Читать книгу Сокровища Третьего рейха - Андрей Низовский - Страница 11

Автор вышедшей в 1950 году книги «Операция Бернхардт» утверждал, что в последние дни войны Отто Скорцени и его люди укрыли огромное количество не успевших попасть в обращение фальшивых английских фунтов в 29 километрах от озера Топлиц. Эта и множество других содержащихся в книге подробностей заставляли предположить, что ее автор был весьма осведомлен о тайных операциях СД. Разгадка тайны не заставила себя ждать: вскоре выяснилось, что под именем Вальтера Хагена скрывается не кто иной, как Вильгельм Хёттль, оберштурмбаннфюрер СС, бывший адъютант Кальтенбруннера.

В чем был смысл этой публикации? Неужели матерый нацист неожиданно решил раскаяться и чистосердечно поведать миру обо всех зловещих секретах службы Кальтенбруннера? Или, зная о ведущихся поисках золота нацистов, решил пустить кладоискателей по заведомо ложному следу? Любопытно, что вскоре Хёттль был выпущен из тюрьмы и избрал местом жительства окрестности Зальцбурга (где он открыл частную школу для мальчиков). Почему именно Зальцбурга? Может быть, для того, чтобы контролировать ситуацию с поиском сокровищ?

Петр и Эстер Эдель. Рисунки сокамерника

Как бы то ни было, свидетельства Хёттля позволили приподнять завесу тайны над озером Топлиц. В последующие годы всплыли новые подробности операции «Бернхардт». Нашлись даже живые свидетели тех событий. Одним из них стал Адольф Бургер, еврей, уроженец Словакии, давший в 2005 году обширное интервью агентству Си-Би-Эс.

В 1942 году Бургер, имевший квалификацию гравера, жил в Братиславе и по заданию коммунистической партии Словакии занимался подделкой документов для подпольщиков. 11 августа 1942 года, накануне своего 25-летия, он и его жена Гизела были арестованы гестапо. Оба они оказались в Освенциме. Здесь Гизела погибла в газовой камере, а самого Бургера перевели в другой лагерь смерти – Биркенау. Однажды во время вечерней переклички, стоя в шеренге заключенных, Бургер с ужасом услышал свое имя, произнесенное из громкоговорителя: на следующий день он должен был явиться к самому Рудольфу Хёссу, оберштурмбаннфюреру СС, коменданту лагерей Аушвиц (Освенцим) – Биркенау.

Что мог означать подобный вызов для заключенного-еврея? Ясно, что ничего хорошего. На следующий день Бургер постучал в дверь кабинета Хёсса, и замирая от ужаса, вошел.

– Заключенный номер 64401 по вашему приказанию… – начал было Бургер, но Хёсс прервал его:

– Вы – господин Бургер?

Опешив от неожиданности, Бургер молча кивнул головой.

– Вы действительно гравер?

– Да.

– Отныне вы свободны. Такие специалисты, как вы, нужны в Берлине.

Хёсс слукавил: ни Бургер, ни шесть других граверов, отыскавшихся среди заключенных лагерей Освенцим и Биркенау, не были освобождены. Вместо этого их перевели в другой концентрационный лагерь – Заксенхаузен. Таким образом они оказались участниками одной из самых секретных и амбициозных операций Второй мировой войны.

Другой свидетель, бывший узник Освенцима Петер Эдель, так рассказывает об обстоятельствах, приведших его в закрытую зону концлагеря Заксенхаузен:

«…Толстый капо (староста барака) указал на меня рукой с зажатой в ней армированной свинцовой трубой: “Zawod![1]”». Не понимая, что он хочет от меня, я весь сжался в ожидании удара. Однако офицер СС движением руки отодвинул капо в сторону. Переводчик-заключенный выступил вперед:

– Что ты есть по профессии?

На этот вопрос я еще мог кое-как ответить ему по-польски:

– Jestem artysta malarzem.

– Artysta malarz, – повторил переводчик. – Господин штурмбаннфюрер, он говорит, что он художник!

– Художник?

– Ну, что-то в этом роде.

– Спросите его о том, где он учился, не привирает ли он.

– Учился? Я учился графике и живописи в Берлине…

– Отлично!

Адольф Бургер

Штурбанфюрер выглядел весьма удовлетворенным. Затянутой в перчатку рукой он взял меня за подбородок и высоко поднял мне голову, заставив смотреть прямо ему в глаза. Если бы не едва заметная циничная улыбка, таящаяся в глазах и уголках рта, он выглядел бы почти любезным. Чего хотел этот высокий эсэсовский чин от меня, в какую засаду заманивал?»

К тому времени Петер Эдель, немецкий еврей, участник Сопротивления, арестованный гестапо в 1942 году, находился в концлагере уже 2 года, выглядел как скелет и рассчитывал только на смерть как на освобождение от страданий. Его жена Эстер погибла в газовой камере; ежедневно на его глазах на смерть отправлялись десятки других людей. Однако неожиданно появившийся в 1944 году в лагере незнакомый штурмбаннфюрер СС (а это был Бернхардт Крюгер собственной персоной), приехавший из Берлина, спас жизнь его и нескольких других узников. То, что произошло дальше, напоминало сказку: в Освенцим узников привезли в вагонах для скота, теперь же эсэсовец вез их в мягком купе скорого поезда. Они сошли с него в Ораниенбурге – тихом, уютном городке к северу от Берлина. Бывшие узники Освенцима еще не знали, что всего в двух километрах от этой идиллии располагается огромный концентрационный лагерь Заксенхаузен, в котором за 10 лет – с 1936 по 1945 год – погибло около 100 тысяч человек…

Особая зона, где располагались бараки № 18 и № 19, была тщательно изолирована от остальной части концлагеря. Это был, по существу, лагерь в лагере. Его окружал ряд колючей проволоки и деревянный забор трехметровой высоты, по верху которого была также натянута колючая проволока. Никто в лагере, включая охранников, не знал, что творится за этим забором. Окна бараков были замазаны известью, так что заглянуть внутрь было невозможно. А между тем здесь можно было бы увидеть любопытнейшие вещи.

Все 144 заключенных бараков № 18 и № 19, привезенные сюда из 13 стран Европы, были высококлассными специалистами своего дела: граверами, художниками-графиками, типографскими рабочими и фальшивомонетчиками. Старшим среди них был Соломон Смолянов, выходец из России, накануне войны арестованный голландской полицией в Амстердаме за подделку английских 5-фунтовых банкнот. Попав в концлагерь Заксенхаузен прямо из голландской тюрьмы, он занялся здесь уже знакомым ему делом, правда, на этот раз в намного более крупных масштабах.

Рудольф Франц

Пленники «особой зоны» называли свое новое место заключения «золотой клеткой». В отличие от других узников огромного концлагеря (где до начала 1945 года погибло до 30 тысяч человек), они находились на привилегированном положении: им разрешалось носить длинные волосы и гражданскую одежду, играть в настольный теннис, свободно передвигаться в пределах огороженного пространства, их сравнительно прилично кормили и снабжали куревом. Как вспоминает Адольф Бургер, из репродукторов всегда лилась спокойная классическая музыка, способствовавшая созданию необходимого настроения, – ведь работа у узников «золотой клетки» была чрезвычайно кропотливой, требовавшей немалой концентрации сил. Облаченные в белые халаты и в белые перчатки, они колдовали над печатными формами в окружении больших корзин, наполненных пачками фальшивых английских банкнот…

Весной 1945 года, незадолго до падения Берлина, все работы были прекращены. Как вспоминает Бургер, ему и другим заключенным приказали собрать всю поддельную валюту, штампы и печатное оборудование в деревянные ящики, которые затем были опломбированы, пронумерованы и куда-то вывезены. После этого узников «золотой клетки» спешно перевели в концентрационный лагерь в Эбензее. Здесь в подземных выработках было сконцентрировано большое количество заключенных. Немцы планировали взорвать штольни. От неминуемой гибели узников спасли советские войска.

Из показаний других свидетелей известно, что в апреле 1945 года оборудование подпольной фабрики в концлагере Заксенхаузен и ее продукция были спешно эвакуированы на юг. Несколько десятков грузовиков, то и дело подвергаясь авианалетам, сумели благополучно достичь Австрии. 5 мая 1945 года конвой добрался до озера Топлиц. Здесь распоряжался Ганс Келлер, один из высокопоставленных сотрудников секретной военно-морской базы. Сначала он приказал сжечь ящики с фальшивыми деньгами, но оказалось, что их слишком много, и тогда было решено просто бросить их в озеро. На это немцам потребовалось целых два дня. Ида Вайссенбахер, местная жительница, которой в 1945 году был 21 год, вспоминает, как немецкие солдаты разбудили ее и ее семью в 5 часов утра и приказали, чтобы они немедленно запрягли лошадей и отправились на берег озера. Здесь уже собралось много подвод, собранных со всей округи. Вместе с другими крестьянами Ида приняла участие в перевозке грузов от места стоянки автоколонны к озеру. Вереница тяжелогруженых грузовиков вытянулась на несколько сотен метров. На подножках и прямо у колес сидели и курили усталые, забрызганные грязью солдаты с покрасневшими от недосыпания глазами. «В этом месте дорога кончалась, и грузовики не могли подойти к берегу, – вспоминает Ида Вайссенбахер. – Сделать это можно было только гужевым транспортом, лошадьми. Начальник конвоя был очень раздражен. Он приказал нам перевозить ящики с такой скоростью, с какой это только возможно». По узкой, ухабистой тропинке молодая крестьянка за три раза перевезла на своей подводе около шестидесяти ящиков. После третьей, последней поездки к озеру Ида видела, как группа немецких офицеров грузит ящики в шлюпку. Затем она отошла от берега, и где-то на середине озера эсэсовцы стали бросать ящики в воду. Эта операция повторилась несколько раз. По словам свидетельницы, каждый ящик имел порядковый номер и особую маркировку, разобраться в которой она была не в состоянии.