Читать книгу Изгнание беса (сборник) - Андрей Столяров - Страница 21

Около указателя машина остановилась. На квадратной табличке белело: «Озерное – 8 км».

Васька просунулся в дверцу и сказал:

– А может, он там?

– Что ему там делать? – спросил Павел.

Аня ответила неуверенно:

– А вдруг он в самом деле в Озерном? Ну – заехали. Не удалось купить продуктов в городе или…

– У тебя вообще слова нет, – сказал Павел. – Тебя для чего взяли?

Аня надула губы и привалилась к кабине:

– Подумаешь, начальник…

– А у меня в Озерном братан, – сообщил Васька. – Можно было бы… – Он щелкнул пальцем по горлу. – И заночевать. Нет?

Васька был местный, ничего не боялся и ездил в любом состоянии.

– Какие будут указания, шеф?

– В город, – коротко распорядился Павел.

– Эх… – разочарованно вздохнул Васька. Видно было, как ему не хочется тащиться тридцать километров до города, а потом еще девяносто обратно.

Машина, горячо урча, двинулась – ушла колесами в воду, завалилась набок. Аня напряженно вцепилась одной рукой в борт, а другой – Павлу в рубашку.

– Нет, я точно выпаду. Держи меня, Паша…

Павел обхватил ее за плечи и, вывернув запястье, посмотрел на часы. Время шло к обеду. Ясно, что вернуться сегодня не удастся. Придется ночевать в городе.

Это было плохо: ребята вторую неделю сидели на одной каше – без соли и хлеба. Отказали батарейки у приемника. Кончался бензин. Десять дней назад Павел отправил Кирьяка в город – запастись необходимым и дать телеграммы в институт, как идет работа. Отправил на двое суток, и с тех пор – ни слуху ни духу.

– А может, он заболел? – сказала Аня.

– Не балабонь, – ответил Павел, сползая на дно задравшегося к небу грузовика.

– Или не перевели деньги. – Аня сползла вслед за ним. Все это – заболел, сломалась машина, не отпускают продукты с базы – обсуждалось не один десяток раз.

– Или сломалась машина, – сказала Аня. – Наверное, сломалась, если бы заболел, то прислали бы Петра. А то – ни того, ни другого.

Петр – второй шофер, который повез Кирьяка.

– Ты зачем поехала? – спросил Павел. – Зачем? Сидела бы в лагере. А поехала – молчи. Без тебя тошно.

– По-о-жа-алуйста, – сказала Аня и отпустила его. Тут же стукнулась локтем о борт. – Ой, Пашка! Я все-таки буду за тебя держаться. Ужас… Наверное, по всему телу синяки.

Теперь они оба лежали на дне кузова. Хорошо, что захватили спальники. Машину качало, как на волнах. Даже сквозь шум мотора было слышно, какие слова произносит Васька в кабине.

Павел думал, что если они не возвратятся быстро: сегодня-завтра, то дело может обернуться плохо. В длительных экспедициях вообще трудно до самого конца удержать ровные отношения. А в этих условиях тем более. Ребята на пределе. Последние дни ходят – огрызаются. Вчера Михай сцепился с Витькой – орали, размахивали руками. Еле их развели. И главное, из-за чего – из-за ерунды: кто больше выдавил репеллента. Чем кончаются такие истории – известно. Тайга, четыре палатки, карабины. Постреляться, конечно, не постреляются, на это ума хватит, а вот устроить грандиозный мордобой могут вполне. А это – ЧП, которое отразится прежде всего на Павле. Ведь как бывает: раз поцапались в полевых условиях, два – и пошли разговоры. И уже вызывают в дирекцию. И режут группу. Оглянуться не успеешь, как придется выезжать одному.

– А может, его срочно вызвали в институт? – сказала Аня.

– Ты хоть думаешь, что говоришь? Что он – все бросил и уехал?

– А может… – начала Аня.

– А может, наконец помолчишь? – сказал Павел.

Затормозили у бензозаправки на самом краю города. Васька вылез и поскреб затылок:

– Вот это да-а…

Станция была пуста – ни одной машины. Темно поблескивало стекло кабины под козырьком. Справа и слева стояли два ярко-красных счетчика. Асфальт был залит солнцем.

Павел тоже слез – размяться, подал руку Ане, она лихо прыгнула вниз.

Васька барабанил по стеклу:

– Маруська!.. Хватит спать! – Пояснил: – Маруська Кобышева меня знает, и неоднократно… – Застучал снова: – Маруська!..

За стеклом было тихо.

– А какой сегодня день?

Аня пожала плечами:

– Чтоб я знала…

– Неужели воскресенье? – сказал Павел. – Не может быть, чтобы воскресенье. Вчера считали – двадцать шестое, понедельник. И календарь есть.

Васька загрохотал по раме в полную силу:

– Ау!.. Есть кто живой? – Обернулся к Павлу: – Ни хрена никого нет. Какая будет команда, шеф?

Павел задумался.

– Имей в виду – обратно бензина не хватит. Один бак пустой, а во втором на дне.

– В крайнем случае стрельнем у шоферов…

– Это, конечно, можно, – с сомнением сказал Васька. – Шакалы они здесь… – И полез в кабину.

Машина выехала с заправки. По обеим сторонам потянулись дома – невысокие, четырехэтажные, серого кирпича. Тротуар был обсажен хилыми тополями. Они имели унылый, засохший вид. Даже вчерашний дождь не смыл пыль с жестких листьев.

На улицах никого не было. Это удивило Павла. Предположим, сегодня все-таки воскресенье и городок небольшой, но чтобы – ни единого человека…

– Как пусто, – сказала Аня. – Они тут вымерли, что ли…

Наверное, та же мысль пришла и Ваське, потому что он неожиданно дал громкий и длинный гудок. Белые занавески в окнах не шелохнулись. Из парадных никто не выглянул.

Машина вылетела на площадь – большую, пыльную. В центре ее высился памятник, отливающий металлом, флаг на здании с колоннами обвис – ветра не было. Вплотную к тротуару стояли три легковые машины без водителей, и еще один «москвич», развернувшись, загородил проезжую часть – Васька погудел возмущенно.

Они свернули за угол и остановились у техникума. Здесь была их база. Васька сразу же выскочил, закричал:

– Видали, видали!

Павел спрыгнул, чувствительно ударился подошвами об асфальт, спросил:

– У вас здесь всегда так людно?

– Понимаешь, елки-палки! – возбужденно сказал Васька. – Понимаешь: ничего не понимаю… Куда все подевались? Субботник какой-нибудь в колхозе? Или что – елки-палки…

– А не наша ли машина? – спросил Павел.

Дальше по улице, метрах в пятидесяти, стоял грузовик.

– Наш, елки-палки! ОМН-42-41. – Васька кинулся туда, добежал, прильнул лицом к стеклу и замахал руками – никого нет.

– Я слезаю, – сказала Аня.

– Подожди, – ответил Павел. Васька вернулся.

– Ну дела, елки-палки!..

– Ты хоть бы потише, – сказала Аня, – я все-таки женщина.

– Виноват, елки-палки, – сказал Васька и схватил Павла за рукав: – Ты смотри, смотри, шеф, резина у него какая – видишь, колеса просели, на одних костях стоит. Довели «зилок». Ну, Петруха… ну шоферила…

– Сейчас все выясним. – Павел приказал Ваське: – Пойдешь со мной… – Ане: – От машины не отлучаться.

– А вы надолго?

– Ни в магазин, ни в парикмахерскую – никуда!

– Не очень-то командуй, – сказала Аня.

Павел толкнул дверь, она была открыта. Васька пошел за ним, крутил головой:

– Ну напарничек у меня, елки-палки… Ну водила безрогий…

Аня не решалась слезть с машины, так и сидела в кузове. Увидела их, обрадовалась:

– Ой, ребята, наконец! Я так боялась, так боялась… Кругом – никого. Тишина какая-то противная. Честное слово, показалось, что вы тоже уйдете и больше уже не вернетесь…

Тут она разглядела их лица, спросила тише:

– Что случилось, ребята?

– Дай-ка закурить, – сказал Павел Ваське. Васька полез в карман – не тот, полез в другой – опять не тот, вытащил мятый «Беломор», пальцы не могли схватить папиросу, сказал:

– Надо сваливать. Слышишь, шеф, надо рвать отсюда…

– Ну что случилось? – Аня перевесилась через борт. – Вы мне скажете или нет, Паша!

– Не кричи, – посоветовал Павел. Васька с испугом посмотрел на него и завертелся, озираясь.

– Мальчики… – жалобно сказала Аня.

– Там никого, – ответил Павел. – Вообще никого. Ни дежурного, ни вахтера… Радио молчит, телефоны не работают…

У Ани расширились глаза.

– Сегодня воскресенье, – шепотом сказала она. – Вот, поэтому…

Павел сморщился, как от лимона. Васька все вертелся.

– Прекрати! – Тот дернулся, лязгнули зубы, но ничего – остановился, напряг голубые глаза.

– Все. Едем, – сказал Павел.

– Куда?

Павел мотнул головой на здание с колоннами.

– Ага! – Васька кинулся в кабину.

– Стой! – Павел показал на передний грузовик. – У него бензин есть?

Васька посмотрел в ту сторону и сказал:

– Я один не пойду.

– Что же это такое? – сказала Аня. – Что же тут происходит?..

Бензин все-таки налили. В грузовике оказался полный бак. Через площадь ехали медленно. Казалось, что гул мотора разносился по всему городу.

Аня сказала, что пойдет с ними – не может сидеть одна. Павел махнул рукой – ладно.

Вестибюль был тих, темен, лампочка не горела. По мраморной лестнице они поднялись на второй этаж. Аня вскрикнула – на площадке лежали две кучки серой тонкой пыли.

– Замолчи, – сквозь зубы сказал Павел и, видя, что ее трясет, приказал грубо: – Заткнись, тебе говорят!

Это подействовало. Аня замолчала. Только старалась держаться к ним поближе – за спиной.

– Там, в техникуме, тоже такие, – сдавленно сказал Васька. Они прошли по длинному коридору. Из больших окон лилось горячее солнце. Воздух был душным, неживым. Все двери были распахнуты, все комнаты пусты. Везде – аккуратные, ровные конусы серой пыли.

Коридор кончался приемной: по стенам стояли стулья, справа от дверей находился столик с телефоном. Павел поднял трубку. Там была тишина. Ни гудка, ни слабых тресков, показывающих, что аппарат работает, – ничего.

– Что-что? – спросил Васька.

Павел пощелкал выключателем на стене:

– Нет тока.

Аня сразу же закусила кулак, дышала громко.

– Надо найти междугородную, – сказал Павел. – Или ехать прямо на станцию.

Васька вдруг дернул щекой, повернулся и, как деревянный переставляя ноги, двинулся к выходу. Павел окликнул его. Васька не оглянулся, не ответил – зашаркал по лестнице. Ботинки у него были в пыли. Аня тянула Павла за рукав:

– Я боюсь, боюсь, боюсь…

Он смотрел – что еще можно сделать. Аня тащила:

– Пойдем, Паша, пойдем…

Тишина действовала на нервы. Они вышли на улицу. Аня держала его за руку, дрожала, Васька стоял, прижавшись спиной к стене, дышал через нос – глубоко, кадык бегал по горлу. Было очень солнечно.

– Надо ехать на станцию, – сказал Павел. Васька замотал головой.

– Нет-нет-нет, – сказала Аня.

– Только без истерики, – сказал Павел.

Васька полез в кабину, остервенело хлопнул дверцей:

– Садись!

– Дура, куда собрался? – сказал Павел.

– Садись!

Видно было, что он уже ничего не соображает – нагнулся вперед, вцепился в баранку.

Аня уже забралась в кузов. Павел подумал и тоже сел. В конце концов без машины оставаться нельзя.

Грузовик с грохотом полетел по улице. Дома стояли тихие, пустые. На тополях не шевелился ни один лист. Проскочили бензоколонку, выехали на тракт. Павел ничего не сказал. Васька смотрел вперед стеклянными глазами. Соломенные волосы его слиплись от пота.

К Озерному подъехали уже вечером. Деревня открылась в низине, прижатая лесом к белой, дымящейся воде.

Васька внезапно затормозил на спуске – Павел даже стукнулся головой – протер стекло, вглядываясь, выскочил одним движением.

Солнце, уже багровое, остывающее, садилось на горизонте в черную кромку. Небо темнело. По озеру протянулась малиновая дорожка.

– Ну что вы? – крикнула Аня сверху.

До Деревни было метров двести. Прекрасно различались широкая, чистая улица с одноэтажными домами, палисады вокруг них, кирпичное здание правления.

Васька вдруг хватил кулаком по дверце. В кабине забренчало.

Деревня была совершенно пуста. В домах не было света.

– Сволочь, сволочь, – невнятно сказал Васька. Павел почувствовал озноб.

Аня слезла, спросила тихо:

– Почему остановились? – прижалась к его спине: – Паша, Паша…

В деревню их не затащишь, понял Павел. Ночевать в лесу тоже не годится. Так. Будем осторожно, очень осторожно пробираться к лагерю.

– Я боюсь, ребята, – сказала Аня. – Давайте уедем отсюда.

Аня молча большими глазами смотрела в сторону пустой деревни. Васька выругался длинно и тоскливо, повернулся к Павлу:

– Это что же… это же, значит, везде так… А?.. Везде?..

– Откуда я знаю…

– Нет, ты скажи: что же мы, одни остались?..

Лицо у него дергалось. Он взял Павла за рубаху – крепко, не вырваться.

– Это – бомба. Бросили бомбу. И все люди в порошок. Я читал: люди погибают, а дома целые.

Павла замутило, он сказал зло:

– Надо возвращаться в лагерь.

– Ой, смотрите, смотрите! – крикнула Аня, показывая на лес.

Солнце село. Как-то сразу стало темно. И лес засветился слабым, голубоватым сиянием. Им были пропитаны земля, стволы елей, воздух над острыми верхушками. Глина на дороге светилась. Дома в деревне стояли в холодном ореоле.

– Все! – одним горлом сказал Васька. – Все. Конец.

Рубаха на нем сияла. Он стал снимать ее – отскакивали пуговицы. Стащил – показалась голубая кожа. Дико посмотрел кругом, сказал: – Сволочь, сволочь! – и побежал вниз, к озеру. Споткнулся, упал, всхлипнул, побежал дальше – к голубой воде.

– Уедем отсюда. Паша – не молчи! – попросила Аня. Она подняла к глазам мерцающие пальцы.

– Сейчас, Аня, сейчас, – торопливо сказал Павел. Тоже побежал к озеру по белой траве.

Васька стоял по колено в воде, пригоршнями захватывал со дна песок, тер им руки, грудь, поднял голову:

– Не отходит, сволочь…

– Надо ехать, Вася, – сказал Павел. Аня что-то кричала от машины.

– Куда ехать? – прохрипел Васька. – Везде, везде – так!

Руки до локтей у него были ободраны, из ссадин в ртутную воду сочилась светящаяся голубоватая кровь…