селезней. Догадавшись о причине упорного молчания подсадных, рассадили их. Утки тут же призывно закрякали. Селезни красноголового нырка, чирка-трескунка и кряквы пали под нашими выстрелами. Сделав после обеда шалаш в новом месте, укрылись в новом скрадке и легли поспать, дожидаясь вечерней зорьки.

Вечер снова оказался теплым и сухим. Многочисленная назойливая мошка начала больно кусаться. Птицы летали, но в основном вне досягаемости наших ружей. Пару раз в проходы шалаша мы видели табунки свиязей, которые со свистом проносились рядом с нами. Как ни надрывались наши утки, присело всего два кряковых селезня. В первого мы промазали. Второго Дима стрелял, поднявшись на ноги, потому что стало темно. Попал, но тот был бит нечисто и успел немного отлететь. Найти его впотьмах мы не смогли. Хоть на водной глади и отражалась луна, трава, залитая водой, маскировала уток настолько, что мы оставили всякую надежду хоть что-то разглядеть. Спрятали уток в корзинки и под житейские разговоры далеко за полночь легли спать.

Встав рано утром, я не стал будить товарищей. Мне захотелось прогуляться по водоемам. Отойдя сотню метров, поднял из-под себя черно-белого нырка с пучком длинных перьев на голове. Оперенье было черное, с сине-фиолетовым отливом. Передо мной без сомнения был самец. Подстрелив взлетевшего селезня хохлатой чернети, потом пришлось почти по шею залезть в воду, чтобы его достать. Байдарка далеко: пока ходишь за ней, есть вероятность потерять добычу. Возвращаясь к шалашу, нашел и ночного Диминого селезня. Я был уже совсем сырой, поэтому без колебаний сплавал еще и за кряковым трофеем. Вода была ледяной, хотя был май месяц, и на улице было достаточно тепло. Следовало переодеться в сухую одежду, чтобы не простудиться. Парни, проснувшись, выдали мне последние сто грамм наливки для «сугреву» (остальную огненную воду мы уже выпили) и сухую одежду. Вася, проводив взглядом мой стакан, сказал: «Ну что, мужики, отдохнули на славу, дичи у нас хватает, пора и домой, в баньку».

Я переоделся. Пока мы завтракали, одежда почти высохла под жаркими лучами солнца. Над нами в сторону севера летели клинья гусей и стаи уток. Пора было в город. Отмывая сапоги от грязи около машины, Дима с Васей увлеклись фотографированием лягушек из огромной лужи, в которой мыли обувь. В этот момент на наш бугорок неожиданно низко вылетел гусиный клин. Я схватился еще за незачехленное ружье, но Василий остановил меня: «Не надо, дичь у нас есть, пусть летят!». В этот момент я понял, что наш чудный костромской уик-энд, к сожалению, подходит к концу. Майское солнце припекало, вдали в селе без конца звенели колокола, возвещая приход Пасхи, а сверху прощально кричали гуси.

Дома у Васи мы опять допоздна разговаривали, не забывая угощаться жареным гусем и щукой «по Коми». Хозяин приготовил все это быстро, как и подобает заправскому охотнику и рыбаку. Мне вспомнилась зимняя охота на втором курсе, когда в землянке мы жили втроем: Вася, Дима и я. Вокруг на десятки километров больше никого не было. Был только лес и снег. Короткий миг счастья. Или, как говорит мой друг Саня Мацына, «примета счастливого времени». От этих воспоминаний защемило в груди.

Обратная дорога в Нижний Новгород мне показалась скучной. Впереди ожидала повседневная рутина, и я про себя подумал: «Друзья! Позвоните мне поскорее, и мы отмерим время количеством спиртного где-нибудь в лесу или на реке. Приятно пить за встречу и горько пить за расставание!»

06.12.1996