Читать книгу Портрет знакомой женщины - Андрей Сергеевич Киров - Страница 2

ПОРТРЕТ ЗНАКОМОЙ ЖЕНЩИНЫ

– Джим, а правда, что твой отец вышиб себе мозги из-за твой матери?

– Да. Он позвонил по телефону и сказал ей, что держит пистолет у виска.«Если ты не вернёшься, я убью себя, – сказал он. – Ты вернёшься ко мне? Мать сказала: «Нет». Прогремел выстрел.

Чарльз Буковски – «Хлеб с ветчиной».

«Несмотря на милое личико…»

Александр Ревва, песня «Алкоголичка».

Я стоял в очереди, в кассу, в « Пятерочке» – сетевом супермаркете (хотя пафосная приставка «супер-" для этого магазина, расположенного на углу улицы Дзержинская, выходящий фасадом на неё, а другой стороной смотрящий на вокзальную площадь, будет много чести, но учитывая экономические возможности нашего провинциального города можно дерзнуть сказать что супер-), как раздался звонок на моем мобильном. Высветился незнакомый номер. (Но, как выяснилось позже, очень даже знакомый. Просто он в своё время выпал из памяти.) Мне редко кто звонит, если только в последнее время из «Сбербанка» по задолженности за кредит (вовремя не заплатил до 20-го числа), я у них взял кредит – выпустить сборник повестей в платном московском издательстве в прошлом году (2018-ом), дело было весной, рискнул, как говорится, риск – дело благородное, сборник не пошёл, – я ебать не хотел, – чего там – сто экземпляров неизвестного автора – капля в море, при сегодняшнем завале рынка печатной продукцией, при современных технологиях и возможностях интернет-пространств, заглатывающих каждый год в себя мегатонны псевдолитературного мусора, называемого интернет- площадками книжками, и скармливаемого потребителю интеллектуального хавла не мудрствуя лукаво, тем более без рекламы и продвижения, и теперь я « сидел в глубокой жопе», хотя положа руку на сердце я всю сознательную жизнь сижу в жопе в этом завалящем городишке технарей и угрюмых, невежественных скобарей-самоучек. Или из владимирского «Теплогаза» зафачили (от слова fack – скабрёзный нецензурный англицизм, обозначающий овладение мужчиной женщины) звонить чуть ли не каждый день – такой неприятный женский голос, поставили на запись и вот развлекаются, падлы, действуют на нервы минимум раз в день: «уважаемый абонент у вас задолженность, просим оплатить», и т. д. У них от меня тоже растёт задолженность по оплате… Развели жульнических контор, кто-то неплохо руки греет на этом, то ли было при Советской власти – одна квитанция за всю хуйню… в смысле ЖКХ: электроэнергия, отопление, квадратные метры жилья в целом и в частности. А теперь эти ЖКХ-проекты множатся, как кролики после ёбли… то есть после фака, если использовать тот же английский бранный термин, бывший в ходу у московских хиппи второй половины 80-х годов 20 века, – хозяин радуется сколько шкурок на шубу жене будет к декабрю. Сначала ЖКХ, потом «Владтеплогаз» отпочковался, потом «Энергосбыт-Волга» (причём здесь Волга, когда у нас другая область и здесь течёт Ока). Дальше – отвалился» Водопровод-т и канал-изация», за аналом-пизацией откинулся, точне придумали новую паразит-спекуляцию – «Твёрдые отходы»… Интересно, какую «контору» дальше придумают, чтобы плодить паразитов… Ремонт домов… Ещё одна мутная организация… Что там за ремонт? Один раз в три года покрасят подъезды в зелёный цвет – и весь ремонт, а денег сколько себе в карман положат начальники? Ответ знает только ветер! Да, эти паразиты за дверьми госконтор только жирнее и толще становятся с каждым годом да кирпичные двухэтажные дома и дачи, похожие на прачечные комбинаты и мыловаренные заводы себе строят… Вон уже сколько квитанций почтальонша набрасывает в почтовый ящик. Но, чувствую это не предел. И куда смотрит президент? (В сторону манчжурских сопок. Как там чувствует себя его китайский «друг». Сколько ещё зашлёт своего народу в Забайкальский автономный округ осваивать гектар земли на одну китайскую семью.)

По этой причине всяким звонкам с незнакомыми номерами, враждебно высвечивающимися на миниатюрном экранчике телефона, – я стараюсь на них не отвечать. Но за кредит, за истекающий месяц декабрь 2018-го года я заплатил, – блядь буду не вру, и оттуда не звонят такие же обделенные мужским вниманием дамы, не действуют на нервы… Пока.

«Ебать начнут мозги» и звонить, когда меня в феврале 2019-го госпитализируют во Владимирский областной онкологический диспансер с раком альвеолярной ткани на челюсти справа четвертой стадии. Рак успел прорасти через челюстную кость, нацеливаясь на лимфоузлы в шее; хирург Данилов Алексей Александрович (ФИО врача- хирурга настоящие) в приёмном кабинете на втором этаже мне прямо сказал:

– Дело серьёзное, операцию надо делать! Вот здесь вырезать, и здесь, – прикоснувшись пальцами к скуле, показал он где, а то – понимаешь, да, будет полный пиздец! (Последнюю часть фразы с нецензурным эпитетом он не говорил: это я сам присовокупил для энерго-эмоционального усиления диалоговой конструкции фразы.) – А с груди вырежем кусок кожи, вставим куда надо. (Но кусок кожи вырезали с шеи и вставили, точнее наложили как заплату – я так понял, в подробности не вдавался, – где начинается подбородок, тут, с правой стороны.)

Он мне её – раковую опухоль – и удалил 27 февраля 2019 года. Вырезал успешно эту ползучую гадину – карциному, вместе с челюстной костью от правого уха до подбородка. Пять часов тяжёлой операции под глубоким наркозом для меня пролетели как доля секунды. Анестезиолог ввёл наркоз, три секунды у меня перед глазами были круглые лампы света операционного оборудования под потолком (как в кино!), только я отрубился, открываю глаза – уже весь в бинтах, в трубках, меня на тележке везут в реанимацию, невнятные голоса медсестёр… Сутки там пролежал. И теперь у меня морда стала асимметричная – не ходить в аптеку за фанфуриками (асептолин, боярышник и прочие спиртосодержащие типа препараты).

Дай Бог хирургу здоровья и многих, многих, многих лет жизни!

А морда у меня и до операции была – я бы не сказал что фотогеничная, далеко до ален-делоновской, но конечно не так заметно, чем стала после операции. Но лучше с такой физиономией жить, а то бы сейчас давно гнил в земле потихоньку. А может, и лучше если б уже гнил, глядя, какая сейчас на текущий период истории – 2021 год – происходит пиздопроёбка в мире: коронавирусы бушуют, Америка с прилегающими к нашей Родине шакальими странками собралась напасть: дефендеры* бороздят просторы Черного моря прямо под носом у крымского побережья – того и гляди начнётся третья мировая… Америкосы с НАТО понты кидают по полной… И не спрячешься никуда… Да и сил уже не хватит убежать – старость на носу. А Родину защищать – руки уже автомат не поднимут… (Хотя, сейчас, говорят, изобрели новый, модернизированный, облегчённой конструкции. Может ещё куда сгожусь, сидеть в окопе, стрелять из навороченного автомата по врагам.)

Однако, по причине необъяснимого противоречия, нередко, когда поступаешь вопреки здравому смыслу, я дал ход этому незнакомому звонку.

– Слушаю, – спросил я, одновременно замечая, как массивная, коротконогая, в дутых сапогах-гармошках, провинциальная дэ (дама) среднего дамского возраста в куртке-парашюте, делающей её похожей на пивной бочонок, выкладывает из пластмассовой красной корзины кошачий корм, печенье, пиво в полуторалитровой пластмассовой баклажке на резиновую мини-дорожку, где на другом конце от неё сидит тоже дама впечатляющей конфигурации на кассе: «резина» к ней едет с продуктами, – кассирша красной кнопкой рулит уверенно. Из жратвы для себя эта дэ положила на один пакет меньше, чем для своего кошана. Скоро и кошан будет размером с эту даму при такой щедрой кормежке от хозяйки: " пусик, где ты у меня, опять на кухонном столе лежишь, смотри чего тебе «мама» принесла.» Чувствуется мужа нет, работает, наверное, в банке или в мутной, типа « Владтеплогаз» организации, о каких я написал выше весьма в нелестных выражениях.

– Это Андрей? – спросил незнакомый женский голос.

– Да.

– Вы ведь знали Лену Шурацкую?

– Какую? – фамилия мне показалось незнакомой. Одну-то Лену я точно знал и даже знал вторую. И обоих знал очень даже хорошо по причине длительного пребывания в тесных отношениях с обоими Ленами. (С одной Леной, жил как с женой где-то приблизительно… сейчас вспомню 1,2,3,4,5… нет, 6 лет… а может и больше, а со второй Леной (ударение на -ой) жил, как с приходящей на два-три-четыре часа женщиной тоже три года. Сейчас речь пойдёт о второй Лене. (Ударение на последнем слоге. Не знаю, как в клавиатуре ставить знак ударения над буквой. Напридумывали технари со своими мозгами-схемами из пластмассы, типа как у андроидов, всяких компьютеров, сидят квакают от радости – одиннадцатая версия винды – мы слепили на радость компьютерным фанаотикам*. Как раньше хорошо было печатать на машинке, а теперь сиди, ломай голову, на какую давить клавишу, чтобы поставить тот или иной знак. И знакомых, шарящих в компьютерной технике особенно нет в этом городишке, чтобы подсказали тонкости управления клавиатурой.) А то, кто будет читать могут подумать, что А., как писатель, опять выёбывается… Сейчас, кстати, придумали новое погонялово – типа автор… А то писатель это уже серьёзная заява на бессмертие… Когда говоришь – «писатель» сразу в голове рисуется образ Толстого – угрюмого яснополянского мизантропа- затворника, написавшего» Войну и мир» – глыба литературного мира» я памятник воздвиг себе я сразу*, – а автор – современный, посредственный и чаще бездарный писака толстых литературных журналов и интернет- пространств – что-то такое мелкотравчатое, невразумительное, мутное, сиюминутное, малоодарённое, понятное малочисленному, неразвитому, современному читателю, – скучно- графоманское. Авторов – бездарных графоманов пруд пруди на интернет- площадках… Очень редко встретишь что-то действительно интересное, самобытное, яркое, талантливое…

– Шурацкую. Мы у вас были в гостях на Старый Новый Год. Это её дочь Лариса звонит.

И тут у меня что-то щёлкнуло в голове про какую Лену её дочь Лариса говорит. Эту-то Лену, я, да, общался с ней на довольно близком расстоянии, особенно за последние три года; мы были типа друзьями- любовниками но не настолько, чтобы я её с нетерпением ждал с цветами и шампанским.

– Что-то случилось? – спросил я, подумав: ну и какого… полового органа ты ответил на этот звонок, дурак, уже перешагнувший все рубежи молодости, знаешь же, прекрасно, ничего хорошего оттуда тебе не скажут.

– Мама умерла! – и сразу, не дав мне опомниться, с места в карьер: – Если можете помогите деньгами!

Я сразу растерялся от такой инфы, что даже забыл про очередь, и впереди меня стоящих в кассу массивных дэ с кормом для кошанов и бобиков, – я ебать не хотел такой мощный дензел- вайоминг, – переключив внимание с резиновой дорожки, на ошеломляющую новость, несмотря на то, что все к этому шло. Значит, Ленка, с которой у нас была « дружба», как говорят бабы про своих ебарей в нынешнем веке, и как она сама любила повторять: «ведь мы с тобой друзья», «поставила боты в холодильник» – теперь их точно не украдут. Мы с ней поддерживали «дружеские отношения», несмотря на то, что она сделала попытку выставить в свете, что это типа любоффь, что я в ней души не чаю, но я уже давно, зная, какая это бесчеловечная шалава, которую кроме вина больше ничего не интересует, вовремя расставил все точки над «и»… Она пила каждый день, и нередко всякую дрянь, типа дешёвого спирта, – правда, когда приходила ко мне просила вина: я ей покупал вино в коробке из плотного картона с нарисованной японкой в кимоно и чего-то иероглифами написано – с понтом дело Япония, – 90 рублей стоил литр этой дряни псевдо-винного суррогата, продающегося в каждом сетевом магазине, и пачку сигарет за 80 рублей… У неё сосалка на табак была ещё та, за раз усасывала полпачки, я обалдевал, глядя на неё, когда мы сидели на кухне типа за семейным базаром, как она жадно тянет табачный яд с фильтра словно в последний раз, вся морда в клубах дыма, в каждой руке по сигарете, не понимаю, как женатые бобики и кролики с такими бабами живут, это надо постоянно в противогазе дома находится…

Умерла она, как я понял, от цирроза печени. Её уже увозили за последний месяц из своего дома. Она жила недалеко от меня – пять минут ходьбы – в частном секторе в деревянном доме на несколько семей, типа как в коммуналке. Раза два её забирали – скорая помощь, лежала в «железке» (железнодорожная больница). Где-то за месяц до смерти у неё, как у беременной вылез живот, ноги стали как палки, и сама сошла с лица. Ей выписали какие-то таблетки, она их глотала, и параллельно с таблетками употребляла алкоголь.

Я ей говорил: " Ленка, ведь у тебя цирроз печени, что ты над собой творишь, у меня сердце кровью обливается, глядя на твою опухшую морду, вздувшийся живот словно там двойня сидит, дожидается выхода на арену жизни, и ноги- палки, ёб твою мать, я смотреть не могу без слёз – какие до этого у тебя были стройные ножки и ляжки роскошные; как мне в кайф было их помять в руках перед тем, как засадить поглубже, – ведь врачи же тебе конкретно сказали, что пить нельзя категорически.

Она отмахивалась: «Мне и соседи говорят, – соседка Таня – толстая закоренелая алкашка- пенсионерка, с которой они частенько квасили вместе. – " Ленк, – тебе пить нельзя!» И другой сосед Толик алкаш, тоже пенсионер, у которого от водки умерли два сына, – но она никого не слушала, и тут же добавляла: «лучше сбегай за спиртом к Еноту». Вина в последнее время она уже не просила, хотя обычно, как приходила ко мне я сразу шёл в пятерочку за» японкой в кимоно». – Спирт лучше вставляет. На тот период у неё была сломана ключица, которая срослась неправильно и доставляла ей боли. Ключицу ей сломал сожитель-машинист, тоже живший рядом, в частном секторе. Машинист, с которым она сожительствовала после Вадика – бывший боксёр – скрытый садист лупил её по пьяни, типа разминался перед боем. Один раз сломал ребро; она написала заявление в милицию… или уже была полиция? ну, это однохуйственно, как говорил один молодой электрик- лимитчик во времена оно в 80-ых годах, когда я тоже жил в Москве по лимиту, – сути не меняет. У машиниста, жившего с ней по соседству через дом, до неё была жена, которую он тоже лупил почём зря, и которая умерла от побоев – Лена рассказывала. Она это знала, от чего умерла жена машиниста (почти как у гениального писателя есть рассказ с одноимённым названием – жена машиниста, только по другой антиалкогольной теме), и что машинист после жены ещё какой-то женщине сломал челюсть, та написала на него заяву, машинист отстегнул 50 тысяч, чтобы забрала заяву, а то это уже статья: «причинение тяжких телесных повреждений». Не знаю под каким номером, тем не менее, всё равно связалась с этим отморозком, который даже собственного сына не привечал – тот к нему не ходил в гости.

«Он, когда ложится спать, кладёт биту под подушку, – рассказывала она, – а ночью вскакивает, хватает её, ему мерещится, что за ним черти пришли – их покойная жена прислала – в сенях стоят, ждут момента, чтобы броситься на него и утащить в ад. У него «кукушка* едет. Я, когда он хватается за биту, сразу срываюсь с постели и убегаю из дома.» Она несколько раз посреди ночи приходила ко мне в одних трусах и лифчике, несмотря на сезон, будь то поздняя осень с холодным дождём, или зима со снегом. К себе она не ходит в таких случаях, хотя идти три шага, потому что он, когда проходит крышусдвигающая алкогольная агрессия в лунную ночь идёт к ней прямо с битой в руках: «Ленка, пошли домой, черти свалили».

С машинистом она связалась имея «законного» ингредиента-амплоида – всадника горных вершин… т.е. сожителя по имени Вадик, после того, как умер во время пьянки её предыдущий партнёр по совместному проживанию на отдельно взятых в прокат у государства квадратных метрах жилплощади – она с ним жила в Александрове, после того, как пришла с зоны в 2010 году. Сидела пять лет за убийство очередного гражданского мужа. А всего их у неё было шесть человек.

Надо отметить, с кем эта «дама» не жила, все прикладывали к её смазливой физиономии руку… Прикладывали от души! У неё был ярко выраженный мазохистский комплекс с пониженной самооценкой. Как говорят эти ущербные дети цивилизации – психотерапевты. Первый её сожитель – бывший уголовник бил её, когда ей было семнадцать лет (а целку ей сломали, как она мне рассказала в 15), она жила в то время – середина 90-х на Южном (район в Муроме), там её называли Синеглазкой, потому что постоянно в синяках ходила, потом колотил первый муж, от которого она родила Ларису (это она звонила), и дальше, с кем она жила, от того и получала люлей. Одного сожителя Антона она зарезала, когда он её по пьяни начал мутузить, и получила семь лет, отсидела пять – два скостили за хорошее поведение – в женской колонии, тут недалеко во Владимирской области. Но об этом позже – о жизни с Антоном…

Вадик был родом… кто его знает откуда родом, но Лена гремела кастрюлей* из Перми, что у него такой крутой папаша, чуть ли не губернатор области… Вот и хуй-то, как выяснилось позже, обыкновенный уголовник из под Перми, как она сама проговорилась позже по пьяному делу. Вадик тоже был садист, как и машинист, но круче, как рассказывала Лена: " Андрюх, напиши жизнь Вадика, он сидел, они с приятелями, человека убили, а перед этим над ним издевались: отрезали уши, выкололи глаза»… Я посмотрел потом на этого Вадика… Низкорослый, щуплый, кривоногий, голова большая квадратная – типичный дегенерат… Кого ты, думаю, дура, в Москве нашла! С этим култыжным булером – садистом третьего уровня, она, по её словам, познакомилась в Москве, когда работала в какой-то фирме менеджером и по совместительству была любовницей директора… А Вадик был его чуть ли не компаньоном-соучредителем… Как то по пьяни на корпоративной вечеринке она трахнулась с Вадиком и, типа, в него влюбилась… А директор – корневой секач фирмы, узнав об этом, выгнал Вадика и даже без выходного пособия. У них скандал был в кабинете, он ему стукнул по рылу пару раз; все сотрудники фирмы, сгрудившись перед дверью, подслушивали, как директор громко кричал матом на – типа – компаньона, несмотря на то, что секретутка и пыталась шёпотом выпроводить офисный планктон из приёмной. А меня не выгнал, а в качестве наказания перевёл в поварихи… Но я не осталась в фирме, ушла с Вадиком, с понтом, влюбилась в него – пиздоболка – если б я её хорошо не знал, мог бы купиться на такой фантазм, – и жила под мостом вместе с ним трое суток… Какая, бля, романтическая история в постсоветских декорациях! Начиталась этих блевотно-сопливых женских романов, где красавцы- аристократы-сынки богатых плантаторов лихо ебут рабынь из провинции Тропиканок и Диких ангелов, негры, работайте, солнце ещё высоко, на плантациях у дона Педро аврал в спешном режиме, пятилетка за три года… Вот негры сейчас и пиздят белых в Америке, Трамп ничего с ними сделать не в состоянии… А потому что сразу надо было серьёзно задуматься о проблемах страны, а не балаболить с пьедестала, и не понтоваться с женой Маланьей, устраивая селфи, она в стильном сиреневом платье от Версаче пропитанная хлороформом – французскими духами – жена президента Америки, – из вертолёта вылезают – да ну и в рот всех тех потных – на поле для гольфа с идеально постриженной, блестящей, как изумруды при солнечном свете, травой; Маланья улыбается, Трамп такой крутой мэн в длинном дорогом пальт (е) из английского шевиота, – я ебать не хотел… Все дела… Аррогатная парочка… Маланья ног под собой не чует, какая я крутая первая леди Америки, не чета что были до меня… Как великолепно на мне платье сидит, я его вовремя надела, все знакомые бабы, то есть дамы будут ссать кипятком от зависти. Допонтовались… Пришёл старый маразматик и выгнал Трампа с Маланьей и всю их семейку Адамсов из Вайтхового Хауса (White House) – 3 сезон, 13 серия, рейтинг на Кинопоиске 7,2, кинокомпания «Netflix», год выпуска 2019-ый… А то они там обосновались как у себя дома в Арканзасе… Надо было с нашими Трампу посоветоваться, как разгонять толпу. Наши хоть и не умеют так понтоваться на фоне полей для гольфа, и так круто носить польты, и не имеют таких эффектных стильных жён как Маланья в платьях от модных французских дизайнеров, зато умеют ракеты делать… Вон как они хорошо летают через облака прямо к городам Америки, подмигивают, дескать посоны (пацаны), давайте жить дружно, а будете залупаться – упадём прямо на вас…

Ко мне она заходила обычно с утра, когда была с похмелья либо уже «заряжённая» алкоголем: началось это представление ещё при Вадике, и продолжилось, когда он её «бросил», когда начала жить с машинистом. Он в поездке, или после того, как он использовал в состоянии алкогольного опьянения её как грушу, или когда вскакивал с битой по ночам – когда у него «ехала кукушка» – её сленговый оборот.

Вся в синяках придёт, мне демонстрирует:

– Смотри Андрюх, – задирая платье, если на ней было одето платье, или сдергивая джинсы, если была в них, – какие синяки! И правда, её в нормальном состоянии молочные ляжки все в синяках, и на спине, и на груди, не говоря уже о лице… А машинист, если он был не в поездке, а она у меня, заёбывал звонить через каждые две минуты: " Ты где пропадаешь, скотина, пошла за хлебом, уже полчаса прошло.» – " Я у бабушки», – врала она ему при мне в трубу, иногда прямо даже во время оральных забав она ему заливала, оторвавшись ртом от моего красноголового агрессора, и этот полу-садист прекрасных дам верил, хотя ей уже было под сорок лет – какая может быть бабушка! Это бабушке, в таком случае должно быть сто! Однако, когда она у меня посасывала, или стоя в догги-стайл и звонил- надоедал машинист: «Я у бабушки, таблетки ей даю от гипертонии, сейчас она запьёт водой, приду».

Между домов и сараев, где жила она, прятался пункт приема черного и цветного металла, а так же по совместительству точка по продаже дешевого спирта: поллитровая бутылка стоила- сто рублей. Или 50 рублей- четвертинка. Ещё и сигареты продавали – даже поштучно. Сервис был на уровне. Заправляли этим пунктом, расположенным в деревянном покосившемся сарае, двое уже отсидевших ухаря. Главный, так сказать «директор» – легар- дидроер – высокий, жилистый, седоватый мужик, которого за глаза звали Енот, сидел в 90-х годах за какие-то махинации: работал экспедитором в торговой фирме. Второй – его помощник сидел за двойное убийство, лет – я даже не знаю сколько – тихий такой с виду плотный низкорослый лет 35 мужчина. Хотя в наше время уже редкость – точки, где торгуют низкокачественным спиртом, однако местами ещё встречаются, и это было одно из мест, шагах в трехстах от железнодорожного вокзала. Крышевали эту точку, говорила Лена, привокзальные менты. Около этого сарая в первой половине дня постоянно толклись спившиеся субъекты с рваными грязными сумками и пакетами, набитыми черным и цветным металлом, который они тут же и обменивали на спирт… Сколько раз я не ходил Лене за спиртом, обязательно какой- нибудь деградировавший тип с мордой вырожденца копошился у сарая, выкладывая из сумки металл, который они с корешем привезли на велосипеде или деревянной тачке на колесиках, – на весы, стоявшие прямо у входа с внутренней стороны пункта. Откуда они только берутся в наше время – второе десятилетие двадцать первого века; по идее-то эти бедолаги все примерли от неумеренного пития дешевого спирта и суррогатной водки в девяностых годах прошлого века, когда в стране происходило чёрт те что под гулким названием перестройка, и отчасти в первое десятилетие «2000-го… И что интересно, никто за этот алкогольный геноцид русского народа наказания не понес, только по телевизору тележурналисты хорошо рассказывали, что тут или там накрыли точку – подпольный завод по производству паленой водки, либо остановили фуру набитую токсичным алкоголем. Одну фуру остановили, а сто проехало мимо… Лена все точки в том числе и в частных домах, кто торговал бодяжной водкой, самогоном и спиртом в округе знала. Сама меня таскала.

Отступая от последовательного повествования этой в высшей степени правдивой саги, опишу один случай, очень хорошо характеризующий одну из граней характера этой дамы.

Дело было утром, два года назад, договорились встретиться, чтобы она как всегда посуду помыла, суп сварила, минет сделала, в догги-стайл постояла… (Сейчас придумали свежее синоним- словосочетание – «догги- стайл» – как романтично! раком, конечно, погрубее будет.) Лена обычно скидывала « попрошайку» – бесплатную эсэмэску, чтобы я ей позвонил, потому что у неё денег на телефоне никогда не было… а может и было и на мне она экономила. «Можно я приду?», говорила она, «приходи» – отвечал я, – обычный рефрен наших утренних диалогов.

Так вот, утром, она скинула « попрошайку», я только встал, на улице непогода, дождь мулил, холодно, конец августа, сразу в начале осени природа загрустила, приходи говорю, Лене, у меня как раз посуда грязная скопилась. Больше всего меня в холостяцкой жизни убивает заниматься домашними женскими делами: мыть посуду, протирать пыль, пылесосить ковровые дорожки, постель и т. д., варить суп, стирать… Правда, тут хорошо японцы придумали стирает машинка LG… А, мне тут Алиса из компьютера подсказывает, не японцы её придумали а корейцы. Ну, по мне один хуй, что японцы что корейцы, что китайцы, – все на одно лицо с узкими глазами. Поставь предо мной японца, китайца, корейца – я всё равно не отличу кто есть кто, все стоят, прищурившись, смотрят с недоумением… Сейчас, вон, в тик-токе показывают девочек- азиаток, как картинки такие красивые, не поймёшь – японки, китаянки или кореянки, как из мультфильма манги у них личики, пусть даже и искусно накрашены, это тоже надо уметь – наводить на лицо утончённую красоту кисточкой, наши бабы пока так краситься не научились… Они только губы накачивать ботоксом без меры научились… Чтобы ими пугать ботанов в тик-токе… Как выставят свои надутые губищи в соцсетях – ботаны, как гроздья бананов с пальмы сыплются, заодно таким бабам лайки со страха ставят… Бабы довольны: сколько мне лайков ботаны наставили, дай- ка ещё завтра с утра перед завтраком ботокса в губы качну, а на задницу наложу силиконовые вставки чтобы была рельефнее, ещё больше налайкают… Аж вздрагиваешь, как увидишь, что у баб с каждым днём губищи становятся всё больше, всё пухлее, всё вздутистее… Вот это у наших тик-токовых девиц красота невъебенная нарисовалась! Как шины на тракторе Беларусь… Конкретный впечатляющий протектор! (Не знай, сейчас Александр Григорьич поставляет нам эти трактора или уже прекратил бартер? Владимир Владимирович и так нефти накачает… Главное, чтобы перестал заигрывать с евросоюзом…) На пол-лица раскатают словно их пчёлы покусали, – ночью ходили на пасеку мёд воровать, улей неумеючи вскрыли. Они такими губищами, наверное, и минета хорошего сделать не в состоянии еле- еле ими ворочая… А недоросль интернет-социальная им лайкует, украдкой поддрачивая под столом на эти уродливые раздутые губищи, чтобы мамка не застукала, хотя мамка сама в это время подмастурбировывает на кухне, походя, сунув руку под фартук, а другой рукой мешает ложкой в кастрюле, где варится суп с вермишелью, пока папка попивая пиво и зажирая кириешками играет в танки – почти образцовая среднестатистическая современная российская семья… Ну, ёпт, мир с ума сходит и даже не замечает при этом! Видимо правильно где-то в библии сказано, – неплохо евреи придумали, – что придёт время Бог отнимет разум у человека (вот оно и приходит!) а этот ёбаный гамадрил даже и не заметит при этом! Интернет- помойки (яндекс, тик-ток, лайки и и т.д.) успешно формируют новую волну половозрелых недорослей… Лживая, искажённая интернет- программа по сдвиганию крыши у аборигенов всех развитых, «продвинутых» информационным петтингом, стран вышла на новую фазу… (Она каждую пятилетку выходит на новую – я обратил внимание. На формирование интернет-зомбиленда нового поколения.)

Лена отвечает, «подходи к Еноту к его сараю, я тебя буду ждать…» Значит, Лена с «угара» – то есть с похмелья, и, чувствуется по нетерпеливому голосу – с тяжёлого. Алкоголь в пятёрочке ещё не продавали, восьми часов не было, обычно я ей покупал вина, когда она приходила.

Я одел кожаную куртку, взял зонтик – зелёный, женский, остался от одной знакомой женщины – она его забыла, ещё до Лены, тоже «дружили» в своё время, а другого зонтика мужского – он у меня сломался, такой японский кнопочный, с понтом дело, нажимаешь на кнопку, как пидор потный весь на понтах, он сам открывается – все дела; хрень, конечно, какую-то выпускают, собрался сообразно сезону, подхожу к Енотовскому пункту приема металла от блатных и нищих, ни Лены нет, ни папуасов из Бельгии, у него на двери замок висит – солидный, амбарный и бумажка, где написана шариковой ручкой всего одна лаконичная цифра: «10:30». То есть, Енот уже куда-то сделал съёб, и будет только в десять тридцать. А на часах пятнадцать минут девятого. Ёб твою мать! Вот так с Леной всегда: неувязки, проблемы, попадалово. Пошёл к ней домой, она жила в одноэтажном деревянном доме: у нее комнатушка с «частичными удобствами». Воды из под крана нет, не говоря уже о ванной, и туалет – такой деревянный на улице, как в деревне. Только общественный. Дверь её квартирки закрыта навесным замком как сарай или амбар. Внутреннего замка, какие врезают цивильные граждане в двери своих квартир у неё нет. В темном коридоре лампочки нет, один матерчатый шнур висит с потолка, лампочку алкаши вывернули. Или соседи, а свалили на приходящих к Лене, алкашей… я посветил фонариком с телефона. То ли его сломали по пьяни, то ли еще чего. Такая злость у меня начала нарастать в груди.

– Ты, – говорю, – где, скотина! По сотовому набрал номер когда вышел на крыльцо. В этом доме, как в деревенских избах крыльцо есть. На сгнивших перильцах какая-то грязная тряпка лежит и в углу ведро. – Сказала, что будешь около Енота меня ждать! Я подошёл, – там – залупа конская валяется в деревянном ящике!

– Иду, – отвечает Лена, – я с собакой гуляю! Как вам покажется такое! Вот так у Лены постоянно, – ни на йоту нельзя верить этой даме! Она с собакой гуляет в такую погоду, дождь льёт, холодно!

– Ты вообще, дура что-ли, ёбнутая головой о свидригайлова, какого пениса европарламента тогда «забиваешь стрелу», я тебе чего, мальчик таскаться в такую погоду по всяким помойным енотовским пунктам!

– Она за мной бегает, – оправдывается Лена, – я тебя ждала пять минут.

– Бля, я тебе чего салага новобранец через две минуты после крика дневального «подъём» должен в строю стоять? Подождала бы еще пять, и Еноту сказала бы, чтобы не уходил.

Через две минуты Лена вынырнула из переулка с правой стороны, между трёхэтажным из белого силикатного кирпича зданием железнодорожной ментовки ЛОВД (а её дом как раз за этим ЛОВД), с левой – железный забор с какой-то мутной организацией при железной дороге, в светло-коричневой кожаной куртке с капюшоном. Куртка грязная, Лена тем более. Грязная той грязью сильно, ежедневно, годами пьющей женщины, постепенно опускающейся, и уже этого не замечающей. Морда опухшая, помятая без макияжа – страшная такая ненакрашенная. Один карман у куртки оторван. В другом Лена чего-то мнет рукой. Вполне вероятно сигаретный бычок. Бля-я-ядь! Я посмотрел на Лену тогда непредвзятым взглядом. Готовая без пяти минут бомжиха! Алкашка, которую пора на помойку оттаскивать! Вот это, маэстро, у тебя «дама сердца»! Если вот так сравнить какая дама сердца у Леонардо ди Каприо! Или у герцога Кентерберийского. Я ебать не хотел! Кому показать – позорище! Если б она жила со мной, типа жены. А когда-то была красивая баба… (Да она и сейчас ничего, когда не пьет… Дня три-четыре.) Но это было давно и неправда. И рядом бежит собака – крупная чёрно-рыжая овчарка Дина. Сучка. (А некоторые бабы собак-сучек называют – « девочка». Нашли тоже «девочек». Это типа по аналогии с собой сравнивают. Дескать, мы тоже «девочки»… после 10-ти абортов.) Собака умная и добрая. Не то что Лена. Эта далеко не умная, и не всегда добрая. Особенно, когда с похмелья. Собака машиниста-садиста бывшего боксёра в отставке, который Лену колотит почём зря, а та с его собакой гуляет и кормит её, машинист эту обязанность на неё свалил, та за ней и бегает. Во всяком случае так она мне рассказывает. Хотя я Дину в пальто из натуральной собачьей шерсти видел не раз сидящую на задних лапах под балконами хрущевки- пятиэтажки на углу, где Эксплуатационный проезд, напротив хитрого рынка; там магазин продукты, аптека и кондитерский отдел. Её кто-то из жильцов – прямо с балкона кидает ей кости. Частенько я её вижу там сидящей. С поднятой к балкону мордой. Лена пьёт, машинист тоже, когда не в поездке – пьют на пару. Какое уж тут гуляние и кормёжка. Хорошо что не бьёт, как Лену. Дина подбежала ко мне, ткнулась мокрым носом в карман куртки. Сама тоже вся шкура на ней мокрая. Шерстинки слиплись, блестят от влаги. Посмотрела умными глазами. Дескать, не ругайся на эту дуру. В смысле Лену. Я её погладил – собаку, хоть она и была мокрая. Дина от радости хвостом завиляла. А Лену я хуй погладил. (Такая фраза двойственно-смысловая.) Ещё гладить эту кошёлку нахуй! Не заслужила. Дина хоть и не моя собака, а заслужила, чтобы её погладили. А Лена не заслужила. Хоть и не собака. Пьяная баба выглядит хуже любой бездомной собаки. Такая неожиданная мысль пришла мне в голову. И не поцеловал, когда она полезла, дескать, «здравствуй». «Здравствуй, здравствуй – хуй мордастый!» В конкретном случае – пиздаствуй. Здравствуй-здравствуй. Лене за такие косяки – не целовать её, а по рылу надо было стукнуть. Как я позже начинал догадываться, когда вошёл с Леной в более плотный контакт, почему её все мужики, с которыми она жила, как с мужьями, поколачивали. И не всегда это было беспочвенно. Не считая явно склонных к садизму субъектов типа машиниста…

– Пошли к Еноту, – говорит Лена, – он тут рядом живёт.

Я уже понял, что из этой затеи член чего получится.

«Пошли» – говорю. Шалава ты привокзальная.

Опять к Еноту-обормоту. В данном случае подпольному бутлегеру. Теневому конкуренту государства. К нему прямо на дом. Живёт – и в самом деле две минуты идти. Прямо напротив своего сарая окна его хибары из-за деревянного забора выглядывают. (К слову, у него тоже собака. Здоровенный мощный ротвейлер. Он с ним по утрам на площади перед вокзалом гуляет. Енот хоть и сволочь – травит народ бодягой, однако, собаку свою держит в довольстве – не бегает она у него голодная под дождём.) А рядом в этом же деревянном доме живёт машинист. Эти дома такие длинные как бараки, на две -три семьи. Два-три барака тут. А дальше одни привокзальные строения. Они как в деревне, в этом уголке деревянных домов при вокзале все рядом живут. Енота нет, куда-то сделал капитальный съёб. То есть смотался, не оставив точных координат своего местонахождения. Его ротвейлер в окно морду высунул, залаял.

– Ну, давай, – говорю Лене, злой, как Мудрый Каа на бандерлогов, подождем до половины одиннадцатого, собираясь идти домой. Поняв, что с мытьём посуды и минетом я пролетаю. Как лист кровельного железа над Антверпеном.

Лена чего-то подумала в своей глупой но хитрой голове: Дина не отходит, крутится рядом, несмотря на дождь. А дождь и не перестает, правда несильный, но на нервы действует: мулит и мулит – мелкой, надоедливой, холодной, густой каплей. Аргумент с ним, с дождём, я под зонтиком, а Лена с угара, ещё и не протрезвела полностью, ей этот дождь, как до пизды пряники, она его и не чувствует и, вполне вероятно даже не замечает. Ведь всякому более- менее пьющему алкоголику известно, что в таком состоянии давление в организме повышается, кровь циркулирует дурью, алкоголику и не холодно: « … обняться с бурей был бы рад…«* как написал поэт в позапрошлом веке. По этой фразе можно сделать вывод, что его поэтический герой тоже был с угара – не чувствовал природного негатива, сидел на скале смотрел в море, как нарисовал Врубель.

– Пойдем, говорит, Лена, – я знаю одну точку.

– Далеко идти-то?

– Нет, недалеко, около девятиэтажки.

Около какой девятиэтажки тоже непонятно. Лена конкретно никогда ничего не скажет. Значит, не рядом, боится сказать, вдруг я «залуплюсь» и не пойду.

– Пошли- пошли, говорит Лена уже с нетерпением и скрытым раздражением в голосе, – тут рядом.

Я удивился сколько в бабе наглости бывает, когда выжрать невтерпёж.

И пошёл.

И правда, оказалось недалеко: прошли дворами, миновали девятиэтажку, там ещё рядом три стояло, пересекли дорогу, идущую на хлебозавод» Муромский пекарь»… Я иду под этим дождём хоть и под зонтиком, – Дина рядом бежит ко мне жмётся, – злой на Лену, таскает по всяким злачным точкам, где токсичным бухлом торгуют. А с другой стороны – чего ты злишься? какую тебе ещё манду ивановну? Когда она не сильно пьяная, очень даже классная женщина, и приготовит, и обслужит как женщина мужчину, и всегда весёлая. Когда выпьет. Ещё чем-то недоволен. … «Припариваешь», – иногда даже очень эффективно, и это после пяти жён (двух официальных в Москве, и трёх гражданских в Муроме, да вот она почти как жена гостевая, несмотря на наличие очередного «гражданского мужа» – машиниста), чего тебе ещё надо, «какую дыру», как говорила моя бабушка, – уже не совсем чтобы молодому, наполовину седому, без тридцати минут «пенсионеру с плоскостопием, несущим вязанку дров на пятый этаж», по аналогии с сатирическим номером Аркадия Райкина… Более- менее регулярно – два-три-четыре раза в неделю, и даже совсем нехило, – на четверочку с минусом, когда Лена в настроении, а в настроении она, когда слегка выпивши, на подъёме алкогольной эйфории, а в остальном – на троечку секс с этой дамой. Конечно, это не Дао Любви, но для провинции сойдет… Хотя несколько раз было очень хорошо… На четвёрочку с плюсом и даже на пятёрочку… Раза два-три… Например, на 8 Марта, когда я ей подарил духи и цветы, Лена заплакала: «мне никогда никто цветов не дарил!» Ни хрена, столько мужиков было: и здесь в Муроме, и у чёрта на куличках, типа Александрова, где она успела пожить после отсидки, когда зарезала второго сожителя по пьяни, и даже в Москве… А уж если быть объективным, несмотря на то, что она алкашка, попа у неё хорошая – круглая, гладкая, твёрдая, глаз радуется, когда она стоит в догги-стайл на её попу, и половой орган сразу твёрдый становится, так и просится между этих круглых гладких половинок – вогнать его по самый корень… Я и вгоняю… хоть какой-то прок от общения с этой дамой… И вот парадокс: баба никогда никакими фитнесами не занималась, мать двоих детей, самой под сорок, а попа, как у девочки по гладкости кожи и твёрдая как у фитоняшек, усиленно качающих ягодицы в тренажёрных залах, и рядом лысый инструктор стоит гоняет рукой в штанах» лысого»: «Галя, теперь вот сюда ставь правую ногу, а левую согни в колене», и как бы невзначай поглаживает Галю по выпуклой, накачанной «булке». А то, что она грязная приходит с похмелья, я её сразу в ванну, «иди, сучка, мойся»; а она любит в ванне отмокать, и чтобы спинку ей потереть, – тоже мне принцесса привокзального округа, а уж после ванны она и на женщину становится похожа, уже и ебать её можно в «догги- стайл», и в рот давать, и «михрютку» она побрила в прошлый раз моим лезвием, которым я брился, не хватало ещё новое лезвие давать – тратить, а своего у неё бритвенного дамского станка нет, а какие бывают она их то теряет, то у ней подруги-алкашки воруют, она говорила… Свои пизды, что ли, лохматые пьяные брить? Ну, умора! Для кого, интересно? Я после её рыжей лохматки его выбросил, когда увидел рыжие волоски на лезвии… Чудесно, когда у женщины гладкая, приятная на ощупь главная женская для настоящего мужчины, игрушка, когда в горсть её возьмешь, сразу внутри пробуждается что-то светлое, сразу мысли приходят, что жизнь ещё не полный отстойник рухнувших надежд, и в ней есть заманчивые, интригующие, волнующие душу и тело моменты. Правда, не так уж и много этих моментов… Но когда дама синячит* почти каждый день, это очень раздражает и злит, особенно когда сам трезвый. Вы со мной согласны, парни? Или вас это не раздражает? Синячите на пару?

И нырнули опять в частный сектор. Тут уже полпереулка, он был заставлен конкретно деревянными домами, как в процветающем поселке. И Лена там в частном доме, огороженным высоким под два метра металлическим забором, «подожди меня здесь, я сейчас приду», взяла бутылку самогонки: я ей денег дал. Вот я и говорю: Лена в привокзальном секторе бытия все негосударственные точки по продаже дешёвого крепкого алкоголя – они ей известны. С такой дамой не пропадешь, если будешь с похмелья, а денег – кот наплакал.

Значит, Ленка приказала – не поминайте меня членом – долго жить.

Да, эту «даму» я знал уже с 2002-го года, но хорошо её изучил за последние три. С 2016 по ноябрь начало декабря 2018-го. Она приходила ко мне всегда по необходимости, то есть если называть вещи своими именами – с похмелья и когда у самой не было ни денег на бухло, ни самого бухла и « пассажира», который бы ей его купил, благо жили мы рядом: я уже написал в каком деревянном доме, добавлю – даже был свой участок со сломанным штакетником, где у неё росли три сливы и две яблони, и в трёх- четырёх минутах ходьбы от меня, если выходить от неё; сначала идёшь по тесной улочке, как в деревне, влево, мимо этого пункта приёма металла, и домов где живут её гражданский муж, Енот и т.д., поворачиваешь и выходишь прямо на улицу Дзержинского с шоссе и автомобильным движением от пятиэтажного брежневского кирпичного дома, через дорогу, где левее расположен супермаркет» Пятёрочка», о каком я написал в самом начале, за ним девятиэтажный дом рядом, где жил я, в доме, стоящем во дворе за пятиэтажкой, расположенной прямо на улице – и это уже полноценная городская улица. А влево, если идти то попадаешь в типа площадь с берёзами, лавочками и памятником Гастелло перед железнодорожным вокзалом, фу, наконец-то разобрался в электромагнитных волнах зимбабве; ведь ты уже не маленький, пора повзрослеть для понимания майской диффенбахии, род вечнозелёных, семейство ароидные, среда обитания – тропики Южной и Северной Америки, соседка завела ради интереса, она потом разрослась соседям житья не стало, написали жалобу в ЖЭК… Тем более, если никогда не сталкивался с семипалатинским янычаром…

Привел её ко мне Санёк Низов, спившийся к тому времени окончательно и бесповоротно, одноклассник, с которым мы в школе были типа друзьями. Санёк на то время, когда он ко мне привёл Лену, с батей проживали в «общаге» – тесной, грязной, вонючей комнатушке на улице Механизаторов в двухэтажном кирпичном, со старой, отваливающейся штукатуркой на фасаде, доме коммунального типа. Длинный проходной коридор, – по бокам комнатушки, общая кухня на несколько семей, а так же туалет и душ в конце коридора. (Сказать к слову туалет там более чем в плачевном состоянии).

Санёк, до того как спился окончательно, имел такую же, как у меня двухкомнатную квартиру в «хрущевке», даже расположение комнат одинаковое: крохотный коридорчик, зала проходная, спаленка, совмещенный санузел, на кухне, тоже весьма скромных габаритов, газовая колонка для нагрева горячей воды. И то эти колонки установили в начале 80-ых, когда я служил в Армии, а когда учился в школе в семидесятые годы, Лёнька – тогдашний генсек рулил страной со своей кодлой блатных и нищих – политбюро ЦК КПСС, не было колонок, стальной титан: маманя топила по субботам в банный день. Но правда, ванна была, да, и даже добротная чугунная, не то что сейчас выпускают пластмассовую хренотень. И собственный дом был у Санька на Собачаевке. (Это так называется у нас район, примыкающий к Казанке, а Казанка, это – улица Московская; при Брежневе она называлась улица Жданова. Собачаевка – почему её так прозвали, как я понял, – в основном, когда идёшь по улице мимо частных домов из-за заборов на тебя злые собаки лают, почти в каждом дворе, как я иногда не попадал в этот район, идёшь, обязательно собака залает а остальные подхватывают: по моему такое объяснение… я у знающих людей не спрашивал. У Санька в своём собственном доме на Собачаевке, откуда его выгнала жена Шурка, тоже была собака, на цепи в будке сидела – цепной кобель из породы немецких овчарок. Я как то по пьяни полез его погладить, он меня цапнул – руку на запястье – до сих пор шрамы остались. (Об этом эпизоде я расскажу позже.) Эта Собачаевка в советское время славилась особенно агрессивной и хулиганствующей молодёжью. Постоянно они с кем-то дрались: с Казанкой – то есть с нами, с Вокзалом – погонялово привокзального района, с Централкой – район по правую сторону улицы Владимирская, если смотреть от перекрёстка; по левую – сосновый парк им. 50-летия Советской Власти… Этот парк с другой стороны от улицы Владимирская, виден из окна квартиры, которую я обменял, там до того, как начался миллениум, располагались спортивные площадки: волейбольная, мини- футбольная с досчатым полом, огороженная металлической сеткой, с деревянными, выкрашенными красной краской, длинными лавочками… Эх, как давно это было!.. Так давно, что кладбище на Вербовском успело покрыться могилами с памятниками одногодкам и парней моложе, когда я приезжаю на могилу к маме, они сразу бросаются в глаза датами рождения и смерти на глянцевых мраморных и других из дешёвого материала, плитах.

Немного расскажу о Саньке Низове.

Однажды, в году 1994-м я случайно встретил Санька на улице – еле узнал, так он сильно изменился. Выглядел как натуральный бомжара: в грязных дешёвых спортивных брюках синего цвета из синтетики китайского или корейского производства, которыми, типа как спортивной одеждой, был завален в то время рынок – торговали китайцы- корейцы прямо с раскладушек ещё советского производства, стоптанных дырявых туфлях и такой же футболке. Ещё хуже чем состояние одежды, в какой был одет Санёк (отнюдь, не граф Монте-Кристо) от него шёл убийственный запах помоек и канализационных труб, словно он только что вылез оттуда. Характерный миазм бомжей, появившихся, как опята после тёплого дождя, на волне ельцинских перестроечных реформ. Он мне рассказал свою печальную историю, что с ним произошло за последние несколько лет, когда я его пригласил в «Лигу» – низкопробную дешёвую забегаловку, типа закусочной с пивом в разлив и, не только.

Сначала у Санька умерла мать Капа (полностью это женское имя – Капитолина?), за этим горем на него посыпались, как из рога изобилия несчастья: Санёк запил на две недели, после чего его выгнали со Стрелочного завода – он там работал мастером, – по 33-ей «волчьей стате за» прогул без уважительной причины. Тогда была такая жёсткая статья в Трудовом Кодексе. После неё устроиться на хорошую работу было весьма проблематично. Надо отметить, что Санёк начал увлекаться алкоголем ещё в школе класса с 9-го. Его родители гнали самогон для себя, не на продажу. И после уроков Санёк своих друзей – меня, Бена моего тогдашнего лучшего друга, с которым мы дружили с детского садика где и познакомились, с первого по десятый класс сидели за одной партой, и еще пару тройку товарищей из класса – все они жили в одном доме с ним, в такой же четырёхэтажной хрущевке. Мы – в основном дети рабочих, все в таких жили, и в домах рядом в «Спутниках» – микрорайоне недалеко от школы, – приглашал к себе в гости выпить самогонки и поиграть в карты, пока его родаки* на работе. Самогонка у Санька стояла под сервантом в трёхлитровых банках – крепкая, настоянная на апельсиновых корках. Лучше любого иностранного дорогого пойла, какой сейчас продают в пятёрочках, магнитах, красных-белых и бристолях. Правильно, для себя то всякую алко-дрянь гнать не будешь. Мало того, что она была крепкая – не менее 45-ти градусов, ещё и с ароматом апельсина, – прямо в банке плавали апельсиновые корки. Правда, не будучи по рождению алкоголиком, даже такая замечательная вещь вызывала во мне после употребления кратковременное отвращение, чего уж говорить о самогоне, какой пришлось пить в дальнейшем после Армии, купленном у безсовестных хабалок на квартирах! И, какой базар про алкоголь, купленный в магазинах в перестроечную эпоху, не говоря уже об откровенно токсичных спиртосодержащих жидкостях, типа спирта «Рояль», заливших Россию в 90-х годах уходящего тысячелетия. Так что сравнивать было с чем.

Употребив по стограммовому стаканчику, – если кто помнит из нашего поколения рождённых в 60-ые, тогда были в ходу такие маленькие из толстого стекла в мелкую грань 100-граммовые стаканчики, – играли в карты. В основном в «сику». «Сика» или ещё у нас её называли – «Очко», игра на деньги – простая до идиотизма, но жёсткая и жестокая. Сдаётся на руки две карты, У кого больше очков тот и выигрывает. Очко, это туз и десятка: 21. С такой картой играющий чувствовал себя королём. Ну, а у кого приходило два туза- что бывает очень редко, если играть честно, тогда можно сказать, что этот игрок родился в трёх рубашках. Потому что неубиваемое очко могут нахлобучить только два туза. То есть, говоря грубо, в «очко» можно засунуть только два туза (Как в «гэнг-бэнге» – такой жанр есть на порносайтах. Это когда два джентльмена пользуют даму в два «ствола» в задний сектор*.). * Конечно, эмфизема, макароническое трансвертирование, правда без деструктивно- морфологических изменений альвеолярных стенок, получилась ещё та. Играли на мелочь – кому сколько родители давали на школьный завтрак. А так как игра «сика- очко» очень азартная сама по себе, да и я когда садился в неё играть меня словно бесы разжигали, становился супер-азартным, да ещё выпитая самогонка распаляла азарт, то однажды проиграл однокласснику Гипнозу – кликуха такая – 40 тысяч рублей и уже планировал после игры идти грабить сберкассу (тогда банков не было), потому что таких денег моим родителям не заработать и за три жизни, но внезапно карта пошла, я отыгрался и, после этого зарёкся играть на деньги. (Мне всегда давали 20 копеек. Если из сегодняшнего поколения, вам смешно – 20 копеек, так вот, – при Лёньке на них можно было купить в школьной столовой картофельное пюре с котлетой, чай и булочку, или пирожок. Пирожок стоил 5 копеек, чай – 2 копейки, второе блюдо, какое я написал выше копеек 10—12…Это не сейчас выкинешь в кафе сотку- две- три за полусинтетическое тезиво – я говорю за наш город, а в Москве ещё дороже, и ни в животе ни в жопе от такой еды. Вообщем, 20-ти копеек хватало, чтобы сытно поесть на большой перемене. А так как самогонка в банках была налита под завязку, под самую пластмассовую крышку, то Санёк, после возлияния трёх- четырёх, а то и пяти человек по 100 грамм – она сразу уменьшалась в банке, посчитайте на сколько, – разбавлял водой. Батя у меня, рассказывал потом Санёк, матери говорит, чего-то самогонка слабая, ты хорошо туда дрожжей и сахару положила? Скажу по совести, несмотря на то, что самогонка добросовестной выгонки для нужд семьи хоть и была супер, пить её, как я уже сообщил, мне не доставляло никакого удовольствия; ещё сопляк 15 лет, 9-ый класс, зима 1978 года, молочко с лимонадом «Буратино» пить, а не водку и самогонку, и совсем не склонный к алкоголизму, не знаю, как другие ребята. Вот и оказалось со временем, что ребята – у всех своя восприимчивость к этой спиртосодержащей мерзости. И были парни в основном из неблагополучных семей, которые уже с восьмого, девятого и десятого класса употребляли алкоголь и, не от случая к случаю, там на праздники – 1 Мая или 7 Ноября, а регулярно и сильно. Вот и Санёк уже в таком возрасте приобрёл вкус и слабость к употреблению крепких и не очень спиртных напитков, и уже в десятом классе завёл дружбу со стаканом, иногда прикладываясь помимо наших дружеских посиделок после школы за картишками, пока родители на работе. Один раз зимой на перемене, Санёк сбегал домой, и меня звал с собой я отказался, так основательно приложился к банке с самогонкой, что прогулял географию, учительница спрашивала, где Саша Низов, я его на перемене видела, (а Саша Низов в это время самогоночку дома дул), пришёл к последнему уроку истории вела Татьяна Алексеевна – классный руководитель, – пришёл уже заметно пьяный. Мы его за школой снегом оттирали, чтобы привести в чувство. Он просидел урок истории, забившись в угол на последней парте, мы ему отличницу- красавицу посадили – уговорили её посидеть урок истории с Саньком, чтобы пустить пыль в глаза классной, Санька настращали, сиди как сурок, классная злая, заметит, доложит директору, потом будут на линейке страмить (как у нас говорят, а не срамить), перед всей школой, родителям скажут, Санёк испугался чуть ли не под партой весь урок просидел, классная тоже как будто просекла, чего это Саша Низов сидит с Настей отличницей? обычно всегда сидел с Шикуновым- хулиганом, у которого старший брат уже был сформировавшийся алкоголик из ПТУ, и не вызывала отвечать, когда Наполеон начал наступать на Кутузова. В другой раз они с Тагилом (кличка одноклассника из деревни, он у нас доучивался 9—10 класс, у них в Чаадаево только церковно- приходская… восьмилетка, а зовут Володька – низкорослый, плотно сбитый, как будто из чугуна отлитый, невероятной физической силы от Бога, гнул советские пятаки на спор, а не от накачки, весёлый жизнерадостный парень, ему стукнешь по печени, когда на перемене мы обменивались дружескими тычками, он смеётся, бей, говорит, Андрюх, сильнее, зато сам если двинет легонько, играючи – маховики* как кувалды, отлетаешь на десять метров), сложились по рублю; помните, ровесники какие были советские рубли? увесистые, тяжёлые монеты из сплава с изображением Ленина, сразу видно, это – деньги, гордость брала, не то, что сейчас, я говорю про наш рубль – зачуханный, задолбанный, зачморенный долларом, – и пили в парке «полтиннике» (им. 50 Советской Власти) дрянное вино 0,8 бутылка тёмно-зеленого стекла, у нас фугасом называлась, сидя на лавочке, зимой, и наблюдая за проплывающими листами фанеры на Антананариву… Конечно, прогуливали урок- два. В третий раз Санёк после такой затяжной перемены пришёл на физкультуру заметно пьяный (Тагил вообще не пришёл, ему по барабану была эта учёба, сразу после распития «бомбы» уехал в деревню Чаадаево, умный парень, Санёк-то попроще), мы его под матами спрятали в раздевалке, чтобы физрук не заметил. Ещё тогда у Санька проявилась слабость к алкоголю, как и у Тагила. Они и меня не раз звали выпить с ними в парке, между уроками, стимулировать себя на учебный процесс, даже не требуя денег в складчину. Я один раз согласился, домой попал через сутки, маманя вся испереживалась, «ты где был?» Сначала бутылку выпили в парке – им мало, я говорю, хватит парни, пора идти на географию, Кларисса Спиридоновна обещала про Кордильеры рассказать, какие они красивые… " Какая в гваделупу география, – ответил Санёк, – пойдём ко мне самогонку пить, пока родители на работе». Пошли к нему самогонку пить, на Заводской у ЖБК подрались с какой-то шпаной, – их семь человек, нас трое; Тагил их один раскидал, потом поехали с Тагилом на автобусе в его Чаадаево, Санька потеряли по дороге. Володька меня ещё самогоном поил, на закуску – сало деревенское из собственного кабанчика: " закусывай, Андрюх, неделю назад закололи», потом ходили с ним вечером на танцы в сельский клуб, я там с деревенской девушкой познакомился, Зиной звали, танцевали с ней, мне хотели деревенские парни будильник начистить* (настучать по лицу), но видят я с Тагилом. «Вовк, пацан с тобой?» – " Со мной, одноклассник». И оставили эту затею. Я потом пошёл Зину провожать, от перепитого дешёвого вермута, Санькиной самогонки и самогонки Володькиной, блевал за колхозным скотным двором, Зина рядом стояла, смеялась, типа поддерживала меня морально, я же алкашом-то не был, рвотный рефлекс на алкоголь работал отменно, уже стемнело, коровы мычали… Куда делась Зина я не помню, но потом мне письмо прислала, я в почтовом ящике вместе с газетами «Труд» и «Сельская жизнь» – мы тогда выписывали, выписка стоила копейки, помните из поколения рождённых в 60-е?.. очень даже времена были нехуеватые… (это не сейчас инфляционный помойник развели – всё дорого… и через каждые несколько месяцев становится всё дороже и дороже), там письмо лежало без подписи, я открыл, прочитал, такое коротенькое: " Андрюш, ты мне понравился, если хочешь, могу приехать в гости». " Зина из Чаадаево» – приписано внизу под аккуратным ровным почерком, каким пишут скромные в жизни и учёбе девушки… Такая классная, стройная, ширококостная девушка с настоящей грудью размера пятого, – я тогда прикинул на глазок, с русой косой до попы – пшеничные волосы – настоящая русская красавица. Я бы написал, что «приезжай», но мне тогда другая нравилась… Я ещё, когда танцевали, – Пугачёва пела тоскливую песню про айсберги в океане, – прижимал её к себе покрепче… Вот это я – какая внешность была у девушки, и как танцевал, хорошо помню, а проводил до дома или нет – как отрезало. После этого я зарёкся с ними пить, в школе тоже вздрючку получил от классной, к директору вызывали, директор у нас был Виталий Михалыч уже к старшеклассникам относился достойно, пожурил маленько, я ему чего-то наврал типа в Армию провожали двоюродного брата Володьки, а он из деревни, помогать надо было, не знаю, поверил или нет. К тому же, во- первых: тяги не было к спиртному, эту дрянь так называемый вермут, я однажды его перепил на 8 марта на вечеринке, мы всем классом собирались не помню у кого на квартире родителей не было, так я перепил этого вермута- до сих пор помню, как было плохо, сначала блевал в туалете, потом меня одноклассницы тащили до дома, я потом проснулся – стыдуха… И у меня потом на всю оставшуюся жизнь – сразу я приобрёл стойкое отвращение к этому вермуту, после второго раза, как напоролся с Саньком и Тагилом. Такое стойкое отвращение, что сейчас налей мне стакан хорошего вина французского за пятьсот евро – вряд ли я от него откажусь… то есть буду в восторге. Только если от цены. Ну, и в третьих – я не энтузиаст пить в антисанитарных условиях, закусывать карамелькой, хотя и такой расклад пития с товарищами неоднократно имел место в моей жизни. Что и подтвердилось через 15—20 лет на момент нашей встречи – это возвращаясь к Саньку и его предрасположенности к алкоголю, как у футболиста в знаменитой советской комедии. (Режиссёр верно подметил.) Алкоголизм – это не количество и продолжительность выпиваемого спиртного, а генетическая предрасположенность. Один всю жизнь будет пить и не алкоголик, а другой выпил первый раз в своей жизни 50 грамм и – труба дело – клюква прокисла* – готовый алкаш на всю жизнь. Помните фильм « Москва слезам не верит»? Там футболист выпил стопку водки на вечеринке, баба сдонжила: «выпей да выпей за компанию», он сначала отнекивался, как чувствовал, что алкоголь это не его тема, она его всё таки дожала, опрокинул « черпак в Гваделупу» т.е. в горло стопку с водкой и всё – парень в мгновение ока переквалифицировался из футболистов – стал аквалангистом, нырнул в аквариум*, спился, выгнали из футбола, потом его эта баба выгнала из своей же квартиры, он бомжевал по подвалам грязный, сшибал копейки у магазинов на стакан портвейна чтобы похмелиться, или приходил к двери бывшей когда-то своей квартиры, звонил, она открывала, « Галя, дай десятку на стакан, умираю с похмелья». Так, что парни, прежде чем выпить первую стопку водки, стакан вина или пива подумайте хорошенько, какие могут быть последствия. По молодости вы этого не понимаете. Только со временем, особенно после сорока, человек начинает видеть в перспективе те или иные последствия поступков… Да и то сказать – не все видят и после сорока… Кто уже спился окончательно, а кто и лыжи загнул*… Таких тоже – пруд пруди. И уж тем более, как от огня бегите от баб, у которых зависимость от алкоголя, такие дамы мужчин губят, как печенеги кроликов пекут на костре. А сейчас в это ебанутое время – время ебанутых после- миллениумское баб алкашек развелось, пиздец, избаловались, мужья пьют вместе с жёнами, сидят по кухням сосут пиво с водкой, и один сопливый ребёнок ползает под столом в подгузниках, тянет пустой стаканчик – «и мне налейте папаня с маманей!» И есть такие – наливают! «Пей, сынок, будешь мужиком!» Таких «родителей» стрелять надо сразу без суда и следствия! А потом удивляются почему население не растёт. А откуда оно будет расти – население, мужики- алкоголики с ослабленной пивом и водкой эрекцией, бабы: « …с ними что-то не так, несмотря на милое личико – алкоголич (и) ки…» как хорошо спел Александр Ревва, внутри гнилые от табака, алкоголя и сопутствующих наркосодержащих ингредиентов – каких они детей нарожают? Когда матка и прилегающие женские органы с подросткового возраста пропитаны алкогольным и никотиновым гноищем? Каких детей нарожают эти шкуры?.. Америка с Англией виноваты… Вот и хуй-то! Все виновники сидят в госдуме… и прилегающих госучреждениях… И по телевизору идёт сплошная пропаганда женского алкоголизма. Некоторых режиссёров сериалов, где идёт откровенное совращение девушек на употребления алкоголя, сажать надо за такие фильмы… Например, сериал» Измены»*… Или совсем недавно включил ради интереса, что за сериалы показывают, первую серию, забыл, как называется, героиня – молодая красивая баба садится в автомобиль, пьёт вино из горла, закуривает сигарету, оказалось – её какой-то чушок бросил… Такую теле-сериал-помойку сливают некоторые режиссёры… А В. П. не до этого, не до разбирательства, какую парашу сливает теле-помойник непритязательному обывателю, накачанному пивом и водкой, ему надо ракеты запускать, чтобы лихие ковбои, рассекающие по американским прериям на своих резвых лошадях, Сибирь не забрали… А то заберут Сибирь, деревья вырубят, зальют асфальтом площадь будут фестивали пидарасов устраивать… Сколько я потом не пил спиртное в любом количестве и качестве, всё время организм отрицательно реагировал на алкоголь, вызывая отторжение, со всеми характерными реакциями: тошнота после выпитой стопки водки или вина, омерзительный запах, вызывающий дрожь, рефлекс, подавляющий аппетит (да, да, парни, подавляющий, а не разжигающий! Он только разжигает аппетит у обнулённых припитых бичунов-обжор) … а пил потому, чтобы не казаться белой вороной, не отрываться от коллектива, как сказал один герой знаменитой советской кинокомедии, и потому что был дурак (я и сейчас не стал умнее), следуя на поводу у так называемых приятелей и товарищей. (Которые по прошествии времени, смотря с расстояния прожитых лет, таковыми не являлись по существу.) Но это так – к слову.

После того, как Санька выгнали с работы по статье, его из собственного дома на Собачаевке выгнала жена- Шурка, шкафо-габаритная, грубая и вульгарная деревенская баба. Во всяком случае она мне такой показалась, когда Санёк, после того, как мы с ним выпили, поговорили за жизнь, и он меня потащил на Собачаевку, «пойдем, Андрюх, я тебе покажу свой дом», который уже его не являлся. Вышла в тёплом халате здоровенная бабища, я сначала грешным делом подумал, что это кусок корпуса от межконтинентально- баллистической ракеты, завёрнутый в халат, словно бывшая метательница ядра или молота, или штангистка, – посмотрела на нас… Я сразу всё понял, где прячется кролик, не ищи его там Алиса из страны чудес. Там муж у Шурки должен быть габаритами как Арнольд Шварценеггер, а чё тут Санёк, жалкий алкаш-неудачник рядом с такой представительной дэ с исключительными внешними показателями явно не котируется. Я, будь на его месте, к такой девушке и по пьяни в сельском клубе не подошёл бы, типа пригласить на танец. Санёк рассказал, как с ней познакомился в деревне на танцах, подошёл пьяный, девушка можно вас на полпалки… то есть пригласить, ну, это как у нас, русских, обычно, без вина-то смелости не хватает подойти к даме, типа познакомиться как с женщиной. На «тигр»* идти с бутылкой с зажигательной смесью у русских парней смелости хватает, а познакомиться с девушкой по трезвянке – вот и лысого на воротник. Из этого какой следует вывод? Что наши российские дамки страшнее танков немецких. (Не в плане на внешность с этим-то дамским выносным фото-арьергардом у них всё в порядке, а в другой категории исключительно женских качеств. Не буду озвучивать каких, а то некоторые, болезненно реагирующие на критику, дамы, закидают меня гнилыми помидорами.) Интересно, как они любовью занимались, не спросил я у Санька… Да никак… Влез по пьяни на Шурку, как у нас женщины-то беременеют-залетают, апанас залезет пьяный, кончит, дамка не успеет зудящее место почесать типа как комарик укусил, чувствует, чего-то внутри зашевелилось после нескольких месяцев, а она уже и забыла, что на неё Петя- Вася- Коля слазил на 8 марта, еле заправил полу-вставшего гренадёра в красном кивере: " давай женись, скотина, кто будет спиногрыза кормить?» Всё как у людей, типа семья, одним гражданином в государстве больше станет, президент доволен – демография улучшается, материнский капитал и т.д., потом через два-три года разводиться, президент недоволен, потом в интернете в социальных сетях в яндексе, «дамы и джентльмены» грязью друг друга поливают… Так вот: Санёк влез на Шурку, вполне вероятно что и не без её помощи, заправил полуживого « дрозда»* кое- как, куда она ему показала: " повыше, Саш, направляй… ага, вот так… ой, сюда не надо… как- нибудь в другой раз», – спустил через три секунды – залёт, родился мальчик, назвали Сашенькой, глядишь уже бегает по лужам гусей гоняет, как на картине Кустодиева гуси прилетели.* Так у нас в России население кое-как держится на одном уровне демография исключительно на дамском залёте по пьяному делу, да от притока мигрантов из бывших советских республик: этих с каждым годом становится всё больше. И вот парадокс: войны уже давно нет, материальное благосостояние граждан ежегодно растёт, Наполеон с Гитлером и Збигневым Бжезинским не наступают, а население опять начало уменьшаться, Татьяна Голикова переживает, теребя в пальцах с дорогим маникюром на ногтях листки со сводкой с полей демографических войн из регионов страны… Теперь Англия с Америкой во всём виноваты – изобрели коронавирусы (а чтобы на них не подумали, что это они завернули такую поганку*, подбросили китайцам, там в какую-то провинцию), да забросили на парашютах агентов пятой колонны, те рассосредоточились по внешнему периметру, начали работу под прикрытием неправительственных организаций… Теперь из Москвы нас пугают этими коронавирусами, каждые три месяца появляются новые штаммы, чтобы граждане тихо сидели по домам, как мыши по норам и не замышляли новую революцию… Даже главного революционера Подвального посадили на три года, чтобы другим неповадно было… А он героем себя чувствует… И то из них больше 50-ти % залетевших под алкоголем дам, потом чистят кастрюлю*. Вся семья носит одно имя: Санёк, Шурка и Сашенька. Посидели мы минут пять, Шурка ни чаю не предложила, ни стопку, сидит в своём синем синтетическом халате на Санька зверем смотрит. Морда такая грубо вылепленная, нос рязанский – картошкой, жидкие светлые волосы не причёсаны, резинкой схвачены на затылке в куцый хвост. Не женщина, а танк «Армата» утяжелённой модификации. Как раз против американских абрамсонов и шерманов*. Дескать, сам пришёл пьяный ещё и алика притащил. Санёк потом проговорился: она, оказывается, бизнесвумен – частный предприниматель из скотниц переквалифицировалась, ездит на Газели в краснодарский край семечки возит, торгует на рынке, водитель – парень молодой 22-х лет, сказал Санёк. Вот она тебя и выгнала, там её водитель тянет, а ты – алкаш, уволенный по волчьей статье с завода, теперь ей и в «рыло не упирался». Ещё Санёк признался, что она его пьяного поколачивала не раз. А что ей, «красивой» бабе (по поговорке: а хули нам, красивым бабам) кулак пудовый, как у Майка Тайсона, стукнет – пьяный Санёк летит в угол, по дороге сбивая игрушечные вертолётики, пущенные Сашенькой, собирая пыль и мусор социальных сетей из интернета в рукава…

(Образно выражаясь).

После того, как Санька Шурка выгнала из собственного дома, как Лиса Зайца в известной русской сказке, и его двухкомнатная квартирка- хрущёвка уплыла тоже. Пока его батя был в деревне, по словам Санька, он квартирку то ли в карты проиграл, то ли его элементарно кинули лихие ребята: в 90-е это было распространено – отжимать квартирки у спившихся субъектов. У меня у соседа- «хроника» в смысле алкоголика, тоже однокомнатную квартирку отжали ребята, занимающиеся этим полукриминальным бизнесом – обменяли ему на дом в деревне, чуть-чуть сунули денег на бухло.

И вот Санёк со своим батей оказались в комнатушке на улице Механизаторов. Вообще – неплохой парень – незлобивый, нежадный, весёлый с чувством юмора, играл на гитаре и даже иногда сочинял тексты, но оказался слабохарактерный – водка сгубила. Да ещё баба попалась – бульдозер Гелиогабала Маграунда. В 90-е годы – десятилетие криминального хаоса и неразберихи при алкаше-президенте, который был охуительным «реформатором» как имеют наглость называть Борьку некоторые вполне официальные лица, такие парни, как Санёк Низов первыми попали под локомотив перестройки; Санёк-то ещё ладно, шевелился полураздавленным червем в алкогольном угаре, а сколько русских парней умерло на этой мутной перестроечной волне ново-вылупленного российского рынка (или, как сказал один негодяй – либеральный демократ, друг Генри Киссенджера, не буду называть фамилию вы все его знаете: « пусть умрёт хоть 30 МИЛЛИОНОВ – они не вписались в рынок»… Поневоле вспомнишь Иосифа Виссарионыча, у него с такими мразями- врагами народа разговор был короткий – к стенке шагом марш. Вот их и развелось с того десятилетия жуков- паразитов на содержании у американского госдепа – Вся эта либеральная шлоебень, (а какие отвратительные рожи*) поднявшаяся, как плесень в инкубаторе CIA USA, непонятно, чего с ними Владимир П. лясы точит? Руки не доходят? А во- вторых, это Санёк Низов привёл ко мне эту в высшей степени амплитуарную даму Лену Шурацкую.

Это присказка, а сказка – вот она.

Дело было так.

Я был с угара средней тяжести – проходил медкомиссию, устраивался на работу в районную котельную оператором газ. котла в июле 2002 года: меня послали в конторе» Тепловые Сети» проходить в эту грёбаную горбольницу на Войкова (там такая кирпичная халабуда, в смысле больница стоит трёхэтажная – несколько корпусов: муромская корневая, находится за остановкой – ЦРБ (Центральная районная больница), заплатил стольник, ходил по кабинетам, «торговал ебалом» – ухо-горло-нос; только деньги дерут, а сервис как при Лёньке Брежневе, стой в очереди, парь яйца, ковыряй в носу, чеши в затылке, лови мух. А я с похмелья, причём с тяжёлого, сосу валидол, бледный, как Клара Цеткин на допросе у Шелленберга, куда спрятала собрание сочинений Карла Маркса, отвечай, падла, а тут ещё жди в очереди, когда тебя фонендоскопом для понта прослушают… А после этого ещё и в кожвен-диспансер послали – проверить есть ли у меня на половом органе мандавошки, а на залупе шишки, а то, бля, заражу всю районную котельную триппером, будут слесаря с мастерами ходить с замотанными хуями, а дамы с кастрюлями с прокисшим супом, вылить его в унитаз – есть никто не хочет… Конечно, и туда надо отстегнуть баблишка – ещё 60 рублей как с пальмы.

Вот они мне и попались утром, когда вышел из ЦРБ с единственной мыслью – выпить хотя бы кружку пива – поправить психоэмоциональное и физиологическое состояние отравленного накануне алкоголем организма (а он реально где-то отравился), но мысль-то хотя она и присутствовала в голове, однако денег не было, даже на кружку пива, и встретил на площади Труда, как сворачиваешь с улицы Войкова на Московскую вправо, и вот на этой площади с архитектурным монументом из легкосплавного металла – гигантские колосья злаков взметнулись к небу, – встретил Санька со своим батей. Они, сидели на лавочке в тени американского клёна, в характерной позе людей, страдающих с похмелья: оба скукожились-сгорбились, ноги крест- накрест подогнуты под лавочку, руки локтями лежат на коленях. Оба небриты, лица с нездоровым оттенком с одним выражением на лицах обоих: «Скорей налей стакан а то коньки отброшу!» Поприветствовали друг друга с ходу, как два лондонских бичблузера (т.е. завсегдатая злачных заведений).

Я сразу просёк, что они со мной пребывают в идентичном состоянии, но всё же спросил у Санька пятёрку на кружку пива: «С угара, – говорю, – Санёк. (С «угара» – с похмелья – местечковое арго алкоголиков муромского района.) – Баба моя мне сюрприз устроила. Вчера с ней загудели маленько, выпили бутылку портвейна, и бутылку водки, и пива, ну это как всегда – мало, я её заслал в магазин, дал последний стольник купить ещё бутылку портвейна – ей в основном нравился портвейн, она схватила деньги, ушла, и, с концами.

До этого, две недели назад, когда я ещё стоял на Бирже Труда, ходил туда отмечался, вставать приходилось в три-четыре часа утра, чтобы попасть – так много было народа, ко мне вечером прибежал Санёк. В старых вылинявших техасах, застиранной футболке. Вид у него был окончательно и бесповоротно сформировавшегося забулдона, котого даже не спасёт суперкодирование новым эффективным средством «Наркобык-77». (Недавно придумали для закоренелых алкоголиков.) А днём, когда я ходил на Биржу, отмечаться в их электронном талмуде, оператором симпатичная с ангельским личиком претендующим на эрзац для куклы Барби блондинка колдует в пятой комнате, как поднимешься по лестнице на второй этаж, она там сразу – её посадил директор, отмечать вольнонаёмных флибустьеров… т.е. безработных. Встретил их с отцом, они куда-то шли с лопатами, и дёрнул меня чёрт пригласить его в гости.

Вот он сразу и воспользовался шансом – припёрся вечером.

– Я, – говорит, – Андрюх, развязался. А днём мне сказал, что в завязке, уже три недели не пьёт.

У меня на тот период была приходящая дама. Лифтёршей работала в «9 вити иташке» на Московской, расположена напротив» Гастронома», через дорогу. Приходила ко мне два-три раза в неделю. Или, как кто-то придумал – повторюсь – называть такие отношения – " гостевой брак». То есть брака-то там – ноль целых член десятых, а пьянства и ёбли – это уже чисто индивидуальная особенность таких отношений. А у многих, по моим наблюдениям, и ёбли нет, одно голимое пьянство и сопутствующие разборки. Такие отношения «гостевого брака» могут длиться месяцами и годами.

Одним из весомых достоинств этой дамы была её пышная, круглая задница как у Дженнифер Лопес. (Видели, какая у Дженнифер игривая ламбада? То то и оно!) Из других женских достоинств у неё было… Вообщем, они тоже имели место быть. Из отрицательных моментов: хитрая, способная по пьяни на мелкие подляки. Звали даму Таня. Она была меня младше на десять лет. У неё был пацанёнок лет 8-9-ти. То, что у неё задница была классная, даже перспективнее, чем у Лены, – она в своё время занималась конькобежным спортом. Невысокого роста, тело крепкое, как сбитень, хорошо сложена. Познакомился я с ней – раз уж разговор зашёл ещё об одной моей бывшей женщине, – в апреле. Прошло восемь месяцев, как я расстался с другой Леной… Ну, да 8, мы с ней расстались в августе… так значит, сентябрь, октябрь, ноябрь, декабрь… точно восемь, с которой я жил как с гражданской женой шесть лет и ещё теща была… Младше она меня была на 15 лет. А Таня вот на десять. Уже явный регресс. Познакомился я с Таней в кафе «Анастасия» на Владимирской. Эта улица как раз идёт на Владимир. Там на въезде, справа, стоит вытесанная из гранита голова Ильи Муромца нашего былинного богатыря. (Почти как голова Черномора из сказки Пушкина. Только каменная и не разговаривает, если чего спросишь – как проехать на улицу Луначарского.) В начале апреля произошло это печальное событие и даже скажу точно – 8-го в понедельник.

Зашёл я в кафе «Анастасия», расположенное в пятиэтажном кирпичном доме, заказал бутылку пива ярославского «Янтарного». Тогда ещё пиво было хорошее употребительное, сижу с глупой мордой, пью, смотрю телевизор, стоящий в углу от меня по диагонали за стойкой на каком-то ящике, у Анастасии хозяйки кафе: она сама тут крутится за прилавком – мне бутылку откупорила… Такая дородная красивая дама лет пятидесяти. В честь себя кафе назвала. У нас тогда многие дамы- бизнесвумены… А ты что, компьютер, мне тут делаешь отметку красной полосой под словом «бизнесвумен», типа, что я неправильно написал, надо через дефис бизнес-вумен… так, что ли? нихуя не так! бизнесмен-то – потный носорог пишется вместе… значит и бизнесвумен надо писать вместе… так что мозги мне не еби! кто только вас придумал – пластмасса, начинённая проводами и микросхемами, в руки тому кусок навоза! Значит, бизнесвумены, владеющие своими кафешками, мелкими магазинчиками называли их в честь себя любимых… или в честь любимых котов и собак. Столики в «Анастасии» в два ряда, как войдёшь, у стен, проход прямо к стойке.

Я сидел справа, за вторым столиком, слева сидел единственный посетитель – молодой военнослужащий железнодорожных войск (если я чего-то разбираюсь в шевронах войск), стрижка полубокс, тоже томился прямо напротив телевизора. Шла музыкальная программа – MTV: молодые красивые негритянки крутили чёрными негритянскими аппетитными задницами, – хип-хоп тогда был в приоритете, – тянул своё пиво, и, то и дело бегал – то курить на улицу, то в туалет. Правильно, пить пиво в больших количествах – серьёзная нагрузка на почки и мочевой пузырь, – а он уже много напил я посмотрел – восемь пустых бутылок стояло, как я вошёл, их потом светловолосая, снулая, молодая бабёнка с примороженными, как у трески из холодильника, глазами убрала – помощница Анастасии. Этот мудила военнослужащий приебался к ней типа познакомиться; Анастасия сказала ей встать на разлив, а сама отлучилась на 15 минут, он набрался смелости, пошёл заказывать девятую бутылку, стал её клеить, она его отшила, – я рядом сидел, когда этот спектакль произошёл. Он и ушёл с глупой пьяной мордой, после того, как сразу с горя, сев за столик, заглотил сразу полбутылки… Жалко парня, такой бравый на вид воин войск железнодорожной воды…

А баба мне эта не понравилась хотя и симпатичная. Такое кислое выражение на лице, словно грибами отравилась, и выражение глаз я уже написал какое. И какая-то тормозная… И мужика там нет, чувствуется по поведению, и не было никогда. По женщине это сразу видно человеку искушённому. Чувствуется, на мастурбе плотно сидит, что мужик даже в таком ещё молодом возрасте уже не нужен. Уже окончательный утвердился рефлекс на палец. И на искусственные, резиновые заготовки из секс-шопа. Уже мужской член выглядит не привлекательнее капустной кочерыжки. Таких баб, кстати, по моим наблюдениям в нашем отечестве – железнодорожный состав и десять маленьких тележек. Уже пора отправлять на переплавку к арабам на Ближний восток. Они будут счастливы пополнить гаремы пышными российскими одинокими дамами среднего возраста. (Надо предложить в госдуму, сделать такой бартер: от нас в арабские страны десять или больше? состава одиноких, толстых, невостребованных со стороны российских мужчин дам, которым не нравятся русские мужчины, зато от них в восторге арабы, а от них, в смысле от арабских стран нам – три состава… ну, не знаю чего… может персидских ковров… они, говорят, классные, дорогие, ручной выделки… можно за один персидский ковёр сразу пять-семь пышных российских дам на обмен. Пусть в госдуме проработают этот проект. Тогда глядишь и перекос в отношении мужчин и женщин в сторону последних – значительное их преобладание, – у нас выровняется…)

Выпил я три бутылки пива» Янтарное» – тоска, тоже сбегал на «приём к доктору Ватсону» (туалет), и уже собрался уходить. За это время зашли только два бичблузера с похмелья, выпили за стойкой по сто пятьдесят водки, зажрали бутербродом, одним на двоих, – один бичара треники поддёрнул, – и свалили через пять минут. Солдат, после того, как его эта вообщем-то симпатичная девушка отшила, только глаза у неё и правда как у мёрзлой рыбины из холодильника, он тоже соскочил: не вынесла душа позора. Тут вошла эта Таня, правда я ещё не знал что её так зовут. И когда стояла ко мне спиной, заказала стаканчик вина у Анастасии. Пока та ей наливала в белый пластмассовый стаканчик, я смотрю – там задница такая классная, пышная круглая, эффектно выпячивающаяся идеальными половинками если правильно по центру разрезать мяч… Да ещё чёрные своими задницами раззадорили в телевизоре, крутят перед носом, а у неё не хуже, даже красивее, впечатлительнее, к тому же реальная перед глазами, а не в телевизоре. А я парень на эту женскую красоту нижнего контента очень – надо отметить сей деликатный нюанс, – падкий и впечатлительный. Мне уже не важно в таком варианте, какая у дамы в таком случае морда… то есть симпатичность лица, и умная она или не очень. У меня сразу после выпитого пива всё так впечаталось, а оно под алкоголем кажется ещё лучше, и под столом дружок начал шевелиться. И Таня села за столик за мной, я допил пиво, набрался храбрости повернулся к ней, девушка, туда- сюда, не помню, чего уж стал ей говорить, не распить ли нам бутылочку вина? Анастасия замерла за стойкой, как цапля в болоте перед тем как схватить лягушку, – фраербоцнет она меня сейчас, как 20 минут назад отшила воина- железнодорожника её помощница, или нет? Таня засмеялась довольная, когда я предложил угостить её вином, я даже не рассмотрел сразу её лицо на предмет привлекательности… да после такой великолепной задницы, обтянутой – она была в джинсах- резинках типа… не знаю, как такие джинсы называются для прекрасного пола, после миллениума они начали их носить, они ещё растягиваются как резиновые, подчеркивающие все прелести и достоинства – если таковые имеют место – нижнего дамского «паллиатива», или наоборот, отсутствие таковых… то есть поняли пацаны, да, чего вот я сразу оценил, когда она стояла ко мне спиной, что там задница – супер, я же говорю, как у Джей Ло. В таком случае уже на морду не смотришь когда если она у дамы не выражена в яркой привлекательности лица чтобы была заселфачена камерой на смартфоне…

Не отшила, пообщавшись несколько минут через плечо – я к ней повернулся не вставая со стула, я пошёл купил ещё бутылку вина» Изабелла», кажется, это молдавский суррогат… то есть сюрприз, и какой-то закуски: две порции запечённой в микроволновке курицы, типа гриль, политые кетчупом, и уже сел за столик, где сидела Таня. А когда покупал вино – отпускала сама Анастасия, она почему то сразу оживилась эта Анастасия, начала поправлять прическу, глаза заблестели, словно я её клеил, чего-то мне стала говорить лишнего не по теме, уже не как барменша-продавец, а типа как женщина, и её помощница выглянула из закутка – там сидела на стуле, морду скривила, увидев, что у меня получилось… Как однако, они чутко и болезненно среагировали… Наверное ждёт принца там на ящиках ублажая саму себя грёзами о Леонардо ди Каприо, я посмотрел многим нашим бабам нравится, после того как утонул в океане Титаник напоролся на айсберг… конечно тут уже воин железнодорожных войск не котируется… Конечно, Анастасии 50, мне – 40. Мне бы такого мужчину, я сразу прочитал в её глазах. Я – дама обеспеченная, красивая, умная, дочь взрослая, от мужика нужен только секс… А этот меня бы не разочаровал в этом вопросе. Бабы, кстати, парни, открою вам один секрет – сразу просекают, ещё вы рот не открыли, чего ждать от потенциального партнёра в постели. Это я прочитал в её глазах, когда заказал бутылку вина. А воин железнодорожник… ему не повезло… Не к той даме он сделал попытку познакомиться… И не в то время… Этот момент знакомства с дамой тоже важен… Может она уже в подсобке кончила пять раз от пальчика, пока он набирался храбрости подвалить… а как она кончила у неё и желание пропало знакомиться со всякими долбоёбами… Она бы и Леонардо ди Каприо отшила… Ну, может пококетничала бы слегка…

Выпили мы с Таней бутылку вина, спороли ёбаный гриль – я даже вкуса его не почувствовал, я, к слову, не в восторге от этой еды из кафе – всяких грилей и прочей несъедобной хуетени с интригующими названиями, и пошли ко мне…

А когда утром проснулся с лёгкого похмельца, был удивлён – эта дама красотой не отличалась, мягко говоря… Хотя и страшной её назвать нельзя было: большие серые глаза, пухлые губы, вздёрнутый нос, серые прямые волосы, но всё это женское великолепие было помятым, опухшим, всклокоченным… Мне потом мои приятели говорили, да ты чё Андрюх, классная баба: она им понравилась… Конечно, такая задница ещё бы не понравилась… А один даже хотел её трахнуть, пока я пьяный спал в спальне на раздвижной софе, а она спала за шкафом на кушетке, а приятель спал на полу, – я ему бросил старый бабушкин тулуп, мы до этого бухали втроём за журнальным столиком в гостиной, слушали музыку, и один за другим начали отрубаться: первой отрубилась Таня – пошла в туалет, а из него у неё уже сил не было дойти до кресла в углу, она завернула за шкаф, и там свалилась на кушетку, потом отключился я, предварительно бросив тулуп на пол у серванта Анатолию. Ночью просыпаюсь, Таня разбудила, «Андрюш, подвинься, а то ко мне Толька пристаёт.» Них..я, вот это друзья! Не успеешь отвернуться, как не прочь отъебать твою женщину, сунуть свой грязный активатор в чужую даму друга, вот и приглашай после этого таких амплоидов, потом глаз да глаз нужен. Но Таня – молодец, по нравственным показателям оказалась на высоте… Вот ещё один из её положительных весомых качеств.

Так начались наши «гостевые» отношения, не буду вдаваться в подробности. Она приходила ко мне, я покупал вина (ей нравилось красное вино типа этого молдавского, какого я взял в «Анастасии»), мы выпивали, она жаловалась на брата- алкоголика: «представляешь, Андрюш, брат вчера одеяло пропил», потом мы занимались любовью… Она была неплохая женщина – Таня и не против переехать жить ко мне со своим пацаном. Когда приходила – мыла посуду, готовила. Это ещё из положительных качеств. Из отрицательных, что мне больше всего не нравилось – её жалобы на подлеца- алкаша- брата, и стоило ей выпить, как она начинала плакать и жаловаться… И, конечно самый большой минус, даже не то, что она выпивши была способна на мелкие подляки, как с этой соткой, а то, что несмотря на её великолепную задницу чувств у меня к ней не было. Я не смог её полюбить. А я так не умею, чтобы заводить с женщиной более- менее серьезные отношения, чтобы у меня к ней не было чувств. И она это чувствовала. Вообще, по моим наблюдениям за прекрасным полом они очень тонко чувствуют, как мужчина к ним относится. Любит или нет. И тут никакая ложь не прокатит. Единственно, женщину можно обмануть с любовью это – хорошо её трахать. Не абы как от случая к случаю, а часто, качественно, продолжительно. Я очень тяжело переживал разрыв с гражданской женой к которой у меня были «чуйства», и из которой я сделал настоящую женщину – она со мной научилась испытывать по несколько оргазмов каждый раз, и число этих оргазмов за шесть лет отношений выросло до 10—12, как мы занимались любовью, а любовью мы занимались почти каждый день, и Таня тут оказалась по поговорке – » клин клином вышибают», и длился наш гостевой брак около трёх лет с перерывами, даже после знакомства с Леной. И вот до вчерашнего момента, когда она, взяв последнюю сотку я ей дал – не пришла… Хотя, может и лучше, а то выпили бы ещё бутылку- две и я сегодня ни на какую медкомиссию не пошёл… Таня пришла через три месяца в конце октября, принесла сотку – я даже не ожидал, – на радостях мы её пропили. Отношения с этой дамой достойны отдельного рассказа.

Санёк, конечно, денег мне не дал, откуда у безработного, спивающегося, без пяти минут собирателя по контейнерам для пищевых отходов, пустых бутылок, макулатуры и тряпья, и уже спившегося бичблузера не будь живой батя уже точно бы жившего в теплотрассе, откуда могут взяться деньги даже на кружку разливного пива за пять рублей?

– Ты чё, Андрюх, – встрепенулся Санёк, – сами сидим с бодуна, без денег. Бате должны пенсию дать.

Значит, это было 10-го июля. Пенсионерам этого числа дают пенсию.

– Ну, тогда оревуар, джентльмены, – и пошёл до хаты несолоно хлебавши, а чего «базар тереть», в таком состоянии лишнее слово сказать ломает.

Вошёл в подъезд своего дома, на лестничной площадке темно, из подвала пахнет сыростью и кошачьим дерьмом: кошки жильцов туда бегают гадить, по углам недотыкомки шарахаются, причём такие реальные с круглыми глазами. У меня иногда с похмелья бывает в темноте всякие обитатели параллельных измерений мне мерещатся, быстрее открыл дверь, шагнул в коридор – там в каждом углу по пять, нет шесть бесов пялятся на меня, кривляются и глумятся, нет, думаю, надо срочно где-то найти хотя бы десятку на кружку пива. Пошёл к тётке по отцовской линии; я иногда к ней заходил, живёт в центре города на Московской, напротив центральной ментовки, взял десятку взаймы, пошёл в забегаловку, тут прямо рядом, располагающуюся в бывшем магазине «Океан» такой при Советской власти (сейчас здесь сбербанк) в четырёхэтажном кирпичном доме, – рядом автобусная остановка. Забегаловка – не помню как называлась, – вполне приличное для такого рода заведение: дешёвое, просторное, столы, сидячие места, кроме спиртных напитков в разлив и на вынос, и сухих закусок типа бутербродов с рыбой и колбасой – горячие блюда: пельмени и суп. Выпил разливного пива кружку, присев за четырёхугольный стол под разноцветным мозаичным стеклом – охладил слегка «горевшие трубы», как нарисовался знакомый, учился в параллельном классе, Серёжка – маленького роста уже сильно побитый сединой, и покрытый морщинами, особенно лоб, физиономией. По его опухшей морде я понял что он тоже с угара. Поздоровались, он заказал себе кружку пива, присел напротив меня, проглотил полкружки, какой-то базар между нами завязался, у меня уже слегка захорошело на старые дрожжи, захорошело и у Серёжки. Я его спросил, работает ли он в ментовке? Вспомнив, когда я его видел последний раз несколько лет назад, работал в ментовке. Нет, ответил он, я уже давно там не работаю. Выгнали что ли спрашиваю? Общий знакомый, тоже из его класса сказал, что его выгнали за пьянку, Серёжка улыбнулся, выгнали, Андрюх, забухал, а сейчас на армян работаю, вожу фрукты- овощи из Азии. Проглотил оставшиеся полкружки, подумал, пойду ещё кружку возьму, тебе взять? Возьми, только я пустой, ничего, я угощаю. Взял он ещё две, на закуску синтетической картошки в пакете, начали с ним пить, сразу оживились, разговор у нас тут за жизнь, у него семейные проблемы, вообщем известная бодяга… В смысле муторная, тяжёлая, наполненная бытовыми проблемами, щедро замешанными на алкоголе, неинтересная жизнь. Член знает где он тут работает, но деньги были. Выпили по кружке, он ещё взял пару, будешь, говорит, Андрюх? А то как же нет. Пиво тогда одно время продавали разливное, привозили в оцинкованных бочках, своё муромское варили, какой-то предприниматель варил, мне такое нравилось, не то, что сейчас шнягу продают: балтика, арсенальное, охота – голимая химия на спирту с добавками вкусовых ингредиентов, а не пиво. После двух кружек, выпитых в течение 15 минут с интервалом – вторая после первой через пять минут улетела как «за-здрастье», – у меня так захорошело, Серёжка ещё взял бутербродов с красной рыбой, мне понравилось, – сижу за столом, жизнью наслаждаюсь, у Серёжки ещё лучше состояние, глядя на его счастливую морду, давай, говорит, водки выпьем, я угощаю. Нет, отвечаю, Серёжк, мне хватит, похмелился и харе (хватит), две кружки пива мне как раз в тему а то, думаю сейчас ещё водки выпью, к вечеру опять буду в говно, я свой организм хорошо изучил к сорока годам, как он реагирует на фронтальные, незапланированные текущему моменту алкогольные атаки, тем более денег – в пролёте Григорий, тем паче Константин*, а впереди ночь, меня тогда недотыкомки и бесенята опять будут доставать, к тому же я не до конца прошёл медкомиссию, завтра опять идти.

Я попрощался и пошёл домой, хотел ещё к Тане зайти, "ты чего вчера сделала незапланированный съёб, оставила меня без денег», но передумал, когда пришёл на свою «блатхату-2» с геологической эпохой в кладовке, сразу лёг спать, пока выпитое пиво оказывало позитивный терапевтический эффект.

Около пяти – звонок в дверь, открываю, Санёк стоит уже на кочерге*, значит, его батя – пенсию ему дали. И с ним каких-то два обожжённых шпалера – парень и девчонка лет восемнадцати. И тоже заметно обжабленные*.

– Андрей, – говорит Санёк, – я хочу тебя отблагодарить!

Санёк не раз ко мне приходил с похмелья, и если у меня был алкоголь, а он у меня нередко имел место быть в моей, прокрученной словно через мясорубку, жизне (ударение на «е»), когда я не выпивал, алкоголь, прищурившись и грозя мне пальцем, когда я открывал холодильник, спокойно стоял на своём месте, я Санька похмелял. А если не было алкоголя давал денег на дозу. На стакан самогонки. Санёк знал точку в частном доме на Собачаевке, там можно было купить в разлив, как в закусочной разливали: стучишь в окно, появляется женское лицо: " Галь, мне стаканчик», прямо в форточку суёшь хозяйке десятку, – она тебе в ответ через две минуты – 250- тиграммовый стакан самогонки, налитый всклень. Видел собственными глазами; один раз ходил с Саньком – полная женская рука подала в окно стакан самогонки в мелкий рубчик. Санёк махнул без закуски и не поморщился. Я тоже махнул, когда женская полная рука с полным стаканом появилась во второй раз, но уже болезненно поморщился. Самогонка была паршивая. Что ты, сервис для местных алкоголиков, как в лучших домах Рио-де-Жанейро. (Я там был один раз – тоже неплохо огащивали. В смысле угощали. От Санька если идти – 10 минут. От меня подальше. – Деньги у меня есть, мне батя оставил на еду, хочешь, мы с Антоном сходим за водкой я тебя похмелю! Батя оставил на еду, а Санёк их пропивает с какими то аквалангистами*.

Вообще-то я не очень и хотел, чувствовал себя более-менее в состоянии средней паршивости, терпеть можно – чаем отпиваться, к тому же завтра идти в больницу, особенно пить водку, тем более я знал, какую Санёк принесёт бодягу (палёнка – московский сленговый термин) возьмут на квартире у хабалки, а я такой яд никогда не пил, даже в 90-е когда народ травили с молчаливого согласия негодяев у власти, спиртом «Рояль» и прочей спиртосодержащей дрянью, какие бы финансовые трудности я не испытывал: на хорошую из магазина у него денег нет. Но сразу отказаться я из чувства деликатности и природной интеллигентности, а тем более когда Санёк проявил заботу о товарище, не стал грубо говорить, дескать, пошёл Санёк… на три непривлекательные литеры – человек зашёл, говорю: – Ну сходи, если есть возможность, купи пивка.

– Есть пустая полторашка, – говорит Санёк, – сейчас принесу разливного.

Нашёл я ему полторашку, они с Артёмом ушли.

Какие у меня родились первые впечатления от этой дамы, какую привёл Санёк, и с которой я поддерживал отношения, и не просто как со знакомой, уже 17 лет, до самой её смерти, как я сообщил вначале. Ей тогда должно было исполниться через месяц и три недели 25 лет (хотя, как я упомянул, выглядела она лет на 18—20), но курила и пила – любому аквалангисту* дала бы сто очков вперед. Таня не курила, только выпивала, но не так, как эта. К тому же она уже была матерью – дочке четыре года. Но, какая, как позже выяснилось, это была мать – ети-твою-мать, – но не от этого пассажира, с которым пришла: его звали Антон. Прожжённая лживая шалава, для которой ничего не было святого в жизни и, кроме стакана её больше ничего не интересовало. Только после того, как я познакомился и пообщался какое-то время с этой дамой, я понял истинный смысл и значение слова – шалава. Лена его оправдывала в полной мере. Вот она была в полной мере – шалава. Этот бытовой арго- термин, ёмко характеризующий определённый тип дам, вбирает в себя весь набор отрицательных, вульгарных, грубых, сальных словечек. Ну, по молодости ещё шмотки, тачки, рестораны, мужики, в окружении которых она себя чувствовала, как щука в болоте среди жирных бобров, – так называемая красивая жизнь, какую себе представляют молодые, красивые, глупые бабы, пускать пыль в глаза, понтоваться в обществе богатых, так называемых успешных мэнов, и мечтающие зацепить принца, которую им такую жизнь устроит… Стройная, среднего роста, даже можно сказать высокого для женщины, если встанет на высокие каблуки будет выше нас троих вместе взятых: меня, Антона и Санька в том смысле что мы все среднего роста. Лицо тонкое, лисье, кожа нежная с редкими на щеках веснушками, пухлая верхняя губка слегка выступает вперед над нижней, что придаёт такому женскому лицу неуловимую прелесть беззащитной ранимой девочки, торчащей от лирических виршей, с тонкой одухотворённой натурой тургеневской барышни. О, как потом я убедился на её примере – внешность красивой женщины бывает обманчива! Великолепные, длинные, густые волосы, закручивающиеся сами кольцами на концах редкого природного мышино- металлического оттенка. Одета она была в чёрное короткое платье и тупоносые с ободранными носками туфли из чёрной кожи. Чулков на ногах не было. Белые гладкие ляжки в некоторых местах были в синяках. Коленки ободраны.

Уверенно пройдя на кухню, когда Санёк нас представил (джентльмен с улицы Кооперативная) она увидела грязную посуду в мойке.

– Ой, – сказала она, – давай я тебе посуду помою! Я люблю заниматься домашними делами.

«Ого, подумал я тогда, какая хозяйственная тургеневская девушка, и уже в таком возрасте – мне б такую! Пока я ещё не знал, сколько ей лет и что она уже – мать. В таком возрасте девушку сейчас в городе хуй найдешь с фонарём, как искал Диоген «ёбаного-смешного папуаса», т.е. жителя древнегреческого мегаполиса днём, любящую заниматься домашними делами. И уж тем более я не знал, что всё это – пиздёж и показуха, желание произвести хорошее впечатление при первом знакомстве. (Это я понял позже, когда начал более тесно с ней общаться, когда она ко мне приходила, вот и бегемота на западный вторник её заставишь мыть посуду или чего-то делать, всё шло исключительно через стакан, или когда она чувствовала за собой вину по той или иной причине, по какой, точнее каким причинам.) И, хотя она и была красивая девчонка и произвела позитивную установку на такую даму желанием помыть посуду, но при первом впечатлении (а первое впечатление от нового человека оно самое верное, безошибочное, это вслед за ним буквально минуты и наплывает флёр, обманчивая пелена, создаваемая так называемым обаянием человека и его звуковыми вибрациями голоса от реплик, вводя в заблуждение, а ведь даже и слону известно, какой магией и силой обладает вовремя и с нужной интонацией произнесённое слово, о каких, к сожалению, знают все негодяи), в ней был какой-то изъян, фальшь, неприятный, заставляющий держать ухо востро, нюанс по определению: Бог шельму метит, только эта мета никак внешне не проявлялась. Бросилась в глаза ещё одна неприятная деталь: при разговоре она не смотрела прямо в глаза, а слегка косила в сторону, вскользь, подхихикивая, как бы в этом прорывалась наколка, что мне верить нельзя, что и выяснилось в течение двух часов, словно сама её лживая сторона натуры говорила – от этой дамы ждать правды – пустые ожидания, а вот неприятных сюрпризов – более чем вероятно.

– Ой, – сказала она, пока мыла посуду, – у тебя нет чего- нибудь поесть, я такая голодная!

– Хамса в морозилке, – ответил я, – жарить надо. У меня и в самом деле кроме хамсы, которая сохранилась каким-то чудом, пары солёных огурцов в литровой банке, успевших покрыться плесенью, нескольких картофелин и четвертушки ржаного черствого хлеба – больше ничего из вкусного поесть не наблюдалось, даже с высоты птичьего полёта. Я когда забухаю ничего не ем. Какая уж тут еда, когда организм медленно но неумолимо пропитывается алкогольными токсинами. И даже если есть продукты в холодильнике они от длительного лежания, прямо в холоде начинают портиться, словно мне назло, или от нездоровой общей алкогольной скверны, пропитывающей сам воздух в квартире. Молоко скисает, масло прогоркает, колбаса покрывается зелёной плёнкой с заявкой протухнуть в ближайшие часы, капуста гнить, суп портиться.

– Давай, поджарим? – сказала эта дама, поставив последнюю тарелку в решётку, прибитую гвоздями под пыльным оконцем на стене, отделяющей кухню от ванной, и вытерла руки кухонным полотенцем каким я ей сказал можно их сразу чтобы были чистыми она их. (Фраза исковеркана намеренно) Как она мыла посуду – мне нравилось за ней наблюдать; быстро, споро, точными уверенными движениями. Не то, что мою я. Вот что значит женщина в доме. Вот что значит домашняя женская работа в женских руках. (Позже я убедился, мыла она быстро, потому что была на кочерге, торопилась, и, как оказалось при внимательном рассмотрении, не очень чисто.) Так быстро вымыла посуду, а её было достаточно в мойке, что перед мытьём положила тлеющую сигарету в керамическую пепельницу, какую я ей, как истинный джентльмен, окончивший с золотой медалью Гарвард в Кембридже, профессор Апдайт по прикладной лингвистике руку пожал на выпускном вечере, – поставил. У меня пепельница из сервиза была из коричневой керамики, петушок-подсвечник, который разбила одна приходящая дама по пьяни, встала ночью отлить в туалет и неудачно облокотилась на журнальный столик. Петушок-подсвечник со сгоревшей в ней свечой – все дела, романтика, керамические тарелки тоже из сервиза, и пустая бутылка из-под чилийского сухого красного вина полетели на пол; петушок, тарелки и один фужер из стекла разбились, а бутылке – вот ирония, ничего ей – она не пострадала… Так вот, сигарета ещё тлела – так она быстро расправилась с посудой. Я был в восторге. Всё она делал стремительно (и в постели такая же оказалась – стремительная). Раз – курнула – помыла посуду, два – затянулась – поджарила хамсу… Три – сняла платье, лифчик и трусы… Четыре – встала на край тахты в собачью позу, пять… и так далее. Можно было считать, пальцы загибать, как она всё быстро делала… Потом, курнув пару раз, забычковала окурок в пепельницу. (Меня, эта её привычка не докуривать до конца сигарету, когда мы вошли в плотный контакт, а сделав пару- тройку затяжек, бычковать и начинать курить заново, через полчаса, очень раздражала), бросила хамсу в мойку под горячую воду чтобы оттаяла, и когда хамса – так с ней случилось нечаянно – размякла, опять же быстро налила в сковороду, какую я ей выделил, подсолнечного масла, плеснула его в достаточном количестве, – мне на эту порцию хватило бы две пожарки, – почистила хамсу (хотя я сейчас не помню, чистят ли хамсу, а то прочитает какая- нибудь мастерица готовить скажет, чего он тут написал, хамсу не чистят, поэтому скажу честно – не помню чего там Лена делала с хамсой… кажется, это маленькая рыбка, типа кильки и её не чистят). Всё у этой дамы «горело в руках», я не успевал подавать ей то сё, что она просила, я тогда подумал: «какая классная женщина: и посуду ей нравится мыть, и всё у неё в руках спорится. Потом оказалось – посуда помыта кое-как, в чём я в дальнейшем убеждался не раз, в блюдо специй переложено, хотя готовить она умела вкусно, надо было просто следить за ней, когда она готовила, чтобы в это время не перепила… А так – производить впечатление, особенно на нового человека, она умела. Одновременно и успевала поддерживать «светскую беседу». Из её слов я узнал, что Антон – у него папа – муромский адвокат, прошедший школу камикадзе в Камбодже и завоевавший на соревнованиях бронзовую медаль с четвертичным чаплыжником, что с Антоном они познакомились в тачке (только я не понял в какой),что она продаёт трёхкомнатную квартиру – мамашину – та умерла недавно (как позже выяснилось – от алкоголизма), в какой она сейчас проживает, подарит Антону машину и они поедут в Сочи на три ночи, что она его любит и ему не изменяет. Это меня впечатлило – что любит, и впечатлило вдвойне – что не изменяет. Ебенть, какая суперская дама, на ней шикарная панама, она знойна, как Алабама, и смотрится как в Гваделупе панорама… И посуду ей нравится мыть, и заниматься уборкой в квартире, и готовить, и быстро, и, самое главное – не изменяет своему мужчине, ещё и авто ему подарит, и повезёт на море – коптить шершавые люляки, и в довесок – красивая тургеневская мисюсь, читающая сонеты Петрарки на балконе, прямо расплакаться от «щастья» – влюбиться в такую барышню! Ведь кому то же они достаются! Зря, что ли, Тургенев про таких сочинил? Всяким опездолам – алкашам в китайских кроссовках. Да такая баба в наше время на вес платины. (То есть на одну чашу весов кладёшь кусок платины, на другую женщину типа Лены и чаша с Леной перетянет чашу с платиной.) Правда, уже через час выяснилось, когда мы вчетвером шли к ним на хату, она опять добавила, что любит Антона… и ещё любит бывшего мужа, а Антону она не изменяет… но даст!? за деньги. Ты, по'эл Андрюш, с какой ты классной дамой тебя познакомил Санёк Низов? Она любит теперешнего «мужа» как она его представила (это мой муж) хотя, как выяснилось позже, никаким мужем он ей не был, и ещё не разлюбила бывшего мужа, и ему не изменяет, и так просто – если попросить секса маленький кусочек припарить барбоса* на полчасика – хуёк на глупую морду ты чего получишь – она Антона любит, но… если приплатить маленько, пожалуйста, запросто раздвинет ноги прямо хоть сейчас, подставит – не вопрос, хоть рачком, хоть как захочешь свою бритую пельмешку, пока её муж – объелся груш ходит за бутылкой на квартиру. Опа, подумал я тогда, с какой классной тёлкой тебя познакомил Санёк Низов. Да с такой женщиной можно города и целые области брать – Бонапарт с Адольфом не догадались! Выставить полк таких крутых тёлок в авангарде! Они как начнут трясти ягодицами перед носом у неприятельских солдат, у тех хуи повскакивают, как болванчики на пружинках – уже не до стрельбы, в голове – секс, война отменяется, сразу побросают автоматы и сдадутся в плен на милость победительницам. (По этой причине, что ли, современные молодые девушки усиленно качают попы в спортзалах? Новую стратегию завоевания разрабатывают в генеральных штабах, а в армиях мира увеличивают женский контингент. Тогда точно, если исходить из численности населения стран, Китай всех победит. У него всех больше дам служит в войсках стратегически- наступательного подавления противника демонстрацией женских прелестей нижнего контента на полях сражений… пора нам с Америкой, Европой и в особенности Бразилией и Аргентиной объединяться. Тогда у нас всех вместе будет больше женского контингента в войсках и может мы победим. Зря что ли сейчас в социальных сетях, тик- токе девушки во многих странах наращивают силу женской красоты – качают попы и вставляют силиконовые протезы в тити а губы накачивают ботоксом? А Тик-ток, Лайки, Яндекс – вторичные стратегические информационные платформы для прикрытия, типа мы селфи делаем подзаработать деньжат на внешности.)

Минут через сорок (однако, долго они ходили!) когда хамса поджарилась и Лена съела пару рыбёшек, я не стал есть, дожидаясь пива, явились эти клоуны. По их мордам я определил, как опытный керосинщик, не новичок в деле злоупотребления спиртными напитками, что они стали пьянее, чем когда пришли ко мне. Санёк, словно в трансе достал из сумки, сшитой из моих старых джинсов моей гражданской женой, что имела место быть в моей жизни перед Таней, всего полбутылки пива. Лена сразу их расколола и набросилась на своего «супружника» – Антона:

– Суки, уже где-то выжрали без меня! А я тут, как дура, жду их, жарю эту ёбаную хамсу, посуду мою, а они – гады, хлещут за углом!

Антон, ейный «муж», начал чего-то бормотать в оправдание. Как и Санёк одет в спортивные синие брюки только с тремя полосами по боковому шву штанин и кроссовки «адидас» – те тоже кто внимателен с тремя белыми полосами на каждой кроссовине – отличительный знак фирмы, и выглядел получше и почище, чем Санёк, хотя если присмотреться повнимательнее, становилось понятно, что молодой «повеса» пьёт уже не первый день.

– Чё ты, Лен, – бормотал Антон, – только пива выпили.

Но по их кривым рожам, становящимся с каждой минутой всё кривее, было понятно, что одним пивом тут дело не ограничилось. Вот тебе и» Андрюх, я тебе хочу помочь!» Заебись ты, Санёк, помогаешь! Сколько раз – я уже научен опытом – пьющим людям нельзя верить ни на микрон, ни на йоту: чего они обещают – всё получается не так, – криво, стрёмно, гадко, всё время получается лажа, оставляющая потом горький осадок.

– Андрюх! – Санёк, находящийся на подъёме под свежей порцией спирто-дряни, начал стучать себя в грудь кулаком, пьянея прямо на глазах всё больше, что как человеку трезвому мне было хорошо видно, не в силах сдержать прущие эмоции чуть ли не бросался на меня, энергично жестикулируя руками перед лицом, – веришь-нет, правда не пили! Но по его алкогольной агрессии и быстро косеющей морде (нам знакомо!) сразу было понятно, что Санёк врёт – нагло-пьяно в глаза, и что они выпили минимум бутылку в два рыла. Лена сразу поняла в чём дело. Значит, уже были прецеденты. Фраербоцнули бедную тургеневскую мисюсь. Мне её даже жалко стало.

– Верю, – говорю – Санёк. Хотя и бульдозеру понятно – они уже в тырло*.

Мне вообще-то было до фонаря, что они там пили, Санёк обещал пива – принёс, но всё равно остался неприятный осадок. К тому же они своими пьяными мелкими разборками втягивали меня; и то, что Санька дёргал алкогольно-агрессивный импульс в мою сторону, и то, что принёс всего полбутылки – было неприятно вдвойне.

– Ладно, Ленк, – сказал я расстроившейся даме, – давай пивка попьём!

Пивка, из принесённого мне Саньком, досталось мне только стакан: Антон с наглой пьяной мордой «сел на хвост».

– Мне тоже налейте.

Санёк тоже присел, сидит, бубнит, как заведённый:

– Андрюх, веришь нет, не пили мы!

Мне надоел его бубнёж, говорю ему прямо в глаза:

– Пиздишь ты всё, пацан, по твоей пьяной репе видно, что ещё жиранули пузырь в два жала!

У Санька сразу глаза сделались, как у бешеного таракана, он как ужаленный вскочил с клеёной из фанеры табуретки – та со скрипом треснула у неё ножка, – и чуть в горло мне не вцепился.

– Не пили мы, Андрюх – блядь буду, – веришь или нет!

– Иди нахуй, Санёк, не зли меня! А то сейчас по ебалу махом огребёшь! У меня не заржавеет!

Санёк слегка – я остудил его пыл. Стоит, наклонившись надо мной, как демон над юной монашкой – она руки скрестила на груди: «Отойди от меня Асмодей!» – Приготовься, дщерь, насиловать буду!»

– Не пили мы, Андрюх! Веришь – нет! – продолжает «выносить мне мозги».

Лена переругивалась с Антоном, всё пыталась его расколоть, сколько они выжрали, тот тоже чего-то невразумительное долдонил в ответ, типа оправдываясь.

Выпили мы с Ленкой по стакану разливного пива – ни в голове, ни в попе, только душу разбередил. Да ещё со скандалом. Мисюсь злая, курит нервно, чувствуется, обломали бандерлоги её круто.

Эти клоуны замолчали, сидят на стульях, покачиваются из стороны в сторону, как японские бамбуки:" Поник головой до земли, придавленный снегом бамбук…* – как хорошо написал Басё. Жиранули ещё водчонки – больше ничего не надо..

Мне Ленку стало жалко. Что, думаю, мужики, когда пьяные, какие мы бываем сволочи!

Тут она заметила у меня пустые бутылки под столом и стулом, стоящим в углу у батареи с правой стороны у окна: с левой стоял холодильник «Ока», и внесла рацпредложение: – Давайте сдадим бутылки в «Лиге» и возьмём ещё пива!

– Сейчас уже поздно, – говорю, – нигде не принимают!

Тут Антон очнулся, словно только и ждал подходящего момента:

– Напротив нашего дома в круглосуточном магазине принимают тёмные пивные по рублю.

Чего- чего, хоть пьяный, хоть реконструированный, а это он помнит.

Я засомневался что на четверо рыл – двое из которых уже находятся в сильной стадии опьянения, пива, купленного на сданные бутылки – если конечно ещё сдадим и хватит денег, – вряд ли будет самое то на такую команду.

– Пойдем, Андрюш, – почувствовав мои реальные сомнения сказала эта в высшей степени амплитуарная дама, хоть прогуляешься с нами, чем одному дома сидеть.

Тут она попала в точку: в таком состоянии хотя и легкого но похмелья, неумолимо перетекающее в отходняк, сидеть дома одному ждать появления первых вестников «белки» (белой горячки), шевелящихся расплывчатыми суккубами по тёмных углам – одиночество становится невыносимым. Хотя, когда я в нормальном трезвом состоянии с одиночеством на «ты», оно меня не тяготит и не пугает, в отличие от других бичблузеров*, не переносящих одиночества даже в нормальном состоянии, но когда с похмелья, а тем более отходняк – здесь моё уязвимое место. Я могу согласиться на любое пустое беспонтовое предприятие, типа как сейчас пойти с пьяной командой, участвуя в их нетрезвых склоках и делах.

Собрали мы, точнее Лена, все бутылки подчистую в синюю цилиндрическую сумку с оторванной молнией (которую я ещё купил, когда жил с первой женой в Москве – ёбнутой-смешной «старухой Изергиль»), и с какой я уже ходит сдавать – она в коридоре валялась. – На, – говорю Саньку, – неси, ёбаный папуас, застрелить тебя из арбалета!

Они с Антоном пошли вперёд, как два брата по алкогольной крови по Квокин-бокин роуд-джайл. А мы с Ленкой за ними. Она меня приобняла, прямо сразу, будто знакомы со дня гражданской войны В Америке – там ещё президент Линкольн рулил, – мне неудобняк идти с молодой красивой 18-тилетней девчонкой – матерью 4-летней дочки в розовых носочках, мимо лавочек у подъездов, где тёплыми летними вечерами выползают из своих вонючих бетонно- асбестовых клетей жильцы дома. Вдоль всех четырёх подъездов, как на параде, когда сидящие на лавочке пенсионерки и толстые, оплывшие замужние бабы в халатах – многих из которых я знаю и знают меня. В то советское время, в домах, типа нашего, соседи по подъезду и других подъездах, почти все знали друг друга, и кто чем дышит, а если не знали, то узнавали от знакомых соседей, которые их знали, – вылупили «фонари» на нетрезвую бригаду, прямо как бегемоты из болота наблюдают.

Я посмотрел глазами соседей на нашу компанию… Да, Андрюша, нарисовался ты в компании – не сотрёшь! Сборище алкашей. Санёк в своих грязных трениках с отвисшими коленками, с грязными ногами в замызганных стоптанных сандалиях, Лена в чёрных, с ободранными носками, туфлях, и Андрюша по примеру Антона надел синие синтетические спортивные гули* (новое слово в моём лексиконе, придумал по ходу писания, обозначающие брюки) и светло-коричневые туфли из натуральной кожи на литой подошве, которые я купил, когда жил в Москве в 80-ых. (Кстати, отличные туфли, хоть и болгарские, долго они мне служили, но к этому времени уже потеряли форму, кожа вытерлась в некоторых местах). Когда я их обувал, Лена сразу их раскритиковала.

– Ой, – сказала она, – Андрюх (она уже начала меня называть по свойски"Андрюх»), – ты, чё, в таких «тапках» пойдёшь?

Меня её заявление неприятно удивило: неужели эти туфли выглядят со стороны как «тапки»? А с другой стороны, пошла ты на… площадь Войцеха Ярузельского, там по вторникам бесплатный ужин, сама то в каких «тапках» обута? На помойке, что-ли, нашла? Я уж не стал говорить, а то некоторые дамы так болезненно реагируют на критику, считая себя неповторимыми красивыми бабами на свете. (Красоты-то, конечно, у таких баб хватает, а вот с критикой в свой адрес – терпимости надо бы ещё поднажать.) В дальнейшем, в наших отношениях, она не раз высказывалась в довольно бестактной форме по поводу того или иного предмета моей одежды. То у меня рубашки старые, то тренировочные тонкие чёрные трикотажные, в каких я люблю ходить дома, не то что в этой синтетической хуетени, какой завалены все магазины и рынки одежды, и от которой у меня зудит кожа, и волосы на ногах наэлектризовавшись, топорщатся как антенны, можно сигналы из параллельных миров принимать, а когда снимаю такую рубашку или футболку либо толстовку, треск и искры сыпятся с наэлектризовавшейся синтетики, как с бенгальского огня, того и гляди пожар вспыхнет. Только грубые нечувствительные гуманоиды спокойно могут носить такую хрень: у этих мэнов кожа толстая и нечувствительная, как у носорогов. Поэтому они и любят грубые незамысловатые, как тараканы в заднице, развлечения, типа футбола, хоккея и дамского пауэрлифтинга. (Хотя сейчас он называется фитнесом.)

Прошли мы – группа алкашей мимо всего дома – реально стыдуха с такими пассажирами… Хотя эти чуханы – Санёк с Антоном вперёд ушли: Санёк сумку со стеклотарой тащил, а мы с Ленкой сзади. Она ещё прижалась ко мне как родная, с понтом моя баба – молодая красивая у старого сатира со стёршимися шестерёнками в голове, на публику играет, пиздец – Иван, бросай гранату «Тигры» наступают, – идём как два придурка: она в туфлях с драными носами и я в трениках и «тапках». Хорошо хоть мотня не болталась, как у Санька, чуть ли не до колен, я за этим строго слежу, или как сейчас молодёжь ходит мотня болтается, будто в штаны наложили. Я посмотрел на идущего впереди Антона – не заревнует, спрашиваю её? Не заревнует, отвечает она. Точно, не-е, подумал я, глядя ему в спину, как он о чём-то, у них с Саньком бурый базар. Беспонтовый, пьяный, туманный, обтёрханный матюгальник. До пизды ему Ленка его типа жена: бутылку жиранули с Саньком, да помимо этого – не знай сколько залили в радиатор*. И сейчас идут в предвкушении, что посуду сдадут в «Лиге», Лена сказала, там и некондицию принимают, ещё каким- нибудь бухлом разживутся – ещё не вечер, как говорят в славном граде бумажных фантиков и ледяных дворцов королева Монсерат-Инбицу, к тому же вполне вероятно у Санька ещё деньги есть из батиной пенсии. Тем более «Андрюха» на «хвост не сядет» – Санёк ему уже пива купил. Очень удобный в этом плане попутчик, жалко только, что денег нет. Ну, а то что моя полу-шалава его приобняла для вида – не имеет значения. Она у меня – классная девчонка. Верная. Я ей доверяю. (Знал бы он, какая она на самом деле классная девчонка, верная, как лихо ноги раздвигает и за щеку берёт у первых, попавшихся в зону её внимания пассажиров. Прибил бы гвоздями на входной двери. Таких вот долбоёбов «классные верные девчонки» и крутят как хотят.) Я так начал догадываться, – на сданную посуду возьмут ещё на хате бодяги, так что, молодой человек – почти как граф Монте-Кристо, – на пиво больше не рассчитывай; такую историю нам поведал Александр Д. – романист из города Парижа, он её написал в 1847 году…

Пока шли мимо лавочек я глянул на Ленку под другим углом зрения… Ёбаный муммитрулль, – красивая молодая девица, как я уже написал на сколько выглядит, ну и пусть что в ободранных туфлях и коленки в царапинах, ты – почти сорокалетняя дубина (в конце июля исполнится) вон с какой бабой идёшь! Пусть все эти култыжные булеры – то есть соседи, сдохнут от зависти: посмотри, какие у них в твоём возрасте жёны? Жирные, оплывшие – без слёз не взглянешь. Сидят, семечки лузгают, смотрят тупыми завистливыми глазами. А тебе дураку стыдно! Выше голову – хвост пистолетом! Пошли они все на огромную красную залупу со своим осуждением на своих разъевшихся лоснящихся от жира физиономиях – с какой компанией Киров связался! Да, хоть и в драных «тапках», и треники дешёвые, и впереди два чушка оставляют желать лучшего своим видом, заметно, что работают на керосине*, зато иду под ручку с красивой дамой, которая по виду как будто только в мае закончила среднеобразовательную школу, выпускной класс, – пить вино и ебать – они же не знают, что это не моя девушка! тем более с такой заебательской внешностью тургеневской барышни… " Был чудный майский день в городе эМ…«* Да, хоть и не моя, а всё равно потом выебу! И не один раз! А вы своих жирных жён, чушки, наверное и забыли, когда последний раз им присовывали по-взрослому? Когда, Андрюш, не знаешь, что-ли? После свадьбы 20—30 лет назад. По разу-два присунули по пьяни и примитиву, после чего те залетели – вот и готова семейная, нудная, тоскливая, поросячья, полупьяная жизнь, мама, жарь котлеты и готовь оливье, и не забудь поставить водку на стол – сейчас придут гости свадебку забабахаем! У нас в России так – хоть тресни! И чем вы хвалитесь – жалкие, ничтожные, бездарные обыватели тоскливых местечковых краалей? Автомобилями, взятыми в кредит в сбербанке, стоящими под окнами? Жирными опустившимися до уровня плинтуса жёнам какая у кого толще? «А моя, Петьк, слыш ещё десять килограмм набрала! Вчера взвесилась 150 чуть весы не сломала!» говорит один сосед другому с тайной гордостью в голосе. А тот ему сразу завидует, моя только 120 весит, надо ему шины проколоть у новой ренухи, где у меня шило завалялось? Тесные квартиры-хрущёвки, причём в таких «пенатах» стоит какой-то особенный, смешанный, густой, вонючий запах жилища, отнюдь, не похожий на запах жилья современного человека, который скоро полетит на Марс, и обитатели которого по своему уровню развития недалеко ушли от млекопитающих, завешанные коврами, как мы богато живём, какие и квартирами-то язык не поворачивается чтобы так назвать, от постоянной готовки на кухне, кухонная вонь от жарки картошки на сковородках на сале, словно въедается во все стены, и какая даже чувствуется на лестнице, когда идёшь: из чего они там готовят? характерных обывательских нор, «простых», как они любят себя называть – людей, каждодневные скандалы, свары и раздоры, нецензурная ругань, нездоровая атмосфера. В углу сопливый спиногрыз котёнка мучает. Пусть эти крокодилы пузатые и плешивые – соседи, завидуют, что Андрюша вон с какими классными бабами ходит, младше его почти в два раза и, наверное, более чем вероятно – ебёт, – сволочь такая… Что здесь, в провинциальном болоте считается нонсенс, здесь каждый мэн к сорока годам должен иметь толстый живот, на завтрак – импотенцию, на обед – простатит, на ужин – геморрой, и не иметь в любое время суток с домашним бегемотом секса по причине вышеперечисленных положений… Секс у наших замшелых аборигенов в таком возрасте считается чем-то постыдным, неприличным, аморальным; а то, что она уже слегка остаканенная* – так по ней незаметно. И чёрное платье, как ни странно, ей идет. (Вообще, надо сказать, эта дама имела врождённый вкус, как чего одеть, чтобы хорошо выглядеть.) Может, как я уже сказал, производить впечатление и внешний трескучий эффект, как фейерверк на празднике. Такие женщины не созданы для полу-скотского семейного существования, какое ведут наши местечковые обыватели, всей этой бытовой пошлятины, которой сверх краёв наполнена жизнь большинства, а создана для праздника, компании, веселья, и что немаловажно – для высококачественного энергетического секса. Который у 98% сограждан отсутствует… по моим наблюдениям и разговорам по пьяни как с «джентльменами» так и «дамами».

Прошли мимо дома из серого неприглядного кирпича, правда в конце 90-ых выкрашенного в светло-зелёный цвет, нырнули в проход металлической ограды, через двор среднеобразовательной школы №20, стоящей торцом к дому, в какой я проучился 10 лет и уже кое- чего сообщил о ней в начале повести, надо отметить, весьма солидного для нашего города учебного заведения, типа Кембриджа местного значения (мне очень удобно было ходить учиться 2 минуты, я даже зимой, когда не было сильных морозов, в одном костюмчике ходил в школу) – четырёхэтажного здания в форме литеры"П», тоже как и дом из аналогичного стройматериала. На местном, что-ли, кирпичном этот строительный материал брали в советское время, за исключением, конечно, центра где рынок), вышли на тротуар, миновали школу только с фасада, ещё несколько домов стандартной застройки типа в каком жил я, общагу «пентагон», рядом автобусная остановка, – идем прижавшись друг к другу я ей, подыгрывая тоже обнял за талию, бля, как Ромео с Джульеттой только Джульетта уже мать и «Ромео» старше её на 15 лет, у меня от пива отлегло, настроение повысилось на три градуса, беседуем уже как старые друзья, перешли на ту сторону и через пять минут дошли до «Лиги»: она расположена в четырёхэтажном добротном сталинском доме.