Читать книгу Тени холодного солнца - Андрей Николаевич Пучков - Страница 4

Катарина привычно шла по тёмной галерее замка Траумберг. Тяжелый сумрак, что стоял здесь и в самую солнечную погоду, не могли рассеять даже высокие стрельчатые окна украшенные старинными витражами.

В руках у девушки была большая стопка свежевыглаженного постельного белья и её рабочий день только-только успел начаться. Но несмотря на это, все мысли младшей горничной находились весьма далеко от мрачных стен замка. Они витали где-то за Липовой аллеей в залитой солнечными лучами деревне где жила её семья. Но сейчас Катарина думала вовсе не о своих родителях и братьях.

В самом начале деревни стоял большой богатый дом и кузница господина Хазе, где жил прекрасный Маттиас. Маттиас… При мысли о сыне кузнеца её сердце забилось несколько чаще обычного а щёки тронул лёгкий румянец.

«О Маттиас, Маттиас!» – Девушка вновь представила себе его атлетически сложенное, мускулистое тело, невероятно сильные руки и весёлые голубые глаза. А его волосы, его чудесные, почти белые с золотистым отливом волосы, всегда напоминали ей мягкий лён.

Катарина глубоко вздохнула пытаясь отогнать мысли о своём женихе и сосредоточиться на предстоящей работе по дому. «Ну ничего, – подумала она. – Если всё пойдёт так как надо, то через пол года её приданое будет полностью готово и они смогут обвенчаться. Ведь её родители согласны, и отец Маттиаса тоже, вроде бы, не против… Просто он выглядит таким строгим и угрюмым.

Они обязательно поженятся! – убеждала она себя словно пытаясь оградить от непрошенных мыслей. – Обязательно поженятся! Поженятся!» – Но тут же, помимо её воли, вместо простоватой курносой физиономии Маттиаса, откуда-то из неприличных глубин сознания всплывало совершенно другое лицо. Строгое и утончённо-благородное оно казалось Катарине самым прекрасным в мире.

«Нет! Мне не следует даже думать о нём! Немедленно выбросить из головы! Да он и не посмотрит на меня. Кто я для него? Ничтожная, необразованная богемка? Горничная-простолюдинка? – И тут же опровергала саму себя. – А ведь смотрел! Когда приезжал сюда в последние несколько раз – смотрел. И совсем не как на прислугу». Катарина хорошо запомнила его взгляд. Нарочито небрежный но одновременно цепкий и оценивающий.

«Пресвятая Дева Мария, спаси меня от этих ужасных мыслей, – прошептала девушка чуть не уронив бельё на пол. – Как я могу думать сразу о двух молодых мужчинах?! Не иначе как это происки Дьявола! Я же честная девушка и добрая католичка!».

Из сумрачной, наполненной гулким эхом, галереи девушка свернула в ещё более тёмный и огромный зал. Это был, наверное, самый мрачный и зловещий зал во всём замке, и он традиционно пользовался дурной славой среди слуг. Выглядел он очень пустынным. И это несмотря на то что его стены были плотно увешаны картинами, кое-где виднелись мраморные статуи, и с потолка свисали две бронзовые люстры очень причудливой работы. Местами на стенах висело старинное оружие, а в правом от входа углу стояли, в полном комплекте, рыцарские доспехи.

Но несмотря ни на что, всё здесь производило впечатление сильного запустения и какого-то вечного безмолвия. Как-будто сама жизнь давно покинула это место и даже время здесь текло особым образом. Этим залом вообще пользовались очень редко. Обычно хозяева замка принимали гостей, устраивали праздники и балы в помещениях первого этажа. И в другом, гораздо более современном и уютном крыле.

Эта же часть замка была наиболее старой, возведённой ещё лет пятьсот назад, если не больше. Мрачный зал обычно стоял закрытым, лишь раз в месяц здесь проводилась уборка. Вот именно уборкой и предстояло сейчас заняться Катарине и двум её подругам из числа замковой прислуги.

Войдя в «Нехороший» зал, Катарина привычно отвернула голову стараясь не смотреть налево. Туда, где находилось ЭТО. ЭТО – именно так они все называли старинный групповой портрет висевший слева от входа в тёмном углу. Именно вышеназванная картина придавала таинственную мрачность этому залу и даже всему замку в целом. Именно она наводила мистический ужас на многие поколения замковых слуг. Слуг, что, как и Катарина, на протяжении нескольких веков, проходя через «Нехороший"зал непроизвольно ускоряли шаг, читали про себя молитвы и старались не смотреть в левую сторону.

Катарина помнила как два с половиной года назад она впервые поступила на службу в этот замок. Тогда ей было всего четырнадцати лет, и она совершенно не знала ни о каких местных легендах. Старшие девочки конечно же не преминули этим воспользоваться. Они постоянно пугали её неким страшным демоном или вампиром, якобы обитающим в этом портрете.

– Смотри, Ката, – говорили они. – Однажды ночью мертвец выйдет из этой картины, придёт к тебе в спальню, ляжет на грудь, и выпьет всю твою кровь до последней капли.

Эти леденящие кровь рассказы по-началу производили на девочку сильное впечатление. Она действительно верила этому и страшно пугалась. Первое время её ночи, проведённые в спальне прислуги, а кроме неё там спали ещё три девочки, были наполнены холодным ужасом. Она очень плохо и тревожно спала. Ворочаясь ночью под сопение своих подруг, Катарина дрожала от страха, и всё прислушивалась, не скрипнет ли дверь, не загремят ли тяжелые шаги, не повеет ли холодом и могильным смрадом. В неясном лунном сумраке, среди причудливой игры света и тени, ей мерещились: то полыхающие дьявольским огнём глаза неведомого упыря, то белые руки с длинными пальцами тянущимися к её шее.

Но впоследствии девочка привыкла и страшные легенды замка уже не вызывали в ней прежнего ужаса, они словно бы поблекли и потускнели. А утомившись за день работой по замку она засыпала глубоким сном без всяких сновидений. Впоследствии они с девочками придумали даже такую игру – «Разгляди вампира», по другому она называлась просто: «Страшная игра».

Смысл игры был очень прост и заключался в том, что одна из девочек должна была войти в этот страшный зал со свечой в руке и смотреть на дьявольский портрет, не закрывая глаза, как можно дольше. А её подруги стояли в это время в галереи и громко считали вслух. Естественно побеждала та из них кто продержится дольше всех. За всё время существования этой глупой игры, дольше всех продержалась восемнадцатилетняя Клавдия. Она выдержала до счёта семьдесят пять, хотя Катарина была уверенна что девочки считали слишком быстро.

Сама же она продержалась только до сорока двух. Затем, в стоявшей перед портретом, девушке просыпался пронзающий душу страх, и шалунья, издавая визг, вылетала прочь из зала и бежала со всех ног по галереи в сторону спальни. Её подруги мчались вслед, также оглашая своим громким визгом весь этаж замка. Потом визги сменялись смехом и игра завершалась до следующего раза. Часто старшие слуги гоняли их и не давали играть. Особенно их игра раздражала старую кастеляншу Марту, самую старую из слуг замка. Говорили что ей скоро исполнится девяносто лет.

– Ах вы бесовские девки! – ругалась старуха. – Вот смотрите, доиграетесь! Ох накличете на нас беду! Разбудите этого проклятого Дьявола! – Но Клавдия, победительница в их глупой игре, и без того дорого за это заплатила. Бедняжке потом долго снились кошмары. Часто она вскрикивала и бормотала во сне -«Мёртвые идут! Мертвецы пришли за мной!» и этим очень пугала других девочек.

В добавок к этому, Клавдия стала очень бояться темноты. Оказавшись в какой-нибудь тёмной комнате она сразу начинала дрожать, а кожа девушки немедленно покрывалась мурашками. Клавдии казалось что вот-вот её схватит за плечо страшная костлявая рука, а на шее сомкнутся мертвые зубы одного из давно умерших хозяев замка. Так что, бедной девушке недёшево обошлась её глупая дерзость. Но запретный плод, как известно, сладок и юные шалуньи даже не думали бросать свою игру.

Поначалу Катарина не понимала что не так с этим портретом. Написанный не на холсте, как все другие картины в замке, а на большой буковой доске, он был самой древней картиной из всех что здесь имелись. Ему наверное уже насчитывалось не менее четырехсот лет. Почерневший от времени он, как-бы, сам по себе излучал седую, далёкую древность.

Неизвестный художник написал его в традиционной для средневековья манере. Портрет изображал некую семейную группу расположившуюся на лужайке на фоне замка. Правда в том мощном, неприступном сооружении, возведённом исключительно в военных целях, и без всякой претензии на красоту и изящество, едва ли можно было узнать нынешний замок фон Траумбергов.

Пожилые мужчина и женщина степенно сидели в высоких креслах. У ног мужчины, прямо на траве, примостился юноша лет четырнадцати с длинными каштановыми волосами. Он печально взирал с портрета своими большими глазами и гладил борзую собаку с узкой, тонкой мордой. Возле кресла женщины стояли две молодые симпатичные девушки, по видимому дочери – погодки. Обеим было не больше шестнадцати – семнадцати и одеты они были, по мнению Катарины, в очень странные платья. На остальных фигурах тоже были забавные старинные одежды. Лица всех изображенных на портрете людей выглядели натянутыми и совершенно безжизненными. Будто-бы они застыли во времени и проявляли полнейшее равнодушие ко всему на свете. Изображение голов и других частей тела, что казались не пропорциональными, свидетельствовало о несомненно средневековом происхождении портрета. О том же говорило и его своеобразное обрамление по периметру. Причудливая окантовка состоявшая из девиза на латыни и различных причиндалов в виде геральдических щитов, мечей и секир.

– Подумаешь, ничего особенного, – пожала плечами Катарина увидев портрет в первый раз. – Странные они какие то тут все. Головы слишком большие а руки наоборот. Как-будто не настоящие, совсем как у тех кукол что в комнате молодой госпожи. Ой… а вот у этой шея очень тонкая! Такой же не бывает.

– В те времена художники ещё не научились правильно изображать людей, – тихо сказала Клавдия, стараясь не глядеть на портрет. В её голосе явно слышался страх.

– Пойдём быстрее отсюда! – и она схватив Катарину за руку потащила её прочь из зала.

– А вампир это тот старый, с густыми бровями и выпирающим подбородком? Тот кто в кресле сидит? – спросила девочка.

– Нет это древний предок нашего хозяина. Старый граф, кажется его звали Генрих. Про него я ничего дурного не слышала, – ответила Клавдия.

– Тогда кто же вампир? Неужели тот молодой юноша что играет с собачкой? – не унималась Катарина.

– Его там нет… Сейчас нет. И возблагодарим Господа за то что это так. – Сказала Клавдия таким тоном что у Катарины побежали по коже мурашки. Но она так ничего и не поняла. «Если на портрете никакого вампира нет то почему все так его боятся?» – подумала она решив обязательно это выяснить.

Ночью, после молитвы, когда девочки улеглись по кроватям, Клавдия поведала своей младшей подруге страшную легенду замка, которую сама услышала примерно в её же возрасте. Пытаясь придать своему голосу зловещий оттенок она рассказывала:

– Там ещё один должен быть, на этом портрете. Может-быть ты заметила что между сидящими графом и графиней слишком большой промежуток. Так вот: раньше там был изображен их старший сын и наследник. Вот он и есть страшный Носферату, или по нашему вампир. Он продал свою душу дьяволу и ещё совершил что-то такое… такое… ну, словом, совсем уж страшное, за что его родной отец проклял.

– Проклял родной отец? – с ужасом переспросила Катарина. – Что же он такое сделал ужасного если его проклял собственный отец?

– Этого я не знаю, – вздохнула Клавдия. – Ведь с тех пор прошло почти четыреста лет. Но наверняка это было что-то поистине ужасное. Ведь старый граф не только проклял своего сына и изгнал прочь, но даже приказал соскоблить его изображение с фамильного портрета. Как будто его вообще там никогда не было.

– Ужас, – испугано прошептала девочка.

– Вот-вот, а потом его убили и закопали, – закончила Клавдия натянув одеяло до самого подбородка.

– Кто убил?

– Я не знаю… Но потом они вернулись, и хотели вообще его тело сжечь. Разрыли могилу а его там уже нет.

– Как это? – спросила Катарина чувствуя непреодолимое желание закрыться одеялом с головой.

– Ну ты что, глупая? Не умер он. То-есть умер но не по настоящему, не до конца. Он и после смерти продолжает жить, потому что душу свою продал Сатане. Графский сын превратился в Носферату и теперь он и не мёртвый и не живой. Вот такие дела.

– Ужас! – снова повторила Катарина – уже полностью закутавшись в одеяло и высунув наружу только левое ухо. – А что было дальше?

– Он превратился в вампира, а это значит что с тех пор он может появляться только по ночам, а днём лежит где-то в своей тайной могиле. И ещё… Чтобы продолжать жить после смерти ему надо пить кровь живых людей. Понимаешь? Пить кровь и убивать людей. Особенно он нападает на девушек, потому-что наша кровь для него чем-то лучше.

– Ой! – замерла в ужасе Катарина. – И что же нам делать!?

– Не знаю, только убить его нельзя, потому что он уже мёртвый. Но зато его может отпугнуть распятие, чеснок… ещё что-то, просто я забыла. Ещё можно громко прочесть молитву, это тоже помогает от упырей и всяких вурдалаков.

– И много девушек он уже убил?

– Говорят много, но точно я не знаю. Наверное об этом знает только старая Марта. Она очень старая и ей всё известно, только старуха не любит говорить об этом. И вообще она очень противная. Особенно когда трезвая.

– А при тебе он убивал кого-нибудь?

– Нет. Понимаешь, он не убивает каждый день, иначе в замке уже давным-давно никого бы не осталось. И не только в замке, думаю за четыреста лет он извел бы всех в нашей деревне и даже в самом Крумлове.

– А как тогда он убивает? Раз в месяц?

– Нет. Обычно он пробуждается раз в лет тридцать или около того. Пробудившись он сразу начинает убивать и пить кровь живых. Ночью приходит и пьёт кровь у какого-нибудь человека, а наутро его жертва умирает. Так будет продолжаться долго, может быть несколько месяцев, пока он не насытится. А такое случится не раньше чем проклятый упырь высосет кровь у нескольких десятков людей. И это ещё не самое страшное… Иногда, некоторые из убитых им, сами превращаются в вампиров. Они приходят по ночам с кладбища и тоже нападают на спящих. Но таких можно убить, потому что они намного слабее. А вот его самого убить невозможно.

И самое главное – когда он пробуждается от своей дьявольской спячки, то сразу же, в этот же день его изображение вновь появляется на портрете. Появляется на своем прежнем месте – там где его и нарисовал художник: между родителями. После же того как он досыта напьётся крови живых людей, он забирается в свою могилу и опять впадает в спячку на долгие годы. И когда заснёт, его дьявольский облик на том портрете вновь исчезнет.

– Ой! – пискнула Катарина, вот почему все так боятся того портрета. Но, по-моему, он делает хорошее дело, заранее предупреждая о возвращении этого чудовища. Я бы на месте господина графа назначила специального человека из слуг чтобы наблюдать за ним, ежедневно. Ведь если люди бояться даже смотреть на портрет то и пробуждение вампира никто не заметит. А так, по крайней мере, все будут предупреждены. На это время можно просто покинуть замок и переждать где-нибудь.

– Может ты и права, – Клавдия нехотя согласилась с подругой. – Но только всё равно никто не согласится выполнять такую обязанность. Ни за какие деньги. Понимаешь… считается что того кто первым увидит ЕГО на портрете, упырь обязательно убьёт. Этот человек и станет первой жертвой пробудившегося вампира. Притом он не только убьёт того несчастного но и заберёт его душу превратив в проклятую тварь.

—Тогда конечно никто не согласится, – вздохнула Катарина. – Слава Богу что сейчас его нет. А то вот был бы ужас.

– Знаешь, старики говорили что последний раз он появлялся лет так, около пятидесяти назад. Но точно про это только старая Марта знает, а она не хочет никому об этом рассказывать. Старуха больше всех его боится, потому что всё помнит. Пока она служила в замке, вампир, говорят, дважды пробуждался.

– Почти пятьдесят лет назад?.. Ты же говорила что он пробуждается раз в тридцать лет? Может быть он всё же умер? – с надеждой спросила Катарина.

– Ну на это не надейся. Я же говорила что он не может умереть. Просто иногда время его сна длится дольше, иногда короче. И чем дольше длится его сон тем злее и ненасытнее он пробуждается.

– Значит он может проснуться в любой момент? – от страха у бедной девочки защемило сердце. – А наш граф об этом знает?! Он же должен что-то сделать! Принять меры!

– Наш хозяин не верит в существование вампиров. Он злится когда слуги рассказывают эти легенды или боятся делать уборку в зале где висит портрет. А все истории связанные с ним, он называет старушечьими сказками и дикими предрассудками. Только я не понимаю что означает это слово – «предрассудки».

Девочки надолго замолчали. Потом подала голос толстушка Гертруда до этого совершенно не принимавшая участия в разговоре.

– А я вот слышала, девчонки, что он… ну когда ещё был живым, сильно влюбился в одну девушку. Да так что просто сох по ней.

– Дура ты, Герти, – откликнулась Клавдия. – Он же чудовище, свою душу Сатане продал, такие не влюбляются. У них и сердца то почитай нет.

– Сама дура! Я же говорю, это случилось до того… ну когда он был ещё жив. То-есть был обычным парнем… Ну не совсем обычным а графским сынком конечно… но нормальным человеком и кровью ещё не питался. И вот он полюбил ту девушку, да так сильно что хоть в петлю лезь. А она ни в какую… Не нравился он ей. Не посмотрела даже на то что он графский сын, потому как сама была благородных кровей. И вот из-за того что у него с ней не заладилось, он и продал свою бессмертную душу Дьяволу.

Теперь всякий раз вылезая из могилы, он ищет девушку точно похожую на ту что любил и которая отвергла его. И когда он найдёт такую, то выпьет её кровь и заберёт с собой в могилу. Её душа погибнет и она станет такой же как он, то есть бессмертной, проклятой Богом и будет пить кровь. Но зато если он найдёт такую девушку и заберёт её к себе в преисподнюю, то здесь уже больше никогда не появится. И все ужасы прекратятся навсегда.

– Ох… – вздохнула Клавдия. – Жаль что он не сможет влюбиться в такую мордастую и толстозадую как ты. А то стала бы ты, Герти графиней, да ещё и бессмертной в придачу. – В темноте послышался смех а затем тяжёлое сопение и сдавленные всхлипы Гертруды.

– Ну и гадина ты Клавдия! Да я бы тогда к тебе первой пришла и всю твою кровь выпила. Всю до последней капли.

– Ладно девочки, не ссорьтесь, – попросила Катарина своих подружек. – И так очень страшно. А как его звали, того графского сына?

– Это никому не известно, и нам запрещено расспрашивать про всё что связано с проклятым портретом. Если хозяин узнает какие разговоры мы ведём, то недолго и места лишиться. А если нас выгонят из замка, то где мы на приданое заработаем? – произнесла Гертруда почти что шёпотом. -Да и какая разница как его звали, уже четыреста лет прошло.

– Старуха Марта наверняка знает. – не согласилась Клавдия. – Только с нами она не будет разговаривать. Вот если-бы её подпоить…

С тех пор минуло уже два с половиной года. Катарина с подругами по прежнему играли в их «Страшную игру"и всякий раз на мрачном фоне портрета они видели одни и те же безжизненные лица господских предков. Множество страшных историй, рассказанных девочками перед сном, уже не пугали Катарину. Да и вообще, все эти старые легенды замка казались уже чем-то вроде детских сказок и не воспринимались всерьёз.

Но портрет всё равно её пугал. И каждый раз проходя через зал она старалась не смотреть на него. Сейчас, войдя в кладовую, она положила стопку белья на предназначенную для этого полку и огляделась. Находившиеся там трое женщин о чём-то активно спорили.

– Разбаловал её отец, ох разбаловал. После смерти жены слишком много свободы стал ей давать, вот и совсем девка уважение к нему потеряла. Ошалела от вседозволенности.

– Понятное дело – любимая дочь. И внешне, ну вылитая графиня – мать, царствие ей небесное, – сказала Грета, худощавая женщина лет тридцати пяти.

– Это вы о нашей молодой барышне говорите? – весело спросила Катарина. – Ну и как она сегодня?

– Плохо, – махнула рукой пухлая, конопатая Берта. – Всё на папеньку дуется, заперлась и никого видеть не хочет. И так уже шестой день. Слава Богу, хоть сегодня нормально покушала. А то первые три дня так вообще ничего в рот не брала. И как она только выдержала? Я бы точно не смогла.

– Похоже у нашей красотки приключилась «Чёрная немочь» – предположила насмешливо Грета. – А у господ по научному она зовётся – «Меланхолия».

– Да какая разница. Сохнет девка, ой сохнет, и с отцом она так и не разговаривает.

– Это всё из за того красавчика офицера что был здесь неделю назад.

– Вот именно! Он её сватать приехал а наш граф его и завернул: сказал, мол ваш род недостаточно знатен для нас, сударь.

– Неужто так и сказал?! – ахнула Берта.

– Ну да, они там в кабинете почти целый час спорили и кричали друг на друга. Офицерик этот выскочил от него весь красный, злой, сразу прыгнул в экипаж и на вокзал. Только его и видели. Говорят, отправился прямиком на войну. Даже с нашей барышней не простился. – А ведь какой красавчик! – мечтательно воскликнула Грета причмокнув губами. – И весь такой благородный, сразу видно что тоже из графьёв, не меньше. И какой красивый… Высокий, стройный, а глаза какие голубые… Что ещё нашему графу нужно, чем не жених для его дочери?

– А барышня наша в него по уши влюблена, сразу видною, – усмехнулась Катарина. – Ещё-бы в такого и не влюбиться. Кстати его Людвигом зовут.

– Ты ещё тут порассуждай, соплячка малолетняя, – накинулась на неё Мария, самая старшая из присутствующих женщин. – Ещё молоко на губах не обсохло а туда же. И нечего вам тут, господские дела обсуждать.

– А какой у него мундир красивый… и передать нельзя. Наверно гусарский! – вновь затянула Грета свою песню.

– Да в артиллерии он служит, – сказала Мария, – и не граф он вовсе, а барон. А барон это тот, кто, вроде как, у господ, чуть помельче считается. Вот в этом то всё и дело.

– А ты откуда знаешь? – удивилась Грета.

– Что ж мне не знать? Ведь этот Людвиг – единственный сын покойного барона Конрада Хагендорфа. Его отец, до самой смерти, был лучшим другом нашего графа. Ну и сам он, раньше частенько сюда приезжал, ещё с детства. И с красавицей нашей они уже давно сохнут друг по другу. А Их Сиятельство, стало-быть, отказал… Ох не к добру это, не к добру. Ведь офицерик то наш отсюда прямо на войну поехал, а вдруг как смерти начнёт искать. Что же с нашей барышней то будет? – стала сокрушаться добродушная женщина.

– Ну… запричитала, – усмехнулась Грета. – Ничего с ней не случится. Потаскует наша раскрасавица, потаскует да и перестанет. Уж, думаю, руки то на себя не наложит.

– Ох не знаю, – задумалась Мария, потом увидев Катарину снова набросилась на девушку. – А ты что тут уши развесила, работы нет? Возьми вон поднос с кофием и отнеси молодой барыне. И давай побыстрее чтобы не остыл.

– Да мне же пол в зале мыть, – встрепенулась девушка в надежде что новое задание отменит предыдущее. Но, как оказалось напрасно.

– Ничего потом вымоешь, никуда он не денется. – Мария всунула в руки девушки серебряный поднос с кофейником, чашками и различными вазочками со сливками и мармеладом. – Вперёд и без разговоров. И вот ещё что… Войдёшь, поставишь и сразу уходи, не вздумай ничего говорить. А то сегодня Клавдия стала молодую госпожу утешать, ну и получила. Барышня её вытолкала пинками, да ещё ей в рожу водой из графина плеснула. Ох злая она сегодня! Совсем девка осатанела!

– Это из-за жениха, я знаю, – кивнула головой Катарина.

– А вот это не твое дело, господа сами разберутся. Смотри не урони. – После того как за девушкой закрылась дверь Грета спросила:

– А на какую войну жених то несостоявшийся поехал? Я и не слышала о том что император наш с кем-то воюет. Мария лишь глубоко вздохнула: мол кто же их господ разберёт.

– Да Бог его знает. То ли, с русским царём, то ли, с какими-то шведами, сама точно не припомню.

Держа в руках довольно тяжелый поднос с кофейными принадлежности, Катарина, миновав несколько коротких переходов, вновь оказалась в полутёмном зале. « А теперь не смотреть направо!» – приказала она себе и двинулась дальше. Взгляд её скользнул по рыцарским доспехам матово блестевшим в полумраке.

Вдруг ей показалось как что-то сверкнуло на их тусклом металле. Нечто подобное зеленоватой вспышке, а точнее её отблеска. Девушка вздрогнула но тут же поспешила взять себя в руки. « Всё нормально, всё как обычно. Не смотреть вправо» – говорила она себе и продолжала идти.

Но почему так потяжелел поднос? Почему вдруг стали плохо двигаться ноги? Да она просто боится! Боится детских страшилок! Но почему? Ведь она множество раз проходила мимо этого гадкого портрета… Что же изменилось сейчас? Надо просто пересилить страх, подойти и ещё раз посмотреть на него. Всё очень просто, она же видела его много раз. Он всё тот же, и в нём ничего не изменилось. Никаких вампиров не существует – ведь так говорит господин граф. Их Сиятельство очень благородный и образованный человек, и он конечно лучше обо всём этом знает.

А, между тем, она чувствовала что портрет её притягивает к себе, манит, будто приобрел над ней некую мистическую власть. Катарина сделала шаг, потом второй, третий. Вдруг, непроизвольно, сами собой у неё зажмурились глаза. Но и ничего не видя она знала что стоит точно напротив проклятого портрета. «Убегай дура! Спасайся!! Не смотри!!!» мелькнула последняя здравая мысль в её голове…

Но видимо было уже поздно, и другая, куда более властная, сила приказала ей – «Открой глаза и взгляни!» – и она словно под гипнозом выполнила приказ. Ну вот, ничего не случилось, – девушка перевела дыхание, всё как обычно, всё… И тут она увидела ЕГО!!! Ужас пронзил тело Катарины подобно раскалённой игле или электрическому разряду, полностью парализовав остатки её воли. Девушка просто тупо рассматривала портрет который уже был другим. Он как будто приобрел более гармоничный, первозданный и законченный вид. И всё из- за того что на нём прибавилось фигур.

Облокотившись рукой на спинку отцовского кресла стоял светловолосый молодой человек в зелёном, старинного покроя, кафтане, расшитым золотыми шнурами. У него было тонкое, породистое лицо, выражавшее лишь ироничное презрение. А его благородные, красивые черты, тем не менее, внушали только страх, потому что принадлежали потустороннему существу несущему гибель.

«Он пробудился!!! Восстал!!! Вернулся!!! Спаси нас пресвятая Дева Мария!!!» – такие мысли стучали в голове Катарины подобно огромным молотам в кузнице господина Хазе. Всё это теперь означало одно – в их замок пришла смерть! И ещё: она заметила что ЕГО изображение, как-то резко выделялась на общем фоне картины. Рядом с безжизненными, выцветшими и блёклыми членами его семьи, собственная фигура ужасного визитёра излучала жизненную силу и была будто написана свежими красками. «Носферату, немёртвый!» – девушка вспомнила как называлось это существо в местных легендах и тут силы окончательно её оставили. Грохнул об пол поднос, покатился со звоном серебряный кофейник, чёрный кофе смешался с белыми сливками. В глазах Катарины всё потемнело.