Читать книгу Ревность - Андрей Троицкий - Страница 4

Наступила глубокая ночь, когда Девяткин объявил часовой перерыв и сказал, что в соседней комнате можно выпить крепкого кофе и пожевать бутерброды. Люди вернулись в зал через час. Впереди еще пять-шесть часов работы, – и все. Нужно посмотреть видеозаписи той же камеры за одиннадцатое июля, может статься, преступник и его жертвы прибыли в поселок раньше, а убийство произошло, скажем, через несколько часов ила даже через сутки после их приезда.

Погас верхний свет, на экран вывели изображение. Материалы досмотрели почти до конца, когда появилась машина, неновый «Фольксваген пассат», за рулем которого сидел мужчина в светлой рубашке, место рядом с водителем было пусто, но сзади хорошо видны два темных силуэта пассажиров. Время записи обозначено в нижнем левом уголке экрана: пять тридцать вечера, на улице светло, погода ясная.

Машина, въезжающая через раскрытые ворота, сбросила скорость, почти остановилась перед «лежачим полицейским». Лицо водителя попало в фокус. Оператор нажал кнопку «стоп-кадра» и увеличил изображение. Что ж, лицо хорошее. Лет сорок пять, гладко выбрит. Темные коротко подстриженные волосы, прямой нос, волевой подбородок. А вот взгляд неприятный.

– Знакомая личность, – сказал один из оперативников. – Сергей Лорес. Последний раз задержан в Москве в кафе «Восток» три года назад. Была оперативная информация, что этот тип убил двух турецких бизнесменов и их водителя. Расстрелял из автомата на автомобильной стоянке. Мы взяли Лореса, обыскали его квартиру и квартиру его лучшей подружки, но ничего не нашли. Ни орудий убийства, ни наркоты, ни крупных сумм наличными… Ничего. С Лоресом проводили допросы в течение трех дней, безрезультатно. Пришлось отпустить. За три года он почти не изменился.

В зале включили верхний свет.

– Я этого малого помню, – сказал другой опер. – Лорес, он же Андрей Кузьменко, он же Губяк, Овечкин, Анатолий Пройма… Я вел дело об убийстве женщины. Подозреваемым был Лорес. Пострадавшая утонула в ванной. Но судебные эксперты обнаружили повреждения внутренних органов, как следствие – внутренние кровоизлияния. Перед смертью, дамочку хорошо избили. Влили в горло вина. И утопили. Установлено, что Лореса видели рядом с этой женщиной в продуктовом магазине за два часа до ее гибели. Улыбнулся ей и что-то сказал. Запись видеокамеры в этом продуктовом магазине – это все, что у нас было на Лореса. Короче, через сутки мы отпустили этого хмыря. А муж той женщины, а он к моменту убийства не жил с пострадавшей два года, получил всю ее недвижимость. Московские квартиры, два особняка. И кучу денег.

– Про Лореса говорили, но это все на уровне слухов, что он совершал убийства по заказу преступных авторитетов, – сказал первый оперативник. – Точно помню, что к уголовной ответственности его не привлекали.

Из архива принесли досье Лореса. Еще полчаса люди, собравшиеся в зале, говорили о его связях в преступном мире и покровителях, среди которых были известные преступные авторитеты, потом разошлись. Лица пассажиров «Фольксвагена», сидевших сзади, восстановить не удалось даже после компьютерной обработки видеозаписи. Только темный абрис плеч, шеи и головы, – и все.

Однако можно с большой долей уверенности предположить, что один из спутников Лореса – мужчина, второй – женщина. Автомобиль зарегистрирован на имя некоего Бориса Серафимова, коммерсанта, который скончался три месяца назад от инфаркта. По словам вдовы, незадолго до кончины Борис был вынужден отдать в счет погашения долга кое-что из вещей, золотые часы, доставшиеся от деда, и «Фольксваген». Деталей его бизнеса и людей, с которыми покойный Серафимов поддерживал деловые отношения, вдова не знала.

Девяткин в третий раз сел за просмотр тощего досье Лореса. Близких родственников нет. Чем занимается, какой собственностью владеет и где живет в настоящее время – неизвестно. Но в досье были имена одного приятеля Лореса и двух его близких подруг. Выяснили, что приятель месяц назад уехал в Германию и с той поры в Москве не появлялся.

* * *

Было половина пятого утра, когда Девяткин распорядился, направить оперативные группы по двум адресам, где проживают подружки Лореса. Любовника на месте не оказалось. Но у одной из девиц, неотразимой красоты двадцатидвухлетней Веры Новиковой, студентки, Лорес провел позапрошлую ночь. Девяткин дал команду, чтобы на квартирах остались три-четыре вооруженных оперативника. Ключи от обеих квартир у Лореса есть, он может появиться в любую минуты.

Утро, день и большая часть вечера прошли спокойно, на ночь глядя Лорес позвонил в дверь той самой студентки. Через минуту на его запястьях защелкнули стальные браслеты. Еще через час он сидел в следственном кабинете Московского уголовного розыска, улыбался и повторял, что произошло недоразумение, какая-то ошибка, нет никаких оснований задерживать честного гражданина, не совершавшего противоправных действий.

Девяткин задал пару вопросов, Лорес заявил, что ничего не скажет, пока в кабинете не появится адвокат. Тогда задержанному разрешили сделать телефонный звонок. Вскоре приехал адвокат. Девяткин встретил его в коридоре, завел в тесную комнатенку. И сказал в доверительной беседе, что Лореса подозревают в двух жестоких убийствах. Доказательная база у следствия сильная. На этот раз Лорес наконец сядет, и до конца дней будет гнить где-нибудь на зоне за Полярным кругом. Но все это будет потом, позже. Через месяц, полгода, через год.

Но сегодня, прямо сейчас, следствию нужно выяснить, кто заказал убийство мужчины и женщины в поселке «Лесное озеро». И если адвокат вздумает проявлять чудеса крючкотворства и встанет на пути Девяткина, то горько раскается в своем поступке. Очень часто защитники, которые выгораживают бандитов и жестоких убийц, сами плохо кончают, – такова логика жизни. С адвокатом происходит несчастный случай, самоубийство или что похуже.

А может и так: в преступных кругах пойдет слух, что адвокат сам сдал Лореса полиции и выболтал много такого, о чем должен молчать до гробовой доски. Из корыстных или иных соображений, – неизвестно. И тогда дружки Лореса, а это люди опасные, сделают все, чтобы адвокат замолчал навсегда. Поэтому во время допроса адвокат должен вести себя тихо, не выражать протестов и не давать умных советов убийце. Тогда неприятности, как грозовая туча, пройдут стороной.

До сего дня защитник не был лично знаком с Девяткиным, но слышал о нем нечто такое, что сразу поверил: эти угрозы – отнюдь не пустой звук. Во время допроса, адвокат помалкивал, обильно потел, что-то черкал в своем блокноте. Потом попросил Девяткина оставить его один на один с Лоресом буквально на минуту. И придушенным шепотом сообщил ему на ухо, что разговаривал с одним информированным человеком. Тот сказал, что у следствия на руках все козыри, возможно, существует даже не видеозапись самого убийства, которое совершил Лорес в загородном особняке.

Может быть, этот как раз тот редкий случай, когда запираться нет никакого смысла. Лично он, адвокат, не видит в своей миссии серьезных перспектив. Лорес был настолько поражен этим коротким разговором, что попросил у Девяткина время на размышление. Его увели в камеру, адвокат ушел.

Девяткин устроился на кожаном диване. Он подумал, что не спал двое суток. Поднялся, задернул занавеску, запер дверь и отключил телефон.

* * *

Вечер тянулся бесконечно долго. У кровати старика сидел Павел, он монотонным усыпляющим голосом читал Диккенса. Роза боролась с дремотой, механически кивая головой. Сегодня она надела розовое с глубоким декольте платье, тесно обтягивающее высокую грудь и едва прикрывавшее зад.

– Хватит, – сказал старик скрипучим голосом.

Долго тянулась пауза. Из мрака выплыл человек в белом халате. Низко наклонившись, он что-то прошептал в ухо старика и выслушал его ответ. Несколько минут старик смотрел в потолок, наконец, прервал молчание:

– Теперь я хочу сказать нечто важное. Павел, ты подарил мне свою книгу, в которой защищаешь этого проходимца и бандита Шалевича. Вчера вечером я наконец дочитал твой опус. Я разочарован, Павел. Скажи, почему ты стыдишься своего имени? Зачем ты выдумал этот псевдоним и поставил его на обложку?

– Таково было условие издателя, – соврал Павел и подумал, что соврал неудачно. – То есть… Ну, я же пишу художественную литературу. Пишу романы. А здесь документальная вещь. Не мой жанр, и я решил… То есть мы решили…

– Не хочу слушать этот лепет, – сказал старик. – Я, я… Когда ты познакомишься с новым вариантом завещания… О, тогда поймешь, что отказываться от фамилии предков, это противоречит моральным принципам человека. Твои деды гордились фамилией Наумов. А ты… В России только преступники, воры, скрывающиеся от наказания, берут псевдоним или кличку. Для меня позор, что мой сын, – подписываться чужим именем. И ты как вор, как последний преступник, прячешься за жалким псевдонимом. Рад, что мать не дожила до этого часа.

– Отец, господи…

– Все, разговор закончен, – отрезал старик. – Выводы уже сделаны. Утром я вызову адвоката. Исправлю завещание. Не в твою пользу. Хочу, чтобы ты знал об этом. Знал, что сам во всем виноват.

Павел приоткрыл рот, выпучил глаза и так застыл. Он сидел неподвижно, словно пораженный молнией. Кажется, даже не дышал.

Радченко прислушивался к разговору. Сегодня ему достался жесткий стул в дальнем углу комнаты, ближе к двери. В удобном мягком кресле у окна дремал Джон Уолш, муж Ольги. Он задрал ноги в ковбойских сапогах на кофейный столик, расстегнул рубашку до пупа и откинул голову назад.

Время от времени он просыпался, прислушивался к разговору и, решив, что ничего интересного не происходит, снова погружался в дрему. Сейчас при слове «завещание», он окончательно проснулся, сбросил со столика ноги и выставил вперед левое ухо. Уолшу понравилось то, что он услышал. Если Павел потерял деньги, значит, Ольга и он станут немного богаче. Уолш разгладил усы и усмехнулся.

– Джон, – голос старика окреп. – Иди ближе.

Джон подскочил с кресла, прихрамывая, подошел к кровати старика. Встал возле изголовья и скорчил печальную физиономию.

– Джон, почему ты ничего не говоришь об Ольге?

– Просто нет новостей. Оля болеет. У нее высокая температура и сильный кашель. Я говорил с врачом: он запретил ей разговаривать. Даже по телефону.

– Это я слышал и вчера, и позавчера, – проворчал старик. – Я спрашиваю, когда она будет здесь?

– Как только ей станет лучше, – Джон неловко переминался с ноги на ногу. – Я снова поговорю с врачом сегодня же.

– Ее врач, видимо, не лучше моего, – вздохнул старик. – Все это странно… У человека простуда проходит за неделю… Вот что, Джон. Дозвонись Оле и передай вот что. Я изменю завещание, если она не будет сидеть здесь, возле меня. Если она не хочет поцеловать умирающего отца, значит… Значит, она не получит ничего. Сроку у нее – пять-шесть дней.

* * *

Старик забыл о существовании Джона и долго лежал с закрытыми глазами, потом попросил воды. Напившись, взял с тумбочки очки, внимательно посмотрел на Розу. Оценив ее наряд и приятные округлости фигуры, сказал:

– Роза, что-то у меня сегодня ноги побаливают. Боль не только в икроножных мышцах. Она выше пошла, на бедра. Может быть, ты…

Роза вскочила со стула.

– Конечно, я помассирую, лежите спокойно.

Она взяла тюбик крема, откинула одеяло и приступила к делу. Старик сладко стонал и, приподнимая голову, заглядывал в декольте Розы, полировал взглядом ее бедра.

– Розочка, посмотри, пожалуйста: с меня трусы сваливаются, – сказал Наумов. – Прямо падают. Неловко перед тобой. Не знаю, то ли я сильно похудел, то ли резинка ослабла. Как думаешь?

– Резинка ослабла, – улыбнулась Роза. – Трусы сейчас совсем не нужны. Мы их снимем. Давайте я помогу. Вот так, вот так…

В гостиницу возвращались в лимузине старика. Роза успела залезть в бар-холодильник и выпить бутылку пива. Павла трясло от злости, чтобы сдержать себя, он отвернулся к окну. Когда подъезжали к отелю, он сказал жене:

– Старик мелет вздор о моральных нормах и вечных ценностях, а сам у всех на глазах спустил трусы и чуть не трахнул тебя. А еще заявляет, что умирать собирается… Пока он не поимеет тебя, точно не умрет. И, уже умирая, сделает еще пару исправлений в завещании. Чтобы мне ни гроша не досталось.

– Ну что ты разорался как баба? – Роза сверкнула глазами и сжала кулаки. – Никто никого не трахал. Твой старик не помнит, когда у него стоял. Впрочем, как и ты. Это у вас наследственное.

– То-то я смотрю: ты с таким энтузиазмом снимала с него трусы, что отец прослезился от удовольствия. Если бы я не сидел рядом, прыгнула бы в его постель.

– Одолжи у кого-нибудь немного мозгов, – зашипела Роза. – Ты просто идиот.

Она хотела сказать еще что-то, но машина уже остановилась у входа в гостиницу, и швейцар распахнул заднюю дверцу.