Читать книгу Государство Сократа - Андрей Сандаковский - Страница 1

Большой черный усатый жук тяжело полз вверх по ножке стола. Казалось, эта задача была ему не под силу – он уже третий раз, не доползая и до середины пути, срывался и падал на спину, потом долго барахтался, пытаясь встать на лапки.

«Какой неуклюжий, бедняжка, – подумал Андрей, – прям как тот Сизиф из древнегреческих легенд, который был обречен вечно пытаться вкатить на крутую гору огромный камень».

Андрей с интересом наблюдал за жуком, а потом решил загадать желание: если жук к концу сегодняшнего судебного заседания сможет доползти до верхней точки, то судебный процесс будет выигран. Судьбу бедного Сизифа он почему-то не стал принимать во внимание.

Судебное заседание продолжалось уже третий час, судья с неподдельным интересом слушала свидетеля. Мария Ивановна, бабушка-пенсионерка, нашедшая свою аудиторию, все больше входила в роль оратора.

– И тогда, милая моя, – говорила она судье, – я и заподозрила неладное. Пошто он в такой поздний час машину берет? На дворе двенадцатый час, темно уже, а он уезжает со двора. А у него баба на сносях, детишки маленькие. И я сразу смекнула – любовницу завел! Я в таких делах хорошо разбираюсь!

Молоденькая судья, в новой черной мантии, осмысленно внимала монологу свидетеля уже более тридцати минут.

В зале заседаний было очень жарко. Близилась середина июля, солнце пекло нещадно, все окна помещения были открыты нараспашку, так как кондиционер не работал по причине внезапной поломки.

«Господи! Ну когда же это закончится? – стонал про себя Андрей. – Ну почему судья ее не остановит, не прервет, зачем мы все это слушаем?»

В суде разбиралось дело о том, как в частном жилом секторе один сосед построил себе гараж с заступом на чужой участок.

«У нас земельный спор, для чего мы полчаса слушаем историю личной жизни ответчика?» – мысленно возмущался Андрей.

Истец, Плеханов Федор Ильич, нанявший Андрея своим представителем в суде, сидел с каменным, невозмутимым лицом. Видимо, его абсолютно не смущала речь Марии Ивановны, которую он и посоветовал Андрею в качестве свидетеля.

«Грамотная бабка, лишнего не скажет, все только по делу, будь спокоен!» – горестно вспоминал Андрей увещевания Федора Ильича.

– Я могу и про Панкратьева рассказать, я о нем тоже много чего знаю, – выдала Мария Ивановна.

– Про какого Панкратьева? – вышла из оцепенения судья.

– Ну, этого Панкратьева, дом которого с другой стороны рядом с домом Плеханова Федора Ильича стоит.

Андрей обреченно посмотрел на жука, на которого, по-видимому, пало проклятье Сизифа. Жук ползал все медленнее, падал все чаще, переворачиваться со спины на лапки ему становилось все тяжелее и тяжелее.

– А что, этот Панкратьев тоже свой гараж построил на участке истца? – спросила судья.

– Не знаю, – растерялась Мария Ивановна от такого неожиданного вопроса, который никак не вписывался в ее стройную, интересную и красивую речь.

– Плеханов Федор Ильич, у вас какие-либо претензии к вашему соседу Панкратьеву имеются? – строго спросила судья у истца.

Невозмутимое лицо Федора Ильича даже не дрогнуло. Он продолжал спокойно сидеть с умным видом. В принципе, умный вид у него был оттого, что он молчал и ничего не говорил.

– Истец, встаньте, я вас спрашиваю! – настаивала на своем судья.

Андрею пришлось прийти судье на помощь, умный невозмутимый вид Плеханова ничуть не изменился.

– Федор Ильич, судья спрашивает, есть ли у вас претензии к другому вашему соседу, – вежливо обратился Андрей к своему клиенту и для верности немного встряхнул того за плечо, чтобы вывести из нирваны.

– А? Что? – подскочил Федор Ильич, озираясь и соображая, что происходит и где он оказался.

– Я вас третий раз спрашиваю, есть ли у вас какие-либо требования или претензии к Панкратьеву? – начала выходить из себя судья.

– Что? У меня? Какой Панкратьев? – наконец включился в разговор Федор Ильич.

Андрей посмотрел на часы – было 11:30. Заседание началось в 9:00. Он вспомнил, что на двери судьи висел график заседаний на сегодня, и следующее было назначено на 10:00.

«Сейчас самое время, чтобы секретарь судебного заседания вышла в коридор и громогласно объявила ожидающим: „На сегодня очередь не занимать!”» – злорадно усмехнулся Андрей собственной шутке.

– Ну, этот Васька Панкратьев, сосед твой, который еще намедни у тебя мясорубку просил одолжить на время, – оживилась Мария Ивановна.

– А, Василий, что ли! Конечно, знаю, – подтвердил Федор Ильич. – Да, знаю. Да я его еще сызмальства знаю. Помнится, годков эдак двадцать или тридцать назад… Нет, погоди, или раньше это было…

Андрей уныло посмотрел на жука, пытающегося в очередной раз после падения перевернуться на брюшко. «Слушай, друг, тебе эти уникумы такую фору дают по времени, не подведи меня. Соберись, тряпка! Ножка стола не такая уж и высокая для тебя!»

– Так, истец, нас не интересуют события двадцатилетней давности, – решила прервать словесную вакханалию судья. – На сегодняшний день у вас к Панкратьеву претензии есть?

– У меня – претензии? – удивился истец.

– Нет, у меня – претензии! – передернула судья. – Отвечайте на вопрос немедленно!

Федор Ильич недоуменно посмотрел на судью, потом обратил взор, молящий о помощи, на Андрея.

Андрей медленно поднялся, радуясь предоставленной возможности расправить свои затекшие суставы.

– Уважаемый суд, мой доверитель просто не понял сути вопроса, разрешите я его уточню?

Судья, у которой запас доступных приемов и методов воздействия на истца для приведения его в адекватное состояние начинал истощаться, одобрительно кивнула.

– Федор Ильич, как я сейчас понял из пояснений свидетеля Марии Ивановны, у вас есть сосед Панкратьев Василий. Так вопрос заключается в следующем: этот Василий чем-то вам мешает? Может быть, он построил что-то на своем участке и заступил на вашу землю?

– Нет, ничем мне Василий не мешает, – поспешил опровергнуть виновность своего соседа Федор Ильич. – Мы вообще с его отцом еще с детства дружили, пусть земля ему пухом…

Андрей созерцал очередную неудачную попытку жука подняться вверх по ножке стола. «Я вообще не понимаю, как он дожил до сегодняшнего дня? Абсолютно не приспособленное к жизни насекомое».

– Понятно, претензий нет, – прервала судья Федора Ильича. – Истец, можете садиться. Свидетель Мария Ивановна, про Панкратьева нам рассказывать ничего не надо, поскольку он не является стороной по делу, претензий к нему у истца нет. Можете быть свободны.

«Аллилуйя! – Андрей облегченно возвел глаза вверх. – Слава тебе господи!» – шептал он несмотря на то, что был неисправимым атеистом.

Мария Ивановна злобно посмотрела на Федора Ильича, который не смог придумать хоть какой-нибудь малюсенькой претензии к Панкратьеву, тем самым пустив под откос все ее вдохновение. Мечта раскрыться полностью перед присутствующими в зале суда улетучивалась с каждой секундой.

– А я могу на все ваши вопросы ответить! – нашлась Мария Ивановна.

– Истец, это ваш свидетель, вопросы к нему будут? – обратилась судья к Плеханову.

Пока Федор Ильич медлил с ответом, Мария Ивановна вдруг вспомнила:

– У меня еще две подружки есть, они тоже рядом с Плехановым живут, все могут рассказать, все как есть! Их тоже надо допросить как свидетелей, а не то вы тут без них во всем не разберетесь.

– Допросим, всех допросим, не беспокойтесь, – устало сказала судья.

– Да ладно! – вырвалось у Андрея.

– Что вы сказали, не поняла? – переспросила судья.

– Я говорю, что вопросов к свидетелю нет, можно отпускать, – собрался с мыслями Андрей. Тут он поймал испепеляющий взгляд Марии Ивановны и поспешил углубиться в чтение документов.

– Так, время уже почти 12:00, – поднялась с места судья. – Объявляется перерыв на обед до 13:00. После перерыва продолжим заседание, если сторонам нужно будет допросить еще каких-либо свидетелей, они должны обеспечить их явку.

Сказав последнюю фразу, она многозначительно посмотрела на Андрея.

Андрей перевел взгляд на жука. Тот был в своей привычной позе – пытался перевернуться со спины на брюшко. «Вот засранец, так и не дополз! Может, его домой взять? Пусть потренируется, – мелькнула шальная мысль. – Хотя нет, сожрут, как пить дать сожрут!»

Дома у Андрея было много разной живности: собаки, кошки, птички, хомячки, рыбки и улитки, поэтому у жука не было шансов.

Разведение домашнего зоопарка началось несколько лет назад, когда жена Андрея Наташа уговорила его завести ручных крыс. «Они такие миленькие, будут жить в клетке, мы даже не будем ощущать их присутствия», – ворковала Наталья. Потом была заведена первая собака – подобрали худого бездомного щенка на улице. «Ну не помирать же ему с голода!» – такой веский аргумент Андрей не смог парировать. Потом временно был взят котенок. Как известно, нет ничего более постоянного, чем временное.

Восьмикилограммовая тушка бывшего котенка теперь спала у Андрея в ногах каждую ночь. Потом были взяты на передержку канарейки – соседка поехала за границу на пару месяцев, поэтому птички живут у Андрея уже третий год. Потом дочурка принесла домой несколько неприхотливых аквариумных рыбешек в банке – подружка подарила. Пришлось искать место под аквариум. Потом опять были бездомные коты и собаки, которым негде жить и которых надо было приютить хотя бы временно. Несколько раз подраненные дикие голуби подбирались на улице с целью подлечить крылышко или лапку. В такие дни квартирка Андрея временно превращалась в своеобразный лепрозорий. Добросердечная Наташа не могла пройти мимо любого живого существа, если знала, что ему нужна ее помощь.

Андрей искренне радовался, что по городу не ходят бездомные бродячие лошадки, в противном случае их супружеская спальня уже давно бы соседствовала с конюшней. Хотя тот факт, что в будущем у них будет лошадь, Андрей уже принял как непреложную данность и лишь наслаждался беззаботной пока еще безлошадной жизнью…

Андрей вышел из здания суда. Рядом с флагом российского триколора на фасаде красовалась бордовая табличка с надписью: «Нижнебобруйский городской суд».

Нижний Бобруйск – небольшой провинциальный городок с населением порядка ста тысяч жителей – в этот день напоминал раскаленную духовку. По воздуху летал тополиный пух, от нагретого солнцем асфальта поднимался неимоверный жар, так что искажалось изображение противоположной стороны улицы, изредка проезжавшие машины поднимали пыль, которая из-за полного отсутствия ветра долго не могла осесть.

«Погодка прямо как в Турции! – решил провести сравнительный анализ Андрей. В свои тридцать пять лет он уж несколько раз был с семьей на отдыхе за границей, и ему было с чем сравнить. – Такая же жара, и пропитанная потом одежда так же липнет к телу, только ехать никуда не надо».

Квартира Андрея была недалеко от здания суда, поэтому он решил, не мешкая, направиться домой, чтобы пообедать и сменить промокшее от невыносимой жары белье.

Перейдя через дорогу, он увидел, что на него пристально смотрят двое крепких парней, сидящих в полностью тонированной иномарке. Передние стекла автомобиля были опущены наполовину, и парни не сводили с Андрея глаз, тем самым смутив его. Он мельком оглядел себя, проверив, не нагадила ли птичка на плечо или не расстегнута ли ширинка. Все было нормально, поэтому Андрею была непонятна эта заинтересованность его персоной. Он поспешил пройти мимо и избавиться от назойливых взглядов…

Дома кроме улыбки любимой жены его еще встречал лай собак, виляние котов вокруг ног, плеск рыбок в аквариуме, пение канареек и шуршание хомяков в клетке. Улитки, как всегда, молчали, не разделяя всеобщую радость.

Андрей второпях прошел на кухню, откуда доносились вкусные запахи – его Наташенька отлично готовила, и у него уже начала выделяться слюна от предвкушения скорой трапезы. На столе стояла любовно наполненная женой тарелка с рисом и нежными котлетками, рядом лежали нарезанные овощи. Андрей взял вилку, отломил ею кусочек котлетки, прихватив немного риса, и понес этот корм ко рту, когда был захвачен врасплох вопросом любимой:

– Вкусно?

Наташа всегда задавала ему этот вопрос тогда, когда пища еще не успела попасть в рот. Это была такая традиция, что ли.

– Очень! – улыбнулся Андрей и внимательно посмотрел на жену. Зеленоглазая стройная шатенка среднего роста, с правильными чертами лица, с пухлыми губками и нежным взглядом. У нее был спокойный тихий голос, поэтому она даже сердилась и ругалась на Андрея негромко, и это были редкие случаи. Андрей ее любил и боготворил, и эти чувства не угасали со временем, их не притуплял семейный быт, хотя они уже жили в браке более двенадцати лет. Жена отвечала взаимностью.

– Как суд? – спросила Наташа.

– Перерыв до часу дня.

– А по Доброхотову когда суд?

– В понедельник первое заседание.

Наташа была в курсе всех судебных процессов своего супруга, всегда интересовалась ходом дел, нюансами и мельчайшими подробностями.

– Ты по нему подготовился? Это твой самый главный клиент.

– Да, конечно, подготовился. У нашего оппонента – истца по делу, документы довольно сомнительные, есть много вопросов. Думаю, у нас хорошие шансы на благоприятный исход дела, как минимум я сумею снизить вдвое требуемую истцом сумму.

– Ты постарайся не задерживаться сегодня, – попросила Наташа, – дети придут со школы, и можно будет ехать на дачу с ночевкой, сегодня же пятница!

Андрей пообещал постараться, поцеловал ее на прощанье, потрепал по холке собак и поспешил в суд.

Около здания суда его опять встретили те двое парней из тонированной иномарки, только теперь они не сидели в машине, а стояли на улице как раз на пути следования Андрея. Он хотел их обойти, но тут один из них, тот, что был повыше и поплечистей, окликнул его.

– Уважаемый, можно вас на минуточку, – растягивая слова, развязным неприятным голосом произнес он.

Андрей разглядел сверкающий золотой передний зуб и татуированное левое запястье, на котором явственно выделялось изображение черепа со звериным оскалом. Плечистый был кареглазым брюнетом с проседью на висках. На его левой половине лица от брови до уха красовался глубокий застарелый шрам.

– Меня? – удивился Андрей.

– Да, тебя, – влез в разговор второй парень.

Его русые волосы выгорели на солнце, отчего казались совсем белыми на фоне загорелой кожи лица. Криво ухмыльнувшись, он показал щербатые зубы.

Андрея передернуло от такой наглости. Он был воспитанным человеком, можно сказать, доморощенным «аристократом», а тут двое незнакомцев с первых же слов ему «тыкают». Андрею вспомнились «лихие девяностые», когда вот таким образом гопники завязывали разговор со своей очередной жертвой. Но он тут же успокоился, так как «девяностые» уже давно прошли, а себя в роли жертвы не представлял.

– Нам известно, что вы являетесь юристом господина Доброхотова и ведете его дело против господина Ноздрева, – продолжил плечистый.

«А это, видимо, „юристы“ Ноздрева, только у них специализация другая, явно не гражданская», – усмехнулся про себя Андрей.

– Извините, я сейчас на процесс опаздываю, можно нам попозже поговорить?

– Нельзя – мы тебе сейчас все скажем, и дальше пойдешь, – опять влез в разговор белобрысый.

У Андрея невольно пробежала дрожь по спине – он к такому общению не привык, все споры с его участием решались в судебных залах со ссылкой на нормативные акты и письменные доказательства. У этих «юристов» были явно другие методы доказывания, да и в судебных залах они могли быть ранее только в сопровождении охраны и с железными браслетами на запястьях. Поэтому он остановился в нерешительности, ожидая, что будет дальше.

– В общем, так, – растягивая слова, невозмутимо продолжал плечистый. – Господин Ноздрев предложил господину Доброхотову мирное решение их спора, и Доброхотов согласился.

– Ему сделали предложение, от которого нельзя отказаться! – ехидно вставил белобрысый, показывая осведомленность о крылатой фразе из романа Марио Пьюзо.

– Мне не известно о каких-либо мировых соглашениях по этому делу, клиент мне ничего не говорил, – возразил Андрей.

– Еще скажет, – спокойно продолжал плечистый. – В понедельник наш юрист принесет в суд текст мирового соглашения, которое вы должны принять и подписать. И все. Больше ничего.

– Если будет представлен проект мирового соглашения, я согласую его со своим клиентом, и, в случае одобрения, конечно же, подпишу.

– Слышь, ты, умник, – опять беспардонно влез в разговор белобрысый, – тебе же ясно сказали, что Доброхотов со всем уже согласился.

Белобрысый сделал угрожающий шаг в сторону Андрея, но плечистый жестом остановил его:

– Не кипишуй.

После этого достал из-за пазухи пачку купюр и протянул ее Андрею со словами:

– Мы знаем, что время юриста дорого стоит. Здесь десять тысяч долларов. Это вам за потраченное время, за то, что нас выслушали. Вдвое больше получите еще после завтрашнего суда, когда будет подписано мировое соглашение.

Андрей не верил своим ушам. Нет, конечно, тридцать тысяч долларов были для него огромными деньгами, и в Нижнем Бобруйске таких запредельных гонораров для юристов не было. Тот же Доброхотов, хотя и был преуспевающим местным бизнесменом, платил гораздо меньше. Но такая явная, наглая и грубая попытка подкупа оскорбила Андрея.

Вообще-то он был юристом «средней руки», звезд с неба не хватал, крупные дела ему доставались редко. Он считал себя грамотным юристом, хотя, наверное, в мире сложно было найти юриста, который бы считал себя неграмотным. Между тем промашки у него бывали. Редко, но бывали. Где-то не дочитал, где-то не доработал, где-то поторопился.

Надо признаться, раньше его никогда и не пыталась перекупить противная сторона спора. Все дела решались в сугубо правовом поле. Иногда клиенты, сидя на консультациях, начинали жаловаться на вроде как прописную истину, что все юристы продажные и никому из них верить нельзя. И каждого такого сомневающегося клиента Андрей клятвенно заверял, что он своих клиентов никогда не бросает, не обманывает, идет с ним, так сказать, «до конца, через огонь и воду». И вот представился случай проверить свои клятвы на деле. Черный демон Андрея, сидящий в душе каждого, молниеносно перемножил доллары на рубли по текущему курсу. Получалась кругленькая сумма – почти два миллиона рублей. Можно было погасить ненавистную ипотеку, и даже еще осталось бы на обновление своего автопарка – старенькая праворукая «королла» давно просилась на покой. Но Андрей сразу прогнал эти мысли прочь, отмахнувшись от них, как от дурного наваждения.

– Спасибо, – сказал он, жестом отстраняя от себя туго перетянутую пачку зеленых, – я вас выслушал совершенно бесплатно.

И, начав движение быстрыми шагами по направлению к парадной двери Нижнебобруйского городского суда, на ходу уже добавил:

– Извините, на процесс уже опаздываю.

– Хорошо, мы заплатим вам всю сумму сразу после подписания мирового! – крикнул ему вслед широкоплечий, оставив тем самым место для маневра Андрею.

Андрей бегом пробежал мимо рамки металлоискателя, знакомый пристав успел сообщить ему, что все стороны уже зашли в кабинет судьи, не дождавшись его.

«Так всегда бывает, – сокрушенно подумал Андрей, – сотни раз подойдешь вовремя, и будешь ждать по тридцать минут, по часу, когда же секретарь пригласит войти, и стоит только разок опоздать на пару минут, как выясняется, что заседание началось вовремя!»

Он осторожно вошел в кабинет судьи, которая, увидев Андрея, кивком предложила ему занять свое место и продолжила речь:

– Итак, заседание откладывается на две недели, для того чтобы дать истцу возможность предоставить дополнительные доказательства по делу. Стороны, подойдите к секретарю и распишитесь об ознакомлении с датой и временем следующего заседания.

Увидев вопросительный взгляд Андрея, она пояснила:

– Истец настаивает на вызове еще двух свидетелей. – Тут она перевела строгий взгляд на сидевшую рядом с истцом довольную Марию Ивановну, которая все-таки уговорила Плеханова допросить в качестве свидетелей и ее подружек, пока Андрей «приятно проводил время с юристами Ноздрева».

Андрей в растерянности начал искать глазами своего знакомого жука, но его нигде не было видно. «Ладно, – подумал он, – все, что ни делается, – все к лучшему. Зато домой пораньше вернусь, как Наташе обещал»…

Вернувшись из суда в свой офис, он первым делом стал звонить Доброхотову, чтобы рассказать о встрече с представителями Ноздрева. Он представлял, как будет с сарказмом рассказывать клиенту о неподобающих манерах поведения этих парней, об их нелепых планах подписать какое-то мировое соглашение, о котором, по-видимому, Доброхотов и не слыхивал. Доброхотов, конечно же, все разрулит, он крутой бизнесмен. К следующей встрече с теми парнями Андрей будет готов, и ответит им то, что ему скажет Доброхотов. Будет еще лучше, если ему охрану дадут, чтобы оградить от общения с подобными субъектами.

Андрей думал, стоит ли говорить о предложенных ему деньгах за подписание мирового соглашения и о том, как мужественно он от них отказался. «Если сказать, Доброхотов может подумать, что я хвастаюсь и набиваю себе цену. Мол, если от других такие деньжищи не взял, то клиент должен это как-то компенсировать. А если не сказать, то вроде как утаишь от клиента часть беседы, а значит, обманешь. Как быть?»

За этими рассуждениями он не заметил, что Доброхотов на звонок не отвечает, в трубке были слышны лишь длинные гудки.

Андрей решил, что дозвонится попозже, времени до понедельника еще достаточно. Он положил материалы по делу Доброхотова в элегантную кожаную сумку, с которой ходил на судебные процессы, скачал все материалы с жесткого диска на флешку и направился домой, планируя поразмыслить над делом на выходных.

Беседа с парнями из тонированной машины не выходила у Андрея из головы и мешала сосредоточиться. Только на даче с женой, детьми и домашним зоопарком удалось немного развеяться. В спокойной семейной обстановке мир казался таким хорошим и доброжелательным, рабочие проблемы отступали на задний план и временно забывались. Это были минуты и часы настоящего счастья, которое кто-то ищет всю жизнь, но так и не может найти. Андрей любил повторять: «Богат не тот, у кого много, а тот, кому хватает». Ему хватало. Во всяком случае, он считал, что хватает. Ему импонировало следующее рассуждение: «Если у тебя есть одежда, чтобы прикрыть свою наготу, если ты не голодаешь и у тебя есть кров, чтобы спрятаться там на ночь, то ты уже живешь полноценной жизнью, все остальное – это излишества»…

На даче дружно покосили газон, полили немногочисленные грядки, пожарили ароматные шашлыки с фирменным Наташиным соусом, искупались в прохладном озере. Собаки очень любили эти поездки на дачу по выходным, так как могли вволю набегаться по зеленой травке и поплавать в озере. После плавания они выходили на берег и, дождавшись, когда кто-нибудь к ним подойдет, начинали шумно отряхиваться, обдавая окружающих веером холодных брызг.

После возвращения в воскресенье вечером в свою уютную квартирку, за которую оставалось расплачиваться всего каких-то десять лет, Андрей опять взялся за документы Доброхотова. Анализ материалов дела показывал, что как минимум половина исковых требований Ноздрева основана на сомнительных документах, достоверность которых Доброхотов сам не подтверждал. Эти исковые требования можно было с успехом оспаривать в суде. Вторая половина документов, по словам того же Доброхотова, вроде и имела место быть, но не в том виде и не в тех суммах, которые предъявлял Ноздрев. В общем, поле для деятельности у Андрея было обширным, судебный процесс представлялся интересным и многообещающим. Вот только Доброхотов за выходные так ни разу и не вышел на связь. Андрей в очередной раз набрал его номер и услышал в трубке знакомое: «Абонент временно недоступен»…

Рано утром в понедельник Андрей в дверях перед выходом из дома поцеловал по обычаю свою любимую Наташку и первым делом решил наведаться в офис к Доброхотову, чтобы прояснить ситуацию с мировым соглашением.

В приемной сидела секретарша Доброхотова – молоденькая блондинка с кукольным личиком – и любовно разглядывала свой новый маникюр в стиле градиент: светло-фиолетовые тона плавно переходили от кутикулы к кончикам ногтей, заканчиваясь темно-фиолетовым, почти черным цветом.

Она подняла на Андрея ресницы. «Да уж, такими ресницами можно хлопать и взлетать», – усмехнулся он про себя, а вслух сказал:

– Ниночка, доброе утро. Вы, как всегда, неотразимы! Новый маникюр?

– Да, вчера в салоне три часа просидела, ужасно устала. Зато – какая красота! Вам нравится?

– Очень! А к Николаю Сергеевичу можно пройти?

– А его нет, он в загранкомандировке сейчас.

– Тогда не подскажете, как с ним связаться можно? Тот номер, который он мне оставил, почему-то не отвечает. Я с пятницы дозвониться не могу.

– К сожалению, других номеров нет. Я тоже до него не могу дозвониться. Последний раз, когда с ним общалась, он меня предупредил, что связь там плохая, поэтому дозвониться будет трудно. Это, кажется, в четверг было.

– Постойте, в четверг же он в городе еще был, – я с ним лично встречался.

– Да? – изобразила искреннее удивление Ниночка. – Значит, это было в пятницу утром. У меня такая память плохая, вы же знаете, – начала кокетничать Ниночка, томно закатывая глазки.

– Хорошо, а когда он вернется?

– Он мне не сообщил.

Андрей был немного растерян. Он надеялся, что сильный и мудрый Доброхотов прояснит ситуацию, даст ему совет или хотя бы направление, как действовать. «Это все-таки его дело, а не мое, и он должен за него больше меня переживать! Черт знает что получается!» – негодовал Андрей. От безвыходности он зачем-то начал жаловаться на свою судьбу Ниночке:

– Просто у меня сегодня крупное дело в суде рассматривается, я в нем интересы Николая Сергеевича представляю. Хотелось бы с ним обсудить позицию по делу.

– А вы сами принимайте нужное решение по этому делу, Николай Сергеевич вам полностью доверяет! – выдала Ниночка.

Андрей обалдел. Вот это номер! Глупая блондинка с плохой памятью, которая обычно ничего не знает и ничего не понимает, функции которой в основном сводятся к ответам на телефонные звонки и уведомлению шефа о прибывших посетителях, в данном случае дает ему наставления по судебному спору. У него закралось подозрение, что плечистый и белобрысый тоже здесь побывали…

Он попрощался с Ниночкой и поехал к себе в офис. Подойдя к двери, начал вставлять ключ в замочную скважину, но дверь легко подалась и приоткрылась. «Неужели в пятницу забыл закрыть дверь и офис все выходные был незапертым?» Андрей не ставил свой офис под охрану, поскольку считал, что у него там нет никаких ценностей, на которые бы могли позариться воришки, и, кроме того, охрана стоила денег.

Он зашел в кабинет. Все папки с делами, которые Андрей так щепетильно расставлял по полочкам в алфавитном порядке, были разбросаны по полу, монитор был сброшен со стола, провода из системного блока выдернуты, их разъемы, скорее всего, были повреждены. У микроволновки выломана дверца, девятнадцатилитровая бутыль с питьевой водой выдернута из помпы и брошена сверху на разбросанные папки, которые теперь были пропитаны влагой.

Очевидно, что незваные гости были не грабителями, а просто вандалами. Андрей с горечью созерцал эту неприглядную картину. У него никогда не было врагов, со всеми он поддерживал хорошие отношения, и вообще был неконфликтным человеком, все споры старался свести на нет или перевести в шутку. Кто мог это сделать, а главное – зачем?

Из оцепенения его вывел телефонный звонок. Андрей достал из сумки свой старенький мобильник – входящий номер был неизвестным.

– Алло! Андрей, это я, Николай Сергеевич! Как там наши дела? – Голос говорившего показался Андрею похожим на голос Доброхотова.

– Николай Сергеевич? Это вы?

– Да, я тут с другого телефона звоню, мой разрядился. У нас же суд сегодня, правильно?

Слышны были какие-то посторонние звуки на том конце линии, так что Андрею приходилось напрягать слух, чтобы разобрать слова и смысл сказанного. Вероятно, Доброхотов вел разговор на улице.

– Да, сегодня. Я как раз вам пытался дозвониться, есть новая информация. У меня была встреча с представителями Ноздрева, они говорят, что вы с истцом вроде договорились об условиях мирового соглашения и сегодня можно будет его подписать в суде.

– Все верно, договорились миром дело закончить. Можешь подписывать, все нормально.

– А условия? На каких условиях договорились дело закончить миром? – решил уточнить Андрей.

– Андрей, плохо тебя слышу, здесь связь ужасная, не ловит почти, давай попозже созвонимся. – И дальше в трубке зашипело, зашуршало, вызов был закончен.

Андрей тут же перенабрал новый номер Доброхотова, но в трубке было привычное: «Абонент временно недоступен».

– Вот так всегда, на самом важном связь обрывается! – в сердцах воскликнул Андрей.

Радовало уже то, что какой-то контакт установить удалось, клиент осведомлен о мировом соглашении.

Андрей оглянулся на разгромленный офис и подумал, что надо бы вызвать полицию. Посмотрел на часы – до процесса Доброхотова оставалось тридцать минут. «Ничего страшного, вызову после судебного заседания. Хорошо хоть, бумаги Доброхотова не пострадали», – рассудил Андрей…

Войдя в суд, Андрей сразу же направился к кабинету председателя суда Смирнову Олегу Петровичу. Такие крупные дела в Нижнебобруйском суде рассматривались не часто, поэтому председатель решил сам вести это дело.

Подходя к кабинету председателя, Андрей увидел, как из него выходит упитанный джентльмен в дорогом, но сильно помятом костюме, в несвежей рубашке и плохо завязанном галстуке. «Это наверняка юрист Ноздрева, тяжело же ему далась поездка из Москвы до Нижнего Бобруйска, видать, только сегодня утром приехал», – заметил Андрей. Джентльмену на вид было лет сорок пять. Маслянистые немытые волосы джентльмена были наспех зачесаны набок. Возрастные залысины сильно оголяли крутой лоб, который немного выдавался вперед. Нос картошкой, глаза почти круглые и навыкате, как у пекинеса. Его брюки были сильно заужены, почти обтягивали худые ноги. Андрей не любил брюки такого фасона и называл их «лосинами».

– Андрей Александрович, если не ошибаюсь? – растянулся в сладкой улыбке джентльмен тоненьким голоском.

– Он самый. С кем имею честь?

– Олоф Николаевич Михельсон, адвокат господина Ноздрева, – также сладко улыбаясь, представился джентльмен, протягивая Андрею руку. Изо рта Михельсона неприятно пахнуло – видимо, он не успел почистить зубы с дороги.

Андрей пожал его потную хилую руку с мертвенно-бледными пальцами.

Следом за джентльменом из кабинета вышла секретарь судьи:

– Прошу пройти в зал заседаний. Приготовьте документы, удостоверяющие вашу личность и ваши полномочия. Судья скоро подойдет.

«Ого-го! – подумал Андрей. – Даже зал задействовали». Отдельный зал судебных заседаний был единственным в своем роде в Нижнебобруйском суде. Все дела обычно рассматривались в кабинете у судей. Зал же использовали в самых редких случаях. Например, когда было очень много участников процесса и стандартный кабинет судьи не мог всех вместить. Или когда дело рассматривалось с участием представителей СМИ. В зале даже было новое оборудование для видео-конференц-связи, которое, однако, еще ни разу не было задействовано.

В зале заседаний Андрей хотел сесть за столик напротив Михельсона, но тот остановил его:

– Зачем эти формальности? Присаживайтесь пока рядышком со мной – не бойтесь, я не укушу. Мы же не враги, мы – друзья! – расточал любезности Олоф Николаевич.

Андрей неуверенно уселся рядом с оппонентом.

– Возьмите, почитайте наш документик, там все уже согласовано. Сегодняшнее заседание – чистая формальность, с которой я хотел бы поскорее закончить. И да, со мной то, что причитается лично вам. – Михельсон выразительно взглянул на Андрея, потом запустил руку в свой кейс и наполовину вынул из него три банковские пачки долларов, чтобы Андрей смог их лицезреть, после чего спрятал деньги обратно. – Да, да, лично вам. Мы все помним.

Андрей был натянут как струна. Скованными движениями он взял протянутое ему мировое соглашение, страстно желая, чтобы там было написано то, что хотел бы в нем видеть. Чтобы подписать его с чистым сердцем, получить обещанные баксы и расслабиться. Чтобы все было, как в сказке.

Мельком пробежавшись по тексту мирового, Андрей сразу понял, что это по сути никакое не мировое соглашение со взаимными уступками сторон, а настоящее практически полное признание всех исковых требований Ноздрева.

А Михельсон тем временем продолжал напевать свою сладкую песенку:

– Хорошее соглашение, все только к вашей выгоде. Мало того что мы добровольно, от чистого сердца и исключительно из глубокого уважения к Николаю Сергеевичу отказываемся от части своих исковых требований, но еще и прощаем вам всю сумму государственной пошлины, которую нам пришлось уплатить при обращении с настоящим иском. А это ни много ни мало – шестьдесят тысяч рублей!

Да, действительно, сумма госпошлины была немаленькая. Ноздрев уплатил максимально возможный размер госпошлины, который мог быть уплачен при обращении в суд общей юрисдикции. Но эта сумма все равно не шла ни в какое сравнение с ценой иска – порядка ста миллионов рублей.

– Кроме того, мы отказываемся от возмещения расходов на оплату услуг представителя, – уговаривал Олоф, – а мои услуги о-очень дорого стоят. Вам, наверное, известно, что ставки московских адвокатов рассчитываются по часам. Поэтому все мое время, пока я в дороге, пока сижу тут с вами, – все это время учитывается и включается моему клиенту в счет. Получаются очень большие суммы, очень большие!

Тут вошла секретарь судебного заседания, взяла у представителей истца и ответчика паспорта и доверенности, а следом появился сам судья. Андрей и Олоф почтительно встали с мест.

– Присаживайтесь, присаживайтесь, не надо этих формальностей! – весело сказал Олег Петрович. – Я смотрю, вы уже успели подружиться, вам там за одним столиком не тесновато?

Председатель суда был явно в хорошем расположении духа. Андрей немного сконфузился – он уже и забыл, что сидит за столом Михельсона.

– Нет, нет! – поспешил заверить судью Михельсон. – Мы тут с Андреем Александровичем обсуждаем условия мирового соглашения, уже почти закончили.

– Мировое – это очень хорошо! Лучше плохой мир, чем хорошая война! Давайте сюда ваше мировое, посмотрю, что вы там соорудили. Вы его уже подписали?

Михельсон пристально посмотрел на Андрея:

– Вы подписали?

– Нет еще.

– Так подписывайте и не будем тянуть драгоценное время, – ласково сказал Олег Петрович. – У вас же есть полномочия на подписание мирового соглашения? Оленька, подайте мне, пожалуйста, доверенность Андрея Александровича.

Секретарь передала судье доверенность Андрея. Ознакомившись с текстом документа, председательствующий удовлетворенно отметил, что все полномочия, в том числе на подписание мирового соглашения, у представителя ответчика имеются.

– Я еще не все вопросы обсудил с представителем истца, можно нам дать десять минут? – попросил Андрей.

– Хорошо, можете никуда не уходить из зала, обсуждайте здесь. Я вернусь через десять минут. – И судья сам удалился из зала. Следом вышла секретарь.

Олоф заискивающе спросил:

– А в чем дело, что-то не устраивает?

– Понимаете, мне бы хотелось обсудить условия мирового со своим клиентом.

– А вы разве не созванивались с ним по этому вопросу?

– Созванивался, но всего один раз.

– Ну, молодой человек, иногда и одного раза бывает достаточно, – наставительно, со знанием дела, сказал Олоф. – И что вам сказал клиент по поводу мирового, сказал подписывать, что все нормально?

– Да, сказал подпис… – хотел подтвердить Андрей и тут же осекся.

«А откуда Олоф знает про наш разговор? Он ведь состоялся всего полчаса назад!» От неожиданной догадки его бросило в жар. Андрей стал подозревать, что все эти мелочи не случайны. Доброхотов на звонки не отвечает, единственный разговор с ним был по какому-то непонятному номеру. Да и очень сомнительно теперь, что он разговаривал именно с Доброхотовым, к тому же и слышимость была неважная. Плюс эта дура секретарша такие странные советы ему давала, а сама не знала, где ее шеф и когда вернется.

– Давайте так сделаем: вы мне текст этого мирового сейчас отдадите, мы отложимся на несколько дней, я с клиентом условия детально согласую и в следующий раз все подпишем, – выступил со своим предложением Андрей, слабо надеясь на успех.

Лицо Олофа кардинальным образом изменилось. Взгляд его стал надменным и холодным как лед.

– Молодой человек, – стал он наставлять Андрея. – Я не маленький мальчик кататься туда-сюда из Москвы в вашу богом забытую дыру. Вопрос надо решать сегодня, сейчас. Если сейчас мировое подписано не будет, то оно уже не будет подписано никогда. Будем судиться. Но тогда мы насчитаем к сумме основного долга проценты по статье 395 Гражданского кодекса РФ, мы уже не будем отказываться от взыскания с вас госпошлины и стоимости юридических услуг. Подумайте хорошенько – есть ли у вас полномочия вгонять своего клиента в новые долги? Эти новые расходы будут исключительно на вашей совести.

Ситуация была тяжелая. Андрей попросил:

– Можно я еще разок позвоню Доброхотову? Может, он сейчас ответит.

– Звоните, – равнодушно ответил Олоф.

В трубке зазвучал предательский голос робота: «Абонент временно недоступен». Андрей сидел с поникшей головой, мучительно соображая, как поступать дальше.

– В общем, так, – подытожил Михельсон, – если вы сейчас откажетесь подписывать мировое, то пойдете вопреки воле своего клиента, который, по моим сведениям, согласен на мир на предложенных нами условиях. В этом случае на следующее судебное заседание я приеду не один, а с командой из пяти юристов. Мы разденем вашего Доброхотова догола, а потом еще предъявим к оплате услуги команды юристов. И в этой заварушке виноваты будете только вы, вы один! Подписывайте не мешкая, это единственно правильное решение в данной ситуации.

«Конечно, – с горечью рассуждал Андрей, – мы тут крестьяне нижнебобруйские, неграмотные и недалекие, так сказать, „простые смертные “. Мы должны в рот смотреть и беспрекословно исполнять указания заезжих бояр столичных. Им сверху виднее, что да как».

Заметив колебания на лице оппонента, Олоф достал из кейса шесть банковских пачек и кинул их на стол перед Андреем.

– Здесь шестьдесят тысяч долларов. Это мое последнее предложение. Других не будет. Я вообще не понимаю, в чем вы сомневаетесь? Мне бы кто так предложил заработать за пару минут! Вам же нужны эти деньги! Погасите ипотеку, купите себе хорошую машину, и жене купите, в отпуск семьей съездите, еще и останется!

Входная дверь зала начала отворяться, Олоф поспешно убрал деньги со стола.

– Ну-с, переговорили? – участливо спросил судья. – Давайте сюда ваше мировое.

– Одну минуточку, Андрей Александрович его уже подписывает, – растянулся в улыбке Михельсон и пододвинул документ вплотную к Андрею. – Ну же! Подписывайте!

Андрей колебался. «Почему я, именно я сейчас должен решить судьбу ста миллионов? Такую сумму произносить – то вслух страшно в Нижнем Бобруйске, не то что решать ее судьбу росчерком пера. И клиент, как назло, не выходит на связь. И все, абсолютно все против меня. И те двое из тонированной иномарки, и Ниночка-секретарша, и Олоф, и даже судья! Судье, понятное дело, мировое соглашение – это гора с плеч и разрешенное дело в статистику. А что, если не подпишу? – Андрей поморщился, вспомнив плечистого и белобрысого и бардак в своем офисе. – Уж не их ли это дело?»

В общем, Андрею было ясно, что отказ от подписи обещал массу проблем, как очевидных, так и тех, о которых можно только догадываться. Плюс ко всему – председательствующий очень расстроится. Было видно, что он уже настроился на мировое и в случае срыва будет винить в этом исключительно Андрея. Подписание же сулило массу преимуществ: моментальное решение всех финансовых вопросов, возможность взять отпуск и отдохнуть от работы какое-то время. «Сам Доброхотов сказал ведь, что все нормально и надо подписывать!» – Андрей сам себе пытался доказать, что полчаса назад он разговаривал именно со своим клиентом. «Голос-то вроде его был», – убеждал он себя.

Андрей взял свой «паркер», раскрыл мировое соглашение на последней странице, старательно вывел подпись и поднял глаза, чтобы посмотреть на реакцию окружающих.

Михельсон и судья буквально впились глазами в подпись Андрея и не дышали, боясь что-нибудь испортить. Андрей внутренним ухом услышал сильный стук, который шел изнутри и усиливался с каждой секундой. Это стучало его сердце.

Ему вдруг вспомнились слова из песни В.Высоцкого: «Разберись, кто ты – трус иль избранник судьбы, и попробуй на вкус настоящей борьбы!» Он посмотрел на свои ладони – они были мокрые от пота. Решение было принято, теперь – окончательно.

Он жирно заштриховал сделанную подпись. Посчитав это недостаточным, порвал текст мирового на несколько частей и, сглотнув слюну, сказал:

– Мне надо обсудить со своим доверителем текст мирового соглашения. Только после этого я буду готов его подписать.

Михельсон с судьей многозначительно переглянулись. Глаза Михельсона, и без того выпученные, чуть не вылезли из орбит и зло уставились на Андрея. Губы сжались, скулы напряглись. Он готов был уничтожить, раздавить прямо на месте этого никудышного, жалкого деревенского юристишку.

Председательствующий неодобрительно обвел Андрея строгим взглядом.

Дальше Андрей уже ничего не помнил. Он кивал и даже что-то говорил, когда его спрашивали, на автомате взял свои документы у секретаря, послушно прошел за ней в приемную судьи, где ознакомился под роспись со следующей датой судебного заседания. В ушах у него стучало, колени немного дрожали, руки тряслись. Все происходящее наблюдалось им как будто со стороны.

Михельсона уже не было нигде видно, поэтому что-либо обсудить с ним не получалось.

Андрей вышел на улицу. Надо было ехать в офис и решать вопрос с полицией по поводу взлома его кабинета. Он был морально истощен. Плюхнувшись на сиденье «короллы», вставил ключ в зажигание, завел машину и медленно поехал. Через какое-то время услышал звуки клаксонов. Но ему было все равно, почему кто-то, где-то, зачем-то сигналит. Поэтому он даже не обернулся в сторону усиливающегося шума. Когда на его машину надвинулась чья-то тень, Андрей наконец соизволил повернуть голову. На него на огромной скорости несся мусоровоз, причем желания затормозить, чтобы предотвратить столкновение, у водителя не возникало. В последний момент Андрей заметил ухмыляющуюся физиономию белобрысого за рулем мусоровоза. Послышался громкий стук, скрежет мнущегося металла, и Андрей потерял сознание…