Читать книгу Эволюция: Битва за Утопию. Книга псионика - Андрей Совинин - Страница 2

Солнце уже почти зашло за барханы, и тень от висящего тела подползла к самой решетке. «Повешенный». Эту карту из древней колоды Таро я вспоминал каждый раз, когда смотрел сквозь прутья. На ней висельник обычно галантно, словно в танце, поджимал ножку и сохранял невозмутимое выражение лица. Мертвец, болтавшийся на крюке, выглядел совсем не так изящно. Просто мешок с костями, обдуваемый горячим ветром. Карта, кстати говоря, так себе. Означает плен, трудную ситуацию, жертву и воздаяние. При благоприятном исходе – поворот в судьбе. Насчет плена – в точку. Во всяком случае, для меня. Для покойника же плен закончился. Если верить в бессмертную душу, то она уже отправилась в лучший мир, а усохшее на солнцепеке тело скоро снимут и оттащат, как ненужный хлам, на волю – подальше в пески. Чтобы освободить место на крюке для следующего. Может быть, для меня.

Если кое-кто, конечно, не раскошелится на выкуп. Или сначала не подвесят одного из моих соседей. Я покосился на товарищей по несчастью. Торговец сидел в углу с непробиваемым видом и перебирал четки, то ли молясь своим богам, то ли подсчитывая убытки, которые терпит из-за вынужденного простоя. Здоровяк Амир вцепился в решетку на другом конце клетки, там, откуда не было видно висельников, и нервно поигрывал мышцами широкой спины. Арлекинка в соседней камере нахохлилась на корточках, как больная птица, и не шевелилась.

Любого из нас могли вздернуть со дня на день. Торговец Джоз тянул время, уверяя, что за него вот-вот заплатят какие-то партнеры, но в их существование никто уже не верил. Да и кто бы стал разоряться, выкупая конкурента? Обычные продавцы оружия и консервов друг друга не выручали. Помогали своим собратьям только в Гильдии странствующих торговцев. Хотя тут все было не так уж гладко – один из них тоже давно дожидался своей участи где-то на другом конце лагеря. Тогда я еще ничего не знал об этом союзе и даже близко не представлял, что их связывает на самом деле, но о взаимовыручке был наслышан. Однако наш тихий и бесцветный Джоз не носил маску и характерный плащ, которые стали униформой гильдии, и на помощь рассчитывать явно не имел оснований.

Вспыльчивый Амир мог, конечно, приглянуться людям Амбала. Они иногда заезжали сюда, присматривая живой товар, – вдруг в лапы Похитителей попал какой-нибудь опытный солдат или полезный спец, которого можно было бы пристроить к делу – производству оружия или дури. Здоровяк, судя по всему, боец действительно неплохой. Только вот с головой у него было не очень. Перекачанный психопат, который умудрился рассориться с собственной бандой и положить ее в песках. В результате он и сам там едва не подох, а потом очутился в этой гостинице, откуда половина выходит вперед ногами. Стоило ли на такого тратиться? К Амбалу и так отовсюду стекаются добровольцы в надежде на защиту и верный кусок синтетического стейка. Так что, возможно, именно стокилограммовая туша Амира скоро проверит ближайший крюк на прочность.

Арлекинку должны были выкупить ее безумные подружки. Но позавчера они попытались вломиться сюда силой и получили отпор. Мы слышали только стрельбу и их знаменитый боевой визг где-то на краю лагеря, но до нас быстро дошли слухи, что они оставили тут пару трупов своих подруг и отползли в пустыню зализывать раны. После этого наша соседка совсем сникла, не скалила больше зубы и не задирала нас из своей клетки. Сейчас она выглядела просто потрепанной девицей в эксцентричном наряде, похожей на танцовщицу, отставшую от шоу. Даже трудно представить, что ее любимым развлечением было с хохотом вспарывать животы и резать глотки. Во всяком случае, большинство арлекинок это обожало. Обычно их и в плен-то не берут, толку от них нет – одни проблемы. Так что здесь она уже и так чересчур загостилась.

Другими словами, дела у нас всех были не очень. У меня даже получше, чем у остальных. Да, особых мышц у меня нету, зато я не просто еще один кусок мяса, умудрившийся выжить на этой планете. У меня есть дар. Способность, благодаря которой я до сих пор не стал горкой костей, выбеленных солнцем. И этот дар помогает уцелеть другим. Со мной вы не сдохнете в пустыне. Вернее, сдохнете не так быстро. Только я проведу вас маршрутами, где почти не встретишь пауков, бомберов, ползунов и прочей дряни. Этот дар у меня не отобрать, как банку консервов, даже не вырвать, как золотой зуб или электронный имплант. И силой меня работать на себя не заставишь – я много играл в карты, я умею блефовать. Давить не надо. Договоримся – останетесь в живых. Попробуете запугать – сгинем вместе. Плевать, мне терять нечего. Сам пропаду, но и вас скормлю кому-нибудь, благо тут полно тварей, охочих до человечинки.

Когда я так говорю, мне верят. Хотя я вру, конечно: мне тоже страшно, и помирать я не спешу. Тем более в паучьих жвалах. Но я уже сказал – блефовать умею. Да и цену себе знаю. Где вы найдете такого полезного гида по этим проклятым местам? Умно было бы просто загнать мне в голову кусок свинца и повесить на солнышке другим в назидание? Сомневаюсь. Может быть, я мыслю слишком здраво для местного жителя, но думаю, что это было бы преступным расточительством. Правда, у Похитителей людей свои расклады – им нужно было поддерживать репутацию. Есть выкуп – живи. Нет выкупа – знакомься с крюком, он заждался. Иначе кто поверит их угрозам в следующий раз…

Амир начал угрожающе раскачиваться. Мокрая спина пошла буграми, шея покраснела. Он стал зло шипеть по-змеиному, все громче и громче.

– Э, что опять делаешь? Кончай так делать! – Щуплый узкоглазый охранник поднялся с корточек и угрожающе ткнул в сторону клетки стволом дробовика. – Лезь назад, сиди тих-ха!

Амир захрипел и начал трясти решетку, как взбесившаяся горилла. Все это мы видели уже не раз. Я просто отпустил прутья и спокойно отошел подальше. Охранник тоже не показал удивления. Он привычно отложил дробовик и вытащил из-за пояса тяжелый армейский шокер. Коротко звякнули ключи от наших клеток, привязанные к ремню. Лениво подняв ствол чуть выше головы Амира, узкоглазый с полутора метров дал разряд по клетке. Тело здоровяка тряхнула судорога, он выгнулся, заскрипел зубами и рухнул на пол. Торговец в своем углу только покачал головой и зацокал.

Что случится дальше, секретом не было: Амир отлежится немного, потихоньку придет в себя, снова начнет недовольно бурчать, потом тяжело ходить из угла в угол, играть желваками, распаляться и в конце концов опять кинется на прутья. Но пока – тишина и покой. Охранник сощурился еще больше и сел на пустую железную бочку. Рутина, еще один бесконечный день. Солнце сползало все ниже, мы сидели в своей клетке, бедолаги, не дождавшиеся выкупа, болтались на крюках, а наш сторож дремал и, наверное, видел в мечтах горы риса и толстых наложниц.

Амир застонал и очнулся. Он перевернулся на четвереньки, брезгливо поморщился, увидев, что тень висельника коснулась его руки, отполз вглубь камеры. Делать нечего – пора было укладываться на рваные подстилки. Ждать, когда ночная прохлада наконец сменит тяжелую духоту, даря недолгое забытье…

#

Проснулся я резко, словно кто-то вытолкнул меня из грез. Мне снилась Утопия до катастрофы – зеленая, безопасная, безмятежная. В другой раз я бы постарался подольше удержаться в рассеивающейся дымке сна. Лишь бы не возвращаться в реальность, съежившуюся до тесной вонючей клетки, где оглушительно храпел Амир. Но сейчас было не до того: внутреннее зрение опять обострилось – значит, я бессознательно уловил какую-то угрозу.

Лагерь был погружен во тьму, светилась только бочка, в которой развели огонь охранники, покачивающиеся в отблесках, как голодные духи пустыни. Но мне свет был не нужен – он только мешал. Я закрыл глаза и увидел привычную россыпь из сотен точек, разбросанных по окружающим пескам. Красные сейчас по большей части были неподвижны, фиолетовые непрерывно сновали в поисках добычи, ночь им была не помеха. К счастью, от них беды пока можно было не ждать – большие группы сюда не направлялись, с одиночками, если что, разберется охрана.

Это и есть дар, которым я торговал на Утопии. Видеть с закрытыми глазами сквозь любые преграды. Хоть сквозь бетонные стены, хоть сквозь песчаные дюны. Спросите меня, кто прячется за тем барханом на горизонте, и я скажу – двуногий или многоногий. Правда, только вдали – у меня что-то вроде дальнозоркости. Например, лагерь, в котором нас держали, был для меня слепым пятном. Зато я мог разглядеть созвездия точек на много миль вокруг, пока одиночные не становились совсем неразличимы, а группы не сливались в тусклые пятна. Каждая из точек была живым существом: красная – человеком, фиолетовая – одной из тварей, неожиданно заполонивших Утопию после катастрофы. Тогда я уже знал это точно. Но я видел и вещи, о которых не имел ни малейшего представления.

Фиолетовые точки, например, тянули за собой размытые следы, светящиеся нити, которые уходили под землю, темнели и слипались там в ком непроницаемой клубящейся тьмы. Далеко, за Цитаделью, куда так мечтали попасть пустынные бродяги, среди песков рос гигантский кристалл из пульсирующих пунктиров, расширяющийся во все стороны и порождающий все новые ломаные грани. Это были загадки, на которые я тогда не находил ответов, да и всерьез задумываться начал только в долгие часы, проведенные в четырех стенах из стальных прутьев.

Но сейчас меня волновало другое. Среди красных точек я видел две, резко отличающиеся от прочих. Они были намного крупнее, ярче, и цвет их был не тускло-багровым, как у остальных. Почти оранжевая, оплывающая желтым сиянием, двигалась с запада. Другая, алая, кажется, раскаленная от незатухающей ненависти, замерла на востоке. Две звезды, непохожие на соседей по небосводу, две королевы пчел среди роя неотличимых близнецов…

Такими особыми пчелами были те, кого отобрали для экспериментальной программы корпорации «Кронос». Я был в той группе, которую доставили на Утопию, когда эта планета еще была курортом. Тихий лагерь среди пышных зарослей. «Что-то техническое», как думал любой из местных жителей, пролетая над ним на блестящем глайдере. Несколько корпусов, обнесенных забором, пара скучающих охранников, вежливый персонал. И мы – подопытные морские свинки, отловленные в разных уголках Земли. Каждого из нас я бы за десяток миль заметил среди сотни прочих красноватых точек. Мы отличались от них, как горящие угли от вялого свечения гнилушек.

И вот сейчас я снова видел две такие искры, приближавшиеся с разных сторон к лагерю Похитителей людей. Две пчелки, летящие к нашему улью, сколоченному из ржавых решеток и кусков дюраля на руинах какого-то склада посреди пустыни. Чутье подсказывало мне, что их прибытие учинит здесь большой переполох. «Поворот в судьбе» для многих, и не факт, что к лучшему. А самое тревожное, что мерцающее свечение одной из точек я, кажется, узнавал. Если я не ошибался, в гости должен был пожаловать настоящий шершень. Шершень по имени Рохо.

#

– Макс, соберитесь, пожалуйста, прошу вас! – Даже не на шутку раздражаясь, профессор Геллерт продолжал улыбаться фирменной улыбкой и изящным жестом поправлял очки в переливчатой оправе. Никаких операций на хрусталике, никаких вживленных оптических сенсоров. Только старомодные полимерные линзы – предмет такой же неизменный с допотопных времен, как карты или вилка. Знак касты ученых, к которой принадлежал Геллерт, вроде погон и шевронов воинского сословия. Когда вы видите врача или лектора в очках, сразу доверия к нему становится больше – настоящий рефлекс, выработанный за те столетия, когда люди портили зрение чтением умных книг, а не просмотром запрещенных шоу, транслируемых с нелегальных баз, дрейфующих в космосе.

– Сегодня вы совсем не стараетесь, Макс…

– Что-то не получается, профессор… – Я снова тупо уставился на экспериментальную тележку с микродвижком на пси-управляемой плате. Тележка выглядела изящной игрушкой и могла уместиться на ладони – прозрачная, почти невесомая, похожая на большое насекомое вроде палочника. Я должен был заставить ее сдвинуться усилием мысли и усердно сверлил взглядом. Она в ответ бодро поблескивала своим хрупким тельцем, но катиться отказывалась.

– Хорошо, передохните немного. Возможно, препарат еще не подействовал. Переключитесь на что-нибудь другое, подумайте о приятном… – Последние слова Геллерт бормотал уже скороговоркой, сосредоточившись на мониторе с извивающимися кривыми моей мозговой активности.

Я действительно почти ничего не чувствовал, хотя с момента инъекции прошло уже больше часа. Легкое головокружение, призрачный зуд внутри черепа, вот, пожалуй, и все. Бывало и хуже, что уж говорить. На нас пробовали разные дозировки и составы: от некоторых голова готова была взорваться, от других тянуло в тяжелый мутный сон. Один раз мне удалось сдвинуть тележку на целых три миллиметра, но потом я сутки провалялся без сознания. Но чаще я не чувствовал ничего, а глупая машинка стояла не шелохнувшись и беззвучно издевалась над моими потугами. Наверное, сегодня мне опять выпал провальный образец или плацебо, которым нас иногда пичкали для чистоты эксперимента.

Прикрыв глаза, я действительно собрался подумать о чем-нибудь приятном – о выходных на побережье, куда нас отвезут всей группой, или о докторе Эванс в ее белоснежном коротком халатике, но тут почувствовал, как что-то изменилось. Веки были опущены, но темнота не пришла – ее, как звездное небо, пронизывали сотни каких-то светящихся точек. Побочный эффект? Галлюцинации?

Я открыл глаза, сфокусировал взгляд на оправе Геллерта, пару раз моргнул, встряхнул головой и прикрыл глаза снова. Огоньки двигались, смазывались или становились ярче, но не исчезали. И это был не плоский калейдоскоп, как от психоделиков, – освещаемая огнями тьма имела глубину и протяженность. Я мог примерно оценить расстояние до каждой точки, словно осматривался с закрытыми глазами, а взгляд не упирался в стены лаборатории. Он их вообще не замечал, устремляясь дальше, – на десятки километров вокруг, намного дальше, чем я мог бы увидеть глазами. Больше того, я мог направить свое новое зрение и вниз – сквозь пол и землю, куда-то в бездонный мрак под ногами. Меня затошнило, я судорожно вцепился в стол.

– Как вы себя чувствуете, Макс? – Надо мной наклонялся встревоженный Геллерт. – Я фиксирую незначительное повышение внутричерепного давления, легкие спазматические эффекты… Пожалуй, на сегодня достаточно. Вам лучше отдохнуть…

Через пару часов мне стало лучше, странные видения чуть притупились, и я решил, что препарат перестал действовать. На расспросы Геллерта я пробубнил что-то невнятное, а на остаточные эффекты постарался не обращать внимания. Однако полностью новой способности я не утерял – со временем она опять усилилась. Еще позже я был вынужден признаться себе, что это не галлюцинации и не фокусы измотанной нервной системы.

Никакой случайности в видениях не было: огоньки перемещались, однако не исчезали полностью и не появлялись ниоткуда. Где-то их было больше, где-то меньше, но большие скопления оставались на своих позициях, как галактики в глубинах космоса. Этим светлячкам нравилось роиться в определенных местах, и самый крупный рой постоянно висел где-то на юго-востоке от нашей базы. Я не так хорошо разбирался в географии Утопии, да и наши свободные перемещения по планете, мягко говоря, не поощрялись. Но кое-что я представлял себе вполне определенно. И у меня не было сомнений в том, что находилось в том направлении, – там возводился Грин-сити.

Знаменитый Грин-сити, будущая столица Утопии, город-мечта, творение гениального Адама Круза… Об этом проекте я наслушался еще на Земле. Новейшие строительные технологии, многолетние наработки урбанистики и психогеографии, самообеспечивающийся рай для состоятельного сословия. Рукотворное чудо на неожиданном подарке природы – зеленой планете с климатом лучших курортов.

Ее открытие казалось началом новой эры. Точнее, эпоха великих перемен началась еще раньше – когда изобрели топливо для дальних перелетов. Неожиданный прорыв обеспечили, как ни странно, биофизики и космобионики. Новое горючее можно было получать практически из любой органики, и журналисты быстро окрестили его просто «биотопливом», не особенно вдаваясь в детали механизма действия. Да и всем было наплевать, что там бурлило у яйцеголовых в пробирках. Главное, что мы больше не были прикованы к старушке Земле.

Неудивительно, что всем сорвало крышу, как малолетке, который собрался наконец-то съехать от опостылевших родителей. Астронавтика снова стала престижным ремеслом и больше не ассоциировалась с орбитальными исследовательскими клетушками, военные били копытом, готовясь к встрече с новым противником, промышленники пускали слюни, представляя себе залежи редких ресурсов, к которым нужно было только протянуть руку. Все остальные размечтались о Новом Свете, куда можно рвануть с перенаселенной и загрязненной родины.

И такую землю обетованную вскоре нашли – планету с условиями, неотличимыми от земных. Больше того, здесь были идеальные для человека климат и природа. Просто райский сад без хищников, комаров, болезнетворных бактерий и, конечно, каких-либо промышленных загрязнений. Растения, практически идентичные земным, из фауны – безобидные опыляющие насекомые да микроорганизмы, превращающие листву в плодородный перегной. Странная, но очень стабильная биосистема. Казалось, вековечные мечты воплотились: человечество наконец-то сполна расплатилось за былые грехи и было награждено еще одним шансом. Можно начать все сначала, с чистого листа.

Правда, скоро выяснилось, что удача выпала не всем. На всех этого рая просто бы не хватило. Корабли дальнего следования и разведывательные зонды ринулись во все концы, но чудо все никак не повторялось. Пустыни, раскаленные докрасна, замерзшие океаны, мрачные миры с ядовитой атмосферой, такой густой, что можно было нарезать ее на кубики лазерным резаком, – всего этого нашли в избытке. Мест, пригодных для обитания, – ни единого. Чудо-планета, которую заслуженно окрестили «Утопией», так и оставалась эксклюзивным предложением неожиданно расщедрившихся высших сил.

Не было никакого смысла начинать ее массовое заселение: проблем Земли это бы не решило. Стоило сделать небольшую дырочку в плотине, и под давлением дышащих в спину миллиардов поток переселенцев стремительно затопит девственную идиллию. Пара лет, и Утопия стала бы еще одной гигантской загаженной фавелой со всеми обычными проблемами, которые человек создает себе и ближним.

После непродолжительных дебатов правительство Земной Федерации решило ограничить туда доступ. Планету сдали в долгосрочную аренду мгновенно сформированному консорциуму. Формально он должен был сохранить «уникальную экосистему», превратив Утопию в галактический заповедник. Однако на деле владельцы сделали из нее «кое-что получше». Сообразно своим вкусам и представлениям о жизни, естественно. Галактический курорт для толстосумов.

Сюда переселились отошедшие от дел миллиардеры и их беспечные наследники, среди пышной зелени выросли роскошные виллы, побережье ласкового океана облепили чистенькие игрушечные городишки. Воцарилась «тихая нега и атмосфера неподдельного благородства», как писали об этом рекламные проспекты. Чтобы просто получить право туда попасть, требовалось целое состояние. А где появляются большие деньги – там начинается большая игра. Игрой я тогда жил и потому в своей спальной капсуле на восьмидесятом уровне уродливого комплекса, вспучившегося из мутных вод Сингапурского пролива, мечтал о новых роскошных казино, отстроенных на Утопии по образцам старинных Монте-Карло и Баден-Бадена.

За свои желания судьба наказала меня их исполнением. Конечно же, совсем не в том виде, как мне представлялось. Игра и правда привела меня на Утопию, да только не с парадного входа. Да, позже я побывал и в Спейс-Вегасе, в Нью-Монако. И даже выиграл там пару партий, привычно ловя завистливые и недовольные взгляды. Но рядом со мной всегда были сдержанные и аккуратные провожатые с характерной выправкой, которые не сводили с меня внимательных глаз. А через пару часов мне предстояло вернуться не в дорогой отель, а в свой экспериментальный корпус, притаившийся среди густых джунглей, где ждали приторно ласковый профессор Геллерт, новые виды его любимой пси-сыворотки и успевшие порядком поднадоесть соседи.

И не только надоесть – кое-кого я начал тихо ненавидеть и не на шутку опасаться. В первую очередь, конечно, мексиканского парня, всегда готового приветствовать вас широкой улыбкой. Вот только ничего доброжелательного в этой ухмылке не было, и открывала она два ряда отточенных искусственных клыков. Словно вы заглянули в пасть ящерицы-ядозуба, притаившегося под сухим кустарником где-то среди пустошей Соноры…

#

Утром Хмурый Густав начал обход. Главарь Похитителей людей, окруженный толпой подручных, придирчиво осматривал свое хозяйство. Огромный, покрытый буграми мышц, с лицом, закрытым маской, он шел мимо загонов с пленниками, чуть припадая на одну ногу и принюхиваясь по-собачьи. Так, чем тянет из этой клетки? Скорым выкупом? Или только мочой и потом, страхом и бессильной злобой? В лагере сейчас держали несколько десятков пленников. Бизнес Похитителей был рисковым – человеческая жизнь на Утопии почти ничего не стоила. Угадать, за кого заплатят, а чьей пропаже только порадуются, было непросто. Поэтому, чтобы не терпеть убытков, брали не столько качеством, сколько числом. И не тянули: нет денег – освобождай помещение для свежей добычи.

Амир не отрываясь следил за маршрутом Густава, неторопливо шествующего мимо палаток и клеток, отделенных от нас подобием площади. Здоровяк так напрягал свои маленькие глазки, что они уже покраснели и начали слезиться. Не оборачиваясь, он без остановки зловеще бурчал:

– Сейчас точно кого-нибудь вниз башкой подвесит… Или палец кому-нибудь отрубить прикажет. В письме пошлет, напоминание вроде… А еще, говорят, они с «Черным легионом» торгуют… Прилетит сюда вертолет, набьют теми, за кого не платят, – и прямиком на базу…

– В самом деле? – удивленно переспросил торговец. – А на что мы сдались Легиону?

– Воевать за них будешь! Там из любого солдата смастырить могут… Даже из тебя, барыжья душонка. Ненадолго, правда, до генерала не дослужишься… В мозги плату запихнут, чтобы приказов слушался. А по венам жижу пустят, от которой раны на бегу заживают. И вперед – на передовую, с роботами биться. Не уложат в бою – сам от этой жижи скоро сдохнешь. Она от ран здорово помогает, но только на время. А потихоньку тебе нутро выедает… А таким вот, – он кивнул в сторону арлекинки, – глаза вырезают, а вместо них специальные сенсоры вживляют, чтоб сразу во все стороны таращилась. К такой сзади незаметно не пристроишься, ха-ха-ха! Слышь меня, красивая?

Арлекинка в своей камере даже бровью не повела. Еще пару дней назад она бы припечатала здоровяка так, что он бы сразу заткнулся и только сердито сопел в две дырки. И это только словами. От физических действий защищала крепкая решетка, и я не был уверен, что даже при такой разнице в весе он смог бы взять верх в драке. Арлекинку держали в одиночке не просто так – даже здесь она быстро показала, на что она способна. Сначала ее отправили к каким-то двум мародерам: наутро их вытащили из камеры без признаков жизни. У одного был откушен нос и сломан кадык, другому свернули шею и выдавили глаза. Кажется, ниже пояса у обоих тоже было не все на месте. Поэтому теперь она расположилась в отдельных апартаментах, которые периодически нервно мерила шагами, злобно зыркая в нашу сторону.

Я же относился к ней с симпатией. Что поделать, если на Утопии более деликатным особам выжить не удалось? Правда, и среди уцелевших арлекинки выделялись особой жестокостью, заставлявшей усомниться в их вменяемости. В бою они плясали и хохотали, как безумные, не забывая рубить вражеские конечности и головы своими клинками. Одно спасение – держать их на дистанции. Не уложишь на подходе пулей – прощайся с жизнью.

Наша арлекинка к тому же принадлежала к известной банде, состоявшей из одних женщин. Они не признавали ничьей власти, переговоров не вели и мужчин в живых не оставляли. Если бы мы встретились в пустыне, я бы сразу проклял судьбу, но здесь мне даже нравилось, как она держалась. Не психовала, как Амир, не стелилась змеей в отличие от ушлого Джоза. От страха не тряслась, но и не делала вид, что ей все равно. Просто посылала всех куда подальше, пока и эту возможность не отняли радушные хозяева.

Наши взгляды встретились. Я не стал отводить глаз, хотя она, кажется, пыталась прожечь мне сетчатку и вскипятить мозг. К счастью, я не чувствовал у нее и следа особых пси-способностей, иначе бы мне пришлось несладко. Это продолжалось несколько бесконечных секунд. Скажу честно, я уже готов был сдаться, когда мы синхронно вздрогнули и отвлеклись друг от друга, услышав чьи-то отчаянные вопли.

Помощники Густава тащили за ноги бородача в лохмотьях, отощавшего до состояния скелета. Он дергался и отчаянно сопротивлялся, пытался вцепиться в песок, но только оставлял на нем глубокие борозды. Что-то кричал, всхлипывал и молил о пощаде.

Амир, который сидел тут дольше всех нас и знал обо всех узниках, ткнул в его сторону пальцем.

– Бывший хозяин «Астроникс». Монополисты были, серьезные ребята. Обороты – дай бог каждому. Слоган: «Доставка грузов по всей обитаемой и необитаемой Вселенной»…

Помолчав немного, поскреб складки на загривке и назидательно добавил:

– А теперь сюда из-за соседней дюны никто ящика консервов не притащит, чтобы ему жизнь спасти. Кончилась доставка! Могут прямо сейчас его на крюк отправить…

Джоз удрученно закивал головой:

– Да-да… Такой уважаемый человек, какое горе…

– Себя пожалей, торговец. Пусть лучше этот на солнышке болтается, чем мы… Он бы по нашему поводу точно не переживал!

Отставного повелителя межзвездных сухогрузов бросили к ногам Густава. Один из похитителей выхватил из-за пояса здоровенный тесак и наклонился к пленнику. Раздался звук, как будто топором разрубили мокрое полено. Крик на мгновение достиг оглушительной громкости, потом сорвался в тихое поскуливание. Густав довольно закивал головой и сделал своим головорезам замысловатый жест рукой. Его явно поняли, потому что рожи бандитов тут же расплылись в плотоядных ухмылках. Они снова повернулись к жертве, и у меня неприятно засосало под ложечкой. Смотреть на происходящее не было ни малейшего желания. Тем более что изменить что-либо было не в моих силах. Я постарался отстраниться от всего, закрыл глаза и перестроился на внутреннее зрение.

Первым делом я попытался отыскать те два огонька, которые так отличались от прочих. Алая точка, показавшаяся знакомой, по-прежнему двигалась к лагерю. Вторая куда-то пропала. Возможно, она так приблизилась, что я уже не мог ее видеть. Тогда она должна быть где-то совсем рядом, возможно, уже миновала ворота. Или за ночь ее кто-то погасил – даже человеку с особыми способностями здесь не приходилось рассчитывать на долголетие. Почти все, кого когда-то, как и меня, отобрали для экспериментов, были уже наверняка мертвы. Пара пропала без вести, но я сомневался, что им повезло. Не лучший итог многообещающего эксперимента, проводимого в райском месте. Если бы мы были добровольцами, то оставшиеся в живых наверняка бы горько жалели о своем выборе. Другое дело, что добровольцами большинство из нас не было…

#

Мы согласились принимать участие в опытах не из-за любопытства, денег или жажды послужить каким-то светлым идеалам. Всех нас объединяло три пункта. Во-первых, мы обладали заметными пси-способностями. Во-вторых, каждому из нас можно было сделать «предложение, от которого нельзя отказаться». И еще – наше исчезновение на Земле никого бы сильно не обеспокоило.

По первой позиции мы различались довольно сильно. Пси-сила вообще штука странная: как мускулатура, она есть у каждого, только у большинства настолько слаба, что никак не проявляется. Да, 90 % людей в этом смысле полные дистрофики. Чуть более высокими показателями обладают единицы, но и тут не все так просто. Мышцы у человека развиты обычно достаточно равномерно. Можно, конечно, положить всю жизнь на накачку бицепса в ущерб всему остальному, но и тогда он не станет больше бедра, если только вы не прибегнете к помощи хирургии и искусственно не нарастите себе дополнительные мышечные пучки. Пси-данные проявляются по-разному. Кто-то обладал зачатками телепатии, кто-то гипнотическими способностями, кто-то мог испортить вам здоровье на расстоянии. На самом деле обычно эти отклонения так ничтожны, что даже сам обладатель всю жизнь о них не догадывается. Те же, кто кричит о них на каждом углу, обычно простые жулики, поэтому серьезная публика этой темой особо не интересуется. За исключением военных – они-то всегда такими чудиками занимались, кое-что даже в открытый доступ просачивалось. Известно, скажем, что в последние несколько десятков лет процент таких отклонений увеличился вместе с общим ростом мутаций, вызванных непростой экологической обстановкой. Процентов на двадцать пять или тридцать, кажется.

Все это я знал еще до прибытия на Утопию. Откуда? У меня хватало времени на самообразование. И все потому, что про собственный счастливый билетик я узнал довольно рано. Да, у меня были кое-какие способности еще до того, как я с закрытыми глазами начал видеть светящиеся огоньки. Не слишком мощный дар, надо сказать. Как указано в моем деле: «специфическая телепатия, позволяющая воспринимать отдельные визуальные образы, усиленные концентрацией передающей стороны». Перевожу на человеческий: я от рождения мог видеть картинки, возникающие в чужой голове. Причем дело касалось не фантазий, а только увиденного в реальности. Скажем, в классическом тесте, когда испытуемого просят сказать, что изображено на карточках, повернутых к нему тыльной стороной, я мог показать неплохие результаты. Но только если экспериментатор, который мне их показывал, сам сначала видел картинку. Да еще не был бы к ней совсем уж равнодушен. В остальном я мало отличался от любого из 15 миллиардов жителей Земли. Казалось бы, какой от этого прок? Не торопитесь. В жизни мне повезло дважды: первый раз – когда я при рождении получил свое отклонение, второй – когда отец познакомил меня с карточной игрой.

На Земле многое меняется. Что-то за тысячелетия, что-то за столетия, что-то за месяцы. Но некоторые вещи веками остаются такими же. Например, карты. Ничего с ними не происходило, хотя всевозможных игр становилось все больше. Мать, например, каждый вечер отправлялась выращивать магические орхидеи в садике где-то на окраине эльфийского облачного архипелага. Ей даже пальцем не нужно было шевелить, чтобы управляться со своим чудо-цветником, – игровая система воспринимала сигналы мозга без всякого пси-усиления. И параллельно она там умудрялась плести интриги при дворе местного правителя.

А вот отец и его друзья предпочитали развлекаться по старинке: им было не лень собираться у нас дома и перебрасываться цветными кусочками пластика. Их не устраивала игра по Сети – они любили держать карты в руках, шумно тасовать колоду, следить друг за другом и определять по предательским жестам, кто блефует, а кто нет. Перебрасывались не просто так – на кону были деньги, хоть и небольшие. Сначала меня просто гоняли из гостиной, а когда я немного подрос, отец обучил меня правилам. Понемногу я втянулся, стал время от времени присоединяться к их игре. Больше того – начал выигрывать.

Со мной бесполезно было блефовать, я словно видел чужие карты насквозь. Да в общем-то так и было, хотя поначалу я и сам не понимал, откуда знаю расклад. Какие-то смутные картинки в голове, предчувствия… Позже я понял, что иногда образы извне накатывают на меня и в других ситуациях. Но тогда было почти невозможно отличить их от фантазий, а тут выигрыш каждый раз подтверждал мой дар. Я узнал, что компания моего отца не единственная, что до сих пор существуют старинные казино, что по всей планете есть тайные места, где играют на такие суммы, что не снились отцовской компании…

Мне было девятнадцать, когда они погибли. Очередной теракт, обычное дело. Серия хорошо рассчитанных взрывов, и тридцатиэтажный развлекательный центр, куда родители пошли отметить отцовское повышение, сложился как карточный домик. Все закончилось за несколько минут, осталась только огромная туча дыма и пыли, медленно расползающаяся по соседним улицам.

Не скажу, что я и раньше горел желанием получить «нормальное образование» и начать неторопливо карабкаться по карьерной лестнице. А уж после того, как я остался совсем один, этот вариант отпал сам собой. Но гора счетов росла, из квартиры вот-вот должны были выселить из-за просроченных выплат, да и на кусок хлеба нужно было чем-то зарабатывать. Я взялся за карты профессионально. Мне пришлось с головой погрузиться в мир игры – легальной и подпольной. Я садился за стол со скучающими холостяками в гостиничных номерах, с чопорными аристократами под древними люстрами Монте-Карло, с угрюмыми алмазными королями Якутска и непробиваемыми завсегдатаями Макао.

Денег это приносило достаточно, а времени занимало сравнительно немного. В перерывах между выигрышами я изучал научные статьи, пытаясь понять, каким даром меня наградила судьба. Так я потихоньку увлекся чтением и просмотром видеолекций, особенно когда дело касалось земной истории и псионических исследований. Поначалу моей жизни можно было только позавидовать. Карты вообще отличное ремесло, если тебе всегда везет. Особенно пока никто не догадался, что это не просто покровительство Фортуны. А вот с этим было сложнее.

Я постепенно примелькался среди игроков, и меня стали подозревать. Мне устраивали проверки, обвиняли в мошенничестве, постепенно выдавливали из большинства легальных казино. Я опускался все ниже, в мутный ил подпольных игорных домов, где на хвост сели те, кто и не пытался играть честно. Профессиональные шулеры не раз пытались взять меня в оборот. Предлагали «особое покровительство», сулили совместные барыши. Видя, что меня это не манит, начали угрожать отрезать пальцы, а потом и голову. Я упирался как мог, но в итоге и на меня нашлась управа…

В ту ночь я играл по-крупному. Условия изначально были очень жесткими – никаких шансов отыграться, никаких отсрочек. В случае поражения нужно было расплатиться немедленно – утром. Иначе моей безопасности никто не гарантировал. Точнее, гарантировали обратное. К тому времени у меня накопились серьезные долги, и я решил рискнуть.

Игроки собрались на борту океанской яхты, принадлежавшей одному очень уважаемому человеку. Я бы даже сказал, Очень и Очень Уважаемому. Его имя не произносилось вслух, но все знали, о ком идет речь, – о Винсенте Голде. Он входил в десятку самых богатых граждан Земной Федерации, и хотя забрался туда по трупам, об этом было не принято вспоминать. Его гостеприимство гарантировало честную игру. Никто бы не рискнул передергивать у него в гостях, а ему не было смысла покрывать каких-то шулеров. Если он и готов был немного замарать свое имя очередным нечестным трюком, то только если на столе были не карты, а многомиллиардные контракты.

И все равно: такой тщательной подготовки перед игрой я еще не видел. Каждого участника просканировали на наличие электронных имплантов, помещение было заизолировано от электромагнитных волн, внутри был включен генератор, подавляющий любые сигналы. Мы видели на мониторе, как наша колода печатается в типографии и доставляется на судно дроном. Вроде бы никаких шансов для грязной игры, и все равно я чувствовал неладное. Роскошная каюта, обшитая панелями из эбенового дерева, казалась мне гостеприимно распахнутой мышеловкой.

Но понять, где именно кроется подвох, я не мог, несмотря на весь свой тогда уже приличный опыт. Я принюхивался, присматривался, прислушивался, напряг пси-чутье и попытался включить интуицию, но без толку. Что ж, кто берется за карты, все равно всегда рискует, и я кинулся в омут с головой. Ставки были сделаны, мы начали игру. И поначалу я все равно не замечал ничего странного. Разве что слишком эксцентричной казалась манера престарелого индуса в непроницаемых линзах нежно, но тщательно поглаживать каждую пришедшую карту…

Я проигрался вчистую. Мой дар не работал, никаких образов-подсказок я не увидел, словно вместо окна уставился в глухую бетонную стену. Когда с первыми лучами рассвета я на дрожащих ногах выполз на палубу, мне деликатно предложили выбор. Я мог избавиться от нескольких органов (благо на корабле была и своя небольшая хирургическая лаборатория) или принять участие в одном интересном эксперименте. Ничего смертельно опасного, что-то связанное с работой мозга, но без оперативных вмешательств, военные разработки. Корпорация «Кронос» – очень солидная контора, без всякого криминала. Да, на время работы – полная изоляция и строгий режим, зато потом небольшой отпуск на планете-мечте. Повышенная секретность, но хорошая оплата, с лихвой покрывающая все мои долги. Точнее, долги спишут еще до окончания работ, чтобы я мог не отвлекаться на неприятные мысли.

Еще один подвох, тут уже у меня не было сомнений. Но это было лучше, чем прямо сейчас лечь на операционный стол, с которого, я подозревал, мне было бы уже не подняться. Вопреки известной поговорке, что между известным и неизвестным дьяволом лучше выбирать известного, я предпочел второго. Он хотя бы не собирался сожрать меня сразу.

Ах да, насчет причин проигрыша… Мой противник не был даже псиоником. Просто слепец от рождения с феноменальной тактильной чувствительностью пальцев. Он никогда в жизни не видел колоды, а масть и старшинство карты определял по неровностям краски…

#

– Эй, дармоеды, стройся!

Голос Густава оторвал меня от воспоминаний. Пока я погружался в прошлое, он успел дойти до наших клеток и теперь высился перед нами во весь свой двухметровый рост. Лица его мы не видели – оно было закрыто уродливой маской. Сшитая толстыми нитками из кусков грубой кожи, она выглядела как поделка серийного убийцы из сельской глуши. Вид был и правда устрашающий, тем более что и взгляд сквозь прорези тоже не вселял в собеседника никакого оптимизма. Сейчас Густав сверлил им арлекинку, а та отвечала ему тем же. Как и мне несколько минут назад – только я-то ей сделать ничего не мог, а Густав себя ограничивать не стал бы.

– Ты еще здесь, детка? Все похлебку мою жрешь задарма? Гляжу, уже растолстела! Пора тебя на солнышко вывесить, чтоб вес сбросила. Подсохнешь чуток, ха-ха!

Арлекинка молчала, но было понятно, что внутри она тихо закипает от злости. Хромой только довольно хмыкнул.

– Ничего, скоро будешь болтаться – глаз радовать! И без этих клоунских шмоток. Неплохо смотреться будешь, я такое люблю!

Густав повернулся к нам. Даже неукротимый Амир в этот момент чуть подался назад и только глухо заворчал, как потревоженный медведь. Торговец угодливо улыбался из-за его плеча. Всем видом Джоз старался показать, что застрял здесь случайно и это досадное недоразумение вот-вот разрешится. Я тоже пытался сохранять невозмутимость. Хотя бы внешне. Мол, все под контролем, выкуп уже в пути, подождем еще чуть-чуть, мистер Густав, нам же некуда торопиться. Хмурый Густав сначала насмешливо оглядел Амира. Ростом он был чуть повыше узника и легче килограммов на пятнадцать, однако выглядел даже мощнее благодаря рельефным мышцам. Стать главарем головорезов на Утопии было непросто – дохлякам туда дорога была закрыта.

– Что распыхтелся, толстяк? Сиди пока, отдыхай. Из Цитадели ребята скоро подъедут, может, им пушечное мясо пригодится. На вес тебя продавать будем – озолотимся, ха-ха!..

Наш охранник из-за спины главаря на всякий случай пригрозил Амиру шокером. Тот инстинктивно шагнул назад и чуть не затоптал переминавшегося за его спиной Джоза.

– А ты, барыга, что прячешься? Думаешь, забыл про тебя? Придет твой черед, если я своего не получу… Сегодня парни мои уже устали, а завтра, может, пару пальчиков тебе оттяпают…

Торговец только безмолвно поклонился и поспешил отступить в глубину клетки. Теперь взгляд Густава остановился на мне. Я почувствовал неприятное покалывание где-то в глубине живота.

– И ты пока в тенечке прохлаждаешься? Я думал, тебя уже паукам скормили… Платить-то за тебя некому. Твои ребята, похоже, сгинули в песках, даже косточек теперь не найдешь… А мне ты не нужен – я мозгокрутов не люблю. Кто знает, чего от вас ждать… Может, амбаловские и тебя заберут? Там с ними тоже один мозгокрут заявится, бывал уже здесь – с черепом на роже…

Какая-то холодная и скользкая рука сжала мои внутренности. «С черепом на роже» – теперь сомнений у меня почти не оставалось. Необычной алой точкой, которая показалась мне знакомой и теперь приближалась к лагерю, точно был Рохо. Действительно, на лице у него днем и ночью скалился череп, словно кости просвечивали сквозь кожу. Татуировка, которая вдобавок слабо фосфоресцировала в темноте. Ее сделал в Мексике татуировщик картеля, в котором Рохо начинал карьеру совсем юнцом.

Он был способным парнем, только ему не повезло. Начал простым уличным пехотинцем и сумел забраться почти на самый верх, никому не веря и никого не жалея. Стал главным криминальным боссом в своей округе, держал всех в кулаке, прокручивал приличные обороты. До поры до времени. А потом от его банды никого не осталось. Перешел дорогу кому-то еще более серьезному, вовремя не поделился или бог его знает еще что, но конкуренты и федеральные службы взялись за них всерьез.

Только особые способности – звериное чутье, зачатки телепатии и умение наносить увечья силой мысли – помогли ему выбраться из устроенной бойни. В живых он остался, но долго бы это не продлилось. Земля слишком мала, чтобы спрятаться, когда у тебя на хвосте сидят такие серьезные и мстительные ребята. Если бы до него добрались конкуренты – медленно бы разрезали его на сотню кусков. Если бы федералы настояли на своем – его запихнули бы до конца жизни в дрейфующую среди архипелагов космического мусора тюрьму, где заключенные медленно гниют заживо. Как и меня, Рохо выручила удачно подвернувшаяся командировка на Утопию. Его загнали в угол, и спасительный вариант предложил тихий человечек в штатском, в присутствии которого поджимали хвосты самые свирепые оперативники.

Правда, на Утопии условия содержания для него не слишком отличались от тюремных. Охрана приглядывала за ним намного бдительней, чем за остальными, а выходные на побережье ему и вовсе не светили. Вообще, из тех, кто оказался в нашем блоке, этой привилегией пользовался только я. Тучная Зора вечно жаловалась на больные кости и отсиживалась в своей палате, простодушному Леону тем более ничего не было нужно, кроме его незамысловатых игрушек.

Нас собрали и поселили отдельно уже после нескольких успешных стадий эксперимента. Успешных, но не для нас. Наши реакции на вводимые препараты отличались от ожидаемых и поставленным задачам не отвечали. Мы не особенно преуспели в управлении техникой с помощью пси-силы, чем нас заставляли заниматься под руководством доктора Геллерта. Однако у нас открылись другие способности. Геллерта они заинтересовали чрезвычайно, хоть это и выходило за рамки официальной программы. Но кто удержит ученого, напавшего на след нового открытия? Он продолжил работать с нами в свободное время, исключив из основного графика экспериментов.

Тем временем проект приближался к завершению. Иногда можно было увидеть, как во внутреннем дворе упражнялся кто-то из передовой группы испытуемых. Напрягшись так, что вот-вот лопнут набухшие на лбу вены, он заставлял бронированный дрон выписывать в воздухе всякие замысловатые фигуры или приземляться точно в начерченный на земле круг.

Дело шло так хорошо, что однажды с инспекцией прибыл сам Адам Круз. Нам, неудачникам, не пришлось стоять перед ним на плацу и по очереди демонстрировать обострившиеся навыки. Мы только таращились сквозь полуприкрытые жалюзи, как один из наших величайших современников шел мимо строя одетых в белые комбинезоны экс-преступников, бродяг и авантюристов-неудачников, которых забросил сюда странный кульбит фортуны.

Впрочем, хозяин «Кроноса» рассеянно смотрел сквозь них и только механически кивал головой. Круз был погружен в свои мысли, которые, казалось, были не очень-то веселыми. А что это за туша маячила за спиной у великого изобретателя? Неужели старина Голд? Тот самый, на чьей яхте я тогда выиграл билетик на этот курорт? Не думал я, что такие люди вообще могут встретиться…

Я наблюдал за происходящим с беспечным любопытством, Зора – с восточным безразличием, Леон – мало что понимая, но восхищенно пуская слюни. Только Рохо не мог устоять на месте: то отходя от окна, то возвращаясь, он напряженно скалил клыки, вживленные ему в Мексике для большего устрашения.

В такую звериную тревогу он впал еще за неделю до смотра. Рохо был убежден, что всех нас отправят на тот свет, как только программа закончится, и метался по блоку, как голодная пума. Его беспокойство передавалось остальным, хотя мы уже привыкли к его выходкам. Рохо всегда был озлоблен, подозрителен, а в его бритой татуированной голове мозг непрерывно вычислял уязвимые места окружающих.

На следующий день в лагерь прибыло новое подразделение военных, а посетивший нас утром Геллерт был непривычно взволнован. По его словам, проект сворачивался, но господин доктор, поблескивая своими доисторическими очками, убеждал, что с нами работа еще продолжится. Пока он все это нам сообщал, было видно, что Рохо себя еле сдерживает. Казалось, что в его крови было столько адреналина, что еще чуть-чуть – и он бросится на доктора, свернет ему шею, чтобы потом, перескочив через бездыханное тело, ринуться прямиком в джунгли.

С нами опыты прекратились совсем, а Геллерт перестал заниматься даже основной группой псиоников. Похоже, его полностью отстранили от работы, и он круглые сутки не вылезал из своего персонального блока, у дверей которого, словно бы случайно, все время прохаживался один из недавно прибывших бойцов.

Командные функции взяла на себя его заместительница и первая помощница – доктор Эванс. Она тоже никогда не снимала очков, правда, в намного более изящной оправе, и теперь сквозь жалюзи можно было увидеть, как поблескивают линзы, когда она ведет очередную партию испытуемых из блока в блок.

Короче говоря, на базе началась какая-то непонятная суета, и мы подвисли в неприятной неопределенности. Вскоре она разрешилась, однако совсем не так, как я или Рохо могли бы себе представить. Бах! – и мы оказались в совершенно новом мире, только обугленная листва медленно кружилась в воздухе…

#

Бах! – Глухой хлопок где-то на другом конце лагеря словно отозвался на мои воспоминания. Для Хмурого Густава он тоже явно стал неожиданностью, но главарь только лениво полуобернулся в сторону шума – вожаку такой опасной стаи нужно всегда сохранять хладнокровие. Зато остальные его бойцы тут же встревоженно закрутили головами и схватились за оружие.

Бах! Бах-бах! – Хлопки не утихали, дополнившиеся длинной очередью из крупного калибра.

Густав медленно и отчетливо процедил сквозь зубы:

– Эй, гляньте кто-нибудь, что там творится…

Несколько человек резво кинулись в сторону шума, остальные окружили своего предводителя, щелкая затворами. Он махнул рукой, и двое крепких бандитов подали ему бронированный щит, высотой почти с него ростом. Густав неторопливо просунул левую руку в крепления, а в правую взял дробовик. После этого он все так же нарочито неспешно направился в сторону стрельбы. Его разномастная гвардия двинулась следом, прикрывая предводителя с флангов и тыла. Что-то пошло не так, и все это сразу почувствовали. Заключенные завыли на разные голоса в своих загонах, как звери. Амир опять повернулся к арлекинке: «Что, опять твои подружки ломятся?»

Та ничего не отвечала, вся превратившись в слух. В поднявшемся гаме что-то разобрать было сложно, но было ясно одно: перестрелка становилась все интенсивней, а ее звуки постепенно приближались. У наших клеток остался единственный охранник. Он возбужденно топтался, вцепившись в свое оружие, и даже не обращал внимания на Амира, который от волнения опять раскачивался на прутьях клетки.

Нападение на лагерь, освобождение из клетки.

Выстрелы раздавались уже совсем рядом. На подобие площади перед нашей клеткой, хрипя и хлеща кровью из пробитой аорты, вылетел один из Похитителей. Я инстинктивно подался назад. Как всегда в таких случаях, мне начало казаться, что мое тело неожиданно разбухло, стало огромным и нежным, и его никуда не спрятать от летящих в мою сторону пуль. Словно чуя мой страх, они тут же загудели где-то рядом. Одна ударила по протяжно застонавшим прутьям, другая чиркнула по бочке, брызнув сорванной ржавчиной.

Наш сторож заметался, не то пытаясь занять выгодную позицию, не то примериваясь, куда бежать с поля боя. Пятясь и отстреливаясь на бегу от каких-то преследователей, появились еще несколько ребят Густава. Через мгновение двое уже лежали на земле – один корчился в агонии, другой сразу застыл без движений.

Преодолевая страх, я попытался рассмотреть нападавших. Насколько я мог видеть, сейчас по похитителям вел огонь только один боец. Точнее, полтора – рядом с ним подпрыгивал и поливал противника электрическими разрядами четвероногий робот, размером и видом напоминавший собаку. Сам атакующий, одетый в новый армейский бронекостюм, кажется, не торопился. Двигался он уверенно, четко, без лишних движений и показного бесстрашия, которое обычно скрывает панику. Выпустив очередную порцию свинца, он хладнокровно перезаряжал оружие, прикрывшись энергетическим щитом. Больше похож на профессионального военного, чем на местных шакалов пустыни.

– Легион! Я так и знал! Видать, о цене не сговорились, теперь нас всех задарма заберут! – захрипел Амир.

– Нет, это не форма Легиона. – Торговец тоже прижался к прутьям и был непривычно собран и сосредоточен.

– А чья еще? Ты-то откуда знаешь? – Амир только огрызнулся.

Арлекинка заметно приуныла: кто бы это ни был, но только не амазонки барханов, пришедшие к ней на выручку.

Десяток секунд – и все оборонявшиеся были перебиты. Нападавший уже собирался свернуть куда-то за палатки, когда увидел охранника, целившегося ему в спину из-за бочки. Не меняя направления движения, он просто небрежным движением кинул что-то в сторону узкоглазого.

– Ложись! – заорал Амир и первым же выполнил свою команду. Я тоже бросился на пол, и тут же показалось, что моя голова разлетелась на куски. Через пару секунд я осторожно ее ощупал, и, к моему удивлению, она была цела и даже на своем месте. Однако рот был полон крови, а уши словно залили цементом. Я с трудом приподнялся и огляделся по сторонам: пыль еще оседала, ни одного живого охранника вокруг не было видно, а нападавшего и след простыл.

Узкоглазый был мертв – взрывной волной его отбросило на прутья нашей решетки. Такой шанс упускать было нельзя: пока мои сокамерники приходили в себя, я метнулся к прутьям, просунул руку и быстро обшарил труп. Ключи! К счастью, они были на поясе, я рванул их к себе. Чертыхаясь и дрожа от нетерпения, я открыл замок под радостные крики Амира. Еще мгновение, и мы были на свободе.

Связкой узкоглазого можно было открыть только две камеры – нашу и арлекинки. Кто отвечал за другие клетки, сейчас понять было нельзя. И хотя отовсюду слышались мольбы и проклятия, мы ничем не могли помочь. Амир с Джозом, впрочем, по этому поводу и не переживали. Они принялись быстро обыскивать остальных убитых, и ключи интересовали их в последнюю очередь. Оба подбирали себе оружие и набивали карманы патронами.

Я повернулся к арлекинке. Она и не думала просить помощи. Поняв, что нападавшие явились не по ее душу, она просто сидела и смотрела куда-то в пустоту. Мгновение поколебавшись, я отпер ее замок. Недоверчиво косясь на меня, она медленно поднялась на ноги, на секунду замерла, а потом одним прыжком выскочила наружу. Оказавшись на свободе, арлекинка сделал пару шагов, остановилась и внимательно оглядывалась вокруг. Напряженная, готовая в любой момент сорваться с места.

– Э, ты че творишь? – Амир перекидывал через плечо ремень авиационного пулемета. – Зачем эту сучку выпускаешь?

– Пусть-пусть. – Джоз коснулся его руки успокаивающим жестом. – Она может нам пригодиться…

– «Нам»? «Пригодиться»? Ты о чем, торговец?

– Надо выбираться отсюда. Поодиночке не выживем.

Мы переглянулись. У одного шансов выжить в пустыне нет. У четверых – почти нет. Но это все же получше. Не тратя времени на разговоры, мы с арлекинкой тоже склонились над убитыми охранниками – я взял себе дробовик, она прихватила какой-то нож.

Снова ухнуло где-то совсем рядом, а из-за палатки появилась пара людей Густава. Не вставая с колена, Амир развернул дуло в их сторону. Пулемет заревел, плюясь огнем и разбрасывая гильзы. Одного из противников просто снесло, другому очередь пришлась в ноги, скосив его, как спелый колос.

Тем временем ушлый Джоз метнулся в сторону ангара, где Похитители хранили свои запасы. Мы поспешили за ним. Ангар высился на краю лагеря – типичная архитектура новой Утопии. Какие-то руины, залатанные потемневшими листами железа и прочим хламом. Похоже на гнездо гигантских ос или муравьев-мусорщиков. Перестрелка вдали не прекращалась, но здесь было тихо – только пара трупов остывала на земле, а у входа сидел, прислонившись к стене, один из Похитителей. Лицо его было залито кровью, правая сторона головы чуть повыше лба превратилась в месиво – похоже, был пробит череп. Как ни странно, раненый был еще жив.

– Где-то там у них тачка. – Амир, не обращая на него внимания, ринулся внутрь. Джоз присел рядом с умирающим. Наклонившись к нему, он вкрадчиво спросил:

– Кто это к вам в гости пожаловал?

Тот с трудом поднял глаза и скривился от боли. Потом выпустил кровавый пузырь и тихо просипел: «Немес-с-с… – попытался сглотнуть и с трудом закончил, будто сплюнул: – …тные».

Ворота ангара слетели с петель. Наружу вырвался и с трудом затормозил гибрид-уродец: джип, когда-то предназначавшийся для поездок по джунглям Утопии. Теперь он, облупившийся и покрытый сажей, укрепленный толстыми листами брони, превратился в боевую машину Похитителей.

– Транспорт подан! Билеты у всех есть? – Довольный Амир вцепился в руль и даже подпрыгивал на сиденье от нетерпения. Мы перевалились через борта, и он тут же дал по газам. Двигатель на биотопливе набирал мощность мягко, но стремительно. Мне пришлось вцепиться в раму, когда машина, подпрыгивая на ухабах и чьих-то телах, рванула по опустевшему лагерю. Нас никто не пытался остановить, лишь один раз из-за угла вслед дали очередь, проделавшую еще пару дыр в нашей колымаге. К счастью, никого из нас не зацепило.

У открытых ворот было пусто. Одна из створок болталась на искореженной петле, рядом в земле красовалась приличных размеров воронка, турели были выведены из строя, стволы печально поникли. Тот, кто сейчас наводил порядок в лагере, явно не торчал смиренно на пороге, ожидая, когда ему откроют по доброй воле.

Амир притормозил на пару секунд. Позади оставался плен, вонючие клетки и ежедневное изнурительное ожидание мучительной смерти. Впереди ждала свобода, жаркое дыхание пустыни и… снова ожидание мучительной смерти за каждым поворотом. Что поделать, это была Утопия, черт бы ее побрал!