Читать книгу Снег на экваторе - Андрей Поляков - Страница 5

Путешествие к истокам Нила, сердцу Африки, удалось совершить уже в зрелом возрасте, после долгих лет работы на Черном континенте, когда многое в этих краях перестало быть экзотикой, примелькалось, стало обыденным. «Человек привыкает ко всему» – расхожая фраза – нигде, пожалуй, не подтверждается с такой очевидностью, как в Африке. Казалось бы, только что прилетел, еще вчера все вокруг выглядело странным до нелепости, а сегодня спокойно и уверенно шагаешь в галдящей толпе чернокожих людей, среди пальм и жакаранд, словно прожил тут всю жизнь.

И вот что особенно забавно. Была бы в африканских городах хоть капля общего со старомодным и уютным Замоскворечьем, где родился, или с неброской, но щемяще милой среднерусской равниной, к которой прикипел навсегда, – еще куда ни шло. Но ведь нет, а поди ж ты! Прошло совсем немного времени, и чужаком я себя ощущать перестал, хотя никогда всерьез не помышлял, что судьба может занести в столь дальние края. Всему виной – филологические штудии в Московском институте иностранных языков имени Мориса Тореза. Поступал я с английским, при зачислении меня определили в португальскую группу, а на старших курсах интереса ради поучил французский. В результате получилось, что владею набором языков, с которым можно посылать в любую страну южнее Сахары, то есть не в арабскую Африку, а в настоящую, «черную». Наверное, так и рассуждал отдел кадров Телеграфного агентства Советского Союза (ТАСС), приглашая выпускника языкового вуза попробовать силы в качестве журналиста в африканской редакции.

Впрочем, было еще одно обстоятельство, позволившее воспринять необычное приглашение как само собой разумеющееся. Родители рассказывали, что в Первой Градской больнице, где я появился на свет, акушеру ассистировал чернокожий студент. Это был один из тех африканских учащихся, что наводнили советские вузы после того, как в 1960 году сразу 17 колоний континента объявили независимость. Его добродушная физиономия с толстыми губами и белоснежной улыбкой, было первым, что я увидел в этом мире, как вспоминала мама.

– Не волнуйтесь, мамаша, – приговаривал он почти без акцента, старательно растягивая слова. – Все хорошо. У вас родился мальчик.

Рассказ о благожелательном чернокожем докторе с младенчества отпечатался в сознании, стал неотъемлемой частью истории моей жизни. Выучившись читать, я пристально следил за событиями в далекой Африке, переживал за борьбу народов португальских колоний, освободившихся последними, в 1975 году. Поэтому вряд ли стоит удивляться тому, что доставшийся в институте сравнительно редкий португальский язык и крутой поворот судьбы после окончания учебного заведения стали для меня если и сюрпризами, то скорее приятными. К тому же в то время Африка была на слуху, события там регулярно освещались в прессе и по телевидению. СССР масштабно сотрудничал с африканскими государствами, посылая в тропики тысячи специалистов и советников, там работало немало советских корреспондентов, а командировки считались престижными.

И пошло-поехало: сначала португалоязычная Ангола, потом Мозамбик, тоже говорящий на языке Камоэнса и Сарамагу, потом англоязычные Замбия и Кения, а заодно и сопредельные Уганда, Танзания, Зимбабве. Теперь, оглядываясь назад, можно подсчитать точно: Африке отданы 12 полных лет жизни. Как ни крути, весомая ее часть. На моих глазах континент менялся и не всегда – к лучшему. Но он неизменно оставался интригующим, противоречивым, непредсказуемым. В общем, не менее занимательным и многогранным, чем с детства обожаемая классическая музыка.

Обдумывая книгу об Африке, я обнаружил, что впечатления от увиденного и пережитого на Черном континенте, где мне довелось четырежды побывать в длительных командировках, как бы сами собой разделились на четыре части: Африка современная, древняя, традиционная и первозданная. Четыре слоя действительности, четыре уровня ее понимания, четыре пласта жизни, поначалу казавшейся странной, но постепенно обретавшей свою, пусть и необычную логику.

Надеюсь, эта форма построения материала будет удобной для читателей. Каждый из них – и любознательный соотечественник, не имеющий возможности посетить отдаленные страны и континенты, и готовящийся к предстоящей поездке состоятельный турист, и предприниматель, ищущий возможность расширить дело за счет выхода на африканский рынок, и любитель истории, музыки, спорта – найдет в ней нечто интересное.

Разумеется, уровней, пластов, слоев в Африке неизмеримо больше, чем четыре. Структура континента многосложна и запутана, будь то рельеф, мир растительный и животный, социальные отношения. Решение назвать книгу «Снег на экваторе» как раз и вызвано тем, что Африка, как ни один другой континент, соткана из парадоксов и контрастов.

Стоя на одной ноге посреди стада тощих коров, пастух-масай в традиционной красной накидке шука, одетой на голое тело, оживленно болтает по мобильному телефону. Менеджер крупной компании, выпускник Оксфорда, озабоченный падением в последнем квартале прибыли, вызывает колдуна, чтобы очистить фирму от сглаза. В Африке подобное воспринимается совершенно естественно.

Снег на экваторе, который встречается лишь в одном месте, у вершины горы Кения, во время восхождения на нее показался мне символом современной Африки, где бок о бок органично соседствуют явления в других частях света несовместимые. Вступив в век XXI, Черный континент во многом продолжает жить так же, как и тысячелетия назад. Вместе с тем приметы новой эпохи, эпохи глобализации, появляются и крепнут на удивление быстро, хотя жители других частей света предпочитают это игнорировать.

Напрасно. Ведь только кажется, что происходящее в Африке нас, в России, совсем не касается. Во всяком случае, если не экономические, политические и социальные, то уж климатические изменения затрагивают нашу страну самым прямым образом. Так считают эксперты Программы ООН по окружающей среде (ЮНЕП), чья штаб-квартира расположена в Найроби. С ними можно и нужно спорить, однако их мнение, транслируемое тысячами средств массовой информации, придется выслушать и принять к сведению.

Традиционная Африка потихоньку отступает. Но старинные обычаи, образ мышления в архив не спишешь. Они по-прежнему оказывают основополагающее влияние на поведение людей, их образ жизни, манеру общения с иноземцами. Чтобы раз за разом не попадать впросак, надо присмотреться к тому, как живут африканцы, попробовать понять ход их умозаключений. Мне кажется, что четырехчастная форма книги поможет читателям получить более полную, объемную картину жизни обширного региона Земли, в котором произошло невероятное смешение примет каменного и компьютерного веков.

Африка настолько разнообразна, что попытка подвести происходящее к одному знаменателю неизбежно вылилась бы в грубое упрощение и искажение идущих там разнообразных, противоречивых процессов. Тем не менее общие черты можно обнаружить даже у, казалось бы, совсем не похожих народностей. Две из таких черт – сильнейшая тяга к творчеству и неистовая страсть к футболу, который на Черном континенте давно перерос рамки игры, став важной частью культуры и политики – тоже нашли отражение в книге. Конечно, только тот, кто сам побывал в волшебном лесу Тенгененге и на африканских стадионах, способен в полной мере оценить талантливость и эмоциональность чернокожих обитателей планеты, но без этих, дорогих моему сердцу воспоминаний, повествование о современной Африке оказалось бы неполным.

Столь же непростительным было бы не рассказать о богатейшем животном мире, сохранившемся лучше и полнее, чем в регионах планеты, переживших промышленную революцию. Большинство туристов летят на Черный континент, чтобы взглянуть на природную экзотику. И правильно делают, ведь африканские сафари дают мощнейший заряд энергии и незабываемые впечатления. Надеюсь, воспоминания о поездках в Масаи-Мара, Серенгети, Амбосели, Хванге, другие всемирно известные национальные парки и заповедники, будут полезны тем, кто мечтает посетить последние уголки дикой природы и соприкоснуться с этим удивительным миром.

Корреспондент информационного агентства привык доверять только собственным глазам и ушам, поэтому в книге я постараюсь как можно больше описывать конкретные места, людей, зверей, события и как можно меньше рассуждать и морализировать. Совсем избежать субъективных мыслей и оценок не удастся, на то она и книга, а не сухая новостная заметка, но торжественно обещаю ими не злоупотреблять. Репортерская привычка не давать воли чувствам, а стараться добраться до сути и как можно точнее передать увиденное и услышанное, въелась настолько, что, даже если умышленно попробовать ее отключить, ничего не выйдет. Проверено. Но полной беспристрастности, как ни старайся, тоже не добьешься, ведь это мои глаза и мои уши. Память избирательна, она оставляет то, что произвело впечатление и запомнилось лично тебе. С этим тоже ничего не поделаешь. Следовательно, специально прятать и подавлять собственное «я» было бы неправильно и бесполезно. Поэтому попытаюсь честно рассказать о том, что заинтересовало, ужаснуло и восхитило, не пытаясь укрыться за мнимой объективностью.

Задача непростая. Столько за эти годы прошло перед глазами любопытного, трогательного, жалкого, величественного, что после долгих раздумий не получилось выбрать единственное, самое яркое впечатление, в наибольшей степени подходящее для ударного начала книги. Блокноты пестрят именами и фактами, в памяти роятся сотни, тысячи образов. Они наплывают друг на друга, теснятся, мешают выделить один, самый заветный. Но с чего-то начать придется… А вот хотя бы со звуков. Их в Африке хватает с избытком. На любой вкус: мелодичных и душераздирающих, дневных и ночных. Только слушай и сходу с головой окунайся в колоритную атмосферу, пропитывайся местными реалиями. Взять, к примеру, Замбию.

Звонкий петушиный концерт начинался в Лусаке задолго до рассвета. Едва наступала полночь, как над плоскими крышами, укутанными густой чернотой африканской ночи, раздавалось многоголосое, хриплое ку-ка-ре-ку. Обитатели Мисиси, Каньямы, Калингалинги и других нищих районов столицы Замбии не могли и помыслить об уличном освещении. До него ли, когда электричества нет в родном жилище. Домашняя птица – другое дело. Курятина – лакомая праздничная добавка к скудному повседневному рациону, состоявшему почти исключительно из приевшейся, стерильно-пресной кукурузной каши ншима. Вот только содержали полезных пернатых впроголодь. Тут не то, что закукарекаешь – завоешь.

В электрифицированных зажиточных кварталах Лусаки царили иные звуки. Житель Авондейла, Ромы, Ибекс-Хилла, проснувшись ночью, слышал непрерывный – то усиливавшийся, то уплывавший вдаль – лай десятков, сотен собак. Каждый хозяин держал не меньше пары псов. На профессионалов из охранных бюро надежды было мало. При налете нанятые там худосочные сторожа в лучшем случае поднимали тревогу, дав хозяину возможность схватить ружье или пистолет, оформить лицензию на владение которыми труда не составляло. В худшем – сбегали, а то и вовсе продолжали мирно храпеть на рабочем месте. Бывало, что и в сговор вступали с налетчиками.

Замбия никогда не считалась опасной страной. При мне гости из ЮАР выслушивали жалобы замбийцев на разгул преступности с иронической усмешкой. Уж кто-кто, а южноафриканцы знали не понаслышке, что такое настоящий криминал. Попробуй, сунься на улицу после захода солнца в Александре или Соуэто. А в Лусаке относительно безопасно можно было ходить и в темное время суток.

Все, однако, познается в сравнении. Пожилые замбийцы с ностальгией вспоминали о том, как в 1960-е на Кайро-роуд, центральном Каирском проспекте столицы, водители спокойно оставляли машины с открытыми окнами. Молодежь верила с трудом. Центр города давно превратился в опасную криминогенную зону, кишевшую карманниками и автомобильными ворами, которые обычной отверткой вскрывали любую машину за несколько секунд. Особенно привлекали преступников белые туристы, а также владельцы новеньких «Мерседесов» и джипов. Случалось, что последних под дулом автомата вынуждали расстаться с драгоценной собственностью прямо на перекрестке, во время минутной остановки на красный сигнал светофора.

После перехода к рынку в начале 1990-х наступили нелегкие времена, объяснял мне причину роста преступности репортер уголовной хроники из газеты «Замбия дейли мейл». Ликвидация убыточных государственных компаний оставила без работы тысячи людей. Часть из них сочла, что самое выгодное – взяться за грабеж и разбой.

Что может быть заманчивее, чем дорогие виллы в богатых районах и новые автомобили престижных моделей? Тем более что для краденых машин и в Замбии, и в соседних странах быстро сформировался развитый рынок сбыта. Спрос на «горячие авто», как окрестили замбийцы ворованный товар, держался стабильно высоко из-за привлекательной цены. Покупателей не отпугивала даже перспектива очутиться за решеткой в результате периодических рейдов полиции.

К счастью, в бандиты переквалифицировались не все безработные. Большинство пытались выкрутиться, не преступая закона. Значительная часть подалась в уличные торговцы. В 1980-е, когда страной правил социалист Кеннет Каунда, эта профессия считалась редкой. Потом, при рыночниках Фредерике Чилубе и Леви Мванавасе, от настырных лоточников в крупных городах Замбии не стало спасу. Они превратили в торговые ряды тротуары, назойливо рекламировали товар, брали в кольцо осады каждую машину, застрявшую в пробке.

Особенно много уличных торговцев скапливалось вокруг крупных магазинов и вдоль главных улиц: Кайро-роуд, Ча-ча-ча и Фридом-вэй. Собственно, они и составляли город в общепринятом смысле слова. Впервые подлетая к Лусаке, я подумал, что эти три улицы с парой десятков башен в 15–20 этажей, были пригородом и приготовился к появлению на горизонте очертаний высотных кварталов самой столицы. Но я напрасно ждал и всматривался в иллюминатор. Как выяснилось после приземления, остальная часть Лусаки, за редким исключением, представляла собой сборище лачуг-мазанок или островки одно-двухэтажных вилл, огороженных высокими каменными заборами с колючей проволокой и битым стеклом. Замбийцы невесело шутили: в других странах люди приезжают в столицу, чтобы полюбоваться на красивые здания, а у нас – на красивые заборы.

Архитектурными шедеврами Лусака действительно похвастать не могла, но это не значило, что в городе было нечем заняться и не о чем писать. За пределами унылых государственных контор и закрытых частных владений, на улицах, площадях, перекрестках с утра до вечера кипела полнокровная жизнь, типичная для современного африканского мегаполиса.