Читать книгу Обмен и продажа - Андрей Олех - Страница 2

Облака светились желтым, оранжевым и ярко-красным ближе к солнцу. Закат был скрыт домами, но небо вокруг, далекое и холодное, притягивало. Цвета менялись и перетекали: бледнели, снова вспыхивали от лучей другими красками, и долго смотреть на эту ненадежную реальность было больно.

Вова отвернулся, поморгал, прогоняя с глаз темные пятна. Теперь перед ним площадь Кирова, сливалась в целое и распадалась, как хорошо знакомая картина, где все знакомо и ничто новое появиться не может. Вот гигантские колонны Дворца культуры, вот елочки, памятник с протянутой рукой, холмики снега стараются накрыть лавки. Прохожие спешат пересечь открытое пространство, одинаковыми путями, как маленькие машины, оставляя морозный пар дыхания. За спиной остановился трамвай, без дребезга и шума, боясь нарушить тишину.

Перед глазами Вовы табличка: «Обмен. Покупка – 3000, продажа – 3500». Официальный курс на 2 декабря – 3249 рублей, но это Вове надо держать в голове. После «черного вторника» в октябре желающие закупиться долларами успокоились, ждали, далеко ли валюта пойдет вверх или вдруг опустится до прежнего уровня. На самом деле ничего в этом не понимали, а Вова знал, что, куда бы ни направился курс доллара, он останется с прибылью.

Рядом другая табличка – «Золото, серебро, антиквариат». Впереди Новый год, и эти черные куртки и серые пальто придут за наличными, принесут кольца, цепочки, брошки, чтобы купить подарки и продукты на праздник. Чем они беднее, тем меньше торгуются. Самое удивительное – приличных штанов у них нет, а золото есть и 100 долларов в подкладке на черный день, и кто знает что еще.

Скоро пойдут трамваи с заводов, пятница, начало месяца, а зарплату почти везде задерживают. Может, захотят кольцо пропить, а потом уже пора собираться.

– Ну, ты че?! Болеешь?! – Вова с тоской и упреком смотрел на кусок асфальта перед палаткой, весь усыпанный мелкими замерзшими плевками. – Я здесь чищу, Никит, ты гадишь.

Паренек в спортивной куртке пожал плечами, делал он это от безделья, а не по злому умыслу.

– Сходи-ка чай принеси. – Вова не глядя достал из сумочки на поясе пару тысяч рублей из толстой пачки. – Сдачу вернешь.

Никита кивнул, осмотревшись, взял с места и легко перебежал через дорогу.

– Здорово, Вован.

Вова обернулся и пожал руку Шурику. Бандит держит здесь палатку и уже хорошо поднялся, чтобы самому целый день не стоять. Хоть и моложе, а удачливее и богаче Вовы. Раньше встречались на соревнованиях, но на ринге – никогда. Весовые категории разные.

– Подмогу тебе прислали? – кивнул Шурик на Никиту, стоявшего перед ларьком на другой стороне. – Спортсмен?

– Пятиборец. – Шурик на это презрительно хмыкнул, и за Никиту стало обидно. – Второе место по области.

– Че не первое?

– Говорит, лошадь подвела.

– Да-а-а. – Шурик обвел взглядом площадь Кирова. – Конюх здесь не поможет.

– Зато стреляет метко, – улыбнулся Вова, утаив, что пистолета у Никиты нет.

Никита собирался перейти дорогу с двумя стаканами чая, но трамвай остановился, выпуская рабочих, и заслонил его.

– Тебе стрелка приписали, потому что у Начальника проблемы с афганцами?

– Не знаю.

– Поделился бы он карьером, – сказал Шурик. – Другие теперь времена настали, кончились легкие деньги. Теперь хитрее надо быть. Так просто не придешь, не скажешь, мол, мое и не ебет.

– Не скажешь, – согласился Вова, протягивая руку к горячему пластиковому стаканчику.

– Береги себя, Вован, – кивнул Шурик и, с усмешкой посмотрев на Никиту, удалился к своей палатке.

– Это кто был?

– Шурик, знакомый, – ответил Вова, прихлебывая чай и наблюдая, как Никита зубами пытается снять фантик со «Сникерса». Солнце исчезло за невидимым горизонтом, быстро сдавая края неба фиолетовой тьме. – Сворачиваться скоро начнем, не будет сегодня больше торговли.

Вова поставил чай на маленький прилавок и, пока не совсем стемнело, сел в палатке пересчитывать кассу. Две тысячи долларов, не считая мелочи, и шесть миллионов рублей. Он проверил выручку на калькуляторе, записал в зеленую школьную тетрадь с подписью – «Ноябрь – Декабрь». Деньги разбил на разные стопки, перетянул резинкой и убрал доллары во внутренний карман, а рубли в сумочку на поясе.

– Сколько там?

Вова посмотрел на Никиту и не ответил. Не холодно ему в этой куртке? Парню девятнадцать, и ничего, работает вместе с ним, недавно пришел и старается быть серьезным, смешно, конечно. Вова здесь, на площади, чуть не самый старый, двадцать девять лет скоро, и точно самый умный и спокойный. За это его и поставили на валюту. Проверенный бандит, работает на уважаемого человека с самого начала. Только и у Никиты, и у Шурика в глазах эти вопросы: если ты такой умный, почему на лотке стоишь? Почему барыжишь? Вова ответ знал, но сказать вслух было нельзя. Потому что прав Шурик, и времена меняются, и скоро их всех положат, а Вову нет. Егорка, Монтана, Кривуля – это только с лета, а за год всех похорон не упомнишь. Да и не надо, главное – на своих не оказаться. Здесь, на площади, спокойно, один день на другой похож. Собрал палатку, повесил табличку, считай выручку. По пятницам сдавай Начальнику прибыль – и насрать на дурные понятия. Как бы это Никите объяснить, сильно пацан в бой рвется? Девятнадцать лет. Никак не объяснишь.

Пора собираться. Вова привычными движениями быстро убирал планки, складывая их в центр палатки.

– Помочь, может? – перетаптывался за его спиной Никита.

– Я один быстрей управлюсь.

– Платина нужна?

Вова и Никита одновременно обернулись, глядя на худого смуглого мужика.

– Сколько хочешь?

– Сколько за полкило дашь?

Вова отвернулся и продолжил скатывать палатку.

– Откуда столько? – спросил Никита.

– С завода, – ответил мужик, судя по всему, никуда не торопясь.

Вова закончил со сборами и оглядел мужика. Возраст не угадаешь: сухой, смуглый, одежда дешевая, сквозь неприятную ухмылку видно, что все зубы стальные. Вор, что ли?

– Тебе продать больше некому, отец?

– Я порасспрашивал, за тебя сказали, ты не обманешь.

– Кто сказал?

– Брать будешь или анкету проводить? – Незнакомец закурил папиросу, и ее вонючий дым завис в холодном воздухе.

– Сколько хочешь?

– Шесть пятьсот.

– Ничего себе, – присвистнул Никита.

– Ниже курса, – пояснил мужик.

– У меня с собой столько денег нет.

– Я тоже с собой полкило платины не таскаю, – усмехнулся продавец. – Адрес мой Свободы, 128, квартира 16.

– Знаю, где это, – кивнул Вова.

– Не боишься, что выставят хату твою? – скорее с любопытством, чем с вызовом спросил Никита.

– Приходи, выставляй, – растянул мужик и, сплюнув, неспешно пошел в сторону перехода, потом скрылся под землей.

– Это че, разводка? – провожая взглядом незнакомца, спросил Никита.

– Правда, скорее всего. С заводов чего только сейчас не выносят.

– Темный какой-то.

– Сидел – это точно. – Вова привычным движением ощупал карман и сумку с деньгами. – Все, неси палатку под замок, завтра с утра не опаздывай.

– Может, довезешь до дома? – все еще не отводя взгляда от подземного перехода, куда ему предстояло спуститься, попросил Никита.

– Сам доедешь.

* * *

Белая «восьмерка» промерзла за день. Вова завел двигатель, включил печку, потянулся на заднее сиденье, достал пакет, отодвинув кресло, снял унты и переобулся в зимние ботинки. Потом вышел смести снежную пыль с лобового стекла. Постучал дворниками и смахнул иней щеткой.

– Вован, – негромко окликнул его незнакомый голос. – Дело к тебе есть.

Вова обернулся: перед ним стояли три человека, два с пистолетами и один с автоматом Калашникова. За их спинами виднелся Шурик, но разглядеть его лицо Вова не успел, тот отвернулся и подошел к коричневому «УАЗу»-«буханке» и что-то сказал в приоткрытую дверь.

– Садись назад, – указал на «восьмерку» автоматчик.

Прохожий увидел оружие и пошел быстрее. Вова открыл дверь, откинул кресло и сел, где велели. Рядом с ним устроился самый худой из трех, уткнув ему в бок пистолет. Двое оставшихся устроились спереди.

– Удобно? – повернулся один с пассажирского сиденья. – Могу кресло подвинуть. Как оно там двигается?

– Справа под сиденьем ручка, – сказал Вова.

– Так нормально. Сиди, как сидишь, – вмешался Вовин сосед.

– Первый раз за рулем у «восьмерки», – порадовался водитель, снял шапку и провел рукой по коротким светлым волосам. – Че, хорошая вообще тачка?

Машина свернула на проспект Кирова, и при повороте Вова заметил, что «уазик» едет за ними.

– У тебя пушка есть?

– Нет.

– Проверь, – велел пассажир соседу, а сам полез в бардачок.

– Это че такое? – Сосед, не убирая пистолет, левой рукой обыскивал Вову.

– Деньги.

– Давай сюда.

– Отставить, – сказал водитель. – Мы че, шпана какая-то?

После этих слов Вова понял, что его точно убьют, и в первый раз испугался.

– Правда, что ли, нет ствола?

– Зачем он мне?

– Ну да. Вы ж там все боксеры, – с усмешкой сказал пассажир и закурил.

– Форточку открой. В салон все тянет, – попросил сосед.

Машина встала на светофоре. Пассажир немного опустил стекло, и сквозняк принес запах какао с шоколадной фабрики, вперемешку с табаком и выхлопами. Перехватить пистолет, ударить соседа локтем, выстрелить в пассажира, потом в водителя. «Восьмерка» тронулась, момент был упущен. Те, в «уазике», все равно бы не дали уйти.

– Сиди, не ерзай, – почувствовал волнение сосед.

За окном люди спешили по домам, замерзшие и угрюмые, и Вова впервые за много лет испытал зависть к этим силуэтам, одетым в темное. Когда, интересно, все желтые фонари в городе сменили на синие? Улицы стали как казенные коридоры под этими стальными, безжизненными лампами.

– Магнитола хорошая, – констатировал пассажир. – Музыку послушаем?

– Отставить, – отрезал водитель.

– Куда едем? – без особой надежды спросил Вова, понимая, что везут за город.

– А ты куда собирался?

– По делам.

– И мы по делам. Вот совпало! – рассмеялся пассажир.

– К Начальнику твоему едем, на встречу, – спокойно объяснил водитель. – Служил?

– В спортроте. Я вам зачем?

– Хоть так, – кивнул водитель. – Приказ простой: подойдешь к воротам, нажмешь кнопку, скажешь, что приехал. Все как всегда. Если все правильно сделаешь, останешься живым.

– Только безработным, – хохотнул пассажир.

* * *

Водитель остановил «восьмерку» перед нужным поворотом на седьмой просеке. Сзади затормозил «уазик», из него неторопливо вышло шесть человек, вооруженных пистолетами.

– Готовы? – Все вразнобой кивнули. – Вова, ты первым идешь, занервничаешь, сразу тебя положим. Позвонишь, скажешь все, как обычно говоришь. Без выкидонов. Ясно?

Кивнув, Вова свернул на тропинку между дачами вдоль высокого каменного забора. Хоть снега выпало немного, но здесь, в узком месте, лежали сугробы. Колонна прошла до небольшой стоянки. На машине надо было заезжать с другой стороны, но этим лишний шум не нужен, догадался Вова.

Он остановился у калитки в сплошных воротах, обернулся на водителя, тот кивнул, и Вова нажал на кнопку домофона. Прошла бесконечная минута гудков.

– Ты, Кит?

– Я, – кивнул Вова маленькой черной коробочке.

– Погоди секунду, че-то не срабатывает.

За высоким забором, заходясь хрипом, залаяла собака. С разных мест ей начали отвечать другие, и лай, сливаясь, улетал в морозное небо. Вове были видны темные верхние окна. Сам дом выглядел, как будто на участке всегда стоял огромный сплошной куб красных кирпичей и строители, не особо стараясь, взяли блоки из середины, сделали из них забор, потом проделали проемы для дверей и окон, а сверху положили крышу, просто оставив прежнюю форму, без сердцевины.

Домофон замолк.

– Так бывает, – попытался успокоить Вова.

– Накупят херни импортной, – поднимая автомат к плечу, сказал водитель и чуть заметным движением головы указал соседу на Вову.

Щелкнул замок. Вова отступил от двери, и восемь человек бросились внутрь. Рядом остался сосед.

Мгновение застыло – потом раздался крик, рык собаки, мат, короткая очередь, пес взвыл, из дома гулко жахнули из двустволки, началась беспорядочная стрельба, посыпалось стекло, потом взрыв.

– Че там творится? – Сосед, вытягивая шею, попытался заглянуть в калитку.

Не думая, Вова ударил его коротким в висок. Голова соседа мотнулась и врезалась в кирпичную стену. Кажется, хрустнула кость, уже на бегу подумал Кит, запутался в полах кожаного плаща, упал в снег, поднялся, выбежал на просеку.

Машину никто не запер. Он быстро завелся, развернулся и рванул в город. С шапки на лицо упала холодная капля, Вова посмотрел на себя в зеркало заднего вида, но стряхивать с себя снег пока времени не было.