Читать книгу Вракли-4. Сборник баек и рассказов - Андрей Ставров - Страница 9

Правдолюб

Хотя я никогда не скрывал от друзей свою практику мошенника второго рода, но и особо не афишировал. Тем не менее, кое-кто из них иногда пользовался моими методами, иногда удачно, иногда не очень. Причём бывали случаи, что очень не очень… И тогда появилась одиннадцатое правило

.

Правило 11. Не зарывайся. Можешь пострадать.

Дефицит – великий двигатель

специфических общественных отношений.

Аркадий Райкин. « Дефицит».

Когда-то в одной из своих интермедий Аркадий Райкин говорил о дефиците. Помните: если есть дефицит, есть и уважаемые люди, которые «сидят» на этом дефиците. Мечтой нашего общества было наступление такого времени, когда дефицит исчезнет. На что Райкин в завершение говорил: да, это прекрасно, но пусть всё-таки хоть какой-то, хоть самый маленький дефицит, но останется – а то, как же быть тогда совсем без уважаемых людей? Эта интермедия была отражением реальности нашего тогдашнего существования.

История, о которой пойдет речь, случилась давно, во времена расцвета застоя. Её много лет спустя рассказал мой старый приятель, сосед по дому, где я жил с мамой. Кое-что я приукрасил, но Петька – так буду звать его – в детстве парнишкой был так себе. Мы не очень его любили за хитроватость и постоянное желание словчить, сачкануть, а, главное – за ненадежность. Положиться на него никто из нас не решился бы. Но потом Петька повзрослел, здорово изменился и полностью излечился от своих недостатков. Процесс излечения начала его умная жена, но по настоящему Петруха перевоспитался после этой истории. Для меня Петькина история послужила хорошим уроком, я сделал из неё правильные выводы и всегда умел вовремя остановиться в своих прохиндейских действиях. Особенно за границей, где наказание может быть и не таким суровым, как на Родине, но гораздо более чувствительным для нашей семьи – лишением визы и запретом на получение новой.

Петя всегда мечтал быть мошенником, но боялся. Врожденный страх, внушенный родителями и комсомольской организацией, останавливал его всякий раз, когда в магазине самообслуживания, сначала рука тянулась к пачке, на которой было написано «Масло», а потом с этой пачкой в карман. Это позже, во время всеобщего перехода от научного коммунизма к не менее всеобщему религиозному экстазу, он узнал, что это называется «Не укради». Впрочем, красть он и не собирался. Семейного жалованья хватало, чтобы в рамках общесоветской благопристойной бедности выглядеть как все. Ну, как говорят, всё у них было – как у людей. Дело было в другом. Пять раз в неделю Петька спал в каком-то НИИ с 9 утра до 17—30, когда его будили и выталкивали на улицу. Жена спала где-то в похожем месте. Их деятельность была лишена каких-либо особенных свойств и не могла привлечь к семье нужных и полезных людей. Среди друзей и просто знакомых, было много хороших, но бесполезных с точки зрения решения проблемы дефицита. Не дорос несчастный Петруха до того, чтоб дружить с мясником, продавцом мебельного магазина или, на худой конец, киоскером «Союзпечати».

Дело в том, что те годы характеризовались всеобщим дефицитом, и профессия продавец, по привлекательности, была сродни таким героическим профессиям, как космонавт или, например, инструктор райкома партии. Дефицит постоянно напрягал Петьку каждый праздник, будь то Новый Год или день рождения тёщи, и требовал выполнения обязательного ритуала под названием БОГАТЫЙ СТОЛ. Шампанское, банка шпротов, палка копчёной колбасы и кое-какие мелочи были обязательными атрибутами этого стола. Достать их без нужных связей было практически невозможно. Иногда, случайно, всё это доходило до прилавков. Но такие события, во-первых, далеко не всегда совпадали со своевременным появлением у таких прилавков Петьки, а во-вторых, даже если совпадение и происходило, то до ближайшего праздника было далеко. Всеобщая семейная страсть покушать вкусненького, делало невозможным сохранить попавшие в Петины руки деликатесы, хотя бы совсем непродолжительное время.

И вот, случилось. Однажды, Пётр оказался в райисполкоме по необходимости получения какой-то справки. Ждать пришлось долго и он стал у окна, где пустая консервная банка указывала на место для курения. Закурил и приготовился ждать. Время было рабочее, а потому было все равно, что спать на рабочем месте, что простаивать здесь. К курилке подошли двое. Оба почти одинакового, среднего возраста, с выражением на лице, типа «жизнь удалась».

– Вот же, до чего торгаши обнаглели, правила торговли на виду, а им хоть бы хны, – произнёс один из них, тот, что повыше ростом.

По тому, как уверенно и совершенно раскованно он держался, даже невооружённым глазом было видно, что его жизнь удалась чуть получше, чем у его товарища.

– Представляешь, зашёл в наш гастроном отовариться. Слышу крики. Два амбала шмонают бедную старушку. А она – обрати внимание – в одной руке корзинку инвентарную держит, а в другой – свою сумочку. Так эти из сумочки пачку масла вытащили и орут. Ну, думаю, попалась бедняжка. Но тут-то оказалось, что имеется чек из соседнего гастронома. Я к ним и говорю: что же вы, уважаемые, правила советской торговли (пункт 51, параграф 2) нарушаете? Старушка с корзинкой, и вы не имеете права осматривать её сумочку. Вон, над кассой эти правила висят, читайте. Они на меня, я им нашу ксиву. Ну, дальше – кабинет директора, канючили простить.

– Ну, и во что простил? – хихикнул второй мужчина. Жизнь у него тоже удалась, но ещё не на столько, как у первого. Однако, все шансы её улучшения также читались на его лице.

– Пара коньяка да финский сервелат.

Мужики докурили и ушли. Из кабинета выскочила знакомая машинистка.

– Эй! – крикнул шёпотом Петруха. – Что это за два мужика тут курили?

– Да инспекторы из отдела надзора за торговлей и общественным питанием, – прошелестела машинистка.

Наш герой на работу не пошёл, а заскочил в районную библиотеку, где запросил подшивку «Вечернего Мухасранска». Быстро найдя в одном из номеров утверждённые Горисполкомом «Правила розничной торговли и общественного питания», он незаметно вырезал всю страницу и помчался домой. Вечер ушёл на штудирование документа. Кое-что важное он выписал в записную книжечку. Туда же положил несколько вырезанных абзацев. И на следующий день вышел на «охоту». Надвигались ноябрьские праздники, и в холодильнике отсутствовало главное – шампанское.

Магазин «Подарки». На полке наборы – шампанское и куча сопутствующего барахла. Стоимость запредельная.

– Какие классные подарочные наборы… – пропел Петр Сергеевич елейным голоском – И кто же такие собирает? – невинно поинтересовался он, обращаясь к продавщице, внешний вид и всё поведение которой идеальнейшим образом могли послужить иллюстрацией к любому из «Семи смертным грехам».

– Мы сами! – добродушно рыкнуло чудовище.

– Тогда, – вкрадчиво продолжил он – распакуйте мне один, и продайте бутылку шампанского.

От изумления, чудовище онемело. Но, быстро пришло в себя, и тут Петька узнал много нового о себе и о близких, а также и о далёких родственниках. Он выслушал этот лингвистический шедевр, достал записную книжку и гнусавым голосом дьячка, зачитал пункт 39, параграф 9, который гласил, что покупатель имеет право требовать… Разговор окончился в кабинете директора магазина, в присутствии вызванного Петей инспектора райисполкома. Держа в руках вожделенную бутылку, а также небольшой сверток с двумя баночками шпротов и зеленого горошка, счастливый «охотник» прибыл домой, где был встречен толпой ликующих родственников в лице жены, малолетнего хулигана и любимой тёщи.

С этого дня, Петькина жизнь развернулась на 180 градусов. В самое короткое время он стал кошмаром рядовых продавцов и директоров магазинов в радиусе километра от своего дома. Бдительно замечая все нарушения правил торговли и общественного питания, он напрямую бомбил директоров или вызывал одного из известных инспекторов райисполкома. Те были ему благодарны по двум причинам: во-первых, незапланированный визит в магазин по просьбе трудящихся пополнял шкафы и холодильники инспекторов, а во-вторых, в конце квартала их отчётность выглядела столь отличной от других, что обделить их квартальной, а также годовой премией начальство никак не могло.

Пётр Сергеевич процветал. Продавцы бледнели при его появлении, директора иногда встречали у входа и сразу же заводили к себе в кабинет. Оттуда он выходил с чувством исполненного долга и с внушительным свёртком подмышкой. Так все продолжалось три года. На работе дела тоже шли неплохо и выражение на Петькином лице всё ближе и ближе походило на «жизнь удалась». Однако, наряду с продвижением по службе, это никак не улучшало его отношений с сослуживцами. Что поделаешь – зависть могучая сила… Всё рухнуло в одночасье. Зайдя как-то в любимый гастроном, просто так, для поддержки тонуса, наш правдолюб с удовлетворением отметил эффект своего появления. Он подошёл к мясному отделу и стал рассматривать выставленное на продажу то, что по недоразумению называлось мясом.

– Где рубщик? – привычно он начал своё первое действие.

Возле прилавка стоял невысокий крепко сбитый парень в синем халате. Слегка наклонив голову, он внимательно посмотрел на Петруху.

– В чём, собственно, дело? – начал, было, он.

Подскочившая к парню продавщица отдела, стала взволнованно шептать ему на ухо. Народный инспектор-любитель ждал, пока новенького просветят о его высокой миссии. Парень выслушал, кивнул и ушёл в подсобку.

«За рубщиком», – подумал Петруха. Через минуту парень вышел в сопровождении двух горилообразных грузчиков.

– Так вот, – сказал парень внятно и тоном, который, обостренная интуиция новоявленного «Остапа» восприняла адекватно (типа: уносим ноги!). – Щас эти двое подержат тебя за руки, – а я положу эту пачку маргарина тебе в карман. Потом мы обратимся к посетителям с просьбой быть свидетелями задержания вора. Ну, и… милиция, протокол, письмо на работу.

Петька обладал мгновенной реакцией. Представив реакцию собственного начальства и сослуживцев, глаза малолетнего хулигана и тёщи, КПЗ и прочее, он, вытянувшись в струнку, по-военному чётко отчеканил:

– Понял! – и пулей вылетел из магазина.

Весть о посрамлении правдолюба мгновенно разнеслась по окрестностям. Пять лет Петр Сергеевич закупался в дальних магазинах. Вёл себя тише воды. Потом грянула перестройка, революция, дефицит исчез, продавцы перестали быть уважаемыми людьми, но ещё долго несчастный правдолюб боялся заходить в «свои» магазины, хотя персонал там давно уже сменился.