Читать книгу Оранжевый меч. Скрижали небес. Книга вторая - Андрей Снегов - Страница 2

Густой тропический лес Харисса был прекрасен. Особенно, если забыть о чувстве голода и мучившей нас жажде. Я полной грудью вдыхал прохладный, напоенный ароматами трав и деревьев воздух, прислушивался к пению птиц и крикам животных и любовался светящимися ночными бабочками и стрекозами.

Фургон, скрипя колесами, тащился по лесной дороге и периодически подпрыгивал на кочках, отгоняя сон. Я лежал на грязном полу и глядел на мелькавшие сквозь прорехи в кронах деревьев звезды. Моя юная спасительница по имени Элис спала у меня на плече. В отдалении от нас, в передней части повозки лежали вповалку другие пленники. Они нас боялись и ненавидели одновременно, их взгляды и поведение были красноречивее слов. Все наши попытки заговорить пропадали впустую, аборигены демонстративно молчали и отворачивались. Вряд ли это было персональное отношение ко мне и Элис, скорее всего, оно распространялось на всех Странников.

Элис была Странником, как и я. В пустыне ее подобрали торговцы, и она долго путешествовала вместе с ними. Девчонка охраняла караван и сражалась с пустынными тварями, а когда преодолела седьмой уровень, пришла к Вратам. Элис прошла их буквально за несколько минут до меня, но никаких спиралей не видела и эксалибуров1 из камня не вынимала. Шагнула в горящий пламенем прямоугольник с одной стороны стены, а вышла с другой. Углубилась в лес, услышала шум сражения и вернулась, чтобы помочь хорошему парню, то есть, мне.

Разбойников было трое: Странник по имени Эван и двое его подручных, имен которых я не запомнил, потому что они практически не разговаривали. Бандиты собрали в повозку несколько десятков жителей глухих лесных деревень, а на нас наткнулись случайно, когда охотились на панта.

Словоохотливый Эван признался, что мы с Элис стоим больше, чем все аборигены вместе взятые, и он не может пройти мимо такой кучи денег. Мои попытки договориться об освобождении встречали лишь усмешку на загорелом, покрытом шрамами лице, и заканчивались наложением Печати Молчания.

Эван со смехом поведал, что с меня снимут Знак, поставят Печать Повиновения и продадут на аукционе. Скорее всего, меня купит бордель: спрос на красивых и глупых парней, готовых выполнить любой каприз клиента, очень высок. А отупею я после снятия Знака, потому что мой разум будет разрушен в процессе разрыва магической связи с невзрачным камнем, болтающимся на шее.

Перспективы потери личности и превращения в дебила и проститутку в одном лице меня не радовали. Но еще больше печалило собственное бессилие. Разбойники давно перешагнули Первую Ступень и были для меня смертельно опасными противниками. Я чувствовал это, глядя на их ярко светящиеся силуэты и насыщенные Силой сферы Духовного Начала.

Они дремали в седлах и мерно раскачивались взад и вперед при каждом шаге рогатых, покрытых густой шерстью бафов. В драке против этих могучих воинов у меня не было ни единого шанса. Оставалось лишь плыть по течению и ждать удобного случая, который поможет выбраться из плена. В части везения мне было далеко до героев романов и кинофильмов, являющихся реинкарнациями Мэри Сью2, но на благосклонность судьбы я пока жаловаться не мог и верил, что рано или поздно стану свободным.

– Алекс, ты еще не жалеешь, что прошел Врата? – тихо спросила Элис, и я вздрогнул от звука ее голоса.

– Я думал, ты спишь…

– Спала, но проснулась именно с этой мыслью. Я почему-то верила, что за Стеной нас ожидает гораздо лучшая жизнь! – Элис села на пол, облокотилась спиной на прутья клетки и закрыла глаза.

– Ты хотя бы верила, а я не знал о жизни здесь вообще ничего, только слышал про Академию, ради которой сюда и пришел…

Я немного слукавил, сказав это, и поступил так намеренно. Харра научила меня осторожности, и я рассказал девочке, что прожил год в пустынном оазисе, а на седьмую ступень поднялся так же, как и она – в сражениях с хищниками во время охоты. После убийства панта никаких доказательств моей легенды не потребовалось.

В суматохе пленения ни Элис, ни бандиты не поинтересовались, куда делось оружие, которым я заколол кошку. Пока я никому не собирался рассказывать о боевом мече, появляющимся в моих руках буквально из воздуха. А тем более, не желал признаваться в том, что еще не научился управлять этим процессом.

– Мне страшно, Алекс, – в серых глазах Элис стояли слезы. – Я боюсь потерять рассудок, боюсь стать бессловесной куклой для утех…

– Не плачь, мы еще повоюем, – тихо сказал я, сел рядом с девушкой и обнял ее за хрупкие плечи.

– Я прошла пески Харры от Стены до Окоема и обратно и могла бы остаться с торговцами…

– Караванщики – лихие ребята, сражаться тебя они обучили?

– Его звали Энди, – в голосе Элис прозвучала горькая печаль. – Он научил меня всему. И был таким же синеглазым, как ты…

– Вы расстались?

– Нет, он погиб в бою с гандом, – девушка вытерла слезы тыльной стороной ладони и положила голову мне на плечо. – И я ушла из каравана. Не смогла больше жить среди всего того, что каждый день напоминало об Энди.

Я ничего не ответил, потому что вспомнил о другом Энди, кости которого были погребены где-то в руинах школы. Мне очень хотелось рассказать Элис о своих погибших друзьях, об Анне и чувствах к ней, но я уже решил, что прежнего Алекса больше не существует. Он сгорел в бушующем пламени перехода через Стену, а из Врат вышел совершенно иной человек. Более циничный, замкнутый и жесткий.

– Ты жалеешь, что бросилась меня спасать? Если бы не вернулась к Вратам, то уже была бы на пути в…

Я не успел договорить, потому что вечернюю тишину огласил громкий рев, и на клетку запрыгнул какой-то зверь размером с земного тигра. Фургон содрогнулся от его тяжести, бафы завыли тромбонами3 и, задрав рога, понесли по дороге. Аборигены проснулись и в панике бросились к середине прыгающей по кочкам повозки, в зону, куда не могли достать когти или зубы хищника. Я обхватил Элис за талию и без колебаний повторил их маневр.

В разлинованном голубыми струнами пространстве зверь напоминал огромного хорька или ласку. Его шея была украшена встопорщенными острыми иглами, которые светились от наполняющей их Силы и пульсировали в такт с довольно большим Ядром. Хорек дважды ударил себя по бокам длинным тонким хвостом и сомкнул челюсти на деревянном брусе. Зубы высекли алые искры, но не причинили клетке никакого вреда. Желтые глаза с огромными черными зрачками, казалось, смотрели только на меня, зверь неистовствовал и продолжал вгрызаться в защищенное заклинаниями дерево.

Я вернул обычное зрение и заметил, что к хорьку метнулись три полупрозрачные тени. Воины взлетели прямо из седел, хотя это противоречило всем законам физики, и оказались на крыше. Над головой загремели их тяжелые сапоги, а в полутьме сверкнули лезвия обнаженных мечей. Фургон, раскачиваясь, несся по узкой лесной дороге, но бойцы уверенно приближались к огромному зверю и двигались так, будто крались не по прутьям ходящей ходуном клетки, а по ровной земле.

Внимание животного переключилось на троицу атакующих. Хищник зарычал, встопорщил иглы по всей длине хвоста и махнул им, мгновенно развернувшись на одном месте. Я бы не успел на такое отреагировать, но воины синхронно подпрыгнули, а Эван взмахнул светящимся клинком. По барабанным перепонкам ударил истошный визг зверя – кончик его хвоста, извиваясь, упал в клетку и вызвал немалый переполох среди аборигенов.

Хорек бросился в лобовую атаку с неимоверной быстротой, он буквально размазался в воздухе и проявился уже у переднего края клетки, держа в сомкнутых челюстях одного из помощников Эвана. Другого он могучей лапой прижал к прутьям, и нас обдало горячими брызгами крови.

Главарь бандитов атаковал хищника со спины. Он отрубил покрытый иглами хвост до самого основания, схватился за брус и повис на боку клетки. Ласка завизжала как недорезанная свинья и закружилась волчком. Желтые глаза пылали злобой и светились в вечерней полутьме как два ярких фонаря.

Я наблюдал за сражением, затаив дыхание и страстно желал победы своему пленителю. Я чувствовал, что хорек намного сильнее и хитрее побежденного панта, и без опытного воина против этого зверя у нас не было шансов.

Широкая лапа ударила по клетке в то место, где только что висел Эван. Он переместился ниже, и я видел его спокойное лицо прямо перед собой. На его устах возникла безумная улыбка, бандит подмигнул мне и, оттолкнувшись от прутьев, взвился в воздух.

Хищник отреагировал на маневр Эвана, как кот на летающую над ним муху. Он зарычал, встал на задние лапы и яростно засучил передними, выпустив длинные острые когти. Эван приземлился на край клетки за колючей спиной и с размаха ударил зверя мечом. Острая сталь со скрежетом вошла в защищенное игольчатой броней тело и перерубила позвоночник. Пространство наполнил оглушающий предсмертный вой, и на нас полилась густая, пахнущая железом кровь.

Зверь умолк, тяжелое мертвое тело завалилось набок и с глухим стуком рухнуло вниз. Эван в два прыжка пересек крышу клетки, запрыгнул на обезумевшего от страха вожака бафов и ухватил его за рога. Быки начали замедлять ход, и через пару минут фургон остановился.

Оставшийся в одиночестве главарь работорговцев молча проследовал назад по дороге и вскоре вернулся, разглядывая большую оранжевую сферу, мерцающую в его ладони. Довольно улыбаясь, он спрятал ее в поясную сумку и с места запрыгнул в высокое седло.

Фургон медленно покатил вперед, и все пленники вновь заняли свои места согласно купленным билетам. Аборигены – впереди, а мы с Элис так и остались сидеть посреди клетки. После нападения хищника стало понятно, почему местные предпочли сгрудиться в тесную кучу поближе к запряженным бафам.

Повозка, скрипя колесами, продвигались по лесной дороге, и о случившемся напоминало лишь бешеное сердцебиение и пот, обильно выступивший по всему телу.

Лес закончился неожиданно, и вдоль дороги потянулись поля с редкими домишками, в окнах которых горел тусклый свет. Мы проехали еще несколько километров и свернули вправо у самой городской стены. Вечерний полумрак мешал разглядеть Гаросс в подробностях, но городом его можно было назвать лишь с натяжкой. Он был самой обычной, обнесенной бревенчатым частоколом деревней.

– Подъем! – прокричал Эван и остановил нашу процессию у небольшой развалюхи.

Дверь клетки открылась, и я снова оказался в оковах неподвижности. Эван залез внутрь, взвалил меня на плечи и с легкостью спрыгнул на землю. Он сделал несколько шагов к дому, поднялся на скрипучее крыльцо и громко постучал кулаком по болтающейся в петлях двери.

– Эван! – в освещенном проеме показалась маленькая старушка. – Сколько лет, сколько зим!

– Здравствуй, Ядвига! – разбойник бесцеремонно оттолкнул бабку и уверенно проследовал внутрь.

– Сюда его, клади, сюда, – сказала вслед старуха и засеменила к большому столу. – Только привяжи покрепче! Мне один такой юнец пол-избы сжег и панта моего зарезал, упокой Господь его душу!

– Чью душу? – удивленно спросил Эван и обернулся, – кота, что ли?

– Мальчишки, конечно, – пожала плечами старушка, – убила я окаянного за моего Васеньку…

Она суетливо сгребла с потертой, растрескавшейся столешницы разложенные для сушки растения и сложила их на одну из полок в бревенчатой стене. Свисающие с потолка связки трав, плодов и кореньев придавали ее жилищу сказочный антураж, но сказкой все происходящее даже не пахло.

Эван с облегчением сбросил меня на стол и, недовольно вздохнув, припечатал к поверхности каким-то заклятьем. Я вздрогнул и застонал: тело налилось свинцом, а язык надежно приклеился к небу.

– А мальчик красивый! – зацокала бабка и подошла ближе. – Будь я моложе годков на сорок, раздела бы, умыла и спать уложила, но не сразу, конечно. Смотри, какой я была в молодости!

Старуха сняла с головы пеструю косынку, и спутанные седые космы рассыпались по плечам. Они начали стремительно удлиняться и темнеть, морщины разгладились, крючковатый нос выпрямился, запавшие губы обрели изящную форму и полноту, а маленькие глазки увеличились и засияли, словно два изумруда. Потрясающе красивая девушка поправила тонкими пальчиками лямку тесного платья с глубоким декольте, прикоснулась к Знаку и кокетливо улыбнулась.

– Вижу, касатик, вижу, что не обделен ты силушкой! – ее ладонь легла мне на живот и поползла ниже. – Богатырь, ни дать ни взять!

– Прекрати, ведьма! – поморщился Эван и сплюнул прямо на дощатый пол. – Трахай его на здоровье, но только не у меня на глазах! Когда я вернусь, парень должен быть готов! Тебе еще девчонкой его заниматься!

Он вышел из дома, громко хлопнув дверью, и по ступеням крыльца застучали тяжелые сапоги.

– Моя избушка на курьих ножках к твоим услугам! – девушка резко отдернула руку от моего паха и преобразилась в привлекательную женщину средних лет. – Уж прости за спектакль и маскарад, не люблю работать при посторонних!

Зеленые глаза смотрели на меня с иронией и любопытством. Она наклонилась над моим лицом, и малахитовые радужки засветились ярким огнем. Я завороженно смотрел в их бездонную глубину и мне чудилось, что в мой разум деликатно проникают мягкие проворные щупальца, а он послушно открывает им все тайны. Через секунды, часы или дни наваждение пропало, и мозг освободился от чужого присутствия.

Ядвига сидела на краю стола, и внимательно меня разглядывала. Тусклый свет догорающей свечи подчеркивал глубину вертикальной складки, прорезавшей ее высокий лоб, и оттенял нахмуренные, сведенные к переносице черные брови.

– Про силушку богатырскую я пошутила, но кто же знал, что это вовсе не шутка, – женщина помолчала и отвернулась. – Обычно я снимаю Знак быстро, обрезаю земные воспоминания и переношу переводчик непосредственно в мозг. Без языка раб даже для борделя не сгодится, разве что джунгли корчевать. Но цена такого действа высока – почти полная потеря интеллекта. С тобой придется повозиться – ты должен сохранить разум, чтобы выполнить данное тебе богами предназначение. Я ничего не знаю о богах Харисса, но меньше всего хочу оказаться у них на пути.

Ядвига легко спрыгнула на пол и подошла к бесконечным рядам полок, висящих на задней стене избы. Они были заставлены многочисленными стеклянными емкостями, в которых плавали останки растений, людей и животных. Женщина долго стояла в задумчивости у скопления разноцветных фиалов, что-то бормоча себе под нос, и, наконец, взяла один из них в руки.

– Алекс, сейчас я сниму заклятие, наложенное на тебя этим дуболомом, и применю свое, – Ядвига внимательно посмотрела мне в глаза и стала похожа на врача. – Я отключу твои речевые центры, так что говорить даже не пытайся. Просто расслабься, не волнуйся и ни о чем не думай. У нас все должно получиться. А нет – так невелика печаль, даже тупому овощу девки давать будут, если он так же красив, как ты.

В зеленых глазах полыхнула Сила, и навалившаяся на меня тяжесть исчезла. Вместо нее пришло ощущение полного расслабления и беспомощности. Я чувствовал себя вытащенной на берег рыбой и больше всего хотел вернуться в темную спасительную глубину. Ядвига требовательно нажала мне на челюсти и влила в рот горький, пахнущий травами раствор.

Пространство подернулось дымкой, пылинки в воздухе замедлили свой бесконечный танец, а свет от догорающего фитиля начал густеть и заполнять дом студенистой, похожей на желтый клей, массой. Ядвига положила одну ладонь мне на лоб, а второй придавила Знак к груди и тихо зашептала что-то себе под нос. Это было последнее воспоминание, сохранившееся в моем угасающем сознании.