Читать книгу Цивилизация или варварство: Закарпатье (1918-1945 г.г.) - Андрей Пушкаш - Страница 3

Австро-Венгерская монархия ушла в прошлое. Из всех территорий проживания славянских народов только Подкарпатье осталось в составе Венгрии. Население этой страны в своей массе поддержало революционные обещания нового венгерского правительства, направленные на демократические преобразования.

Тогда жители этого края находились под сильным впечатлением и влиянием событий в России, где в 1917 году произошли две революции. О них они знали не только из газетных сообщений, но и из рассказов тысяч бывших солдат австровенгерской армии, вернувшихся из русского плена. Многие из них активно участвовали в революционных событиях в России, это были в основном крестьяне, мечтавшие разделить между собой помещичьи земли, как это произошло в России.

Весть о революции в Будапеште быстро дошла до самых уголков северо-восточной провинции – Подкарпатья. Там люди, особенно в городах и крупных населенных пунктах, вышли на улицы и не только приветствовали свержение ненавистного им режима в Венгрии, но и сами 1–2 ноября изгоняли представителей чужой власти – чиновников, нотарей, жандармов, вынужденных бежать с территории края. Об этом уже 1 ноября 1918 года писала газета «Голос народа» (Nе’pszava) – орган самой организованной и влиятельной в новом демократическом правительстве партии – СДПВ.

В Подкарпатье события начались в центре Ужанского комитата в Ужгороде. На сторону митингующих горожан перешел местный гарнизон и освободившиеся из лагеря русские военнопленные. Движение охватило весь комитат, особенно Перечинский округ, где рабочие установили контроль над химическим заводом фирмы «Бантлина» в Перечине и его филиалами в окрестных селах.[66]

Аналогичные события 1–2 ноября происходили во всех уголках края. Везде устанавливалась «народная охрана», поддерживавшая порядок. В Мукачеве инициатором ее создания были рабочие табачной фабрики, кирпичных заводов и железнодорожники.

Такие же события развертывались в Берегове и Берегском комитате, в том числе в Великих Лучках, Чинадиеве, Нижних Воротах, Берегах. В селе Загатье жандармерия пыталась помешать действиям крестьян, но была разоружена и изгнана вместе с нотарем и старостой.

По сообщениям прессы, крестьяне самым активным образом выступали в комитате Мараморош, в частности, в селах Иза, Вышково, Тересва, Терново, поддержанные солекопами Солотвино.[67]

Революция, как всегда и везде, сопровождалась неизбежными, хотя преходящими, издержками. В Подкарпатье почти полностью прекратилось производство не только на химических предприятиях сухой перегонки древесины в Перечине, Сваляве и Великом Бычкове, но и на небольших заводах по металлообработке в Ужгороде, Фридьешове и других; бездействовали кирпичные заводы по всему краю. Почти полная безработица вызывала недовольство рабочих.

Не сбывались и чаяния основной массы населения – крестьянства. Правительство обещало и даже приняло закон об аграрной реформе, но дело с места не сдвинулось и после того, как Михай Каройи по собственному почину разделил среди крестьян свое имение в Калкаполне – венгерские помещики не последовали его примеру. Между тем крестьяне, в том числе и в Подкарпатье, начали самочинный передел помещичьих и церковных земель, их экспроприацию. Так, жители села Великий Раковец на Иршавщине изгнали помещика и захватили его земли, а бедняки сел Шаланки и Великие Комяты разделили между собой землю и скот графа Жилинского. Для подавления там крестьянского выступления из Берегова прибыл отряд народной гвардии, но он не смог справиться с поставленной перед ним задачей. Еще 1 декабря 1918 года нотарь из Шаланок сообщал вышестоящим властям, что «здесь полный беспорядок».[68] Помещичьи земли были захвачены и в Новом Селе, Подмонастыре, а также в других селах Подкарпатья. Начальник округа 11 ноября просил военное командование немедленно прислать военный отряд, ибо в пяти селах население и возвратившиеся домой солдаты «делят имущество, господствует анархия, крестьянские восстания».[69]

В условиях развала старой венгерской администрации по всему Подкарпатью власть брали в свои руки советы (рады). Они создавались из представителей всех слоев населения в различных формах на предприятиях, фабриках, заводах, а также как органы местного самоуправления в городах и селах. Как правило, они избирались, но были случаи, когда и назначались вышестоящими органами. В некоторых местах, например в Солотвине, были две рады: рабочая, избранная шахтерами, и отдельно сельская. В Вилоке также две – железнодорожников и крестьянская. В Мукачеве – рада сельскохозяйственных батраков и своя у рабочих. В Берегове – рабочих, а также солдат. В Сваляве была создана объединенная Рада рабочих и крестьян.[70] К концу ноября 1918 года в Подкарпатье уже насчитывалось около 500 рад. По политическому и социальному составу они были неодинаковыми (от рабочих до национальных).[71] Образовались окружные и комитатские рады. Среди них своей активностью выделялась комитатская Угочанская рада в Севлюше, установившая контроль за всей жизнью людей – от решения экономических вопросов до школьных и культурных дел.[72]

После победы революции и распада Австрийской империи новое венгерское правительство пыталось сохранить в составе Венгрии хотя бы часть земель, населенных славянами и румынами. Как раз в то время в Трансильвании развернулось широкое национальное движение румынского населения. 9 ноября 1918 года, когда Румыния объявила войну Германии, действовавший в Араде Национальный совет румын направил правительству Венгрии меморандум. В нем сообщалось, что совет «берет в свои руки всю полноту власти над населенными румынами территориями Венгрии и Трансильвании». К ним совет относил всю Трансильванию с Сейкейской землей, комитаты Банат, Арад, Бихар, Сатмар, Силадь, а также «румынские территории комитатов Бекеш, Чанад и Угоча».[73]

Меморандум в ультимативной форме требовал ответа к 12 ноября, что означало отвод с названных территорий венгерских войск и администрации. Выехавшую в Арад делегацию венгерского правительства возглавил Оскар Яси.

Яси под воздействием событий продолжал уточнять и менять свои взгляды. В октябре он изложил программу партии радикалов, предусматривавшую:

• федерализацию монархии (преобразование ее в союз пяти государств);

• установление «персональной унии» (и в ее рамках независимости);

• проведение пацифистской политики;

• обеспечение свободы торговли;

• заключение мира без аннексий и контрибуций;

• образование союза европейских государств;

• всеобщее разоружение.[74]

На съезде партии 14 октября 1918 года было принято требование замены существовавшего правительства новым, «демократическим по составу, настойчивым в делах», которое может спасти территориальную интеграцию Венгрии и «избавить общество от революционных конвульсий».[75]

На переговорах в Араде 12–14 ноября 1918 года, то есть после победы буржуазно-демократической революции (с румынской стороны делегацию возглавлял Юлиу Маниу), Яси пытался убедить румын, что действия их противоречат идеям Вильсона, ибо они хотят установить власть и над венгерским, и над немецким населением, там проживающим. Яси предлагал румынам отказаться от территориального деления на комитаты и принять идею Восточной Швейцарии, то есть по образцу швейцарских кантонов обеспечить права национальным меньшинствам, что одновременно означало бы расчленение Венгрии на автономные части по национальному признаку. Румынская делегация тогда уже знала о тайных договорах по переустройству Европы после войны и на уступки венгерской делегации не шла.[76] Попытка Яси добиться сохранения этих территорий в составе Венгрии не увенчалась успехом – 1 декабря 1918 года на митинге в городе Алба-Юлия было принято решение присоединить их к Румынии.

В ноябре – декабре 1918 года развернулось мощное национальное и социальное движение национальных меньшинств на оставшихся под управлением венгерского правительства землях. Венгерские войска беспощадно подавляли движение сербов в районе Муры и русинов (украинцев) в Подкарпатье. Подобное положение было и в Словакии, где заменившая жандармерию национальная охрана расправлялась с крестьянским движением. Многие из его участников стали жертвами сотрудничавших между собой венгерских и словацких карательных органов.[77]

Венгерское правительство Каройи направило в Прагу радикального публициста Гезу Шупку (с полномочиями посланника) для ведения переговоров об урегулировании словацкого вопроса; интересы чехословацкого правительства в Будапеште представлял известный словацкий политический деятель Корнел Стодола. Однако в условиях военных столкновений миссия Гезы Шупки не увенчалась успехом.

Между тем Корнела Стодолу в Будапеште сменил словацкий политический деятель Милан Годжа. Еще до вступления в должность посланника он вел тайные переговоры от имени Словацкого национального совета с премьером Михаем Каройи и Оскаром Яси, возглавлявшим делегацию венгерской стороны, которые считали важным договориться с представителями Словакии и сохранить ее в составе Венгрии.

На заседании венгерского правительства 29 ноября в ходе обсуждения условий этого соглашения Михай Каройи высказался «за необходимость его заключения со Словацким национальным советом, которое открыло бы надежду… отторгнуть словаков от чехов».[78]

1 декабря Оскар Яси докладывал правительству о новых осложнениях, возникших в ходе переговоров. К этому времени пражское правительство дезавуировало Годжу, разъяснив, что ему поручено ликвидировать проблемы прежних отношений и не вести никаких переговоров политического характера. При этом Эдуард Бенеш считал, что Милан Годжа действует в полном согласии с устремлениями чехов; в свою очередь, венгерское правительство было уверено, что Годжа втайне от Праги ведет переговоры от имени Словацкого национального совета. Своими поступками Годжа давал основание так думать обеим сторонам. Открыто он заявлял, что окончательное решение – создание чехословацкого государства, а в ходе переговоров с Яси добивался уступок для Словакии в случае вхождения ее в венгерское государство.

Милан Годжа предлагал образовать вместо одного парламента отдельные национальные собрания Венгрии и Словакии, решать общие вопросы и принимать общие законы на заседании делегаций этих собраний. Он рекомендовал проведение новой переписи населения в городах, где по старой статистике процент венгерского населения был завышен. Венгерское правительство соглашалось предоставить автономию западной части Словакии, против чего возразили словаки восточные.[79]

В ходе дискуссии многие из венгерских министров высказывались против любых уступок словакам. Наиболее остро развивался спор о парламенте. Министр земледелия Барна Буза «обещал словакам все, только не парламент». Некоторые министры венгерского правительства высказались за предоставление словакам некоторых прав (с целью удержания их в составе Венгрии). Мотивировали они свою позицию отсутствием иных вариантов решения этого вопроса в пользу Венгрии.

Оскар Яси, отстаивая свою точку зрения, подчеркивал, что у венгров нет другого выхода, как идти на соглашение. Было бы хорошо, рассуждал он, если бы словаки приняли идею конфедерации, ибо венгры уже опоздали иным путем привлечь их на свою сторону. Кроме того, у венгров, заявил он, нет силы для осуществления противоположной точки зрения. Яси попытался убедить министров и другими аргументами, в том числе напугать их социалистической революцией.[80]

Позиция министров способствовала провалу переговоров. Правительство Каройи цеплялось за идею сохранения «Великой Венгрии» и провозглашало принципами своей внешней политики «вильсонизм» (в его понимании начала 1918 года).

Венгерский историк Тибор Хайду полагает, что правительству Каройи нужно было признать за национальностями право на отделение и одновременно добиваться более выгодных границ. Можно было бы начать торги венгерской буржуазии с чехословацкой по вопросу Большого житного острова и части Рутенфёлда,[81] то есть Подкарпатья.

Между тем события в Подкарпатье вокруг судьбы края, его будущего, прежде всего государственной принадлежности, усложнялись. 6 ноября 1918 года в Ужгороде по предложению епископа Антала Паппа была создана Народная рада угрорусинов (рутенов) Венгрии в составе 35 человек (Йосиф Каминский, Петр Гебей, Евмен Сабо и другие). Инициатором ее образования были сторонники сохранения края в составе Венгрии, в основном представители клира греко-католической церкви. Председателем рады был избран Шимон Сабо, а секретарем – Августин Волошин. 19 ноября рада передала правительству уже Народной республики Венгрии свои более чем скромные пожелания: назначить во главе комитатов (жуп) Мараморош, Берег, Унг и Угоча новых лиц, «связанных с русинским населением»; создать рутенский отдел в министерстве культуры; основать кафедру рутенского языка при университете. Правительство (в его ситуации) с готовностью пообещало это сделать и даже назначило прежнего правительственного комиссара комитата Унг Ореста Сабо уполномоченным венгерского правительства по Подкарпатскому краю. Аналогичные решения принимали и в местах, где венгерское население составляло большинство.

По инициативе правительственного уполномоченного принимались меры к сохранению края в составе Венгрии. В таком духе выступала и венгерская печать всех политических направлений. Эту проблему обсуждали и повсеместно создававшиеся в Подкарпатье рады различных уровней и состава. Так, образованная 8 ноября 1918 года Украинская (руська) народная рада Ясиня сразу приняла решение о присоединении к Украине. Председателем ее был Степан Клочурак-младший. Рада поручила ему (с Иваном Климпушем) посетить по этому поводу Западно-Украинскую народную республику. Принял их премьер С. Голубович, который не обещал в ближайшее время оказать помощь Ясинскому совету из-за войны с Польшей, для ведения которой он нуждается в венгерской помощи оружием, боеприпасами и транзите поставок из других стран через Венгрию. Но в то же время правительство республики заявило, что территории, на которых в Венгрии проживают украинцы, являются частью Украины.

Венгерское правительство Каройи в свою очередь (как уже было сказано выше) вело переговоры с провенгерски настроенными представителями национальных меньшинств распадавшейся Венгрии с целью сохранения хотя бы их части под властью Венгрии даже ценой превращения страны в федеративную республику, но безуспешно. Для торга оставалось одно Подкарпатье. В этих условиях Орест Сабо созвал на 10 декабря 1918 года в Будапеште совещание для обсуждения будущей судьбы украинцев (русинов). Специальным поездом из Подкарпатья прибыли 200 человек.[82] Организаторы рассчитывали на безоговорочное одобрение их планов.[83] Надежды их не были лишены основания. Среди них был Орест Сабо, Агошт (Августин) Штефан и другие сторонники сохранения Подкарпатья в составе Венгрии.

По утверждению участника совещания в Будапеште Степана Клочурака, большинство делегатов из Подкарпатья (в основном священники и учителя) были за сохранение края в составе Венгрии. Однако среди них находились и сторонники украинской ориентации, в том числе Михайло Медве и Петро Долинай.[84] Делегаты были направлены со всех концов Подкарпатья, Ясинская рада, в частности, послала делегацию в составе восьми человек.[85]

В первый день (10 декабря) до обеда состоялась встреча делегации с представителями столичной интеллигенции, которых представляли венгерские сторонники, выходцы из русинской среды, изучавшие в Венгрии историю, литературу и культуру подкарпатских русинов и ставшие почти венграми, – Анталом Годинкой, Александром (Шандором) Бонкало, Гиадором Стрипским и другими. Орест Сабо зачитал манифест, в котором утверждалось, что население Подкарпатья желает остаться в составе Венгрии как ее автономная часть. Однако замыслы венгерского правительства встретили сопротивление представителей регионов Свалявы, Мукачева и Марамороша, выступивших против того, чтобы проблемы будущего русинов решались в Будапеште, и требовавших обсудить их в Подкарпатье, учитывая наказы повсеместно создававшихся народных рад, содержавшие и требования выхода из состава Венгрии. Первым против манифеста выступил Юлий Бращайко, заявивший, что этот вопрос нужно решать на месте, а не в Будапеште, ибо «наш народ смотрит в другую сторону». Петр Долинай из Ремет (в то время священник в Мараморошском комитате) высказался против ведения дискуссии на венгерском языке.

После обеда состоялся «съезд», на котором преобладали крестьяне из разных концов Подкарпатья. Председателем его был избран адвокат из Рахова Агошт (Августин) Штефан. Патриотическую речь за воссоединение края с Украиной произнес Михаил Андрашко (будущий нотарь в Севлюше). Он привел слова песни: «Душу и тело мы положим за нашу свободу и докажем, что мы братья из казацкого роду».

В таком же духе выступал и Степан Клочурак, предложив распустить собрание, поскольку оно не имеет права решать судьбу края в Будапеште. Председательствовавший в то время Штефан бросил реплику с призывом не слушать его, ибо «он говорит как жид-большевик». Выступивший затем Дмитрий Симулик из Изы поддержал Клочурака. С речью в защиту венгерских предложений выступил будущий организатор провенгерской партии Автономный земледельческий союз (в ЧСР) учитель из Хуста Иван Куртяк, но участники собрания не дали ему возможности закончить речь. Ориентация на союз с Венгрией на съезде в Будапеште, по мнению Клочурака, «полностью провалилась».[86]

У венгерского правительства не было аргументов для возражений против предложения продолжить обсуждение этого вопроса в Подкарпатье. На съезде в Будапеште решили провести собрание в Хусте – выдвинутые рекомендации Мукачева и Ужгорода были отклонены. Орест Сабо, для того чтобы ослабить позицию противников ориентации на Венгрию, предложил Клочураку пост секретаря в министерстве, но тот отказался.

За развитием событий внимательно следило венгерское правительство и даже пыталось управлять ими. 18 декабря 1918 года в Сиготе (Сигет) было созвано собрание делегатов со всего Мараморошского комитата. Инициатором его был местный адвокат Иван Гощук. Протокол этого собрания, составленный священником Андреем Медвецким, полностью включен в воспоминания Степана Клочурака. Председателем собрания был избран Михаил Бращайко (брат Юлия). Иван Гощук и Агошт Штефан выступали за дальнейшее пребывание Подкарпатья в составе Венгрии, но на правах автономии. Однако большинство ораторов (В. Климпуш и другие) заявили, что «от Венгрии нам ничего не нужно», и выражали желание объединить «все руськие земли в одном украинском государстве». И в Сиготе сторонники венгерской ориентации не достигли желаемых для венгерского правительства результатов. Там была создана Мараморошская руськая (украинская) народная рада. Председателем ее был избран адвокат из Рахова Михаил Бращайко. Одновременно был образован штаб будущего войска.[87] На этом собрании приняли решение избрать народные рады во всех населенных пунктах края и созвать 21 января 1919 года в Хусте съезд их представителей (по одному делегату от тысячи жителей, а где их 1200 – то по два).

На закрытом заседании Рады выступил представитель Западно-Украинской народной республики О. Дудакевич и заявил, что он «убедился: украинский народ Венгрии видит свое счастье только в воссоединении с Украиной».[88]

Венгерское правительство результаты этих совещаний истолковало и использовало в своих интересах. Как отмечал Андраш Шиклош, автор статьи по этой проблеме в восьмом томе «Истории Венгрии», «после того как собрание (в Будапеште 10 декабря. – А. П.) если и не единогласно, но все же стало на позицию согласования и направленных к этой цели предложений, 25 декабря венгерское правительство опубликовало народный закон об автономии русинской (рутенской) нации, проживающей в Венгрии».[89]

Народный закон 1918 года предполагал создание из частей комитатов Мараморош, Угоча, Берег и Унг, населенных русинами, автономной области – Руськой Крайны (Краины) для украинцев, или, как их тогда называли, русинов (рутенов), проживавших в современной Закарпатской области Украины.[90]

Этот закон предоставлял украинцам (русинам), проживавшим на этой территории, право на самоопределение в делах внутреннего управления, создание собственных органов власти, чтобы самостоятельно решать автономные дела как в законодательном, так и в административном отношении. К автономным делам относились: внутреннее управление, правосудие, общее образование, народное просвещение, религия, проблемы использования местного языка.

Законодательным органом автономной области в автономных делах закон объявлял Руськое национальное собрание, а в общих делах – Государственное собрание Венгрии. К общим делам относились: внешние, военные, финансовые, экономические, транспортные, социально-экономические и политические, а также вопросы, связанные с гражданством и законодательством по гражданскому и уголовному праву.

Во Всевенгерское государственное собрание украинцам (русинам) разрешалось посылать своих депутатов. Невенгерские национальные меньшинства могли претендовать на культурную автономию по месту проживания.

По этому закону все государственные земли, леса, места добычи полезных ископаемых на территории автономии переходили «во владение законного представительства руськой нации».[91] Окончательное урегулирование всех этих вопросов откладывалось до созыва Учредительного национального собрания.

Поскольку было обнародовано, что закон вступает в силу в день его опубликования, то вскоре были созданы органы управления Руськой Краины. Во главе Руськой автономной области с центром в Мукачеве учреждался пост правителя (регента) – губернатора. Им был назначен адвокат из Рахова Агоштон Штефан. Инспекцию и контроль над ним осуществлял назначенный министром в венгерском правительстве по делам Руськой Краины (прежний уполномоченный правительства) Орест Сабо. Он подчинялся Венгерскому государственному собранию, а по делам автономии – и Руському национальному собранию. Местом его пребывания был Будапешт.

Правая венгерская печать того времени посчитала эту куцую автономию чрезмерной уступкой русинам и развернула против нее кампанию.

Авторы «Очерков истории Закарпатья» подвергли детальному разбору и критике этот закон, местами допуская «неточности» в переводе в угоду подтверждения своей позиции.[92]

Противники автономии зря беспокоились. Ведь границы этого края не устанавливались, а вышеперечисленные четыре комитата не совпадали с этнической границей проживания русинов. По данным переписи населения Венгрии 1910 года, в этих четырех комитатах проживало 42 % русинов, 11 % румын, 4 % словаков, 31 % венгров, 11 % немцев.[93]

О необходимости критического подхода в использовании в научных трудах этих данных свидетельствует тот факт, что в названных комитатах проживало 15 % евреев. Статистика о них не упоминает, поскольку они были включены в две последние категории – венгров и немцев. Венгерский историк постеснялся детализировать этот вопрос, и за него это сделал его английский коллега. Он еще в 1937 году сопоставил венгерскую перепись населения 1910 года (где графа «национальность» отсутствовала и была заменена графой «родной язык») с чехословацкими переписями 1921 и 1930 годов по принципу национальности. Он обращал внимание на то, что венгерская перепись 1910 года показала в Подкарпатье (и предлагал это учесть) наличие 319 361 русина (169 434 венгров, 62 187 немцев, 15 387 румын и т. д.) из всего населения, насчитывавшего 671 468 человек. Если цифры переписи 1930 года (446 911 русинов) показывают, по его мнению, нормальное этническое развитие после 1921 года (когда их насчитывалось 372 599 человек, а венгров – 103 690, немцев – 10 326), то при сравнении данных 1921 и 1910 годов нужно вносить поправки – учитывать, что в переписи 1910 года официально рассматривали идиш как один из немецких диалектов. В результате не менее 53 942 человек из них вошли в квалификацию «немецкоязычных». Кроме того, 30 680 человек, записанных венгеро-язычными, были евреями по национальности.[94]

Большинство русинов на равнине быстро ассимилировалось с венграми. Но к 1918 году этот процесс не завершился, поэтому до сих пор, писал Макартни, существуют русинские и частично русинские села к югу от Ужгорода и Мукачева и даже южнее современной границы, то есть в Трианонской Венгрии. Существовало также много сел, жители которых утратили свой русинский язык, но принадлежали к греко-католической церкви, которая была практически местной отличительной чертой русинов, тогда как настоящие венгры, немцы и словаки были либо римо-католиками, либо протестантами. В 1918 году 97 % русинов были униатами.[95]

На этом основании чехи и русины критиковали венгерскую статистику 1919 года как занижающую число русинов, поскольку религиозная статистика определяла число униатов в Северо-Восточной Венгрии (не считая румын) более высоким, попросту говоря, не учитывала всех русинов. И если определять национальность человека по национальности его предков, заключал Макартни, «то их точка зрения абсолютно правильная». Однако в ряде случаев процесс ассимиляции русинов в венгерской среде завершился в предыдущем поколении.

К тому же надо вспомнить, что ареал, где живут русины, простирается и на запад, и на восток от нынешних границ Закарпатской области. С одной стороны, на востоке, между Черной (должно быть Белой. – А. П.) Тисой и Вишовой живет несколько тысяч русинов под румынским управлением. С другой стороны, в Словакии русины расселены вплоть до подножия Высоких Татр. Чехословацкая перепись населения в 1921 году зарегистрировала 85 628 русинов в Словакии и 91 079 – в 1930 году, хотя русины утверждают (отчасти и в этом случае основываясь на вероисповедании), что число их должно быть существенно выше. Из всех народов довоенной Венгрии русины, которые являлись доминирующей национальностью автономной территории в Чехословакии, «были, возможно, самыми бедными и игнорируемыми»,[96] писал о них английский историк.

Макартни, говоря о доминирующем элементе в национальном составе населения Подкарпатья, по поводу русинов употребил выражение «в теории». Но не только в теории, а и фактически по сравнению с другими национальностями края они составляли абсолютное большинство.

Причем в создававшихся в дни революции 1918 года и позже народных радах именно русины брали в свои руки управление всей жизнью населения. В самом уголке северо-восточной части Подкарпатья, в верховье Черной Тисы, в поселке Ясиня уже 1 ноября была создана милиция из бывших солдат, насчитывавшая 80 человек. В ее ряды вступили и братья Климпуши – Иван и Василий. 3 ноября в Ясиня вернулся Степан Клочурак, которому предложили возглавить милицию. Когда 8 ноября 1918 года в поселке была избрана Украинская народная рада в составе 42 человек, председателем ее стал Степан Клочурак-младший, как писал он о себе в воспоминаниях. Из состава совета было избрано главное управление – 12 человек. На первом заседании рады было принято решение о воссоединении с Украиной, и с этой целью она поручила Степану Клочураку и Ивану Климпушу посетить столицу Западно-Украинской народной республики. Принял их премьер С. Голубович, который не обещал им оказать помощь в ближайшее время из-за войны с поляками, так как республика не может ссориться с Венгрией. Делегация добилась только декларации республики (от 13 ноября 1918 года) о том, что территория Венгрии, на которой проживают украинцы, является частью Украины. Еще делегация установила контакт с редакцией газеты «Нове життя» (Новая жизнь), которая печатала вести и из Ясиня.[97]

Венгерское правительство Каройи не стерпело такой самостоятельности и послало в Ясиня 20 декабря из Будапешта правительственного комиссара Калмана Фюзешшери. Прибыл он в сопровождении вооруженных сил. На следующий день он выступил на заседании рады с пропагандой намерения правительства дать Подкарпатью автономию в составе Венгрии. Но его предложение было отвергнуто в выступлении М. Сабадюка, который подчеркивал: нам выгоднее жить в украинском государстве, чем иметь автономию в составе Венгрии.

Реакция венгерской стороны была следующей. Утром 22 декабря 1918 года воинский отряд из Сейкейской дивизии (600 солдат и 20 офицеров) вошел в Ясиня. Вслед за ними возвратилась венгерская администрация и жандармерия. Были сняты украинские и восстановлены венгерские надписи.

2 января 1919 года в Станиславе произошло провозглашение объединения Западной Украины с Украинской республикой (директорией). От Ясиня там присутствовали Степан Клочурак, Евгений Пуза и Иван Климпуш. Клочурак выступил с предложением присоединить Закарпатье к Украине. Ясинская делегация встретилась с главой Национальной рады Западно-Украинской народной республики Е. Петрушевичем. Но президент, как и раньше премьер-министр, не обещал выполнить их просьбу – оказать военную помощь, пока идет война с поляками. Тогда они встретились и с государственным секретарем обороны Дмитрием Витовским.[98]

Может быть, на основе беседы с ним было согласовано, что 6 января 1919 года весь состав главного управления УНР Ясиня пойдет «колядовать от хаты до хаты». В результате «наколядовали» 86 вооруженных гуцулов. На помощь им из Коломыи прибыли 23 солдата. В ночь с 7 на 8 января в Ясиня произошло восстание, и венгерские воинские части и жандармерия были разоружены.[99]

Тогда же, 8 января 1919 года, было провозглашено образование Гуцульской республики и принято решение увеличить численность милиции до 300 человек. В гуцульскую гвардию вступило более 500 солдат.[100]

О событиях в Ясиня Дмитрий Немчук информировал братьев Бращайко в Хусте.

Гуцульскую республику долгое время замалчивали, историки о ней не писали. Имеется, однако, серьезное научное исследование по этой проблеме Петра Кондратовича Смияна, более 30 лет тому назад защищенное в качестве докторской диссертации в Киевском государственном университете. Материалы диссертации частично использованы в его книге по проблеме национального и революционного движения в Закарпатье под влиянием революций в России.[101] Автор параграфа о Гуцульской республике в «Очерках» знал об этом, и тем более удивительно, что затем он отмечает в основном недостатки работы П.К. Смияна. В то же время он отдает предпочтение газетной статье сомнительного с научной точки зрения содержания и изобилующему неточностями сборнику трудов М. Болдижара.[102] События разворачивались зимой и весной, когда не было возможности осуществить такие дела и преобразования, которые описаны в «Очерках».

К тому же Гуцульская республика предприняла военный поход на Сигот без всякой подготовки и надобности, это была авантюра. Главнокомандующим считался Степан Клочурак. Он написал воспоминания, частично опубликованные еще в 1934 году в календаре «Земля і воля» в Ужгороде, затем доработал их в 1956 году и издал в Нью-Йорке в 1978-м.[103] В этих публикациях он отметил, что уже на четвертый день после разоружения венгерских частей в Ясиня войска только что провозглашенной Гуцульской республики двинулись в поход на город Сигот (Сигет). В тот день ясинское войско насчитывало 800 человек. На поддержку им 12 января прибыл полутысячный отряд из Коломыи. Объединенными силами 13 января 1919 года заняли Квасы и Билин, 14-го, при поддержке местных сил Петра Петенка, взяли Рахов и Бирлибаш (Костиловку), а 15-го – Требушаны, Вишову и Великий Бычков. Население приветствовало их как освободителей. Сиготом войска овладели почти без боя, тогда в армии гуцулов уже насчитывалось 1100 воинов – 600 из них были ясинские, а остальные пришли на помощь из Коломыи.

Они намеревались продолжить поход в направлении Хуста, но до него не дошли из-за столкновения с румынами, получившими подкрепление в Сиготе. В результате боя 18 украинцев погибли и 39 были ранены. После этой трагедии отряд из Коломыи был отозван – галичане мотивировали свои действия тем, что они против Румынии не воюют.

Войска Гуцульской республики отступили. Василий Климпуш оставил и тисодолинянский окружной центр – Рахов. Попенко в ходе этих событий погиб. Отступавшие остановились у села Богдан, которое осталось в составе Гуцульской республики.[104]

Одновременно с наступлением на Сигот из Западно-Украинской народной республики в Подкарпатье по железной дороге были отправлены войска в направлении Мукачево – Чоп (а по некоторым сведениям и в Великий Березный – Ужгород, что маловероятно, поскольку с 12 января Ужгород уже был оккупирован чешскими войсками). После недельного пребывания галицких войск в окрестностях Мукачева они были отозваны в Стрый.[105]

Трудно согласиться с попыткой автора параграфа о Гуцульской республике в «Очерках» доказать, что ее власть просуществовала только до первой декады апреля 1919 года, ссылаясь на планы советской власти в Венгрии о проведении выборов и в населенных пунктах вокруг Ясиня. Но ведь это были только планы. Нет данных, что они стали реальностью. Кроме того, Рахов и его окрестные села были буферной зоной между румынской армией и Гуцульской республикой. Спецотдел румынской армии из Сигота начал аресты членов Ясинской народной рады только 11 июня, а до тех пор они находились у власти. Что касается ссылок на венгерский архив, то действительно, донесения из Рахова в период советской власти могли быть, но сноски оформлены неправильно. В Венгерском государственном архиве материалы хранятся по единицам хранения, а не по связкам (материалы архива постоянно перемещаются из одной связки в другую, и нумерации страниц внутри связок не существует). По сноскам, приведенным в названном труде, в венгерских архивах нужный материал отыскать нельзя. В том, что при советской власти в Венгрии из Тисодолинянского окружного управления (Рахов) донесения приходили, противоречия нет, ибо в Будапеште считали Рахов подчиняющимся ему, но это не значит, что так поступали и села, оккупированные румынами, и населенные пункты, входившие в состав Гуцульской республики.

В ноябре 1918 года в Будапеште находилась делегация Западно-Украинской народной республики. В результате переговоров (в том числе и с Эрнё Гарами) было заключено соглашение по экономическим, транспортным вопросам и обмену информацией,[106] как отмечалось в то время в венгерской печати. В дальнейшем сотрудничество венгерского правительства с руководством республики расширялось – в связи с войной с Польшей будапештский завод Манфреда Вайса поставлял в Западную Украину оружие и боеприпасы. Аналогичное соглашение у Венгрии было и с Польшей, которую Венгрия также снабжала вооружением и снаряжением.[107]

В конце 1918-го – начале 1919 года в Закарпатье происходили бурные события. Повсеместно шла подготовка к намеченному на 21 января 1919 года съезду, везде создавались народные советы и избирались представители. Акция сопровождалась переходом власти в руки новых избранных органов, обсуждались наказы делегатам на съезд. Этот период отмечен массовыми выступлениями крестьян в таких крупных населенных пунктах, как Билки. Следует отметить, что к этому времени жандармерии уже было дано указание физически расправляться со смутьянами, которые выступают против сохранения целостности венгерского государства. Но существующие силовые органы не справлялись с массовыми выступлениями населения Закарпатья.

В Ужокском комитате крестьянское движение охватывало большинство сел, особенно окрестностей Ужгорода и Перечина. Пресса сообщала о выступлениях в восточной части края: Теребле, Тересве, Нанково, Вышково и другие населенные пункты. Крестьяне вооружались, изгоняли старых венгерских чиновников, заменяли их новыми, которым доверяли.[108]

Венгерские власти прибегали к разным методам противодействия решениям народных рад: от указания министра внутренних дел расправляться с противниками сохранения Подкарпатья в составе Венгрии до преследования делегатов, избранных на съезд в Хуст, и организации препятствий их приезду (выставили жандармские заставы на дорогах, на некоторых участках, например Королево – Хуст, остановили железнодорожное сообщение и т. д.). Несмотря на чинимые властями препятствия, съезд в Хусте собрался в намеченный срок – 21 января 1919 года. До сих пор не найдены оригинальные документы решений съезда, сохранилась только резолюция съезда, опубликованная в работе А. Бадана,[109] но в этом варианте опущены пятый и шестой пункты. Имеются также две копии протокола на венгерском и украинском языках. По мнению историков, изучавших этот вопрос, эти документы созданы не в ходе работы съезда, а значительно позже, так как тексты не вполне идентичны. По воспоминаниям Степана Клочурака известно, что в период пребывания делегации из Подкарпатья в Станиславе (7 мая 1919 года) Михаил Бращайко передал президенту Е. Петрушевичу одобренную съездом резолюцию. В состав делегации входили 192 участника хустского съезда, в числе которых были атаман Евгений Пуза, Степан Клочурак, Н. Немчук. В резолюции содержалось требование к мирной конференции: присоединить территорию Венгрии, населенную украинцами, к Украине.

На съезде в Хусте, который был самым репрезентативным форумом того времени в Подкарпатье, кроме избранных в населенных пунктах делегатов с официально оформленными документами своих полномочий (420 человек) присутствовало более тысячи гостей из соседних и отдаленных поселений. Среди официальных делегатов Мараморошский комитат представляли делегаты из 80 населенных пунктов, Бережский – 57, Угочанский – 29, Ужокский – 9; всего 175 человек.[110] На съезде в Хусте присутствовали и представители оккупированного Ужгорода: Ю. Гаджега, В. Желтвай, А. Бокшай и другие.

К этому времени Ужгород уже был оккупирован чехословацкими войсками, точнее – чешскими легионерами. Еще 28 ноября 1918 года Эдвард Бенеш в телеграмме из Парижа сообщал премьеру Чехословакии К. Крамаржу в Прагу, что мирная конференция разрешила чешским войскам оккупировать западную часть Подкарпатья от Римавской Соботы до реки Уж, а оттуда по этой реке вверх до Карпат. Бенеш рекомендовал осуществить занятие этой территории без шума.[111] 24 декабря, когда чешские войска подошли к этому региону, представитель Антанты официально предъявил венгерскому правительству требование передать Чехословакии западную часть Подкарпатья. 12 января 1919 года 31-й полк чешских легионеров вступил в Ужгород. Командовал им итальянский полковник Чаффи. Одновременно на востоке Закарпатья румынские войска захватили несколько населенных пунктов, в том числе Великий Бычков, и постепенно продвинулись почти к Рахову.

21 января 1919 года в спортивном зале горожанской школы съезд открыл председатель Хустской народной рады Михаил Бращайко. Во вступительном слове, а затем и в своей речи на съезде он охарактеризовал историю и положение края под многовековым господством венгров, современную ситуацию. Он подчеркивал благоприятную обстановку и возможность решить судьбу края по собственному усмотрению и призвал делегатов открыто высказывать свое мнение о том, как жить населению в будущем. Он был избран председателем съезда. Секретарями стали представители из Апши и Великого Березного.

Одним из первых на съезде выступил министр венгерского правительства по делам Руськой Краины Орест Сабо и всячески восхвалял новую политику венгерского правительства, его закон 1918 года о предоставлении русинам автономии, который якобы решает все проблемы жизни местного населения. Его пропагандистское выступление, имевшее целью удержать хотя бы последнюю часть славянской земли под венгерским господством, не смогло поколебать воли делегатов.[112] Выступивший посланец из Нанкова Иван Волощук внес предложение объединить Закарпатье со всей Украиной. Его рекомендацию делегаты съезда поддержали и одобрили. В зале раздавались выкрики «Да здравствует Украина!».

Затем выступали представители Хуста В. Теллак, М. Филак, делегат Салдобоша Ю. Лукач, сельский нотарь Ю. Чучка, преподаватель Ужгородской учительской семинарии В. Желтвай и другие. Все они поддерживали предложение воссоединить Закарпатье с Украиной. До сих пор между историками ведется спор, с какой именно Украиной, так как в то время на территории Украины существовало три государственных объединения различной политической ориентации. Троян, Спивак, а за ними и Гранчак в своих исследованиях ссылаются на один и тот же источник – копии протокола Хустского съезда на венгерском и украинском языках, хранящиеся в Закарпатском областном архиве, для подтверждения различных позиций.

Ю. Гаджега (Ю. Русак) обратил внимание в своих воспоминаниях на то, что на Хустском съезде подвергли критике деятельность Рады русинов (рутенов) Венгрии, созданной провенгерскими сторонниками в Ужгороде. Не одобряли поддержку ею закона 1918 года, отвергали Руськую Краину и все то, что обещали венгры русинам, многие столетия проживавшим под их господством.[113]

Особенностью того периода истории Закарпатья было отсутствие в крае высшего учебного заведения (кроме греко-католической духовной семинарии в Ужгороде). Духовенство преобладало среди интеллигенции, причем большинство из них было настроено провенгерски. Августин Волошин в своих воспоминаниях, опубликованных в Ужгороде еще в 1923 году,[114] описывал, как венгры заменили в государственных школах кириллицу латинской азбукой. В качестве своей заслуги отмечал, что в церковных школах это было разрешено только с четвертого класса.[115]

Он приводит выдержку из статьи, опубликованной в газете Budapesti Hirlap 23 января 1916 года. В ней было написано: «В нашем отечестве (то есть Венгрии. – А. П.) есть одна нация, что насчитывает 300 тыс. душ, которая в современных военных условиях заслуживает нашего внимания. Это русины… Они уже перестали называть себя [отдельным] народом и считают себя венграми. Они не имеют никаких политических аспираций ни в украинском, ни в русском направлении. Их интеллигенция настолько мадьяризовалась, что уже разговаривать по-руськи не умеет».[116] Автор статьи требовал ввести в Мукачевской епархии, по примеру Пряшевской, латинскую азбуку взамен кириллицы.

Августин Волошин остановился, как он ее назвал, на «раде угроруського народа». (Речь идет о Рутенской раде Венгрии, председателем которой был избран каноник Шимон (Симеон) Сабо, а секретарем Августин Волошин.) Эта рада была образована в составе 30 человек не 5 октября, как пишет Волошин, а 6 ноября 1918 года, то есть уже после победы революции в Венгрии. Говоря о программе рады, он «немного» затушевал ее смысл, открыто не заявлял, что ее целью, как и венгерского правительства, было сохранить прежнюю целостность венгерского государства, а в дальнейшем «добиваться всех тех прав, которые предоставит новая демократическая Венгрия невенгерским народам».

В народном законе 1918 года Волошина смущало и не удовлетворяло то, что в состав автономного края – Руськой Краины – намечалось включить лишь четыре восточных комитата. Решение судьбы остальных пяти комитатов (расположенных на запад от Ужгорода), в которых проживали и русины, откладывалось до мирной конференции.

На той же странице «Воспоминаний» содержится и объяснение Волошина, почему он отошел от провенгерской ориентации именно в то время. Это объяснялось тем, что венгерский премьер Михай Каройи не обещал (о чем он известил Волошина через министра по делам Руськой Краины Ореста Сабо) добиться международного признания автономии для русинов хотя бы в указанных четырех комитатах, ссылаясь на отсутствие контакта со странами Антанты.

Вот почему, как пишет Волошин, эта рада (точнее, ее делегация) 1 января 1919 года посетила в Будапеште посланника Чехословакии в Венгрии Милана Годжу (Ходжу) и просила оккупировать чехословацкими войсками все Подкарпатье.[117]

Свалявская руськая народная рада во главе с Михаилом Комарницким занимала двойственную позицию. С одной стороны, она заявляла о стремлении объединения с Украиной, где «делят землю среди крестьян», а с другой – участвовала в переговорах с Миланом Годжей в Будапеште о присоединении края к Чехословакии. Эта двойственность отражена и в манифесте, который делегация Свалявской рады (с 452 подписями) вручила Годже. Спивак и Троян считали этот документ сфальсифицированным, так как в нем отражено желание присоединить Закарпатье «к украинскому государству или, учитывая хозяйственные связи, еще лучше к Чехословацкой республике». Там же содержалась просьба оккупировать Закарпатье украинскими или чешскими войсками. Сообщение об этих переговорах помещено в деле № 1 за 1919 год министерства иностранных дел Чехословакии. В этой папке сохранилось и донесение Годжи из Будапешта о переговорах с делегацией Рады рутенов Венгрии (во главе с Августином Волошиным). Они состоялись 1 января 1919 года. От письменных обязательств делегация Волошина уклонилась до прибытия чешских войск в Ужгород.

Годжа действовал и в другом направлении. Он установил контакт со священником Омельяном Невицким, который вместе со своей женой Ириной создал 8 ноября 1918 года в небольшом селении на Пряшевщине (сегодня Словакия) в Старой Любовне Руськую народную раду (Магочий ошибочно считал, что эта рада была образована первой в Подкарпатье). Годжа хотел склонить их к союзу с Чехословакией. Сам Невицкий, несмотря на крайне радикальные взгляды Ирины, сначала разделял планы галицких русофилов и мечтал объединить свой край с лемками по обе стороны Карпат. Но главной его целью было выйти из состава Венгрии. В написанном ими манифесте они протестовали «против любого господства иностранных государств над нашею руською землею».[118]

Невицкий продолжал изучать общественное мнение и не особенно реагировал на предложения Годжи. На заседании Любовнянской рады 19 ноября 1918 года в Пряшеве особую активность проявил сын священника адвокат Антал Бескид, который сменил на посту председателя рады Невицкого. Вскоре в переименованной в Пряшевскую раде произошел раскол. Надо полагать, по основному вопросу – о будущей государственной принадлежности края. Пряшевская рада утвердила манифест, изобиловавший выражениями «национальная свобода», «самоуправление», но в нем отсутствовало конкретное упоминание о том, к какому государству совет желает присоединить свой край. Это можно считать тактическим ходом Антала Бескида, который к этому времени, по крайней мере скрыто, уже был за присоединение Подкарпатья к Чехословакии, о чем свидетельствуют и его тесные контакты со Словацким национальным советом. Невицкий тогда еще продолжал придерживаться своих взглядов о необходимости «объединения с Руссю – Украиной».

На сторону Бескида переметнулась и Русская (Галицкая) народная рада лемков. Объединившись с фракцией Антала Бескида, 21 декабря 1918 года они создали Карпаторусскую народную раду, которая по прибытии на Пряшевщину чехословацких легионеров в конце декабря уже открыто выступала за присоединение Подкарпатья к Чехословакии.[119]

Рекомендация о присоединении Закарпатья к Чехословакии исходила из США. (Эти вопросы затрагивал Петр Гаталак в брошюре, изданной в Чехословакии в 1935 году.[120] В научном плане проблема оригинально освещена в статье И.Н. Мельниковой,[121] затем, в конце ХХ века, к ней обратились сначала П.Р. Магочий, а позже – автор соответствующего параграфа обобщающего труда (второго тома) по истории Закарпатья.[122])

По мере приближения конца Первой мировой войны и изменения в позиции Вудро Вильсона по отношению к угнетенным народам Австро-Венгрии и Германии эмигранты из этих государств, живущие в США, в том числе и из Подкарпатья, все больше стали интересоваться судьбой своей родины. В условиях трудного положения на родине можно говорить о массовой эмиграции за океан в конце ХIХ – начале ХХ века, для того чтобы подзаработать и улучшить свое убогое существование.

В США, да и в других странах Нового Света статистика иммигрантов по национальности в то время не велась. Подсчеты осуществлялись в основном по принадлежности к той или иной религии. Такой метод дает только приблизительную достоверность приводимых цифр об их национальности, поэтому и неудивительна «возмущенная реакция» некоторых исследователей, когда приводимые данные значительно расходятся с их представлениями.

Разобраться в этом вопросе пытались многие. Но одни собирали данные о США, другие – в США и Канаде, а некоторые считали эмигрантов на всем американском континенте. Приводимые ими цифры колеблются от 100 до 400 тыс. закарпатских русинов в эмиграции за океаном. Так, П. Магочий, проживающий то в Канаде, то в США, привел данные на 1914 год, по которым около 100 тыс. русинов из Подкарпатья находилось на заработках в Новом Свете.[123] Он назвал основные районы их работы в США (Нью-Йорк, Пенсильвания, Нью-Джерси и Огайо) и изучил созданные ими общества вблизи Питсбурга, в штате Пенсильвания. Это были страховые компании, объединявшиеся на религиозной основе.

Самым большим из них было «Объединение греко-католических русских братств». В 1918 году оно насчитывало около 90 тыс. членов – взрослых и молодежи. Местом его пребывания был Уилкс-Барри. Объединение издавало газету «Американскiй Русскiй Вестникъ» (выходил с 1892 по 1952 год). Меньшим по составу было другое такого же характера общество, называвшееся «Собранием греко-католических церковных братств», находившееся под руководством иерархии той же церкви. Оно имело свой печатный орган. В этом обществе учитывали только участников спортивных молодежных организаций – их было около 9 тыс. человек.

В «Очерках» рассмотрены разные данные о наличии в начале ХХ века за океаном (в том числе в США и Канаде) от 130–150 до 400 тысяч эмигрантов из Угорской Руси. Последнюю цифру автор параграфа «Очерков» считает «явно преувеличенной». Но за неимением других данных он только заметил, что это сделано с целью, дабы придать больший вес решению этих организаций в США по поводу будущей судьбы народа Закарпатья.[124]

Английский ученый Макартни полагает, что из Венгрии с 1899 по 1914 год «примерно 50 тыс. русинов эмигрировало в Америку» (из них 44 тысячи – на постоянное жительство), и сегодня (писал он в середине 30-х годов) диаспора русинов в США составляет почти 300 тыс. человек.[125]

На протяжении более 30 лет среди эмигрантов в США, происходивших из Галиции, Буковины и Подкарпатья, шли споры: кого кем считать. Размежевание произошло в апреле 1918 года, когда римские церковные власти разделили греко-католических верующих в США на две ветви – галицкую и подкарпатскую – с отдельными церковными иерархиями.

Только после победы Февральской революции в России – 13 июля 1917 года – в Нью-Йорке собрался Русский конгресс с целью добиваться выхода Угорской Руси из состава Венгрии. Организатором его был оказавшийся к этому времени в США Петр Гаталак (он работал чиновником в России, а после освобождения из лагеря военнопленных через Швейцарию эмигрировал в США). Участниками конгресса были считавшие себя русскими выходцы в основном из Галиции, Буковины и Подкарпатья. Гаталак позже писал: «Мы, как русские, хотели тогда присоединить Угорскую Русь к Российскому царству».[126] Да и чехи тогда мечтали, продолжал Гаталак, чтобы некий русский князь вступил на чешский трон в качестве их короля. На названном конгрессе участие не принимали считавшие себя украинцами эмигранты из Галиции и Буковины, как и греко-католическая элита из Подкарпатья, полагавшая, что населению этого края лучше остаться в составе Венгрии.

Угорскую Русь на этом конгрессе представлял журналист Николай Пачута. Он был главой «карпато-русской» политической организации «Русская народная оборона в Америке» и до начала 1918 года – редактором газеты греко-католического объединения, но после перехода в православие был изгнан из организации. Однако активную деятельность он не прекратил. В адрес президента Вудро Вильсона он сочинил меморандум с предложением присоединить Угорскую Русь к будущей чехословацкой республике.

Меморандум Русского конгресса, составленный на русском, английском, французском и итальянском языках, был послан в соответствующие посольства в США. Представитель посольства России посоветовал посетившей его делегации обратиться за поддержкой в посольства Великобритании, Франции и Италии. Принявший их советник посольства Великобритании поинтересовался, как делегация относится к революции в России. Гости ответили, что революция закончена. Тогда советник информировал их о мнении их посланника, согласно которому она только началась и беспорядок будет длиться несколько десятилетий, затем спросил, не лучше ли Подкарпатской Руси переждать время в составе другой страны, например Польши.

Гаталак позже считал, что его инициатива присоединения края к России стала невозможной после победы Октябрьской революции 1917 года, ибо «мы не хотели идти под власть коммунистов».[127] Вновь встал вопрос: как быть, если население Подкарпатья не желает оставаться в составе Венгрии?

1 мая 1918 года в США прибыл известный борец против австрийского господства в Чехии Томаш Г. Масарик. Он приехал туда после пребывания в России, в том числе и на Украине, где вел беседы также с украинскими представителями (после Брестского мира, где уже присутствовали делегаты Украинской народной республики). Сторонники Советской России образовали свое правительство в Харькове. Хотя Масарик тогда еще ясно не высказывался, но уже вынашивал планы присоединить к Словакии значительную часть территории Подкарпатья. Магочий в своей книге пишет, что у Масарика в то время и в мыслях не было присоединить к будущему чехословацкому государству всю Подкарпатскую Русь.

В брошюре Гаталака говорится о ряде памятных записок, переданных президенту Вильсону, о которых Магочий пишет, что они ему неизвестны. Гаталак также утверждал, что он написал меморандум Масарику еще в Ростове-на-Дону, но ответа не получил. Затем пишет о втором меморандуме, направленном Масарику, когда тот прибыл в США.

Гаталак заметил, что заместитель председателя Чехословацкого национального комитета получил меморандум еще в апреле 1918 года и договорился с государственным секретарем Робертом Лансингом о присоединении Подкарпатья к будущей Чехословацкой республике.

Среди эмигрантов – выходцев из Закарпатья единства взглядов по поводу будущего края не было. Клерикалы в первой половине 1918 года самым лучшим решением считали и в дальнейшем оставаться в составе Венгрии. Они проявили активность на очередном съезде Греко-католического объединения, на котором присутствовали и светские политические деятели (съезд состоялся 9–21 июня 1918 года в Кливленде, штат Огайо, и Бредлоке, штат Пенсильвания), где было принято решение освободить Угорскую Русь из-под венгерского ига.[128]

Две греко-католические организации («Соединение» и «Собрание») в США объединились и 23 июля 1918 года образовали в Гомстеде (штат Пенсильвания) Американскую народную раду угро-русинов. Правда, в момент ее создания значительная часть ее членов придерживалась провенгерской ориентации. Возглавил объединение священник Николай Чопей, но были избраны и четыре его заместителя, в том числе и Юлий Гардош, который незадолго до того заменил Миколу Пачуту на посту руководителя Греко-католического соединения. Рада провозгласила себя единственным законным представителем угро-русинов в США и одобрила Гомстедскую резолюцию. Основные ее положения гласили: если останутся довоенные границы, русины, как самое верное племя – gens fidelissima, заслужили, чтобы Венгрия предоставила им автономию; если же будут новые границы, то они должны быть согласованы со всеми народами; следовательно, угро-русины могут присоединиться только к своим близким братьям по крови, языку и религии – галицким и буковинским русинам; если угро-русины будут поделены в результате чужих поползновений, Народная рада потребует для угро-русинов автономии, чтобы они могли сохранить свой национальный характер.[129]

В последующие недели в среде эмигрантов из Подкарпатья в США продолжались дискуссии, обмен мнениями в печати по вопросу выбора лучшего варианта будущего для населения края. Между тем события в Европе развивались стремительно, Первая мировая война шла к концу. Нужно было делать выбор безотлагательно… Казалось, выбор был широк – Россия, Украина, Румыния, Польша, Венгрия. И в то же время решение этой сложной проблемы мало зависело от желания населения края, тем более от небольшой его горстки, по воле судьбы очутившейся в эмиграции в США.

Одно было ясно: наступал неминуемый проигрыш войны странами центральных государств, в том числе и Австро-Венгрией, которая уже находилась на стадии распада. Большинство населения Подкарпатья надеялось на скорую возможность освободиться из-под многовекового венгерского господства, то есть один из вариантов – остаться в составе Венгрии, о чем шла речь в Гомстедской резолюции, был неприемлем не только для населения края, но не устраивал и лидеров стран-победительниц – Антанты и США, собиравшихся перекраивать карту Европы по своему усмотрению.

В то время, после победы Октябрьской революции 1917 года в России, бывшие ее союзники по Антанте не только порвали с ней, но и попытались силой оружия приостановить начавшийся революционный процесс. В результате этого отпала возможность присоединить Угорскую Русь не только к России, но и к Украине.

На территории Украины в то время возникли два государственных объединения – Советская Украина с центром в Харькове и Украинская народная республика с центром в Киеве, а в ноябре 1918 года прибавилась Западно-Украинская народная республика. На территории Украины шла гражданская война. С юга наступали войска Деникина, воевавшего против Советской России, которого не устраивали цели ни одной из украинских республик. В гражданскую войну постепенно втянулась и Директория Украинской народной республики, объявившая 16 января 1919 года войну и России, поэтому она сотрудничала с интервентами и Деникиным. После своего образования Западно-Украинская народная республика оказалась в состоянии войны с Польшей, претендовавшей на Восточную Галицию. 1 декабря 1918 года представители правительства Западно-Украинской республики подписали в Ростове предварительное соглашение об объединении с Украинской народной республикой, которое в январе 1919 года было ратифицировано обеими сторонами. Однако оно оказалось только формальным.

Директория Украинской народной республики, которую после Винниченко возглавил С. Петлюра, отступала на запад, теряя свою власть. Во внешней политике она ориентировалась на Антанту и США. В первом квартале 1919 года шел процесс расширения советской власти на Украине. Вооруженные силы Директории были разгромлены советскими войсками: 5 февраля 1919 года был освобожден Киев. 20 марта Директория бежала из Жмеринки в Проскуров, часть министров оттуда переехала в Ровно, а другая – в Каменец-Подольский. Правительство Остапенко скомпрометировало себя переговорами с Антантой. 9 апреля был создан «социалистический» кабинет во главе с Б. Мартосом, но вскоре под натиском советских войск и новое правительство вынуждено было бежать из Ровно. «И вновь, – пишет Винниченко, – пошла „вагонная“ жизнь, блуждания по станциям, городкам, без пристанища, беспорядочно, без войска, без территории и с врагами со всех сторон. Были моменты, когда под властью атаманско-„социалистического“ правительства было несколько верст железной дороги…»[130] Как раз в то время появилась частушка: «В вагоне Директория, под вагоном территория».

Какое положение было в Западной Украине? Там продолжала существовать провозглашенная в середине ноября

1918 года Западно-Украинская народная республика с правительством, именуемым Государственным секретариатом.

В ноябре 1918 года Польша начала войну против западноукраинского государства с целью овладеть Восточной Галицией. Население края оказало сопротивление. Правители республики при помощи тех же западных стран Антанты, которые оказывали поддержку Польше в захвате этой территории, стремились не допустить воссоединения Восточной Галиции с Советской Украиной. С этой целью они объединились с петлюровцами, добивавшимися соглашения с Польшей.

Правительство Западно-Украинской народной республики неоднократно отклоняло предложения Советской Украины о совместной борьбе против польской интервенции. 31 марта 1919 года президент Е. Петрушевич на заседании Государственного секретариата заявил, что «сейчас переговоры с Советами были бы опасными, ибо они были бы гласными, – а это привело бы к разрыву с Антантой».[131]

Страны Антанты и США рассматривали польско-украинскую войну (за установление монопольной власти в Восточной Галиции) с точки зрения возможности использования ее в антисоветской борьбе.[132] И они добились (в марте – апреле 1919 года) того, что Западно-Украинская народная республика прекратила военные действия против Польши, но продолжила борьбу совместно с Петлюрой против Красной армии. Советские войска Украины в то время вели борьбу с вооруженными силами националистов, белой армией Деникина и иностранными интервентами.

После победы советской власти в Венгрии ее руководители надеялись на возможность создания единого фронта с советскими государствами на востоке. Бела Кун предполагал, что разногласия на Украине можно было решить путем политического соглашения с руководителями различных политических партий и течений, как в Венгрии, объединив коммунистов и социал-демократов (социалистов и меньшевиков), или образовать правительство на коалиционной основе. Ведь было образовано в конце 1917 года и функционировало в первой половине 1918-го коалиционное правительство РСФСР, признавшее советскую власть. Бела Кун весной 1919 года предпринял ряд конкретных шагов в этом направлении.

Однако этих мер оказалось недостаточно для достижения намеченной цели, несмотря на то что правительства Советской Украины и Советской России поддержали эти усилия. В частности, венгерское правительство, как пишет В. Винниченко в своих воспоминаниях, обратилось к нему с предложением принять участие в создании единой советской власти на Украине. Он согласился быть посредником между украинскими левыми социалистическими течениями и российским Советским правительством в деле формирования на Украине «украинского национального советского правительства». Это правительство должно было ликвидировать Директорию, Галицкий государственный секретариат, привлечь на свою сторону все социалистические течения и главным образом галицкую армию. Таким образом был бы создан сплошной советский фронт, объединивший Венгрию, Галицию, Украину и Россию.

Он согласился на переговоры, прибыл в Будапешт, хотя и не верил в их положительный исход, зная обстановку на Украине. Винниченко отмечал также глубокую убежденность венгерской стороны в полном успехе, считая ее позицию наивной.[133]

Когда план Куна не был осуществлен, Революционный правительственный совет надеялся договориться хотя бы о транзитном железнодорожном движении между Венгрией и Советской Украиной через Галицию.[134]

Антонов-Овсеенко 13 апреля, определяя задачу первой украинской армии, наряду с другими указывал также и на необходимость установить связь с Венгерской советской республикой. Информируя В.И. Ленина о положении на Украине и тех переговорах, которые велись с Западно-Украинской народной республикой с участием Белы Куна, Антонов-Овсеенко 16 апреля писал, что если попытки увенчаются успехом и будет заключен мир с галицкими властями, то останется достаточно сил для прорыва через Буковину в Венгрию.[135] Но правительство Западной Украины не посчиталось с тем, что советские войска, ведя борьбу с петлюровцами, воздерживались от столкновения с войсками Западно-Украинской республики. Попытки достичь договоренности и на этот раз не увенчались успехом. Между тем крепла связь между советскими республиками России и Украины: Седьмой Всероссийский съезд Советов подтвердил, что Украинская ССР и РСФСР объявляют себя федерацией на основе резолюции ЦИК Украины от 18 мая 1919 года и ВЦИК от 1 июня.[136]

Другие две республики на Украине терпели поражение. Западно-Украинская народная республика сначала перебазировалась из Львова в Станислав, затем продолжила отступление на восток. Каменец-Подольский стал последним совместным пристанищем Киевской Директории и Западно-Украинской республики.

Поскольку в руководстве народных рад Закарпатья, ориентировавшихся на Украину, объединение с ней, преобладали в основном сторонники националистических взглядов, им стало ясно, что их мечта пока неосуществима. Оставалась одна возможность: искать связь с побеждавшей Советской Украиной. Но этого они не хотели.

Ставший у руководства Американской радой угро-русинов энергичный бизнесмен Юлий Гардош обратился к молодому юристу – консультанту в фирме «Дженерал моторс» в Питсбурге Григорию Жатковичу, выходцу из Подкарпатья (Григорий эмигрировал ребенком вместе с отцом, затем учился в Нью-Йорке и Питсбурге, стал известным юристом. Отец его, Павел Жаткович, был журналистом, издававшим в США газету «Американскiй Русскiй Вестникъ»), с просьбой подготовить вместе с Михаилом Ганчиным меморандум президенту США Вудро Вильсону. Этот меморандум был подготовлен и обсужден 1 октября 1918 года. В нем еще не шла речь о присоединении Подкарпатья к Чехословакии, предлагалось Парижской мирной конференции признать Угорскую Русь суверенным, независимым государством; если это невозможно, то создать единое государство русинов: подкарпатских, галицких и буковинских; а если бы, по планам великих держав, Подкарпатье оставалось бы в составе Венгрии, то предоставить ему самую широкую автономию.[137]

21 октября Григорий Жаткович, Михаил Ганчин (в сопровождении еще двух членов рады) вручили меморандум президенту США Вудро Вильсону. Ознакомившись с его содержанием, Вильсон (по разным мотивам) отклонил все три предложения. Одновременно порекомендовал искать возможности присоединиться к какому-либо большому государству, например, объединиться в федерацию с чехословацким государством, для чего предложил вступить в Союз демократических народов Средней Европы (уже насчитывавший 11 наций, ранее называвшийся Унией угнетенных народов). Председателем этого союза в США был Т.Г. Масарик. Григорий Жаткович немедленно принял это предложение и начал переговоры с Масариком по этой проблеме. 26 октября Угорская Русь была принята в вышеназванную организацию в качестве ее равноправного члена. На приложенной карте было начертано: Русиния.

Масарик и Жаткович сразу повели переговоры о вхождении Подкарпатья в состав будущего чехословацкого государства на правах широкой автономии в качестве федеративной республики. На словах Масарик обещал все, что требовал Жаткович, в том числе и решить «на справедливой основе» границы между Подкарпатьем и Словакией, что особенно волновало русинов. Если же русины решатся войти в состав Чехословакии, то они будут, заявлял Масарик, самостоятельной ее частью.

Три дня спустя (29 октября) в Гомстеде на заседании центрального правления Американской рады угро-русинов Жаткович проинформировал присутствовавших о своих встречах и беседах с Вильсоном и Масариком, из чего было ясно, что он склонился к чехословацкому варианту решения судьбы Подкарпатья. Между тем в эмигрантской печати продолжались споры по этой проблеме.

Этой дискуссии был положен конец, когда на съезде Американской рады угро-русинов 12 ноября 1918 года было принято окончательное решение в пользу чехословацкого варианта. Григорий Жаткович провел решением съезда следующее постановление: «Угро-Русь, сохраняя самые широкие автономные права как держава, объединяется на федеративной основе с Чехословацкой демократической республикой с условием, что нашей краине должны принадлежать все давнейшие угро-руськие комитаты: Спиш, Шариш, Земплин, Абауй, Боршод, Унг, Угоча, Берег и Мараморош».[138] Но это было нереально, по крайней мере в отношении пяти названных первыми комитатов, на которые уже раньше предъявили претензии словаки и начали их постепенную оккупацию чешскими легионерами, закончив ее к концу года. За туманными обещаниями Масарик скрывал свои истинные намерения. До конца своей жизни и далее на протяжении всего почти двадцатилетнего господства чехов в Подкарпатской Руси правители Чехословакии уклонялись от переговоров об установлении границы между Словакией и Закарпатьем.

Жаткович в те дни постоянно находился в контакте с Масариком. Президент Вильсон получил от Жатковича сообщение о принятом в Скрантоне решении от 12 ноября и в ответной телеграмме поздравил его с достигнутым «прогрессом на пути удовлетворительного решения».

Однако, чувствуя слабую юридическую основу этого решения, которое может быть на мирной конференции отклонено, президент США предложил подкрепить его плебисцитом «среди всех эмигрантов из Закарпатья». Это было частично сделано в ноябре – декабре 1918 года. Мы уже упоминали об отсутствии в то время в США статистики об иммигрантах по национальному происхождению, численность которых можно только более-менее приблизительно оценить по статистике эмиграции на религиозной основе. После отделения греко-католической церкви Подкарпатья от галицкой это можно было заменить религиозной принадлежностью.

Во время раздела греко-католических общин (объединений) выяснилось, что закарпатских приходов из них насчитывалось 1038. Им-то и были разосланы анкеты с вопросом: куда присоединить Подкарпатье – к Чехословакии или Украине? Можно было предлагать и другие варианты. Причем было решено проводить голосование не прямое, а через выборщиков. Мнение 50 человек считалось за один голос.[139]

Этот вопрос многие историки и другие исследователи затрагивали в своих трудах и статьях. Нужно обратить внимание на следующее. Даже по данным, приведенным Магочием, эмигрантов из Закарпатья в то время в США было более 100 тыс. человек. На разосланные анкеты ответило только 418 церковных «объединений» и «соединений», то есть менее 40 %.

На протяжении ХХ столетия многие историки и журналисты пытались разобраться в том, как был проведен референдум и каков его результат. Внимание этой проблеме уделял Хунтер Миллер. Он вел (вместе с Масариком) дела так называемого Союза среднеевропейских демократических народов.[140] На данных Миллера построил свои выводы английский историк Карлайсл А. Макартни.[141] Специальную статью плебисциту посвятил Иосиф Данко.[142] На этой проблеме останавливался и Виктор Мамати, причем придавал ей преувеличенное значение, считая, что это решение стало определяющим в будущей судьбе народа целого края в Европе.[143] В связи с этим следует обратить внимание и на оценку этих событий некоторыми другими исследователями. Так, Б. Спивак и М. Троян в упоминавшемся труде писали: «По решению Скрантонского конгресса в ноябре – декабре 1918 года была разыграна комедия „плебисцита“ среди всех эмигрантов из Закарпатья в США».[144]

Многие останавливавшиеся на плебисците «всех русинов» в США в конце 1918 года (Петр Гаталак, Карлайсл Макартни и другие), разобравшиеся в технике его проведения и подсчета голосов, удовлетворились заявлением о том, что проголосовали за присоединение Закарпатья к Чехословацкой республике 67 % принявших участие в референдуме и 28 % проголосовали за присоединение к Украине. Остальные голосовали за присоединение к России, Венгрии и другим странам, за образование независимого государства.

Но нашлись и такие, кто сам захотел уточнить, как это произошло. Одним из первых среди них оказался Иван Ванат.[145] По его стопам пошел П.А. Петрище, автор параграфа книги названного исследования «Участие закарпатской эмиграции в политическом самоопределении закарпатской общности». В результате они приводят данные, незначительно расходящиеся с данными своих предшественников. К тому же П. Магочий отмечает, что из 1102 респондентов 310 высказались за объединение Закарпатья с Украиной. Каждый школьник может посчитать, что это не 28 %, а 29 % (то есть все они занизили этот результат на 1 %). Петрище не обратил на это внимания, но он взялся пересчитать результаты выборов по данным Ваната и довел результат до 30 % (по его мнению, ответов было 1113, из которых 332 – за присоединение к Украине). По сути дела это ничего не меняло, за присоединение к Чехословакии оставалось 67 %. Вильсон, как и Жаткович, был доволен этим результатом.

Следует отметить, что автор этого сюжета во втором томе «Очерков» допустил целый ряд неточностей. Так, Петрище пишет, что 13 участников высказались за присоединение Подкарпатья к Прикарпатской Руси, 10 – к России. И далее: «За предложение оставить Закарпатье в составе Венгрии проголосовало 9 человек, а за возможность приобщиться к Галиции проголосовал всего один».[146] Во-первых, как можно приводить эти цифры в сочетании со словом «человек», если известно, что ответы на вопросы анкеты, разосланной по церковным приходам, общинам, центрам, нужно было заполнить от имени каждых 50 человек. Это значит, что 332 поданные за Украину анкеты означали не менее 16 600 голосов. Следовательно, 9 человек не могли голосовать за Венгрию и один – за Галицию. Во-вторых, с каких пор Прикарпатье не Галиция и приводится отдельно? Нельзя согласиться еще с одним утверждением Петрище о том, что это было мнение эмигрантов «не всех», а только «их двух третьих».[147] В голосовании приняло участие всего около 55 тысяч членов церковных приходов, общин (объединений) греко-католиков из Подкарпатья в США. На деле это лишь две трети из 39 %, откликнувшихся на разосланные анкеты, то есть 23 % эмигрантов из Закарпатья в США, а не их две трети.

Результаты этого опроса немедленно были доложены президенту США Вильсону и президенту Чехословакии Масарику. Теперь уже можно было игнорировать, не принимать во внимание мнение местного населения, решение съезда народных рад в Хусте.

Поднимал этот вопрос (в своей брошюре) и Валтер К. Ганак (Ханак), ассистент по архивоведению в Техасском университете. (Он участвовал в войне в Корее как летчик в чине капитана военно-воздушных сил Техаса.[148]) Он привел данные о процентном соотношении на референдуме ноября – декабря 1918 года (те же, что и Макартни), краткий обзор положения Подкарпатской Руси в составе Чехословакии. Но сделал это в духе холодной войны, с целью, чтобы в конце брошюры написать о мерах, предпринятых русинами, их организациями в США (насчитывавшими, по его мнению, в то время 250 тыс. человек) против присоединения Закарпатской Украины к Советской Украине (ошибочно полагая, что это происходило в апреле 1945 года).[149]

Однако манипуляции 1918 года тогда повторить не удалось. Другие были времена. После принятия съездом представителей народных комитетов манифеста о воссоединении Закарпатской Украины с Советской Украиной в ноябре 1944 года в Ужгороде даже не обратили внимания на усилия, предпринимавшиеся некоторыми эмигрантами в США.

Как реагировали руководители США, Антанты и Чехословакии в условиях конца 1918-го – начала 1919 года, заимев в своих руках такой козырь, как результаты плебисцита эмигрантов из Закарпатья в США? Одной из основных задач собравшиеся в Париже на мирную конференцию лидеры этих стран считали наглухо закрыть Европу от революционных идей, надвигавшихся с востока. Эдуард Бенеш позднее говорил, что союзники и США, учитывая международную обстановку, заранее решили не пустить Россию через Подкарпатье в Среднюю Европу, ибо это было бы опасным для Европы.[150]

18 января 1919 года в Париже президент Франции Раймон Пуанкаре открыл мирную конференцию, председателем которой был избран Ж.Б. Клемансо. Хотя формально в конференции участвовали 27 государств, большинство из них явились фактически пассивными. Все важнейшие вопросы решались «советом десяти», «советом четырех» и «советом пяти».

В «совет десяти» входили главы правительств и министры иностранных дел следующих стран: США – Т. В. Вильсон и Роберт Лансинг, Великобритании – Д. Ллойд Джордж и А. Д. Бальфур, Франции – Ж.Б. Клемансо и С.Ж. Пишон, Италии – Орландо и Г.С. Соннино, два представителя Японии – Макино и Синда. Совет действовал с января до середины февраля.

С 24 марта начал функционировать «совет четырех», состоявший из глав правительств США, Великобритании, Франции и Италии. По существу на Парижской конференции только три участника – США, Великобритания и Франция – играли решающую роль.

После подписания Версальского договора с Германией от 28 июня 1919 года (к этому времени были обсуждены и основные проблемы мирных договоров с Турцией, Болгарией, Австрией и Венгрией) Вильсон, Ллойд Джордж и Орландо вернулись в свои страны. Окончательная подготовка текстов договоров с союзниками Германии была поручена «совету пяти»: министрам иностранных дел США, Великобритании, Франции, Италии и специальному представителю Японии.

Победители в войне собрались перекраивать карту Европы за счет побежденных.

Чехословакия тоже была приглашена на конференцию в качестве страны, воевавшей на стороне победителей. В Париже ее представлял премьер-министр Карел Крамарж и министр иностранных дел Эдуард Бенеш. Защищать чехословацкие интересы по проблемам Подкарпатья в Париж был приглашен Антон Григорьевич Бескид. Последний оттеснил создателя Любовнянской народной рады священника Евгения Невицкого и в ноябре 1918 года стал играть одну из руководящих ролей в реорганизованной раде, ставшей Пряшевской народной радой. Хотя оба лидера придерживались русофильских взглядов, по поводу дальнейшей судьбы родного края стояли на противоположных позициях. Невицкий продолжал настаивать на присоединении Подкарпатья к Украине. Адвокат по образованию, Бескид один из первых встал на сторону присоединения его к Чехословацкой республике и в январе 1919 года оказался на Парижской мирной конференции как представитель этого края. Для ясности необходимо подчеркнуть, что к этому времени президент Т.Г. Масарик не только пообещал словакам комитаты западнее Ужгорода и часть комитата Унг, в которых проживало около 90 тыс. русинов, но и добился от союзников оккупации этой территории, включая город Ужгород, чешскими войсками.

13 февраля на помощь Бескиду в Париж из США прибыли Григорий Жаткович и Юлий Гардош с документами: резолюцией Скрантонского съезда Американской рады угро-русинов и результатами плебисцита представителей эмигрантов из Подкарпатья. Эти материалы были более чем кстати, если учесть, что в распоряжении чешской делегации были только материалы Свалявской народной рады, но они были составлены так, что их можно было толковать двояко (присоединить к Украине или Чехословакии), а также Пряшевской народной рады, территория которой уже фактически находилась под юрисдикцией Словакии.