Читать книгу Сказки Мамы Лошади - Андрей Олегович Дунаев - Страница 1

Я родился не в бабкиных руках, как думают многие. Нет, время моего рождения выпало на тот самый момент, когда мои белые мягкие бока стали румяниться в пузырящемся раскаленном масле. Я кричал, но никто не слышал моих криков, потому что дед в это время рубил дрова, а бабка, жарившая меня, была полуглухой.

Когда меня, наконец, сняли со сковороды и страдания мои, как мне тогда показалось, кончились, бабка положила меня на окно остывать. И именно тогда я понял, что если не сбегу, то буду съеден. Тогда я напрягся и почувствовал, что могу двигаться. Я перекатился пару раз и упал на скамейку, потом на землю, потом покатился в лес.

Чего я хотел от жизни? Того же, чего и все. Любви.

Волк был красив и умен. Общество не принимало его, потому что о нём ходило много слухов. Но я принял его.

Я сидел на столе в его хижине. Во рту дымила сигарета – это волк научил меня курить. Я смотрел на стену, на то, как на ней играли огоньки от печи. Он сидел на табуретке рядом.

– Хороший ты мужик, колобок… Взять бы тебя да и…

– Опять… – сказал я, – опять ты за своё… Ты ничему не научился за время наших отношений…

И тогда он поднял лапу и отчаянно ударил кулаком по столу так, что я слегка подпрыгнул и сигарета выпала у меня изо рта.

– Но что я поделать могу, если ты румяный такой, у меня от одного вида твоего слюни текут! Мне-то как быть, скажи?! Да я все песни твои уже наизусть выучил, ну ты бы хоть немножечко бы… Ну почему ты этого не хочешь?

– Почему! Да потому что тебе от меня не нужно ничего, кроме моей румяной корочки… Это не может дальше продолжаться.

И я ушёл. И в жизни моей были ещё и заяц, и медведь, и лиса… Но все они хотели от меня лишь одного. Они не видели во мне души, их не интересовали песни, которые я сочинял. И так было из раза в раз.

Все они хотели только одного, моей хрустящей корочки. И они не видели больше ничего во мне.

Так длилось до тех пор, пока я не заметил, что мне трудно катится по дороге, с меня начали сыпаться крошки, я начал черстветь. Я испугался, мне стало по-настоящему страшно. Что же мне делать, ведь, не ровён час, я совсем иссохну, и больше никто не возьмёт меня?

И я покатился к хижине волка.

Стояла ночь. Я прыгнул к нему на окошко и услышал, как кто-то нежно сопит. Волк храпел громко, это не мог быть он, в темноте я разглядел длинный аккуратный носик, гладкая шерсть… это была лиса. Они спали…

Я покатился к зайцу, но не нашёл его там. Оказалось, что его убили ещё месяц назад. Кто? Охотники.

Про медведя ворона прогаркала мне, что он ушёл в монастырь.

Что я мог сделать, как не вернуться в родное лоно, где я с такой болью появился на свет? И я вернулся. Дед встретил меня с равнодушием. Он поднял меня с земли, небрежно покрутил в руке.

– Пыльный весь, плесенью покрылся… – сказал он, подошёл к деревянному загону и бросил меня через него. Я упал лицом в грязь и скоро почувствовал, как меня вдавливает в землю чьё-то твёрдое копыто. Потом мокрый и холодный нос начал катать меня, к нему присоединился другой. Вскоре я превратился в шарик из навоза и грязи. Сырость проникала в меня, я снова стал мягким, но эта была не та мягкость, что я чувствовал при рождении. От меня начали отваливаться кусочки.

Вдруг кто-то укусил меня. И в эту секунду в душе моей все словно стало ясно. Я понял, что те страхи, которые преследовали меня всю жизнь, были глупостями, что я бегал от самого себя… Но как только я понял это, неведомая мне сила (глаза мои давно были испачканы так, что я не видел ничего), неведомая сила будто разломила меня на две половины и сознание моё превратилось в пустоту, и я уже не помню, видел ли я эту пустоту или нет, было чувство, как будто кто-то бьёт меня, уже не существующего, руками, как будто это руки творца вновь пытались скатать из меня что-то, но в то самое мгновение, как я осознал всю бессмысленность этого, сознание моё кончилось и я умер.