Читать книгу Последний тур. История четвёртая. Исповедь людоеда - Андрей Толоков - Страница 3

Каждое утро Виктора Андреевича Кузоватова, врача тюремной больницы, вот уже полтора десятка лет было как близнец похоже на предыдущее. Всё те же кабинеты, те же палаты, очень часто те же лица осуждённых. Сидели в этой колонии подолгу, болели часто, а на свободу выходили редко. Поэтому Виктор Андреевич знал про свой спецконтингент всё. Ему даже без надобности было заглядывать в медкнижки.

Нынешнее утро ничем примечательным не отличалось. Дежурная медсестра Галя зашла в кабинет для доклада. Галя рассказала, что ночь прошла спокойно.

– А что Залыгин, – спросил врач, – ночью кричал, бредил?

– Нет. Залыгин попросил укол перед сном. А утром, часов в пять потребовал к себе начальника оперчасти.

– Зачем ему Баршин понадобился?

– Не знаю, Виктор Андреевич, – устало ответила Галя. – Я передала дежурному.

Врач отпустил Галю и, дождавшись её сменщицу, пошёл на обход. В палате Залыгина Виктор Андреевич задержался. Максим Залыгин был тяжело болен. Онкология. Вряд ли осуждённый доживёт до освобождения. Тем более что до него было ещё почти восемь лет. Сам Залыгин знал о своём недуге и уже ни на что не надеялся. Просто ждал смерти. Он мало ел, ни с кем не разговаривал и практически не вставал с постели. Умирал.

Икону Виктор Андреевич увидел на прикроватной тумбочке около Залыгина несколько дней назад. Врач не стал интересоваться, откуда она взялась. Знал, принёс кто—то из персонала. Жалко было Залыгина, хоть и зверь он, и убийца, но человек.

– Здравствуйте, Залыгин, – сказал доктор, подойдя к кровати больного. – Про самочувствие спрашивать не буду. И так знаю. Пожелания какие—нибудь есть?

Залыгин медленно повернул голову в сторону врача и хриплым, ослабшим голосом сказал:

– Я просил сестру вызвать ко мне Баршина. Больше никаких пожеланий нет, – больной снова отвернулся к окну.

– Зачем вам Баршин? – поинтересовался Виктор Андреевич.

Залыгин опять повернул голову и зло посмотрел на врача. По свирепому, волчьему взгляду Виктор Андреевич понял, что лучше вопросов не задавать. Всё равно ответа не получить.

– Хорошо. Галя уже сообщила дежурному. Баршин придёт. Правда, когда не знаю.

Виктор Андреевич не стал говорить больше ничего, молча повернулся и вышел из палаты. Его, привыкшего к разному необычному поведению больных, взгляд Залыгина напугал. Нет, не напугал, а нарушил душевное равновесие. Правильно будет сказать – расстроил. Доктор направился к следующей палате. В эту минуту в конце коридора появился начальник оперчасти майор Баршин – молодой, подтянутый, энергичный. Он шёл уверенно, громко топая начищенными ботинками. Виктор Андреевич поздоровался с майором и предложил сопроводить его до палаты Залыгина.

– Нет, нет! – остановил доктора Баршин. – Вы продолжайте обход. Я поговорю с ним наедине.

Зайдя в палату, офицер плотно закрыл за собой дверь и подошёл к Залыгину.

– Чего вы хотели, Залыгин? Говорите, у меня мало времени.

– У меня ещё меньше, – пробормотал себе под нос больной.

– Чего? – не расслышав, переспросил майор.

– Гражданин начальник, – стараясь изо всех сил говорить громче, хрипел Залыгин. – Я хочу чистуху написать.

– Какую чистуху? – Баршин не скрывал удивления.

– Я ещё одного человека убил. Вернее женщину. Вызовите следака. Очень прошу.

Баршин присел на край кровати.

– Я вызову, обязательно вызову. Только скажи мне, Залыгин, чего вдруг?

Залыгин с трудом повернул голову и посмотрел на икону. Смотрел на неё долго, как бы разговаривая с ней. Потом сказал:

– Сон видел сегодня. Его, – больной указал пальцем на потолок. – Ну ты понимаешь, начальник? Он пообещал, что если в смерти женщины признаюсь, то даст мне ещё пожить. А я хочу.

– Непохоже на тебя, Залыгин. Что—то не верится мне.

– Следака позови. А то помру и не успею.

– Хорошо! – ответил, вставая с кровати майор. – Только сначала доложу начальнику колонии. Ты уж не помирай. Подожди немного.

Залыгин вдруг приподнялся на локтях. Это было для него нелегко.

– Имей в виду, начальник. Эта тёлка, которую я грохнул, непростая. Большая шишка. Если бы тогда узнали, что это я её, был бы на пожизненном.

Начальник колонии подполковник Вишняков с сегодняшнего дня был в отпуске. Он против своего обыкновения спал до девяти утра. А на четверг уже был куплен билет на поезд до Лазаревского, где в ведомственном санатории Валерий Георгиевич собирался вместе с женой провести три недели.

В половине десятого, когда Вишняков только сел перед телевизором выпить кофе, раздался звонок. Звонил Баршин. Вишняков поморщился недовольно, но на звонок ответил.

– Ну чего тебе, Степан, я в отпуске. Решай всё сам. Учись, – подполковник не давал Баршину вставить слово. – Я же просил с сегодняшнего дня меня не трогать. Просил ведь?

– Валерий Георгиевич, я всё помню. Но ситуация нестандартная.

Баршин рассказал Вишнякову о разговоре с Залыгиным.

– Тебя, Степан Алексеевич, прямо подмывает вывалить мне эту новость в первый день отпуска, – ворчал в трубку подполковник. – Чего тебя не устраивает? Хочет признаться, вызывай следователя. А лучше сам всё оформи. Вдруг помрёт раньше времени.

– Что—то меня во всём этом настораживает. Мутит Залыгин, – высказал сомнения Баршин. – Сон видел. Бог ему жизнь пообещал. Может лучше психиатра вызвать, а?

– Я, Степан, уже двадцать лет в этой системе работаю. Встречал такое. Как ни странно, бывает. Хорошо. Я скоро приеду. Дай ему бумагу, пусть пока излагает.

Когда Вишняков прочитал написанное Залыгиным признание, он зачесал в затылке, приговаривая:

– Ух ты, ух ты, ух ты! Это меняет дело.

– Так, я вызываю следователя. Я правильно понял по вашей реакции? – спросил Баршин.

– Совсем неправильно, – буркнул под нос начальник и принялся перечитывать признание Залыгина.

Вишняков прекрасно, в отличие от молодого Баршина, знал кто та женщина, а вернее девушка, в убийстве которой признавался Залыгин. Дело было даже не в девушке, а в том кто её отец. Вишняков посадил Степана напротив себя, положил на стол лист бумаги с признанием и, ткнув указательным пальцем в этот листок, спросил:

– Ты понимаешь, что тут написано?

Баршин пожал плечами и не ответил начальнику.

– Молод ты ещё, Стёпа, – продолжал Вишняков, говоря всё тише и тише. – Что на самом деле не знаешь кто такой Олег Адамович Пищук?

Опер опять пожал плечами. Тогда Вишняков рассказал майору про некогда могущественного в стране человека. И про то, как внезапно он после исчезновения дочери отошёл от дел и уехал из страны.

– Я как раз в это время был на коллегии в МВД и там поговаривали, что если найдётся человек, который достанет информацию о дочери Олега Адамовича, то получит за это хорошее вознаграждение. Теперь скажи мне, Степан, ты же не хочешь, чтобы это вознаграждение получил следователь, которому ты так спешишь позвонить?

– Но… товарищ подполковник, такие правила. Да и времени прошло много.

– У тебя когда—нибудь пропадал ребёнок?

– Нет, слава Богу.

– Время в этом случае только острую боль притупляет. Но язва не заживает никогда.

– Значит, я так понимаю, действовать будем сами?

– Правильно понимаешь, майор. Никому ни слова. Я завтра выезжаю в Москву. Сделай мне копию этой бумажки, – Вишняков подвинул листок Баршину и строго добавил. – Никому! Понял меня?

– Конечно, понял.

***

Олег Пищук уже без малого десять лет жил в своём поместье на Туманном Альбионе, в графстве Суррей. Он теперь ни с кем не дружил, избегал всякой публичности. Когда выезжал куда-нибудь из своего убежища, то делал это инкогнито. Олег добивался того, чтобы про него забыли. И судя по всему, достиг своей цели. Рядом все это время с ним был лишь один человек. Человек, которому Олег доверял всецело. Преданный и надёжный Юрий Глотов. Юра работал у Пищука, начиная с далёких девяностых, и с тех пор обеспечивал безопасность своего шефа. Ещё в советское время Глотов окончил специальную школу и готовился к работе в контрразведке. Но Союз развалился, и Юра решил не служить новой стране. Он, как и некоторые его товарищи, переметнулся в другой лагерь. Связи, которые у него остались, умело использовал. Благодаря этим связям и встретился очень вовремя с Пищуком. Глотов добросовестно работал на своего шефа. Впоследствии он смог оградить Олега Адамовича от больших неприятностей, сохранить жизнь и здоровье миллиардера. Всё это благодаря не только своим навыкам, но и какому-то звериному чутью. Пищуку иногда казалось, что Глотов знает, что случится через мгновение, через пять минут и даже через час.

В конце девяностых, когда Олег судился за обладание контрольным пакетом акций одного крупнейшего банка, на него готовили покушение. Окружение Пищука об этом не знало. От милиции и ФСБ никаких сигналов не было. У желающих убрать с дороги конкурента в лице Олега Адамовича, были и силы, и средства, и необходимая поддержка. После тяжёлых переговоров, под утро, Пищук, довольный их исходом, направился с охраной к своему лимузину. Вся свита зашла в лифт, и один из охранников нажал на кнопку «паркинг». В эту минуту Юра Глотов остановил лифт.

– В чём дело, Юра? – спросил недовольным тоном Пищук. – Что случилось?

– Нам нельзя ехать на вашей машине, – почему-то шёпотом сказал Глотов.

Пищук вопросительно посмотрел на начальника своей охраны.

– Не спрашивайте, – ответил на этот взгляд Юрий. – Мы с вами выйдем через главный вход и вызовем такси.

Олег увидел глаза Глотова и решил не возражать. Пищук, по настоянию Глотова, отдал свой клубный пиджак одному из охранников, а сам надел его чёрный. Глотов остановил лифт на втором этаже и вывел шефа на улицу. Они сели в такси и спокойно поехали в офис Пищука. А лимузин, ждавший на подземном паркинге, взорвался, как только выехал с парковки. Как Глотов почувствовал опасность, для всех, в том числе и для самого Юрия, оставалось загадкой.

Десять лет назад у Олега случилось несчастье. Пропала дочь Анна. Единственная, любимая. Ей только что исполнилось двадцать. Умная, красивая девочка. Для Пищука она была единственным лучиком доброты и надежды в его алчном, безжалостном мире. Все свои надежды, надежды на будущее он связывал только с Анной.

В тот день, когда Анна исчезла, Олегу не сообщили об этом. Не сообщили по простой причине. Он лежал в реанимации после только что перенесённой операции в израильской клинике. Узнал Олег о несчастье только на третий день, когда разрешили врачи. Он не помнил, как Глотов привёз его в Москву. Всё было будто в тумане. После операции врач настаивал на длительной реабилитации, но Пищук отказался. Ему не нужна была жизнь без дочери. Она теряла всякий смысл. Поиски результатов не дали. Сам министр внутренних дел следил за розыском, но всё оказалось напрасно. Анна пропала бесследно.

Пищук связался с ФСБ. Искали следы пропавшей девушки на Кавказе. Была надежда на то, что похитители, если они были, позвонят. Олег готов был отдать все, что у него есть, лишь бы Анна вернулась. Но звонка не было. Глотов в те дни не уставал повторять:

– Не там ищем, Олег Адамович. Среди своих надо искать.

Но Пищук этого не слышал. Он тогда вообще никого не слышал. Олег потерял себя и искать среди своих не собирался.

Через месяц, когда надежды на то, что Анна найдётся, начали таять, Пищук решил продать всё своё имущество, все активы в России, и уехать. Уехать отсюда подальше. Уехать и попробовать забыть эту часть жизни. Его, человека властного, амбициозного, некогда стоящего над властью, заменил человек отчаявшийся, безразличный, озлобленный на весь мир.

Олег Адамович так и сделал. Лишь Юре Глотову он предложил поехать с ним в Англию. Юра согласился. Пищука стали постепенно забывать. Он сам прилагал к этому усилия. В конце концов, добился. Спустя много лет про Олега Пищука помнили лишь немногие в родной стране.

Этим утром Олег Адамович сидел с удочкой на берегу пруда в своём имении. Утро было пасмурным, но не дождливым. Как правило, в такие минуты никто не имел права беспокоить хозяина, разве что Юрий. Глотов шёл к Пищуку, держа в руке мобильный телефон. Олег, увидев Юрия, тихо спросил:

– Это подождать не может?

– Нет.

– Кто?

– Не удивляйтесь, Горецкий.

– Аркадий Наумович? – Пищук положил удочку, взял телефон из рук Глотова и отошёл в сторону.

Горецкий, бывший адвокат Олега, не звонил ему уже лет пять, а то и шесть. Тем удивительнее был для Пищука его утренний звонок.

– Доброе утро, Аркаша, – сказал Пищук в трубку. – Не ожидал тебя услышать через столько лет.

– Аналогично, – со свойственным ему прононсом ответил Горецкий. – Не думал, что позвоню вам через столько лет. Но… – Горецкий замолчал.

– Что—то важное? – насторожился Пищук. – Или неприятное?

– Скажу так: и то и другое.

– Выкладывай, – уже в приказном тоне сказал Олег.

– Напротив меня сидит человек. Подполковник Вишняков. Он… – Горецкий опять замолчал.

– Чего ты мямлишь, Аркадий? – резко отреагировал на нерешительность адвоката Пищук.

– Он знает, кто убил твою дочь, – выдавил из себя адвокат.

Наступила пауза. Пищук убрал телефон от уха и прижал его к груди. Словосочетание «убил твою дочь» Пищук услышал впервые. Никто и никогда слово «убил» рядом с именем Анны не упоминал. Фраза адвоката больно резанула слух Олега.

– Алло! Алло! – слышал в трубке призывы Горецкого Пищук, но отвечать не спешил. – Алло, Олег Адамович! С вами всё хорошо?

Пищук посмотрел на Глотова суровым взглядом, как смотрят на гонца, принесшего дурную весть. Глотов выглядел невозмутимым, хотя в глазах, еле заметно, мелькнула настороженность.

– Дай трубку этому подполковнику, – прервав молчание, сказал Олег.

– Вишняков, – голос начальника колонии дрожал. – Слушаю вас.

– Это я тебя слушаю, – грубо ответил Пищук. – Рассказывай. Только коротко.

Пищук слушал Вишнякова внимательно, ни разу не перебив. Потом отдал трубку Глотову и уверенно произнёс:

– Летим в Москву.

Глотов отрицательно покачал головой. Пищук увидел это и, повернувшись спиной к Юрию, добавил:

– Не обсуждается. Заказывай билеты.

***

Время утреннего завтрака было, пожалуй, то единственное время во всех сутках, когда Василий, Людмила и Маша собирались вместе за столом. Сегодня завтрак готовил Василий. Ему теперь не надо было спешить на службу. Он уже неделю как был в отпуске. Начальник управления генерал Габашидзе строго—настрого запретил Куприянову приближаться к управлению.

– Увижу, лишу премии, – угрожал Михаил Ревазович. – Отпуск отгуляешь, медкомиссия и потом на заслуженный отдых. Ты, Василий, это заслужил. Отдыхай.

Но даже за неделю безделья Куприянов никак не мог привыкнуть к подобному образу жизни. Вдруг исчезли куда-то ночные звонки, утренние сводки, нагоняи от вечно недовольных начальников, допросы, осмотры, эксперты. Василий даже поймал себя на мысли, что скучает по некогда ненавистным отчётам и справкам. Словом, повседневное бытие приобретало новые формы.

– Вася, – прервала молчаливый завтрак Людмила, – ты ходил вчера в банк? С Платоновым встречался?

– Ходил. Встречался, – односложно ответил Василий.

– И что? – продолжала Людмила.

– Хороший мужик.

– Я знаю, что он хороший мужик. Я тебя не о том спрашиваю, – сердито сказала Загурская – Что он сказал по поводу работы в их банке, это меня интересует. Какую зарплату он тебе предложил? Давай колись, подполковник.

– Колюсь. Ничего он мне не предложил. Сказал, что у него пока вакансии для меня нет. Появится в конце года. Тогда говорит, возьмём вас с удовольствием. Про моё удовольствие он не спрашивал.

– Так ты чего, не хочешь ждать? Или…

– Или, Люда. Ну сама посуди. Что это за работа? Даже если он предложит хорошую зарплату. Я же там зачахну. Целыми днями сидеть в кабинете и проверять на благонадёжность заёмщиков. Это не моё.

– А что твоё, – Людмила начинала злиться. – Гоняться за убийцами и бандитами твоё? Голову подставлять под пули – твоё?!

– Можно подумать, что ты гоняешься за другими людьми, – с издёвкой добавил Куприянов. – У тебя сплошь паиньки, интеллигенты и вежливые воришки, да?

– Нет, Василий, – Загурская громко положила вилку на стол и отодвинула тарелку. – Я тоже ловлю убийц. Но заметь, делаю это в кабинете. Пока эти монстры на свободе я с ними не пересекаюсь. Это совсем другая работа, не такая опасная как твоя.

– Не зарекайся, любимая.

– Так, – в разговор вмешалась Маша. – Хватит, работники правопорядка. Чего вы с утра собачитесь? Найдёт себе дядя Вася приличную и интересную работу. Не всё сразу.

– Вот, – поддержал Машу Василий. – Какая мудрая у тебя дочь, Людмила Валентиновна. Я завидую её будущему мужу. Повезёт же кому-то. А твой Платонов, между прочим, Людочка, предложил мне перекантоваться до конца года у какого—то бугра, по фамилии Гришин. Ему надо службу безопасности перетрясти. Будет желание, позвоню этому Гришину. Вдруг дело интересное.

– Сразу нельзя было сказать, – обиженно произнесла Загурская. – Треплешь нервы старшему следователю следственного комитета. Пожалуюсь на тебя твоему другу Молчанову, он тебя оштрафует. Или прикажет мне дело на тебя завести. Посажу ведь, Куприянов!

– Согласен! Прости, дорогая! Хочешь, я тебя на работу подвезу.

– Не надо. За мной машина приедет. А ты не забудь, что тебя сегодня ждут в поликлинике МВД. Всё, до вечера.

Загурская поцеловала Машу и Василия и вышла из кухни.

В поликлинике как всегда народу было много. Василий даже подумал, что надо прийти в другой день, но потом, вспомнив, что ему некуда спешить решил занять очередь к терапевту.

– Василий Иванович, – услышал Куприянов знакомый голос, – заболел что ли?

Василий увидел сидевшего рядом Эдика Сомова, бывшего опера Заречного отдела, а теперь владельца частного детективного агентства.

– Привет, Эдуард, – улыбнулся Василий. – Нет, не болею я. Медкомиссию надо проходить. На пенсию рвусь. Остановить некому.

– Насколько я помню, вы уже лет пятнадцать пытаетесь уйти.

– Больше, Эдик. Воры да убийцы не пускали.

– На рыбалку будете ездить или работу искать?

– Какой из меня рыбак. Работу ищу. Не сидеть же на диване.

– Есть предложения?

– В банк к Платонову хотел пойти, но там вакансия только в конце года появится. Предложение есть к какому-то Гришину наняться. Безопасность свою хочет усилить.

– Не ходите туда, – уверенно сказал Сомов.

– Чего так?

– Не ваш это контингент.

– Заешь Гришина?

– Удивлен, что вы его не знаете. Известный толстосум в нашей области.

– Может быть, я его и знаю, но раз я этого Гришина не ловил и в камеру не сажал, значит, мой опытный мозг решил его не запоминать. Раз ты, Эдуард, не советуешь, тогда не пойду.

– Василий Иванович, – Сомов подвинулся ближе к Куприянову, – а приходите ко мне. Я вас готов компаньоном взять. Я вас хорошо знаю, вы меня хорошо знаете. Приходите.

Куприянов сразу не ответил. Он вопросительно посмотрел на бывшего коллегу, почесал висок и только потом ответил:

– А что, почему бы не прийти? Когда?

– Я завтра уеду на две недели, матушку надо навестить. Как вернусь – позвоню.

– Договорились.

***

Пищук сидел в кабинете начальника колонии Вишнякова. Перед ним лежало несколько листов бумаги, которые он только что прочитал. Это было письменное признание Залыгина. Пищук поднял на Вишнякова остекленевшие глаза.

– Почему он не пишет, кто заказал ему это убийство?

– Этого я не знаю, – ответил Вишняков. – Спросите у него сами.

Пищук резко поднялся со стула, да так резко, что начальник колонии даже подпрыгнул в своём кресле.

– Ведите к нему, – решительно сказал Олег.

Залыгин никак не реагировал на то, что в палату вошло сразу несколько человек. Он только слегка приоткрыл глаза. Пищук остановился в паре шагов от осуждённого, который признался в убийстве его любимой Анны. Олег Адамович смотрел на это изнемождённое болезнью тело и спрашивал себя: что дальше? Что делать с этим? Он повернулся к стоящей за его спиной свите и сказал:

– Уйдите все! Оставьте нас!

Никаких возражений не последовало. Все присутствующие послушно вышли из палаты. Последним выходил Глотов. Юрий остановился перед дверью и вопросительно посмотрел на шефа. Пищук понял этот взгляд.

– Останься, – сказал он тихо Глотову. Затем наклонился над Залыгиным и спросил. – Ты меня слышишь?

Максим продолжал полуоткрытыми глазами смотреть на белую стену палаты и никак не реагировал на вопрос Олега.

– Слышишь. Знаю, что слышишь, – продолжал Пищук. – Кто заказал убийство Анны? Кто?

Залыгин лежал неподвижно. Он будто не видел и не слышал гостя.

– Ладно, – после паузы сказал Олег Адамович. – Если скажешь, кто заказчик, то я тебя вылечу. Завтра же сюда привезут самые лучшие лекарства, и ты пойдёшь на поправку. Жить хочешь?

Залыгин медленно повернул голову в сторону Олега. Полминуты смотрел на Пищука, а потом, подняв левую руку, показал кукиш.

– Сначала вылечи, – слабым голосом произнёс Залыгин. – А потом я тебе всё расскажу.

Пищук повернулся к Глотову, стоящему за спиной. Глотов отрицательно покачал головой, мол, не верь этому убийце. Пищук выпрямился и подошёл к окну. Он думал, в какую сторону склониться. Поверить обещанию заключённого или положиться на чутьё своего помощника? Допустим, он поверит Залыгину. Что Олег теряет? Деньги на лечение? И что? Для него это пустяк. Рискует тем, что Залыгин поднимется на ноги, а потом обманет? Но тем хуже для него. Пищук не прощает таких разводов. Он просто закопает Залыгина живьём. Или придумает более изощрённую казнь, тем более этот отморозок, убивший его дочь, такой участи заслуживает. В эту минуту Пищук твёрдо решил, что наказать, вернее, лишить жизни Залыгина должен он сам. Уступить это «удовольствие» Создателю Олег не желает. Но покончит он с Залыгиным потом. Тогда когда узнает имена всех виновных в смерти дочери. Пищук опять наклонился над больным.

– Я тебя подниму, – сказал он Залыгину. – Но если ты меня кинешь, ты пожалеешь, что не умер здесь, в этом бомжатнике.

Залыгин улыбнулся. Глаза опять закрылись, а улыбка застыла на лице.

Пищук вышел из палаты. В коридоре он подошёл к Вишнякову и решительно спросил:

– Где этот дом, про который он пишет?

– Степан Алексеевич, – подполковник кивнул в сторону начальника оперчасти, – вам всё объяснит.

Пищук, не говоря ни слова, пошёл к выходу.

В своём признании Залыгин написал, что уже мёртвую девушку он привёл на стройку. Там, завернув труп в толстый чёрный полиэтилен, положил между досками опалубки. Замешал бетон и засыпал труп. На следующий день рабочие залили опалубку бетоном. Так что Анна покоится в фундаменте частного дома. Залыгин скрыл то, что ему помогал его давний друг Сергей Бочкарёв. Он как раз работал на этой стройке прорабом. Скрыл это Залыгин намеренно. У него были планы на Бочкарёва. Может случиться так, что помощь Сергея понадобится Залыгину.

Пищук вышел из машины и посмотрел на дом, в фундаменте которого лежали останки его Ани. Глотов подошёл к воротам и нажал на звонок. Через пять минут Пищук уже беседовал с хозяином дома. Это был достаточно молодой человек. Роста выше среднего с длинными волосами и банданой на голове. Чем-то похож на байкера или художника. Представился он Александром.

– Вы сами-то понимаете, о чём просите меня, – возмутился хозяин дома. – С какого перепуга я должен вам разрешить разобрать фундамент? Что вы там хотите найти?

– Юра, – Пищук обратился к Глотову, видимо, не желая больше тратить силы на убеждение Александра. – Поговори с молодым человеком. Я в машине посижу.

Глотов кивнул и, взяв Александра под руку, начал вкрадчивым голосом говорить:

– Вы, Александр, нас не поняли. Мы не собираемся разрушать ваш дом. Нам надо разобрать только небольшую часть фундамента. Потом мы всё восстановим. Более того, Олег Адамович заплатит вам за беспокойство. Согласны?

– Нет, вы в своём уме?! – продолжал возмущаться хозяин дома. – Что вам вообще надо от моего дома?!

– Вы меня не слышите, – всё тем же убаюкивающим тоном говорил Юрий. – Вам за беспокойство заплатят. Много заплатят. Понимаете, что такое много?

– Нет. Я не разрешу ломать мой дом. Уезжайте.

Александр зашёл во двор и захлопнул калитку.

– Поехали в банк, – сказал Пищук, выслушав пересказ разговора от Глотова. – Приедем через два часа с наличкой. Когда люди видят много денег, они ведут себя по-другому. Да, и хороший торт надо купить. Напросимся на чай.

И через два часа ни Александр, ни его жена Лариса, не были рады неожиданным и нахальным гостям.

– У вас там что—то спрятано? – спросила Лариса. – Скажите что, и мы поймём.

– Лучше, Лариса, – говорил Пищук, – вам не знать что там. Спокойнее будет жизнь. Не спрашивайте об этом. Договорились?

В ответ Лариса фыркнула. Олег сделал жест рукой и Глотов вывалил на стол в гостиной несколько пачек пятитысячных купюр.

– Здесь восемь миллионов, – сказал Пищук, указывая на деньги. – Ваш дом стоит пять. Я покупаю у вас этот дом. Через полчаса Юра привезёт сюда нотариуса. А завтра вы отсюда съедете.

Олег смотрел как взгляды Александра и Ларисы приклеились к кучке денег. Они смотрели то на деньги, то друг на друга. Александр, было, хотел взять одну пачку в руки, но Лариса одёрнула мужа.

– Мы не хотим продавать дом. Мы привыкли здесь жить. Да и работаю я вот, – Лариса показала в окно на небольшое современное здание неподалёку, – в двух шагах отсюда.

– Подумайте хорошо, – сказал Пищук.

– А чего тут думать? – продолжала женщина. – Во-первых, стоит наш дом не пять, а шесть или шесть с половиной миллионов. А во-вторых, у меня хорошая зарплата. Я эти два миллиона за год заработаю. Незачем нам дом продавать.

Олег Адамович встал, подошёл к окну и, посмотрев в него, спросил:

– А что это за здание? Где вы работаете?

– Я главный бухгалтер в агрофирме «Восток».

– Да? И кто у вас там рулит?

– Гришин. Он меня лично пригласил к себе на работу.

– Гришин? – переспросил Пищук. – Виталик Гришин?

– Ну для вас может быть он и Виталик, а для меня Виталий Сергеевич.

Пищук ещё раз посмотрел в окно, затем достал из кармана мобильный телефон и протянул его Глотову.

– Юра, посмотри, у меня должен быть номер Виталия.

Пока Глотов искал номер Гришина, Пищук подошёл вплотную к супружеской паре. Он держал руки в карманах, а взглядом измерял то Ларису, то её мужа. Глотов подошёл к шефу и молча протянул ему телефон. На дисплее высветился номер Гришина. Надо было только нажать на вызов. Пищук взял телефон, посмотрел на дисплей и поднял взгляд на Ларису.

– Сейчас я позвоню Виталию и у тебя, девочка, не будет ни работы, ни зарплаты. Вот тогда я куплю у тебя этот дом за копейки. Звонить?

Слово «звонить» Пищук сказал так громко, что женщина вздрогнула.

– А чего пугать? – вдруг рявкнул Александр. – Да он блефует! Звоните! Мы послушаем.

Олег нажал на вызов.

– Алло! Виталий, привет! – говорил в трубку Пищук, предварительно включив громкую связь.

– Привет! – ответил Гришин. – Не узнаю.

– Ещё бы! Десять лет прошло.

– Господи! Олег Адамович! Вы откуда мне звоните?

– Сейчас это неважно, – Пищук говорил с Гришиным и всё время не отрывал взгляд от Ларисы и её мужа.

Лариса поняла, что человек, сидящий в их гостиной, имеет очень большой вес, раз её всемогущий шеф разговаривает с ним на вы. Она резко подошла к Пищуку и жестом показала, что надо обсудить продажу дома. Пищук ещё сказал несколько ничего не значащих фраз Гришину и прервал разговор.

– Мы согласны, – сказала женщина. – Везите нотариуса.

– Я рад, что смог вас убедить, – с ноткой иронии произнёс Пищук. – Только теперь вот что.

Олег взял из кучки денег одну пачку и бросил её Глотову. Тот поймал.

– Ваш дом теперь стоит не восемь миллионов, а семь с половиной. Это штраф за упрямство. Возражения есть?

– Подождите! Но это… – опять забасил Александр, но Лариса его остановила.

– Всё понятно. Мы согласны. В следующий раз будем умнее.

Сделку оформили этим же вечером. Пищук довольно сухо попрощался и вышел. А Глотов напомнил семейной паре, что завтра до полуночи они должны съехать.

Залыгин не соврал. Именно в том месте, где он указал, нашли останки Анны. Пищук долго стоял около истлевших костей. Глотову казалось, что шеф окаменел. Он не шевелился и даже, казалось, не дышал. Юрий не смел вмешаться. Это было свидание живого отца и погибшей дочери.

Пищук жестом подозвал к себе стоящего сзади Глотова.

– Этот живодёр должен точно так же закончить свою жизнь, – прошипел Олег. – В бетоне. Только не мертвым, а живым. Слышишь? Живым!

– Я вас понял, Олег Адамович. Так и будет, – ответил Юрий.

***

Глотов появлялся в колонии, где содержался Залыгин, практически через день. Вишняков перенёс свой отпуск на более поздний срок и с нетерпением ожидал, когда же Пищук расщедрится и, наконец, отсыплет обещанное вознаграждение. Прошло уже три недели, а Пищук не появлялся. И вот сегодня Олег Адамович приехал вместе с Глотовым. Вишняков накрыл стол в кабинете и ждал когда высокий гость войдёт.

Пищук вошёл в кабинет начальника колонии и, увидев накрытый стол, брезгливо поморщился. Вишняков заметил эту гримасу, но исправлять что—либо было уже поздно. Олег сел на стул и закинул ногу на ногу.

– Садитесь, подполковник, – властно сказал Пищук. – У меня к вам разговор с глазу на глаз.

– Конечно, – услужливо кивнул Валерий Георгиевич и дал понять взглядом Баршину, чтобы тот вышел.

Юрий Глотов, тем временем остался в кабинете.

– Как чувствует себя Залыгин, – первым делом спросил Пищук.

– Хорошо. Ему уже значительно лучше. Он начал ходить. Эти ваши лекарства творят чудеса…

– Это хорошо, – перебил лепет подполковника Пищук. – Я думаю ему пора на свободу.

– Не понял?! – подполковник округлил глаза. – Что значит…

– Слушайте меня, – опять перебил Вишнякова гость. – Вы со своим майором, не помню, как его кличут, поможете устроить побег Залыгину. И не смотрите на меня такими глазами. Вы зачем звонили мне в Лондон?

– Ну… я хотел… – от неожиданного поворота событий Вишняков растерялся. – Я слышал, что вы дадите вознаграждение за информацию.

– Размечтался! – Пищук ехидно заулыбался и переглянулся с Глотовым. – За информацию десятилетней давности никто платить не будет.

Вишняков побледнел. Неужели всё напрасно? Неужели он так просчитался?

– Что с вами, подполковник? – заметив изменения во внешности Вишнякова, спросил Пищук. – Вам плохо?

Валерий Георгиевич молча помахал рукой, давая понять, что всё нормально.

– Ну слава Богу. А я подумал, что вы так сильно расстроились. Но можно еще поправить ваше материальное положение. Понимаете, о чём я?

Вишняков снова не ответил, лишь отрицательно покачал головой.

– Ну что вы? Я думал вы более активный и продвинутый человек. Словом, – Пищук резко сменил мягкий, убаюкивающий тон на резкий, деловой, – надо устроить так, чтобы Залыгин сбежал. Устроишь – получишь вот столько, – Пищук развернул к себе настольный календарь, стоявший на столе начальника, и написал цифру с шестью нолями. – Рублей разумеется. Времени на раздумье не дам. Принимай решение сейчас.

Вишняков был не готов к такому. Он даже не представлял себе, как может начальник колонии, собственноручно устроить побег заключённому. Принять такое решение было непросто. Но цифра, написанная рукой олигарха, как магнитом приковала взгляд Вишнякова. Он никогда в жизни не держал в руках таких денег. И вот всё это оказалось реальностью. Надо было только решиться.

– Хорошо, – вмешался в ход мыслей подполковника голос Пищука. – Я понимаю. Тебе надо будет делиться. Давай увеличим сумму.

Пищук опять повернул к себе календарь, и сумма выросла на несколько миллионов. Вишнякова накрыла лихорадка. Он еле сдерживал себя, чтобы не выказать дрожь во всем теле.

– Да, – очень тихо сказал Валерий Георгиевич.

– Не расслышал, что? – переспросил громко Пищук.

– Я сделаю всё, – уже более уверенно ответил Вишняков. – Только надо время.

– Так! Стоп! – Олег вытянул вперёд руку. – Мне это неинтересно. Я плачу не за то чтобы ждать. Времени у тебя подполковник нет. Всё должно произойти на днях. Юра тебе расскажет, что надо будет сделать. Юра, – повернулся к Глотову Пищук, – дай подполковнику аванс.

Глотов положил на стол дипломат, открыл его и выложил на стол Вишнякова несколько пачек свежих рыжих купюр. Начальник колонии посмотрел на деньги, потом поднял глаза на Олега Адамовича, перевёл испуганный взгляд на Глотова и, ослабив галстук, промямлил:

– Без вашей помощи я… мы можем не справиться. У меня нет ресурса.

Пищук встал. Он несколько секунд смотрел на подполковника. Потом сказал Глотову:

– Юра, разъясни всё товарищам, – затем обратился к Вишнякову. – Если что-то сорвётся, ответить придётся серьёзно. Такие правила. Когда всё будет сделано, я навещу вас.

Через полторы недели, во время конвоирования, Залыгин исчез из автозака.

***

Это имение на живописном берегу большой русской реки, Олег Адамович продавать не стал. Во-первых, оно было далеко от Москвы, а во-вторых, здесь была его родина. В станице, которая находилась в двух шагах от поместья, когда-то жил его дед и бабушка. Он с трепетом в душе вспоминал, как отец привозил его на каникулы в дом своих родителей. Олег редко, но с теплом в сердце возвращался мыслями в то время, потому что оно было единственно безгрешным и светлым пятном в его жизни.

Пищук видел, как поздним вечером в гараж заехал большой чёрный джип. Он уже знал, что это Глотов привёз Залыгина. Для убийцы приготовили комнату на втором этаже. Оборудовали её так, чтобы можно было продолжить лечение Максима. Он был ещё слаб. Глотов нанял охранное агентство и врача. То, что в доме находился беглый преступник, должно было оставаться в строгой тайне, поэтому отлучаться из имения всем временно нанятым работникам запрещалось. Молодой врач Коробков попросил дать ему в помощь медсестру, но Пищук отказал. И так слишком много свидетелей. Управляющему имением Николаю и обслуге Глотов запретил заходить в дом хозяина.

Комната, в которой содержали больного, была оборудована весьма скромно. Ничего лишнего. Кровать, несколько медицинских приспособлений и всё. Никакой другой мебели. На окнах плотные шторы и, конечно, решётки. Пищук велел Глотову постоянно психологически обрабатывать Залыгина. Юра был мастер в этом вопросе. Олегу Адамовичу надо было одно – знать, кому понадобилась смерть Анны и для чего. Как только Олег получит и проверит эту информацию, он рассчитается с Залыгиным. Пищук не стал избавляться от купленного у Ларисы и Александра дома, потому что именно там и решил закатать в бетон убийцу Анны. А как поступить с заказчиком он решит потом.

Спустя несколько дней, после завтрака, Олег спросил у Глотова:

– Юра, как наш подопечный?

– Наш подопечный, – отвечал Глотов, – это одна большая проблема.

– Что не так?

– Всё, Олег Адамович. Он пытается убедить меня, что самочувствие у него плохое. А это не так.

– А что говорит доктор?

– Коробков тоже неуверен, что Залыгин говорит правду.

– Твои предложения?

– В подвал его надо. Чую я, Олег Адамович, что-то недоброе.

– Хорошо! Скажи Коробкову, пусть возьмёт анализы. Если эта сука шельмует, отправим в подвал. Там, глядишь, сговорчивее будет.

– Я вас понял.

– Мы сегодня с тобой уедем. Охрану усиль.

– А куда поедем?

– Виталик Гришин пригласил на охоту. Надо уважить местного олигарха.

– Вы уверены, что нам надо ехать?

– Не волнуйся, Юра. Кроме нас и Гришина там никого не будет. Так что проинструктируй ребят и после обеда поедем.

Вместо одного охранника в комнате Залыгина стали дежурить двое. Вечером Залыгин стал стонать и метаться по постели. Он попросил врача сделать ему ещё один обезболивающий. Коротков сделал укол. Залыгин притих, но ненадолго. К полуночи начался приступ. Больной кричал, корчился на постели, бредил, и потом попросил пригласить к себе Пищука. Охранник сказал, что шеф уехал и вернётся только завтра к вечеру.

– Тогда Юра пусть придёт, – хрипел Залыгин.

– Юрий Владимирович тоже уехал с шефом, – сообщил охранник.

– Тогда позовите доктора. Только быстрее, умираю я.

Один из охранников достал мобильный и набрал номер Короткова. Телефон доктора был вне зоны доступа. Охранник выключил мобильный и выбежал из комнаты. Когда охранник привёл Коробкова и зашёл в комнату Залыгина, то оцепенел от неожиданности. Пол был залит кровью. На полу лежал второй охранник, и из его горла струёй вытекла кровь. Вдруг дверь комнаты громко захлопнулась. Охранник и доктор обернулись и увидели…