Читать книгу Кончина века. Роман - Андрей Сонин - Страница 9

Покинув уснувшую в кресле Томочку, Вика и Вася отправились на отдых в свою комнату.

Антоша мирно почивал на маленьком диванчике, отгороженном от двуспального родительского канапе шкафчиком с игрушками, – посапывая и подложив ручонку под пухлую, розовую щёчку. Спящий мальчуган был так нежен и тих, что в нём никак не угадывался тот заводной сорванец и проказник, каким он бывал днём.

В комнате, подсвечиваемой настольной лампой с зелёным абажуром, царил уютный полумрак. Тускло поблёскивали стеклянные двери книжного шкафа и металлические обода динамиков Васиных напольных колонок.

3а большим окном, над белокаменными боярскими палатами царила стылая, дождливо-мокроснежная ночь. Но мрак её и холод не проникали в нагретое жильё.

Поздними вечерами, когда все в доме спали, Васечкин любил сидеть за письменным столом напротив этого окна, – при этом пить горячий чай, и что-нибудь читать или писать. К ночи его мозг всегда активизировался, и масса интересных идей и мыслей роилась в нём. А утром нашему герою было всегда тяжело просыпаться (поэтому и приходил он на работу всегда не рано) и, обычно, до обеда ничего не соображал. То есть, Вася был «совой». Вика же, напротив, была «жаворонком», – ложилась вечером всегда не позже одиннадцати и вставала в семь утра, чтобы вести Антошу в школу.

В этот вечер Вася устал и решил лечь спать одновременно с женой. Он задёрнул шторы, отгородившие совсем их уютный мирок от ночной непогоды. А потом они разделись и, потушив лампу, скользнули в свежевыстиранные простыни под тёплое стёганое одеяло.

Наш герой прижался животом к выставленной из-под ночной рубашки (или «ночнушки», как Вика её называла) горячей и мягкой попке супруги. Коленями он упёрся в ложбины, образованные сзади её согнутыми ногами. Они любили так спать, – как бы слившись в одно диковинное, многорукое и многоногое, но незлое существо… Сон, как всегда, не замедлил прийти к ним обоим почти одновременно.

Следующим утром, примерно в восемь часов, Вика с Васей были разбужены дикими воплями, доносившимися из Томочкиной комнаты: «Нищенка! В мещанки за мой счёт! Не выйдет! Да я ж тебе морду выбью!» Это голосила Таисия Петровна.

Ошалевшая спросонок, и перепуганная Вика вскочила и побежала в одной ночнушке посмотреть, в чём дело? За ней, надев, однако, домашние штаны, последовал и Вася.

Оказалось, что рассвирепевшая бабуля всерьёз набросилась на заспанную младшую дочку, скинув с неё одеяло и собираясь уже было приступить к рукоприкладству.

Праведный материнский гнев был вызван весьма уважительными обстоятельствами. Таисия Петровна, пережившая в уже далёком прошлом голод, была чрезвычайно запаслива: всё время делала заначки на случай войны или какого другого стихийного бедствия. Например, в её крохотной комнатушке, под старым клоповным диваном, который Вася для себя именовал не иначе, как «тёщиным логовом», было спрятано два двадцатикилограммовых мешка сахара. Заметим, что сахар в описываемое нами время был дефицитом и продавался по талонам в ограниченном количестве.

Продукт этот постепенно отсыревал, и все члены семьи недоумевали, зачем бабуле потребовалось такое его количество, – ведь сахаром же при голодухе не наешься. Она, однако, объясняла, что в случае голода сахар надо будет разводить тёплой кипячёной водой и пить сладкий сироп, – таким образом можно будет продержаться.

Под диваном же, и под небольшим столиком, заваленным всякой рухлядью, хранились батареи бутылок спиртного: в основном водка и «Советское шампанское». Это была «твёрдая увалюта», которой бабуля расплачивалась с рабочими, строившими ей дачу. В то трудное время, из-за горбачёвской антиалкогольной реформы, водка тоже стала редкостью, и её продавали по талонам. По две бутылки в месяц на нос для мужчин и по одной для женщин.

Для пополнения своих запасов Таисия Петровна отоваривала сахарные и водочные талоны всех членов семейства, да, вдобавок, Вася частенько приносил ей с работы спирт-ректификат, который работяги-строители очень даже уважали.

Так вот, проснувшись сегодня по своему обыкновению рано утром – часов в шесть, позавтракав, как обычно, какой-то дрянью (из экономии) и собравшись уже было отправиться на строящуюся дачу, Таисия Петровна заглянула под столик с тем, чтобы забрать с собой пару бутылок водки для уплаты рабочим. Представшее глазам зрелище ошеломило запасливую тёщу и на некоторое время лишило её дара речи. Бутылки, бывшие под столиком, стояли среди битого стекла в грязной, липкой луже. Пересчитав их (количество своих запасов мужественная женщина удерживала в своей развитой памяти с безошибочной точностью), бабуля обнаружила, что четырёх бутылок шампанского не хватает. То есть они разбиты, а мерзкая лужа и осколки – это то, что от них осталось!

Немного опомнившись от потрясения, Таисия Петровна начала соображать своим практически-цепким и быстрым умом, – кто же тот злодей, который покусился на её добро? «Ни Вася, ни Вика никогда не осмелются притронуться ук моим увещам. Они – интелехгенты и хорошо увоспитаны, – рассуждала тёща. – Антоша – мал, глуп и зловреден, но родители усёже приучили его не лазить у мою комнату. Остаётся Томочка. Это – наверняка она! У, мерзавка!» И тут дикая ярость затмила бабулин рассудок, и она со звериным рёвом ринулась в комнату младшей дочери.

Вике и Васе кое-как удалось успокоить бедную женщину, у которой от излишнего волнения начался сердечный приступ, – Таисия Петровна страдала сердечной недостаточностью. Напоив мать валокордином, и усадив её в кресло, немного застенчивая, но твёрдая, – если нужно, – Вика приступила к воспитанию своей младшей сестры.

– Как тебе не стыдно, Томочка, – ты разбила мамины бутылки, ничего не сказала ей, и даже не убрала осколки!

Викины слова явно не подействовали на Томочку, однако, она созналась, что в прошлую субботу, когда у неё в гостях были друзья, закупленное спиртное неожиданно кончилось. Поэтому она послала к матери в комнату своего ухажёра – аспиранта факультета Вычислительной математики и кибернетики МГУ Блюма, – чтобы тот принёс пару бутылок «Советского шампанского». Неуклюжий, очкастый и, вдобавок, ещё и пьяный Блюм, залезая под столик, разбил две бутылки, а ещё две принёс. После ухода гостей Томочка хотела всё прибрать, но очень устала, – а на следующее утро забыла. Так, к маминому приезду с дачи в воскресенье вечером, разлитое шампанское высохло само.

– Ах, – значит, виноват во всём Блюм, а ты здесь, вроде бы, и не причём, – язвительно заключила Вика. – Пойди хотя бы сейчас, – убери там ваше свинство!

Заспанная и ленивая Томочка уже стала было с неохотой слезать со своего тёплого двуспального канапе, как немного оправившаяся теперь от полученного шока бабуля заступилась уже за виновницу зла: «Оставь её, Вика, – я сама всё приберу! Ты же знаешь, что Томочка у нас обделённая, слабонервная…»

– Но это же не педагогично, мама! – пыталась было возражать Виктория, но, по-видимому, у Таисии Петровны были своеобразные взгляды на воспитание младшей дочки.

В доказательство слабой нервной системы Томочки бабуля теперь уже не в первый раз рассказала историю о том, как та в десятилетнем возрасте, когда мама отказалась купить ей дорогую куклу, закатила истерику, связала вместе узлами несколько простыней и с их помощью спустилась из окна, со второго этажа.

В течение всего этого разбирательства между тёщей и её дочерями Вася, тактично и, щадя свои нервы, стоял в сторонке, предпочитая, как обычно, не вмешиваться. Возможно, именно поэтому он и имел в глазах Таисии Петровны репутацию «хорошего зятя».