Читать книгу Ледяная тетрадь - Андрей Рубанов - Страница 6

Аввакум Петров родился в селе Григорово, примерно в ста верстах от Нижнего Новгорода. Он был жрецом по рождению, воспитанию и образованию. Весь путь его был предопределён.

Его отцом был приходской поп Пётр Кондратьев, сам потомственный священнослужитель. Мать звали Мария. Именно она приучила сына к чтению. Аввакум – попович – рос в обстановке благочиния, строгого соблюдении всех религиозных правил.

Отец его умер, когда Аввакуму было 16 лет: он стал старшим мужчиной в семье из 6 человек.

С тех пор и до конца жизни он будет главой клана, будет кормить и содержать жену, детей, братьев и других родственников.

В 17 лет он женился на Анастасии, дочери Марко. Анастасия Марковна станет верным другом Аввакума, его конфидентом, его опорой.

Вскоре умерла и мать Аввакума.

Далее, как утверждают историки, случился некий конфликт с односельчанами, и Аввакум переселился из родного села Григорово в село Лопатищи (ныне Кстовский район Нижегородской области). Что за конфликт – неясно. Сам он ушёл, или его изгнали?

В те времена приходских попов избирали миром. Скорее всего, никто Аввакума Петровича не изгонял: просто он хотел служить в храме, как и его отец, но община ему в этом отказала, – вот он и ушёл туда, где была «вакансия». Таково наиболее вероятное предположение.

Аввакум выбрал Лопатищи по простой причине: оттуда был родом его тесть, Марко Иванов. Аввакум перебрался не на пустое место, а к родственникам жены. Вполне объяснимая житейская коллизия. То ли сам тесть, Марко, то ли родня его – поучаствовали в судьбе двадцатилетнего Аввакума: он был рукоположён в диаконы, а в 1644 году стал попом в церкви села Лопатищи.

Уйдя из родного села в молодом возрасте, Аввакум проживёт в Лопатищах около 10 лет, а затем превратится в бродягу, скитальца, никогда не заимеет своего надёжного дома, в лучшем случае – будет обретаться по чужим углам, в худшем – по острогам, монастырским тюрьмам и земляным ямам. Обойдёт и объедет половину страны, пешком, в телегах и санях, на лошадях, казацких дощаниках и даже на оленьих упряжках. И повсюду за ним будет следовать его прайд: жена, дети, младшие братья и домочадцы, от 5 до 12 человек. …Нетрудно быть бродягой, когда ты один: собрал котомку да пошёл; а попробуйте, когда рядом десять ртов.

Тут надо пояснить, что такое Нижегородская область. Эта территория почти вдвое превосходит по площади Московскую область; превосходит, кстати, и Бельгию, и Швейцарию, и примерно равна Чехии. Это – целый мир, поделённый надвое Волгой. Сейчас население Нижегородской области – чуть более 3 млн человек.

Мы ведём речь о так называемом Заволжье – землях к западу от Волги, всхолмленной равнине, поросшей лесами, постепенно переходящими в лесостепь.

Здесь и сейчас мало дорог, а 400 лет назад их и вовсе не было; главными транспортными коммуникациями служили реки.

Нельзя сказать, что это благодатный край, скорее – наоборот. Климат тут примерно как в Москве и Владимире – короткое лето, иногда жаркое, иногда холодное; изнурительное слякотное межсезонье; суровые, длинные, снежные зимы.

Вся экономика издревле строилась вокруг транспортных артерий, то есть рек, Оки и Волги. Народ тяготел больше к охоте и рыболовству, нежели к сельскому хозяйству.

Село Лопатищи, как утверждают справочники, изначально населяли бортники, то есть собиратели мёда диких пчёл.

В любом случае, жили трудно, несыто. Это не Италия и не Греция – тут каждый кусок хлеба был по цене крови; отсюда, наверное, и трудная судьба Аввакума, причины его частых конфликтов с паствой. Отец и мать воспитали его аскетом. Но кому нужна проповедь аскетизма, самоограничения, когда жизнь и так тяжела? Аскетизм в Заволжье диктовала сама природа; в таких обстоятельствах от пастыря ждали скорее ободрения, положительных эмоций, улыбки, шутки, но никак не призывов к смирению.

О жизни и быте нижегородцев подробно рассказал в своих романах известный бытописатель, этнограф Мельников-Печерский, но его книги вышли во второй половине ХIX века, то есть через два с половиной столетия после рождения Аввакума, когда старообрядчество уже было историческим и общественным феноменом.

Сан приходского священника давал множество преимуществ, но и накладывал громадные обязательства. Между жрецом и хлебопашцами лежала пропасть. Священник не просто знал грамоту, но, главное, был проводником паствы в духовный, тонкий мир, он умел мыслить абстрактными категориями, его кругозор был много шире, чем у прочих.

Наконец, священник жил идеей служения, то есть сознательно умалял собственную волю в угоду чужой, высшей воле.