Читать книгу Байки «скорой помощи» - Андрей Шляхов - Страница 7

Больше всего на свете Данилов не любил выезжать на констатацию смерти. Мнилось ему в этом что-то неправильное, издевательское. Доктор приезжает на вызов лишь для того, чтобы подтвердить смерть человека – что может быть абсурднее?

Однако какие-то ведомственные законы и должностные инструкции запрещают тем же сотрудникам милиции или МЧС констатировать смерть. В ряде случаев это вполне обосновано, чтобы те по незнанию и неопытности не отправили бы в морг еще живого человека.

Впрочем, однокурсник Данилова Валера Беляев, избравший для себя спокойную и непыльную стезю патологоанатома, утверждал, что как минимум раз в квартал кто-то из доставленных к нему в морг покойников оживал и принимался скандалить, отвлекая сотрудников от дел, самым важным из которых являлось распитие самых разнообразных спиртных напитков.

– Все думают, что мы пьем из-за того, что имеем дело с трупами, – сказал однажды Валера. – Тяжелая работа, запахи, мысли о смерти и все такое… На самом же деле это не так. Мы пьем потому, что наша клиентура, в отличие от вашей, не препятствует этому прекрасному процессу. Наша клиентура – это лучшие из пациентов, которые никогда не пожалуются на то, что от доктора немного веет спиртным духом.

Но какой смысл в констатации смерти на пожаре, когда от человека остается обугленная головешка, застывшая навсегда в причудливой «позе боксера» с подтянутыми к поясу ногами и вытянутыми вперед полусогнутыми руками? Происходит это вследствие посмертного сокращения мышц под действием высокой температуры. Тут и первоклассник не ошибется с констатацией, не то что взрослый мужик с погонами и служебным удостоверением.

Нет – извольте вызывать для констатации смерти врача или фельдшера. Иначе – никак.

Хорошо хоть на констатацию не пришлось долго ехать – сгорела бытовка сторожа в гаражах, находившихся напротив дома, в котором бригада Данилова купировала астматический статус у «постоянной клиентки» шестьдесят второй подстанции, сорокалетней домохозяйки, никогда не соглашающейся на госпитализацию.

– На кого я мужа с детьми оставлю, доктор, – сипела она, просяще заглядывая в глаза Данилову. – Дома перебьюсь, не впервой. Вы только облегчите мне немного…

Облегчали два с половиной часа – в довершение ко всему вены у пациентки были никудышные. Тонкие, словно ниточки и оттого «неуловимые». Вера дважды налаживала кубитальный катетер в локтевой ямке, то на правой руке, то на левой, но тонкие стенки вен лопались, образуя гематомы, подкожные кровоизлияния – болезненные синюшные шишки.

– Может в кисть? – предложил Эдик, стоявший «на подхвате» с заправленной «системой» в руках.

– Без толку, – ответил Данилов и обратился к больной, в силу своего состояния не лежавшей, а почти сидевшей на кровати: – Вы сможете минуту полежать без подушек? И по возможности не шевелясь? Я поставлю вам подключичный катетер.

Классными подключичными катетерами, удобными и надежными, которые никогда не обламывались при постановке, Данилова снабжал знакомый доктор из реанимации сто пятнадцатой больницы. Данилов когда-то госпитализировал его с катка с переломом лодыжки, так и познакомились.

Данилова совершенно не смущало то, что катетеры были крадеными. Он использовал их для блага своих пациентов, никогда не позволяя себе намеков на то, что использует «собственное» снаряжение, и жил в полном согласии с совестью.

Не отнимая от лица резиновой маски, в которую из переносного ингалятора подавался кислород, больная дважды кивнула.

– Эдуард Сергеевич, «подключичику» ставить доводилось? – спросил Данилов у стажера.

– Ну… в общем – да, – тон Эдика свидетельствовал о том, что постановка подключичного катетера еще не была отработана им как следует.

– Поможешь пациентке лечь и заодно освежишь знания.

Данилов быстро надел перчатки, протер руки ваткой, смоченной в спирте, и сказал больной:

– Пора ложиться.

Эдик переложил подушки с кровати на кресло и помог женщине лечь на спину. Данилов тем временем принял у Веры распечатанную ею упаковку с катетером, достал из нее толстую длинную иглу с проходящей внутри жесткой пластиковой нитью – проводником, подождал, пока Вера протрет йодом «операционное поле», прикинул «диспозицию» и одним, отработанным до рефлекса, движением проткнул кожу под левой ключицей больной прошел через тонкий слой подкожной жировой клетчатки и вошел в подключичную вену. Вошел правильно, как полагается – не проткнул ее насквозь, а немного провел иглу с проводником «по вене». Из иглы начала поступать наружу темная венозная кровь.

– Класс! – восхищенно выдохнул Эдик.

– Мастерство приходит с опытом, – утешил его Данилов, извлекая иглу и надевая на торчащий наружу конец проводника катетер. – Главное – продвигать катетер вращательными движениями, а не тупо пихать его по проводнику. Вера, пластырь!

Вера подала три заранее заготовленных ею узеньких ленточки лейкопластыря, и Данилов зафиксировал ими катетер на коже больной.

Вся операция, как он и обещал, длилась не более одной минуты.

– А теперь присядем! – Данилов и Эдик помогли больной сесть, снова превратив при помощи подушек, кровать в импровизированное кресло.

Пластиковый пакет с изотоническим раствором, в который Вера при помощи шприца добавила эуфиллин, Данилов прицепил на торшер, стоявший возле кровати.

– Даем нагрузочную дозу эуфиллина из расчета пять миллиграмм на килограмм веса пациента, – пояснял он для Эдика. – Минут на пятнадцать – двадцать, судя по состоянию. Затем перейдем к поддерживающей капельной инфузии, уже с меньшей скоростью. Адреналин мы уже ввели, сейчас добавим преднизолон. Сразу две ампулы – при астматическом статусе первоначальная доза кортикостероидов непременно должна быть высокой…