Читать книгу Французский дьявол - Андрей Родионов - Страница 4

Январь 1430 года, Англия: каждый умирает в одиночку

Как метко заметил один умный человек, воровство – самый выгодный способ приобретения собственности. Затрат, почитай, никаких, а цель достигнута. Грешат тайным, а ровно открытым хищением чужой жизни и собственности многие звери и птицы, а для человека это вообще одно из самых любимых развлечений. Лихие люди облюбовали широкие дороги и лесные проселки, оседлали верблюдов и обзавелись кораблями с Веселым Роджером на мачте. Куда бы ни ступила нога купца, туда сразу же обратит своя хищный взор и грабитель.

Торговцы тоже в курсе, что на них объявлена охота, дураки в купцах долго не держатся. Вот почему работники прилавка нанимают для сбережения нажитых богатств охрану, правда, по всегдашней торгашеской привычке сэкономить, брать стараются числом поболе, ценою подешевле. Мол, если пятеро мордоворотов обходятся в ту же сумму, как один профессионал, тут и думать не о чем. На самом деле разницу, конечно же, понимают, но утешают себя всегдашним упованьем: может быть, все обойдется. Если как следует поразмыслить, что может грозить почтенному человеку в относительно цивилизованных местах? А если и высунутся из кустов два десятка крестьян с вилами и топорами, то едва лишь разглядят нанятых молодцов, тут же в страхе попрячутся обратно.

– И не просто нырнут в кусты, а полетят, сверкая пятками, – мысленно добавляю я, разглядывая охрану доброго мастера Шорби. Как поведал мой ирландский «земляк», купцу удалось нанять бывших солдат, которые после службы решили осесть в окрестностях столицы. И ему удобно, и им хорошо. У нанятых им вояк такие выразительные физиономии, что мне хочется незаметно перекреститься. Правильно говорят, что Бог шельму метит. Мне кажется, нет ни одного порока, что не отражался бы на их лицах. Любому из них я, не раздумывая, вкатил бы десять лет урановых рудников.

Эти воины возвращаются домой из Франции, где провели последние несколько лет. Помимо многочисленных шрамов, везут с собой тяжелые кошельки, будет на что устроиться, прикупить домишко с огородиком, а то и таверну. Что еще надо для счастья отставному ветерану, который все последние годы грабил, убивал и насиловал галлов? А раз уж все равно по пути, то почему бы и не подзаработать напоследок? Сопровождать обозы и караваны – работа насквозь знакомая, сотни миль пройдено по французским дорогам, все давно изучено до мелочей.

Лошади у солдат хоть и беспородные, зато крепкие, широкие в груди. На окружающий мир жеребцы косятся с отвращением, похоже, им надоело шататься по окрестностям от одного сожженного моста к другому. Весь караван – это четыре крепких фургона, битком набитых купеческими вещами, да скрипучая телега, куда погрузили награбленное добро солдаты. Если не знать, что богатый негоциант решил перебраться в столицу, прихватив все честно нажитое добро, то будешь долго дивиться, отчего фургоны сопровождают аж полтора десятка воинов с копьями и боевыми топорами. Лица солдат угрюмые, из-под насупленных бровей посверкивают красные огоньки глаз, половина из них щеголяет густыми разбойничьими бородами, зато оружие у всех начищено до блеска. Тяжелые панцири и кольчуги хороши, но одеты в них только трое, остальные, похоже, сбросили свое добро в телегу.

Мол, если будет битва, вот тогда и наденем, чего опасаться в родной Англии, когда вдали еще виднеется верхушка городского собора? А пожар еще не повод для паники, огонь есть огонь, с ним шутки плохи. На далекие столбы дыма воины поглядывают равнодушно, не наше горит, да и ладно. Поеживаясь от порывов свежего ветра, всадники кутаются в теплые плащи. Впереди купеческого обоза скачут трое, один из них, коренастый бородач, внимательно разглядывает кусты и деревья, растущие по обочинам. Такого с наскока не возьмешь, ишь как шарит по сторонам налитыми кровью глазами. Даже шлем не снимает, не то что остальные олухи.

Не рыцарь, ясно, те до охраны купцов не опустятся, но человек бывалый, такого врасплох не застанешь. Наверняка сержант, надежная опора любого командира, доспехи и меч у него очень даже неплохи. Так уж сложилась жизнь, что уйма французского оружия досталась английским йоменам. Раньше бы им за всю жизнь не скопить на такое сокровище, а после победных боев британцы собирали оружие на халяву, телегами вывозили рыцарские доспехи галлов, их блистающие мечи, булавы и секиры.

Правда, в последнее время счастье отвернулось от англичан, потому как завелась у французов ведьма страшной силы. Дунет она, плюнет, и воинское счастье англичан утекает, как вода сквозь решето. Гонят их французы в шею, разбивают любые армии, что британцы выставляют против колдуньи. И сама-то, главное, молодая, даже подумать страшно, что ей пришлось совершить, дабы дьявол такую силу дал. Войсковые священники рассказывают, будто всех пленных англичан Жанна приносит в жертву рогатому, лично вырезает сердца, цедит христианскую кровушку на алтари. Кто спросил, отчего это дьяволу так захотелось британской крови? А чьей же еще, остались ли на всем белом свете настоящие христиане, кроме англичан? Вот потому святой Георгий и взял остров под свою руку, что люди здесь чисты делами и помыслами. В жаркой Франции что ни провинция, то новая ересь, а все оттого, что зажрались галлы, забыли о Боге. Вот и вызвали невесть откуда ведьму себе в помощь!

Как ни стараются британские священники, но ни крестные ходы, ни звон колоколов не помогают справиться с дьявольским отродьем. Все войско знает, что лучший английский лучник сэр Тома де Энен всадил серебряную стрелу прямо в черное сердце колдуньи, да все без толку, та даже не заметила! Вот и тянутся потихоньку ветераны домой, на остров, ссылаясь на старые раны, что ноют все сильнее.

Лежать на раскисшей земле неуютно и зябко, несмотря на охапку подложенных веток, вся одежда на мне промокла насквозь. Тусклый диск солнца еле заметен, небо затянуто хмурыми облаками. Похоже, вот-вот начнется дождь, уже в третий раз за последние пару часов. Влажный ветер с силой раскачивает верхушки деревьев, те устало машут ветвями. Я внимательно разглядываю проезжающих мимо людей. Вовремя же они появились, еще немного, и из Саутгемптона во все стороны хлынут погорельцы, забьют дороги, устроив страшную толчею и давку.

Так, не отвлекаться! Трое едут впереди, трое позади, остальные по бокам. Всего, стало быть, полтора десятка. Вдобавок у купца с собой десяток крепких слуг, итого получается двадцать пять человек. Многовато для нас пятерых, но, как говорят гасконцы, смелость города берет.

Караван подползает к началу подъема, с этого места дорога плавно идет вверх, к гребню холма. Ковшиком приложив руки ко рту, я издаю странный полусвист, полукрик. Как объяснил сьер Габриэль, неоднократно бывавший в Англии, подобные удивительным звуки производит какая-то местная птаха, и у охраны, услышавшей их, не должно возникнуть никаких подозрений. Как и пообещал гасконец, англичане не обратили внимания на странные звуки. Вот дурни, любому сельскому ребенку известно, что птицы поют либо ранним утром, либо на закате, а из этих хоть бы один голову повернул, полюбопытствовал!

Едва отзвучала трель, как над гребнем холма появилась голова Лотарингского Малыша. Прищурившись, я различил даже дуло кулеврины. Едущий впереди коренастый бородач все так же зорко поглядывал по сторонам, и не успел его конь сделать пяти шагов, как с гребня холма донесся нарастающий топот. Завидев летящую галопом тройку всадников, сержант резко натянул поводья и вскинул правую руку. Его грудь расширилась, набирая воздух, и в тот же момент с гребня холма грохнула кулеврина Лотарингского Малыша.

Воины изумленно раскрыли рты, круглыми глазами уставились на обезглавленное тело сержанта, один начал тереть лицо, стряхивая брызги крови и мозга. Кулеврина – страшное оружие в умелых руках, и наш стрелок вновь ухитрился завалить одним выстрелом сразу двоих англичан! Я хищно оскалил зубы, наводи арбалет в спину одного из охранников, сухо щелкнула тетива, отправляя в короткий полет арбалетный болт, и тут францисканцы поравнялись с караваном. Сьер Габриэль и парижанин с разгону метнули копья, шевалье де Кардига молниеносно взмахнул мечом, не задерживаясь, троица пронеслась дальше, рубя в капусту оторопевших от неожиданности британцев.

Я мельком глянул на шесть неподвижных тел, щедро орошающих дорожную грязь потоками алой крови, и вскинул следующий арбалет, выбирая цель повкуснее. Какой же все-таки молодец сьер Габриэль! Пока я подрывал арсенал, гасконец успел выбрать для нас тройку механических луков, не забыв прихватить к ним две связки арбалетных болтов. Профессионал войны, и больше тут ничего не скажешь. Щелкнула тетива третьего, последнего арбалета, вынося из седла очередного британца, я подхватил копье и кинулся к месту боя.

Все-таки простые солдаты не ровня опытным рыцарям, особенно в таких вот скоротечных схватках. Длинный английский лук – оружие пешего воина, с коня из него не выстрелишь. Тем более что с натянутой тетивой луки не хранят, от этого они портятся, да и тетива выходит из строя. Но кто бы дал британцам время спешиться и вооружиться луками? Оглушительно звенела сталь, англичане растерянно перекрикивались, чертыхались и взывали к Богу, но тот, разумеется, не помог.

Я ограничился тем, что наблюдал за схваткой со стороны, не вмешиваясь, все-таки конная рубка – неподходящее место для пешего. Лишь однажды, когда какой-то хитрец с крыши фургона попытался ударить в спину Жюля де Фюи, я изо всех сил метнул копье. Выронив тяжелый топор, неудачник свалился прямо под ноги истошно ржущих коней. Вновь грохнула кулеврина, вынося очередного англичанина из седла, на том бой и закончился.

Я восхищенно помотал головой. Для меня просто загадка, каким образом Малыш ухитряется так быстро перезаряжать свою пукалку.

То и дело проваливаясь в грязь чуть ли не по колено, я пошел вдоль фургонов, тщательно пересчитывая трупы. С караваном было покончено. Жюль, спешившись, ходил от тела к телу, длинным кинжалом перехватывая глотки покойникам. Как мы заранее решили, не должно было остаться в живых ни одного британца, ведь у приличных людей считается дурным тоном, когда кто-то из выживших с криком начинает хватать тебя за шиворот в людном месте. У тела обезглавленного сержанта парижанин на секунду замешкался и с тяжелым вздохом пошел дальше. Да, огнестрельное оружия пятнадцатого века – вещь страшная, и коли уж ты ухитрился попасть из кулеврины в человека, то раны он получает никак не совместимые с жизнью.

Из первого фургона сьер Габриэль за шкирку выволок невысокого упитанного блондина в роскошной черной куртке и узких, в обтяжку, штанах.

Господин Шорби растерянно оглядел нас и, зацепившись взглядом за мое лицо, истерически взвизгнул:

– Как это следует понимать? Вы же нанимались ко мне в охрану!

– Понимать это следует так, господин купец, – по-волчьи ухмыльнулся наваррец. – Нам очень нужно ваше золото. Где вы его прячете?

Наивный торговец упрямо сжал губы, словно это могло его спасти. Жизнь – штука жестокая, бывает, пытают и дворян, что уж говорить о простолюдинах!

– Нашел! – из третьего фургона выглянул сьер де Фюи, победно звеня увесистыми мешочками. – Тут с избытком хватит на все, что мы собирались купить!

Купец тонко вскрикнул, его пухлые руки прижались к груди, словно пытаясь задержать тонкую красную струйку. Он что-то жалобно простонал, ноги подогнулись, с громким всплеском тело рухнуло в жидкую грязь. Наваррец деловито вытер кинжал о роскошную куртку покойника и равнодушно отвернулся.

– И на оружие хватит? – холодно спросил шевалье де Кардига.

Как ни удивительно, лицо командира даже не покраснело, словно короткий бой не успел его разогреть. Для воина, который привык сражаться в полной броне часами, пятиминутная схватка – пустяк.

– На любое оружие, какое только захотите.

– Прекрасно.

Шевалье де Кардига спешился, подхватив клинок сержанта, повертел им перед собой, пару раз взмахнул в воздухе и довольно хмыкнул:

– А меч неплох, признаю.

– По сравнению с тем куском железа, что ты таскал, любой меч покажется Эскалибуром, – задумчиво отозвался гасконец, внимательно разглядывая еще один клинок, поднятый с земли.

Он подошел к одному из трупов и ткнул его мечом, проследив, на какую глубину лезвие вошло в тело, коротко взмахнув, без труда отсек сначала одну, а затем и другую руку. Лицо сьера Габриэля посветлело, он довольно потер сухие ладони и бодро сказал:

– Черт возьми, это мы удачно попали! Давайте-ка внимательнее познакомимся с прочим барахлом, которое эти подонки вывезли из нашей благословенной Франции.

Сталкиваясь плечами, мы бросились к последней телеге. Нетерпеливо сверкнули клинки, затрещала распоротая дерюга, полетело в грязь какое-то тряпье, наваленное сверху, и тут, наконец в самой глубине блеснула сталь. Мы затаили дыхание, благоговейно перебирая наше – да, уже наше! – оружие. Все-таки истинная любовь, живущая в сердце каждого настоящего мужчины, – это любовь к оружию. Любовь к Родине, женщине, родителям и прочему, разумеется, тоже имеет место, но уже после. Понятно, что оружие не самоцель, это всего лишь средство подтвердить свои притязания, защитить место, которое ты занимаешь в мире, оборонить от нападок свою честь.

Вот вам вся правда как она есть. И беды грозят любой стране, где по каким-то якобы высшим соображениям мужчин лишают права на оружие. И как бы ни старались в мое время отучить мужчин от опасных игрушек, я предсказываю, что ничего у наших политиков не выйдет. Волка не научишь питаться брюквой, а настоящий мужчина всегда предпочтет женщине оружие. Се ля ви, как говорят у нас в России.

Уже через несколько минут мы гордо щеголяли в новых доспехах, пояса у всех приятно оттягивало родное, французское оружие, вдобавок мы навьючили на трофейных лошадей все, что только смогли. Пора было уходить.

Как и положено настоящему командиру, шевалье де Кардига опомнился первым.

– В седло, – скомандовал он.

Я покосился на Лотарингского Малыша. Тот выглядел совершенно счастливым, на широком костистом лице застыла ошалелая улыбка, кончики усом чуть ли не вертикально торчали вверх. Я пощелкал пальцами перед его лицом, но стрелок даже глазом на моргнул. Порой сущей малости бывает достаточное чтобы человек ощутил эйфорию, вот и Малыш аккурат перед тем, как впасть в транс, нашел в одном из захваченных фургонов пару кулеврин да несколько пистолетов. Думаю, сейчас он в цветах и красках представляет, как палит почем зря во все стороны, каждым выстрелом укладывая по двое, а то и по трое англичан. Интересно, как бы повел себя Малыш, обнаружив в захваченном караване пушку?

Отъехав на четверть мили, мы свернули с дороги направо, пустив коней по каменистой пустоши на восток, в сторону Лондона. Из дурно одетых и плохо вооруженных наемников мы разом превратились в группу дворян, путешествующих по своим собственным, никого не касающимся делам. Сейчас для нас самое главное – как можно быстрее покинуть окрестности Саутгемптона, чтобы никто не смог повесить на нас это нападение. Как только разгромленный караван найдут, повсюду начнут рыскать вооруженные до зубов отряды, ведь на южном побережье Англии давненько уж не было настолько крупных и дерзких ограблений. Несмотря на дотла сожженный город, британцы обязательно объявят охоту на дерзких разбойников. И как бы ни были мы сильны и обучены, с сотней англичан зараз нам ни за что не справиться.

– Вот так и призадумаешься невольно, а тем ли делом ты занимался всю жизнь, – крикнул мне парижанин, отворачивая лицо от ветра.