Читать книгу Последний тур. История третья. Золотое проклятие Качинского - Андрей Толоков - Страница 5

Обратная дорога домой была уже совсем не весёлой. Куприянов молчал весь вечер, а ночью то и дело выходил в коридор и стоял у тёмного окна. Людмила понимала, что происходит с её мужчиной. Знала, что в такие минуты лучше ему не мешать, потому что именно сейчас в голове сыщика складываются пазлы. Утром за завтраком Загурская всё—таки спросила:

– Что—нибудь придумал?

– Ничего, – по слогам произнёс Василий.

– Значит, оставляешь свою затею?

– Оставляю, – утвердительно кивнул Василий, но после непродолжительной паузы добавил. – Но ненадолго. На пару дней.

– Что изменится за пару дней?

– А то ты не знаешь? За пару дней или появится хорошая идея, или что—нибудь произойдёт, или в мою голову, либо в твою, придёт гениальная комбинация.

– Ты не допускаешь того, что ни одно из твоих «или» не случится?

– Допускаю.

– И что тогда?

– Тогда случиться четвёртое «или».

Куприянов пересел на полку к Загурской и обнял её.

– Людочка, – нежно шепнул он на ухо женщине, – ты же меня знаешь. Я всё равно дойду до конца.

– Это я знаю. Я только желаю, чтобы этот конец был счастливым.

– По—другому и не будет. Можно я доем твой бутерброд?

Люда подвинула тарелку с бутербродом к Василию и поцеловала его в щёку.

У Загурской ещё оставалось несколько дней отпуска. Она собиралась съездить к дочери, в область. Там Маша была на практике. Но за день до отъезда позвонил прокурор и просил срочно выйти на работу. Печально, но личным просьбам прокурора города отказывать не принято.

Молчанов принял Загурскую сразу после окончания утреннего совещания.

– Вижу по выражению лица, – идя навстречу Людмиле, говорил прокурор, – что нарушил твои планы.

– Да. Хотела дочь навестить. Теперь не получится, – без радости в голосе ответила Загурская.

– Сколько дней у тебя ещё осталось?

– Пять.

– Клянусь, дам тебе пять дней. Отдохнёшь.

– Я всё понимаю, Анатолий Богданович. Когда восстанавливалась в прокуратуре, знала на что иду.

– Вот и хорошо. Теперь к делу.

Молчанов достал из ящика стола папку и положил её перед Людмилой.

– Серёжу Безуглова на операцию положили вчера. Больше, кроме тебя, Людмила Валентиновна, специалистов по таким делам у меня нет.

– Что же это за дело такое?

– Похоже маньяк.

– Батюшки! Загурская специалист по маньякам.

– Не прибедняйся, Люда! Ты с этим справишься. Бери и срочно начинай. Имей в виду дело на контроле.

– Что, всё так серьёзно?

– Очень! Прочитаешь – поймёшь. Все возможности какие у меня есть в твоём распоряжении.

Людмила села за стол в своём кабинете и, не медля, открыла папку с делом. «Анисин Николай Николаевич. 1956 года рождения. Уроженец города Рубцовск, Алтайского края. Судим…» Дальше перечислялись все «регалии» матёрого уголовника, суть совершённого преступления и… когда Загурская прочитала откуда в их город прибыл Анисин, она привстала со стула и потянулась за телефоном, чтобы позвонить Куприянову. Но потом решила не торопить события. Положила телефон и сказала:

– Ну Куприянов, ну колдун!

Вечером Василий позвонил сам.

– Ненаглядная, ты куда запропастилась? – спросил он.

– Твой друг Молчанов вызвал меня на работу. Так что отпуск мой скоропостижно накрылся.

– Сочувствую. Во сколько тебя ждать?

– Я уже закончила. Скоро буду.

Людмила намеренно не стала по телефону говорить Василию о том, что увидела в деле Анисина. Она хотела видеть глаза сыщика, когда он узнает эту новость.

– Сядь на диван, колдун Куприянов, – строго сказала Загурская, войдя в квартиру.

Василий прищурился, предвкушая что—то интересное, и послушался.

– Меня из отпуска выдернул Молчанов, – издалека начала Людмила, – из—за дела одного залётного маньяка. А залетел этот маньяк знаешь откуда?

– Из Сочи! – выпалил в надежде Василий.

– Нет, Вася! Это было бы совсем просто. Попытка номер два!

– Из Якутии, что ли?

– Вот теперь угадал.

– И, я так понимаю, что там у него тоже есть эпизоды?

– Пока не знаю. Сделала запрос. Завтра с утра я еду его допрашивать в ИВС. Может быть, что—нибудь проясниться.

– А здесь он на чём попался?

– Два эпизода. Первый – банальнее некуда. Утро, парк, девушка—спортсменка. Анисин напал на неё, но изнасиловать не смог. Девчонка крепкая оказалась, сломала ему нос и убежала.

– Заявила в милицию, – продолжил Куприянов, – и супостата поймали.

– В точку! Я говорю – ясновидящий.

– Ты говорила колдун!

– До колдуна мы ещё дойдём. Слушай дальше: за несколько дней до нападения в парке, Анисин забрался на дачу одного высокопоставленного человека и изнасиловал его жену. Нанёс ей серьёзные увечья и обчистил дом. Женщина до сих пор в реанимации.

– Значит дело на контроле? – спросил Василий.

– Да.

– А почему не прислали бульдогов из Москвы?

– Это ты у Молчанова спроси, – парировала Загурская. – А вот теперь про колдуна. Прокурор сказал, что наделяет меня неограниченными полномочиями. Анисин должен сесть если не навсегда, то очень надолго. И я полагаю, что это ты, подполковник Куприянов наколдовал.

– Так и есть. Я же обещал Гаврилову, что вернусь, и сделаю ему козью морду. С утра иди к Богдановичу и проси меня командировать с тобой в Якутию.

– Уже! – лукаво посмотрела на Василия Людмила. – Я живу с колдуном, и научилась тоже некоторые вещи предвидеть. Утром согласуй с Габашидзе, и летим в Якутск.

– Отлично, гражданин следователь! Фитиль, конечно, мне Миша завтра вставит, но с Молчановым воевать не пойдёт. Так что летим. «Увезу тебя я в тундру, увезу к седым снегам…» – запел известные строчки из песни Василий. – А что туда надевать? Я никогда там не был.

– Валенки точно брать не надо, – засмеялась Людмила. – Там, так же как и здесь лето.

Добирались до Якутска долго. Пересадка в Москве, потом многочасовой перелёт в далёкий северный край. Почти пять тысяч километров. В аэропорту Василия и Людмилу встречал Иннокентий Егоров. С Кеном, так просил называть себя Иннокентий, Василий познакомился несколько лет назад. Тогда Егоров приезжал в южный город, где Куприянов помогал ему в розыске и аресте опасной банды. Бандиты ограбили инкассаторов. Один из инкассаторов погиб. Егоров шёл по их следу и привёл след банды на юг. Тут и подключил Габашидзе к якутским операм Куприянова со своим отделом. Банда была обезврежена. Теперь Егоров и Куприянов поменялись местами. Кен, когда ему позвонил Василий, сказал что организует всё в лучшем виде.

– Всё равно, Василий Иванович, что—то странное в вашем приезде есть, – говорил Егоров по дороге в гостиницу.

– Что тебя смущает, Кен? – спросил Куприянов.

– Зачем ехать в такую даль? Дали бы мне поручение, я бы тут со своими ребятами всё отработал и результаты вам по почте.

Людмила вопросительно посмотрела на Василия. Егоров это заметил.

– Я чего—то не знаю? – хитро спросил он.

– А ты что, – обратилась Загурская к Василию, – не сказал своему товарищу главную цель своего приезда?

– Было мало времени, – оправдывался Куприянов. – Думал, приеду и введу в курс дела. Вот прямо сейчас и введу.

– Так! – протяжно сказал Егоров, – Что за тайны мадридского двора? Про свадебное путешествие в тундру я не поверю. Про то, что золотишка хотите без лицензии намыть – тоже.

– Не гадай, Кен, сейчас расскажу, – сказал Куприянов.

Василий во всех подробностях рассказал Егорову про убийство Качинского, и про то, как это дело развернул Гаврилов. Егоров внимательно выслушал и после паузы сказал:

– Слушай, Василий, а тебе не кажется, что ты занялся не своим делом?

– И ты туда же, Иннокентий.

– Конечно туда же! Я уверен, что ты и начальству своему не докладывал о своём самовольстве.

Василий поймал на себе взгляд Загурской. Людмила как бы спрашивала: ну что, Куприянов, ты этого хотел? Я же говорила, предупреждала!

– Послушай, Василий, – продолжал Егоров, – как бы ты отнёсся, если бы кто—то пришёл со стороны и начал стричь твоих овец? Думаю, ты бы не обрадовался.

– Прав ты, Кен. Сто раз прав. Но Гаврилов знает, понимаешь, знает, что женщина не виновата, и всё равно делает гнусное дело.

– Он делает то, чего от него ждут. Будто ты первый день в нашей системе. С Гавриловыми бороться бесполезно. Это мелко. Придут другие Гавриловы, ещё хуже, чем этот. Бороться надо с системой. А для этого мы с тобой, Василий, пешки. Нас фигуры постарше сожрут.

Куприянов достал пачку сигарет и замолчал. Загурская тоже молчала, задерживая свой взгляд то на Куприянове, то на Егорове. И тот и другой был по—своему прав. Куприянов был жаден до справедливости, а в последние годы помешан на ней. Что касается позиции Иннокентия, то она прагматична и вписывается в общие правила. Пренебрегать нельзя ни тем, ни другим. Людмила решилась вмешаться.

– Послушайте, мужики, давайте попробуем найти золотую середину. Для борьбы с системой вашего ранга точно недостаточно. Иннокентий прав. Но хотя бы от одного Гаврилова избавиться не мешало бы. Здесь я Василия поддерживаю.

– Кен, ты же здесь не пешка, – продолжил рассуждения Загурской Куприянов. – Найди варианты, как собрать информацию о Качинском.

Теперь задумался Егоров. Он отвернулся к окну автомобиля и смотрел на проплывающий за ним городской пейзаж.

– Не по мне всё это, – наконец обдумав все «за» и «против» ответил Кен. – Не люблю я самодеятельность. Дешёвым детективом попахивает. Но если по—человечески, то с Людмилой не поспоришь. Хоть от этого Гаврилова надо избавиться. Не будем изобретать велосипед. Сегодня плотно занимайтесь Анисиным, а я дам команду своим ребятам, чтобы нарыли все, что можно про этого вашего…, как там его фамилия?

– Качинский Валерий, – напомнил Куприянов.

– Ну да, про него.

Уже через день Загурская обладала информацией о более чем двух десятков случаев нападения на женщин, схожих по почерку с нападениями Анисина. Теперь Людмиле предстояло опросить каждую жертву и представить им фото Анисина для опознания. Работа небыстрая. Как ни странно, именно этот факт обрадовал Куприянова. У него появилось время спокойно заняться персоной покойного Качинского, историей его пребывания в Якутске.

Два дня понадобилось подчинённым Егорова, чтобы собрать достаточно информации о Валере. И вот утром третьего дня Егоров встречал Куприянова у двери своего кабинета с широкой улыбкой.

– Заходи, Василий Иванович, – распахнув дверь, пригласил подполковника Егоров.

Куприянов пожал крепкую жилистую руку друга и прошёл в кабинет.

– Я тебе скажу, Василий, непростой человек этот твой Качинский.

– И чем же?

– Всё по порядку.

Иннокентий раскрыл пухлую записную книжку и, заглядывая в неё как в шпаргалку, начал рассказ:

– Качинский Валерий Остапович. Шестьдесят четвёртого года рождения. Родился в городе Чимкенте, в Казахстане.

– Интересно. Почему там? Родители военные или спецы?

– Не то и не другое. Отец ссыльный.

– Подробнее.

– Осуждён за пособничество фашистам на Западной Украине. Бандеровцам помогал. Остап Бандура. Осуждён в сорок девятом, освободился через десять лет и сослан в Чимкент. Там женился на Татьяне Качинской. В шестьдесят четвёртом родился Валера. У него ещё две старшие сестры. Но где они сейчас неизвестно.

– Значит, Валера взял фамилию матери? – уточнил Куприянов.

– Да! Когда паспорт получал. Остап умер, когда Валере было десять лет. Сам понимаешь, с фамилией Бандура в России непросто жить. Наверное, мама подсказала. Слушай дальше. Поступает Качинский на химфак института лёгкой промышленности. После второго курса бросает, идёт в армию, а после армии приезжает сюда, в Якутию. Здесь сразу устраивается на золотоизвлекательную фабрику. И всё то время пока Валера жил здесь, он работал на этой фабрике. Дошёл от разнорабочего до начальника лаборатории. В этом году внезапно уволился и уехал.

– Как—то всё в общих чертах.

– С минуты на минуту, – Егоров посмотрел на часы, – должен подъехать один интересный человек. Вот он тебе и расскажет всё подробно.

– Это кто? Его друг?

– Нет, Василий. Это самый опытный наш участковый. Человек уважаемый. Он очень хорошо знал этого Качинского. В десять должен подъехать.

Ровно за минуту до десяти в кабинет постучались. Зашёл мужчина лет пятидесяти, в форме майора милиции. С круглым смуглым лицом, узкими, широко посаженными глазами и с глубокими морщинами в уголках глаз.

– Познакомьтесь, – сказал Егоров Василию, вставая навстречу вошедшему, – Мурунов Матвей Эргизович. А это, Василий Иванович Куприянов.

Василий встал и протянул руку майору.

– Очень приятно, – сказал он.

Участковый пожал руку Василию и молча кивнул.

– Ну, Василий, задавай вопросы.

– А чего тут задавать? – вдруг сказал Мурунов, – Вас интересует Качинский и всё его окружение?

– Да.

Мурунов снял фуражку, положил её на стол и, присев на стул напротив Василия, начал рассказывать.

– Тихий был человек, скрытный. Я бы, наверное, так его и не узнал, если бы не его собака. Вы же понимаете, что в поле зрения нашего брата попадают люди, которые либо сами совершают что—то незаконное, либо становятся потерпевшими.

– Я уже второй раз слышу про его собаку, – прервал участкового Куприянов. – Бейсик, так его кажется кличка?

– Правильно. И первого, и второго.

– Так у него не одна собака была?

– Не одна. Об этом потом. Так вот, стал бы наш Валера потерпевшим, если бы не его овчарка. На Качинского напали двое мужчин. Место необычное. Даже так скажу, такое место не для прогулок. Это рядом с фабрикой, со стороны леса.

– Там же болото кругом, – удивился Егоров. – Маленький пустырь и дальше болото.

– Я и говорю, место не для прогулок. Качинский утверждал, что собака сама его повела туда. Он решил ей не мешать. С натяжкой, но поверить можно. Но эти двое, они как там оказались?

– Как они объяснили? – спросил Василий.

– Так и объяснили – гуляли. Шли по тропинке, тут навстречу мужик с собакой. Попросили уступить дорогу, он послал их. Они в драку. Бейсик бросился защищать хозяина. Один из мужчин, Хайрулин фамилия, достал нож и ранил пса. Но собака сильная, погрызла его. Второй убежал.

– А второго как фамилия?

– Сейчас посмотрю, – Мурунов достал из нагрудного кармана маленький блокнот и принялся листать. – Нет. Это у меня в старом блокноте записано. Я к себе вернусь, посмотрю и позвоню. Но тоже судимый был, как и Хайрулин. Фамилия на «а». Анохин, Анихин, боюсь соврать. Позвоню. Словом, дело было запутанное.

– Чем закончилось?

– А ничем. Примирились эти мужики с Качинским и всё. Раны у Бейсика зажили. Но после этого случая, примерно через полгода, Качинский уволился с фабрики и уехал.

– А собаку куда дел?

– Продал.

– Продал?

– Да. Продал. Новый хозяин недавно дом приобрёл в частном секторе, недалеко от фабрики. Он и купил. Дом охранять, я так думаю.

– А мужики эти где сейчас? – спросил Куприянов.

– Не знаю. Они не с моего участка. Хайрулин раньше жил в посёлке с родителями. Потом бараки в посёлке снесли, они переехали. Куда не знаю. Поэтому я его помню. Мерзавчик. Первый раз на гоп—стопе попался. Не могу сказать, где они сейчас. Но узнать не проблема.

– Хорошо. Иннокентий узнаем? – обратился к Егорову Василий.

– Узнаем, – ответил тот.

– А скажите, – продолжал Куприянов расспрашивать Мурунова, – вначале вы сказали, что Качинский был человек скрытный. Почему?

– А вы с соседями его поговорите, – предложил Матвей Эргизович. – Они вам про него ничего не расскажут. Как будто не было человека. Друзей у него нет. Жены и детей нет. В гостях никто из соседей у него не был. Если бы мне сказали, что Качинский иностранный шпион, я бы поверил.

– Кстати, – захохотал Егоров. – Надо рацию и шифры у него дома поискать.

– А почему нет? – на полном серьёзе сказал Мурунов. – Я утром, перед тем как идти сюда позвонил в БТИ. Квартиру—то он не продал.

– Похоже на то, что хотел уехать тихо, – сделал вывод Куприянов. – А про Прудникову вы что—нибудь знаете?

– Прудникова?

– Да, Елена Прудникова, – повторил Василий.

– Нет! – после небольшой паузы ответил участковый. – Фамилию где—то слышал, но я её не знаю. Вам надо на фабрику идти. Качинский там проработал много лет. От подмастерья до начальника лаборатории дошёл. Там наверняка есть люди, которые вам расскажут больше чем я.

– Спасибо тебе, Матвей Эргизович, – поблагодарил участкового Егоров. – Если что—нибудь вспомнишь, звони.

– И про фамилию второго нападавшего не забудьте, – напомнил Куприянов.

Мурунов ушёл. Егоров поднял трубку и стал кому—то звонить.

А в это время в следственном отделе Загурская беседовала с женщинами, на которых были совершены нападения. И чем дальше, тем Людмила отчетливее понимала, что это дело рук одного и того же преступника. Почерк идентичен. К сожалению не все из пострадавших запомнили преступника в лицо, но пятеро опознали Анисина. В поле зрения Загурской попали ещё два эпизода, которые были очень похожи на случай с женой высокопоставленного чиновника. На обеих женщин напали в их домах, на территории коттеджных посёлков, ночью. Одна из женщин, жена крупного местного бизнесмена, погибла, дом ограблен, пропали дорогие ювелирные украшения. Другая осталась инвалидом. Из дома тоже пропали деньги и дорогие вещи. Эти преступления были до сих пор нераскрытыми. Но этими эпизодами Людмила решила заняться только завтра. А сегодня надо опросить ещё четверых. Потом в гостиницу, отдыхать.

Егоров с Василием ехали на золотоизвлекательную фабрику. Иннокентий договорился о визите. Подготовил необходимые документы. На фабрике милиционеров уже встречали. Замдиректора по режиму Славский лично провёл оперов через все кордоны и вёл их прямо в лабораторию, где несколько лет начальствовал Качинский.

– Да, – сокрушался по дороге Славский, – жаль Валеру Колбасу. Такой аккуратный был. Кому он помешал? Жаль мужика.

– Как вы назвали Качинского? – переспросил Василий. – Колбаса?

– Да!

– Почему такая странная кличка?

– Так он каждый день на работу приходил с куском сырокопчёной колбасы.

– Интересно.

– У нас нельзя проносить никакую еду. И не еду тоже, – пояснял Славский. – Всё личное остаётся в раздевалке. Так Качинский достал и меня и директора. Он, видите ли, не может без колбасы. Ничего кроме неё не ест.

– Бред какой—то, – сказал Куприянов.

– Бред, конечно, но директор разрешил. Охрана каждый день эти куски проверяла. Всё чисто. По камерам лично смотрел. Никакого криминала. Садится в обед, нарезает, ест. Поэтому и прозвали его – Валера Колбаса.

– А ещё кто—нибудь приносит свою еду? Проносит её внутрь?

– Запрещено. Но если честно, – Славский перешёл на шёпот, – есть такие. Но только проверенные люди и с разрешения. Ну вот и пришли.

Славский достал электронный ключ и открыл дверь, на которой висела серебристая табличка с надписью «Лаборатория». В лаборатории гостей встретила женщина лет сорока – сорока пяти. Худощавая, почти без макияжа, с русыми волосами, собранными в конский хвост. Руки она держала в карманах халата голубого цвета, который был ей явно велик.

– Эльвира Юрьевна, – представил молчаливую женщину Славский, – начальник лаборатории. Это товарищи из милиции. У них есть вопросы.

Эльвира никак не реагировала на представление её милиционерам, лишь немного нахмурив брови, с недоверием разглядывала Куприянова и Егорова.

– Эльвира Юрьевна, – продолжал замдиректора, – приняла должность после Качинского. Она ответит вам на все вопросы.

Женщина продолжала молчать. Повисла странная пауза. Славский красноречивым взглядом подталкивал Эльвиру на ответ, но она, как упрямый ребёнок в детсадовской группе, набычилась и молчала. Ситуацию разрядил Куприянов. Он протянул руку заведующей.

– Здравствуйте, Эльвира Юрьевна! Меня зовут Василий Иванович, я хочу вас расспросить о вашем предшественнике.

Похоже, до Эльвиры стало доходить, что она сама не интересует «товарищей из органов», так она окрестила гостей в своём сознании.

– Эльвира Юрьевна, – продолжая держать протянутую руку, ещё раз сказал Василий, понимая, что женщина «тормозит», – вы меня слышите?

Эльвира, будто очнувшись, вложила в крепкую ладонь сыщика свою тоненькую кисть.

– Да, конечно, – прощебетала тонким голосом заведующая, – О… очень приятно. Простите, я не поняла… так неожиданно.

– А мы всегда приходим неожиданно, – без тени улыбки на лице сказал Егоров. – Нас так учили.

Эльвира побледнела. Егоров понял, что переборщил. С этой дамой юмор должен быть иного уровня.

– Не беспокойтесь вы, Эльвира Юрьевна, – поспешил исправить положение Иннокентий. – Шучу я. У вас всё в порядке. Мы по другому вопросу.

– Так! – сказал в этот момент Славский. – Вижу, контакт налажен. Я пошёл по делам. Когда закончите, позвоните. Я вас выведу.

Не прощаясь, замдиректора вышел из лаборатории.

– Эля, – раздался немолодой мужской голос откуда—то из—за стеллажей, чего ты держишь гостей в дверях. Приглашай их в кабинет. Я сейчас чай заварю. Вы чай будете?

Из—за высокого, под самый потолок, металлического стеллажа, забитого какими—то склянками, формами и коробками вышел пожилой мужчина в таком же, как у Эльвиры голубом халате.

– Чай спрашиваю, будете? – повторил вопрос мужчина.

– Да, спасибо, – нашёлся Куприянов, – но сначала хотелось бы поговорить. А вы кто?

– Простите, не назвался, – сказал мужчина, разведя виновато руками. – Игнат Игоревич Куваев, лаборант. Эльвира, – опять, но уже более настойчиво сказал Куваев, – пригласи офицеров в кабинет. Ты чего оторопела?

Василий и Кен переглянулись. Им стало понятно, что Эльвира лишь номинально начальник, а фактически дело стоило иметь именно с пожилым лаборантом.

– А знаете что, – сказал Егоров Куваеву, – чай подождёт. Пойдёмте вместе с нами, Игнат Игоревич. Я так понимаю, что вы тоже хорошо знали Качинского.

– Вы сказали: «знали». Что это значит? – настороженно спросил лаборант.

– Это значит, Игнат Игоревич, что Валерий Качинский погиб, – сухо сообщил Василий.

Эльвира вскрикнула и побледнела ещё раз. Её губы посинели и затряслись. А Игнат, услышав эту новость, глубоко обречённо вздохнул, снял очки и, достав из кармана халата платок, стал протирать стёкла.

– Эх! Валера, Валера, – тихо сказал Игнат. – Я всё—таки заварю чай и к вам присоединюсь. Идите в кабинет.

Куваев указал рукой на дверь в углу комнаты, а сам скрылся за стеллажами.

Эльвира ничего толком рассказать не могла. Всё время всхлипывала, говорила обрывками фраз, и в итоге убежала в туалет.

– Не давите на неё, – сказал, проводив взглядом женщину Куваев, – толку не будет. Объективно она ничего оценить не в состоянии. Влюблена она была как кошка в Валеру. А он на неё никакого внимания. Будто нет здесь Эльвиры. Пусть плачет. Всё что надо я вам расскажу. Но учтите, расскажу со своей колокольни.

– Нам всё равно с какой колокольни, – согласился Куприянов. – Нам факты нужны. Вы давно знали Качинского?

– Давно. Очень давно. Он приехал сюда и сразу устроился на фабрику. Поработал год и поступил в техникум на вечернее. Там, до недавнего времени я преподавал. Попал Валера в мою группу. Парень смышлёный, толковый, но прагматизма в нём было через край. Прагматизм это неплохо, но вот когда он вперемешку с пренебрежением к окружающим, это недобрая смесь. У Качинского это было. Он и женщин то не очень жаловал. Считал их существами низшего уровня.

– Простите, – перебил при этих словах Куваева Василий, – это он вам говорил или вы сами сделали такой вывод?

– Он говорил. Я часто с ним беседовал. Мы в общежитии тогда встречались почти каждый вечер. Я в ту пору развёлся и перешёл жить в рабочее общежитие. Пришлось мне на полставки в эту лабораторию устроиться. Кстати, это я сюда Валеру устроил.

– Он просил?

– Да, он просил посодействовать.

– Извините, что перебиваю вас, – извинился Василий.

– Я понимаю. Вы перебивайте, если что—то вас особо интересует. В общем, вы понимаете, что собой представлял Валера Качинский. У него была какая—то цель. Не знаю какая, но шёл он к ней невзирая ни на что. Жёстко шёл. Дисциплинированно. В этих стенах он был безупречным работником. Он ни разу за много лет не опоздал на работу.

– А за этими стенами? – спросил Василий.

– А за этими стенами он вёл себя иначе. Он был как будто в какой—то оболочке. Если кто—то пытался проникнуть внутрь его мира, он грубил, унижал, мог кинуться в драку. От его интеллигентности не оставалось и следа. Он не любил никого. У него не было близких людей. Разве что его собаки. И то, последнюю он продал.

– Получается, он дружил только с вами?

– Не дружил он со мной. Он со мной разговаривал и учился у меня. Но только тому, что ему нужно было. Лишнее он отбрасывал. Я же говорю – прагматизм.

– И вы ничего не знаете о его друзьях?

– Нет! Разве что Зина.

– Какая Зина?! – хором спросили Куприянов и Егоров.

– Не какая, а какой. Зиновий. Зиновий Бабурин. Он тоже поступил в техникум вместе с Валерой. Они вместе приехали сюда после армии. Но Бабурин потом перевёлся на экономический курс. Тогда это было странно.

– Почему?

– Парень – бухгалтер. Поэтому его студенты и стали звать Зиной.

– И что, он никак с этим не боролся?

– Боролся. Зиновий парень крепкий, здоровый. Раз его за драку отчислить хотели. Но оставили. Тогда Валера мне рассказывал про эту ситуацию. У меня сложилось впечатление, что Качинский имеет очень серьёзное влияние на Зиновия.

– А где Бабурин сейчас.

– Вот этого я не знаю. Валера мне о нём больше не рассказывал. Фамилия, имя есть. Найдёте.

– Найдём, найдём, – что—то записывая в блокнот, сказал Егоров.

– И ещё вопрос, вы Елену Прудникову знаете? – поинтересовался Куприянов.

– Я её никогда не видел, но знаю, что она какое—то время жила у Качинского.

– Откуда вы знаете?

– Слышал телефонный разговор. Валера грубо разговаривал с Леной. Он так называл женщину на другом конце провода. Тогда он сказал. Чтобы она убиралась из его дома. Я так понял, что что—то произошло с собакой. То ли Лена что—то не то сделала, то ли собака, но Валера взбесился и выгнал её. Потом ещё раз через несколько дней он около проходной ответил на звонок и сказал так: «Не звони мне больше. От Бейсика толку больше чем от тебя. Всё, Лена!». Я не знаю её фамилию. Вероятно это одна и та же Лена.

– Вероятно. Спасибо за разговор, Игнат Игоревич, – поблагодарил лаборанта Василий.

Когда возвращались в отдел, Василий всю дорогу молчал и раскладывал в голове по полочкам полученную информацию. А информации было уже предостаточно. «Цель, друг и собака, – размышлял Василий. – Чтобы вычислить цель, о которой говорил Куваев, надо найти друга. Если он ещё здесь, в Якутске, это хорошо. А если нет? Тогда всё сложнее. Теперь собака. Чувствую, что Бейсик тоже нужен был для достижения какой—то цели. Иначе бы Качинский верного пса тут не оставил. Нового хозяина собаки найдём. Наверняка что—нибудь расскажет. Да, забыл. Двое мужчин, те, что напали на Валеру, их обязательно надо найти и опросить. Случайная это была встреча на болоте или нет?»

– Ты чего молчишь, Василий? – окликнул Куприянова Егоров.

– Обдумываю план.

– Пока ты обдумываешь, мои ребята нашли нового хозяина собаки. Едем к нему, или сначала на обед?

– Сначала к хозяину собаки.

Егоров назвал водителю адрес и водитель, развернувшись на светофоре, повёз оперов в посёлок около золотоизвлекательной фабрики.

– Посмотрите на его глаза, – говорил хозяин собаки, мужчина средних лет Олег Бельков.

Бейсик лежал к углу гостиной на коврике. Морду он положил на скрещенные перед собой большие лапы. Глаза у пса действительно были грустные. Он безучастно смотрел на гостей. Ему было всё равно кто приходит в дом и что это за люди.

– Он не гавкает, не рычит, – продолжал рассказывать Олег. – Ест плохо. Александр Матвеевич, ветеринар наш, сказал, что всё пройдёт, но уже больше месяца Бейсик у меня, всё по—прежнему.

– И что, – спросил Куприянов, – так и лежит здесь целыми днями?

– Оживает только, когда идём гулять. Или когда жена купит сырокопчёную колбасу. Тоже начинает хвостом вилять. Валера его приучил к колбасе. Но дешёвую не ест. Только хорошую.

– Когда жена принесёт хорошую колбасу и я хвостом виляю, – добавил Егоров. – А гулять, мне кажется, все животные любят. Или нет?

– Понимаете, он ведь не просто гуляет. Он что—то ищет.

– Вот как! И как вы думаете, что? – заинтересовался Куприянов.

– Не знаю. Но всегда ведёт меня к фабрике.

– Это туда где маленький пустырь и болото начинается? – уточнил Егоров.

– Да! – удивился Олег. – А вы откуда знаете?

– Служба такая.

– Олег, – вдруг предложил Куприянов, – а пойдёмте с Бейсиком сходим туда. Вдруг поймем, что он там ищет.

Видно было, что прогулка не входит в планы Белькова, но противиться милиционерам он не стал. Как только Олег стал собираться, Бейсик повеселел и уселся около двери. Собака тянула Олега в сторону пустыря. Там Бейсик принялся обнюхивать каждый кустик, каждый холмик. Куприянов и Егоров внимательно наблюдали за псом и никак не могли понять, что же он ищет.

– И вот так каждый день, – пояснил Олег.

– Именно в этом месте? Больше он никуда не ведёт? – уточнил Василий.

– Только здесь. К болоту не идёт. К дороге тоже не идёт. Вот тут ходит по кругу и нюхает. Сейчас сделает пару кругов, поскулит и успокоится.

Так оно и случилось. Бейсик поняв, что того, чего он ищет, здесь нет, опять погрустнел и улёгся на траву. «Чего же ты ищешь, друг сердешный, – думал Василий. – Как жаль, что у тебя нельзя спросить. Придётся доходить до всего самому». Василий встал рядом с лежащим на траве Бейсиком и стал внимательно осматривать окрестности. Строго впереди высокий забор фабрики. Справа болото, слева дорога, к которой ведёт тропинка. Видимо именно на этой тропинке и подрались Качинский с Хайрулиным и неизвестным, фамилию которого предстояло ещё узнать. Сзади лес. Лес и стена гнуса. Всё, больше ничего здесь нет.

– Может быть, – выдвинул версию Иннокентий, – Качинский дрессировал тут собаку. Подальше от посторонних глаз. А при дрессуре используют лакомство. Вот пёс и ищет пожрать.

– А что, – согласился Василий. – Как вариант.

Куприянов ещё раз внимательно оглядел всё вокруг. Раздался звонок мобильного телефона Кена. Иннокентий взял трубку и слушал молча около минуты. Затем переспросил:

– В какое отделение? Понятно. Спасибо, Матвей Эргизович, – и выключив телефон, широко заулыбался. – Редко такое бывает, но бывает.

Василий Иванович понял, что звонил участковый и, судя по улыбке Егорова, сообщил что—то очень важное.

– Что?! – коротко спросил он.

– Во—первых: Мурунов вспомнил Прудникову. На неё, так же как и на Качинского было совершено нападение. Она писала заявление в местный отдел.

– А во—вторых?

– Во—вторых, знаешь как фамилия второго участника драки на этой тропинке?

– Да не тяни уже ты!

– Анисин. Николай Анисин.

Куприянов чуть не выругался. Если бы это происходило не с ним тут и сейчас, он бы никогда не поверил, что такие совпадения возможны.